Этрусская химера

— И не встречался? — прокомментировала я негромко. — Наверно, он с кем-то вас перепутал.

— Вы приехали с ним? — спросил Годар, бросив в мою сторону, пожалуй, враждебный взгляд.

— Нет, — ответила я. Позже у меня окажется достаточно времени, чтобы сосчитать все лживые слова, которые мне пришлось произнести за неделю, прошедшую после моей встречи с Лейком, но в то мгновение я даже не обратила внимания на свой поступок.

— Полагаю, я приехала сюда первой, — сказала я Буше словно бы только что увидела его. — Поэтому, не будете ли вы любезны подождать своей очереди снаружи.

Буше, грязный лжец, поспешно ретировался.

— Что вам угодно? — спросил Годар, не снимая руку с телефона. Не скажу, чтобы он сделался приветливым, но все-таки враждебность исчезла из его голоса, как только Буше покинул комнату.

— Насколько я понимаю, вы располагаете некоторыми предметами антиквариата и, возможно, желаете их продать. И если это действительно так, я хотела бы посмотреть, что именно можете вы предложить. Я антиквар из Торонто, — добавила я, опуская свою карточку на стол перед ним.

Годар несколько секунд изучал ее.

— Подождите минуту, — предложил он наконец, указывая на расположенное поблизости кресло. — Я только закончу свой разговор.

— Так что вы сказали?.. — произнес он в трубку. — Нет, ничего на продажу сейчас у меня нет.

Ответ этот звучал не слишком многообещающе. Я не стала опускаться в предложенное кресло, также заваленное книгами, как и вся комната. В кабинете располагались шкафы, заставленные книгами, среди которых были новые, старые, старинные и, вероятно, ценные. Классики мировой литературы здесь были представлены от Шекспира до Виктора Гюго и на нескольких языках. Судя по находившимся возле меня книгам, Годар в первую очередь интересовался оккультной тематикой. «Беседы с Нострадамусом» Долорес Чэпмен располагались на одной полке с собственным трудом Нострадамуса «Центурии и Предсказания». Несколько томов были посвящены астрологии и предсказанию будущего, еще один, насколько я помню, сулил истолковать все тайны Апокалипсиса. У окна пристроился телескоп, самым превосходным образом гармонировавший с книгами по астрологии. Мне было все равно, что он читает и во что верит, однако мрачная башня и ее бледный и болезненный с виду хозяин уже начинали вселять в меня мечту о последних лучах заходившего солнца, даже если возможность увидеть их сочеталась с необходимостью иметь дело с Буше. Тем не менее мне был нужен Беллерофонт, а значит, следовало прежде договориться с Годаром.

Разговор затянулся разве что на пару минут, однако, еще не был готов переходить к делу.

— Мне нужно посидеть здесь минуту-другую в одиночестве, а вы можете пока посмотреть. Потяните за веревочку возле двери.

Веревочка возле двери оказалась длинным шнурком, движение которого включило несколько размещенных в комнате ламп. Ощущение было такое, словно находишься в темнице — скудный свет, холодные каменные стены. Однако, если смириться с обстановкой, коллекция стоила самого внимательного рассмотрения. Керамика присутствовала во всех видах: кратеры, чаши, кувшины, амфоры. Много было черного буккеро и расписной посуды различных стилей: краснофигурной на черном фоне, чернофигурной на красном и белофигурной на красном же — присутствовали все перестановки и комбинации, которых можно было ожидать от греческих и этрусских сосудов. На задниках бронзовых ручных зеркал можно было видеть резные изображения богов и животных. Насколько я могла судить, все вещи были первоклассными, и среди них присутствовало даже несколько предметов определенно музейного качества.

Располагавшаяся возле стены крупная скульптурная композиция, насколько я поняла, представляла собой сделанный из терракоты фриз храма. При близком рассмотрении оказалось, что он изображает собой всадника на крылатом коне, поражавшего копьем чудовище с двумя головами и хвостом змеи.

Лейк говорил мне, что, по его мнению, Годар может и не знать, что располагает изваянием именно Беллерофонта, однако, посмотрев на эту коллекцию, я усомнилась в подобном предположении. Решающим аргументом явилась небольшая витрина в глубине комнаты, где располагался один только предмет — чернофигурная гидрия, великолепно расписанный керамический сосуд для воды. Она была меньше прочих, дюймов пятнадцати в высоту, округлое тулово сужалось, переходя в стройное горло, опять расширявшееся к венцу; у нее было три ручки — две по бокам, чтобы нести, и третья, чтобы наливать.

Почти все горло и венец были покрыты различными узорами, завитками и так далее, а на тулове был изображен всадник на крылатом коне, сражающийся с чудовищем — отчасти львом, отчасти козой и змеею. Итак, Годар собирал изображения Беллерофонта и химеры.

— Простите, что заставил вас ждать, — произнес Годар, маневрируя на своем инвалидном кресле между витрин. — Ну, как, что-нибудь вас заинтересовало?

Теперь он казался другим, хотя я и не могла сказать почему.

— Превосходные вещи, — сказала я. — А вы не могли бы сказать, что именно намереваетесь продавать?

— Я не имею такого намерения, — возразил Годар.