Этот огонь - мой (СИ)

— Ну хорошо, — он пожал плечами. — Не пойду в суд жаловаться. Я умею ждать. Что-то мне подсказывает, ситуация разрешится сама собой.

Сверкнув глазами, Вера ушла обратно на линейку. Егор продолжал стоять, привалившись спиной к стене и глядя на серое небо. Впервые за долгое-долгое время он был счастлив; ему хотелось, чтобы Вера прижимала его к этой стене вечно, продолжая шипеть на него и угрожать.

Пришёл фотограф, и ребят построили возле крыльца школы, чтобы сфотографировать. За спиной фотографа стояли родители со смартфонами, и тоже делали фото.

Вот тогда-то Вера и поняла, кто тут дочь Егора. О боже, боже… Покойная Кристина, так же, как Вера, ребёнка только выносила, не наградив ничем своим… Девочка была копией Егора… И они походили с Никитой, почти как близнецы: высокие, темноволосые, синеглазые, чернобровые, с фамильным подбородком. Надо же, какие крепкие гены…

Вера поняла, что все её надежды на какое-нибудь чудесное решение проблемы рухнули.

…- Представляешь, мам, — радостно рассказывал Никита, когда они ехали в кафе праздновать. — Любовь Евгеньевна, наш классный руководитель, сегодня решила, что мы там с одной девочкой брат и сестра, близнецы! Вроде, говорит, не было в списке близнецов!

"Началось…".

Видимо, это и имел в виду Егор, когда говорил, что ситуация разрешится сама собой.

— Надо же! А что, вы правда так похожи?

— Ну наверно. Вроде, да. И Любовь Евгеньевна нас посадила вместе, за последнюю парту. Мы выше всех в классе с этой девочкой. Её зовут Алина. Любовь Евгеньевна сказала, хоть мы не близнецы, но будем радовать её глаз.

— И как тебе эта девочка? Алина.

— Ничего так, умная, вроде, — пожал плечами Никита.

Вера вздохнула.

…В субботу они пошли на пикник с классом. Вера всё утро настраивалась, но её старания были напрасны: Егор не пришёл. Вместо него Алину привёз Сергей.

Когда ребята наелись жареных сосисок, арбуза и бутербродов, начались подвижные игры, которые проводили активисты из родительского комитета. Потом кто-то из отцов начал катать детей по очереди на квадроцикле. Вера сидела на сухом поваленном дереве и слушала музыку из принесённой кем-то колонки. Она с тоской думала о том, что придётся, судя по всему, открыть правду Никите, потому что дети явно тянутся друг к другу. Возможно, это зов крови. Но испытывать судьбу не следует в любом случае. И как скоро нужно это сделать? Она вздохнула.

Кто-то опустился рядом с ней на дерево.

— Давайте чаю выпьем? — на неё внимательно смотрели весёлые карие глаза.

Сергей открыл термос, и налил рубиновую жидкость в крышку. Отдал Вере, которая молча приняла чай. Себе налил в пластиковый стакан.

— Егор в командировке, — сказал он так, будто Вера спрашивала.

Вера кивнула. Она не стала спрашивать: зачем вы мне это говорите?

— Алина у нас пока. Мне нельзя уезжать, у Насти через три недели срок, мало ли что, в любой момент могут начаться роды.

— Уже так скоро? — удивилась Вера. — Мне летом казалось, она месяце на пятом. А получается, уже больше шести было.

— Да, — улыбнулся он. — Стройняшка, даже беременная.

Он так тепло это сказал, что Вера моментально перестала тяготиться его обществом, почувствовала симпатию.

— Она сама собиралась сегодня Алину везти, очень хотела вас увидеть. Но я ей запретил. Куда уж?

— Ох, — вздохнула Вера. — Если честно, даже не знаю, что вам ответить, Сергей.

— Всё сложно, да? Я в этом понимаю. У меня было столько психотерапевтов, что со счёту сбился. Ничего, что я вам это говорю? Странно прозвучит, но мы, вроде, не чужие люди.

— Говорите, конечно!

— Спасибо! Мне это до сих пор нужно периодически — поговорить о проблемах. Егор, наверно, уже замучился слушать меня за эти годы, но стоически держится, говорит со мной, мы вместе всё анализируем. А Настю нельзя волновать пока.

— А классно вы тогда летом удрали, — вдруг вспомнив, улыбнулся он. — Кстати, я мог вас остановить, потому что отчётливо видел момент, когда вы решили бежать. А вы на меня не смотрели. Но решил, пусть десантура сам уже шевелится.

Вера смотрела прямо перед собой.

— Не подумайте, что я в виде адвоката тут. Если он узнает, что с вами говорю о таких вещах, то в морду мне даст однозначно. Но я единственный знаю ситуацию, так сказать, изнутри. И у меня к Кристине до сих пор много чего… Я не признаю все эти сюси-пуси: нет человека, и всё ему прощено. С чего это? Если этот человек стольким людям жизни поломал?

— Сергей, но ведь у каждого своя голова на плечах!