Этот странный антимир

– И еще об одной мощной скрепе вы пишете – о праве на бесчестие, оно тоже связано со стремлением к смерти, к уничтожению? Ведь ты ценен благодаря достоинству, чести, а если ты ее потерял и себя не ценишь, тебе легко умереть. Когда это началось – ведь не сейчас? И было ли что терять, вообще-то? Мне вспоминается разговор с моим преподавателем институтским Александром Михайловичем Панченко, он говорил: "Вот я все думаю, когда началась в России потеря чести?" Он считал, что отсчет надо вести от Московского княжества. Вы согласны с этим?

– Я думаю, понятие чести начало складываться гораздо позже и утеряно было позже. Оно зародилось в результате реформ XVIII века, приобщения к европейской цивилизации и к кодексу дворянской чести. У героев Пушкина, например, честь – важнейший движущий мотив поведения. "Выстрел", "Метель", да и "Евгений Онегин" – это все о чести. Честь превыше жизни, счастья, славы, любых сокровищ. Но вторая половина XIX века, с разночинством и народничеством, уже идет к переоценке ценностей. Петр Верховенский в "Бесах" провозглашает, что если дать право на бесчестие, то народ легко примкнет к бунту, и Ставрогин соглашается – этак каждый к нам прибежит.

– Понятие правды связано с понятием чести – в вашей книге есть глава про ложь.

– Говорить, что Путин лжет, бессмысленно. Ложь предполагает, что у данного морального субъекта есть выбор, куда входит правда или ложь, и он выбирает ложь. Ложь, лицемерие – это то, с чем боролись Толстой и Чехов; тогда Россия доросла до понятий "правды и лжи" как основополагающих, нравственно обязывающих. Потом революция, с ее лживейшей из газет, "Правдой", их смела, но они возродились у Солженицына, Сахарова, диссидентов… А у нынешней гоп-политики, гоп-дипломатии, гоп-журналистики преобладает стиль брани или бреда, которые не несут в себе различия истины и лжи.

– В вашей книге есть раздел "Классика-Кассандра". О чем речь, много ли предсказала русская классика из того, что произошло в XX и в XXI веке?