Ева

Аня попыталась вскочить, но Антон, который как-то незаметно оказался у неё за спиной удержал её за плечи,

и вкрадчиво спросил:

- Глеб Валентинович, что нужно для того, что бы Еву привезли к вам с пищевым отравлением?

Доктор понятливо усмехнулся:

- О пищевых отравлениях мы тоже сообщаем куда нужно. А вот если у кого будет приступ аппендикса,

например…

Глеб Валентинович попросил не так и много. У Вовы как раз была при себе нужная сумма. Пока парни

решали административные вопросы, Аня потратила час на то, что бы съездить к Еве домой и привести чистую

одежду. Врач сказал – ничего серьезного, а значит, Ева не останется здесь ни минуты больше необходимого.

Мальчики спустились вниз, что бы найти такси, а Аня поднялась к Еве и вошла в палату без стука.

- Ева, - спокойным голосом сказала она. – Одевайся, мы забираем тебя домой…

- Мне ничего не нужно, - тихо отозвалась лежащая на кровати девушка даже не повернув голову к гостье, и

продолжая смотреть в окно. – Уходите.

У Ани сердце разрывалось, так больно было на неё смотреть. Она присела на краешек кровати, и взяла

подругу за руку:

- Я все знаю…

Девушка дернулась, как от удара и впервые посмотрела на неё. От этого взгляда у Ани холодный липкий

холодок прошелся по спине, и пробежался вниз по рукам крупными мурашками, заставляя волосы шевелиться и

вставать дыбом, а желудок скрутило узлом. Словно не живой человек посмотрел, а привидение…

На Еву взгляд, которым смотрела на неё Аня произвол не менее сильное впечатление.

Девушка пришла в сознание в больнице, в небольшой комнатке напичканной разного рода лекарствами. Рядом

на стуле сидела медсестра и бинтовала ей левую руку. Дородная тетка глубоко бальзаковского возраста была

очень увлечена беседой с санитаркой моющей двери, поэтому не сразу обратила внимание на то, что Ева

проснулась:

- … всю жизнь девочке сломал. Или сломали… кто его знает сколько их там было!

Краски отхлынули от итак бледного лица девушки. «Они все знают!» - эта мысль острым ножом ударила по

сердцу.

- Ой, - скептически сказала санитарка в очках со старой пластмассовой оправой. – Знаешь, что я тебе скажу?

Сучка не захочет – кобель не вскочит! Кроме того, ты ж сама сказала, что её из дому привезли. Значит сама

впустила. Значит знала его.

- Ну и что, что знала? - медсестра остановила свою работу и повернулась к собеседнице в полкорпуса.

- А то! - тоже остановилась санитарка и уперла руки в боки. – Сама ж небойсь мужика спровоцировала. Вот,

он и не вытерепел…

- Ой, проснулась деточка, - слишком громко воскликнула медсестра заметившая, наконец, что пациентка

пришла в себя и сочувственно спросила: - Ну, как ты? Болит что-нибудь?

Этот взгляд, полный жалости… Еве захотелось выколоть себе глаза, чтобы не видеть его.

- Да что ты с ней нянчишся, - презрительно фыркнула позади неё санитарка. – Возитесь с такими из

жалости… а я так скажу – сама виновата! А по мне так и смотреть на неё отвратительно…

- Вот и не смотри! – резко повернулась к ней медсестра. – Забыла, что ты здесь вроде как работать должна?

- Да чё ты на меня орешь! – возмутилась санитарка. – Ты мне не начальница! Не командуй!

- Шла бы ты отсюда по-хорошему, - вздохнула дородная женщина, и столько жалости было в ёе взгляде,

обращенном к пациентке, что Ева впервые в жизни захотела кого-то ударить. Этот взгляд был куда хуже, чем

осуждающий взгляд словоохотливой санитарки.

- Уходите, - негромко, но твердо сказала девушка.

- Но… - попыталась возразить медсестра, но Ева перебила её:

- Мне ничего не нужно. Просто уходите.

- Врач придет позже… - обронила женщина вставая. Она понимала почему девочка хочет побыть одна.

- Не нужно врача. Никого не нужно, - отвернулась от неё Ева. – У меня все хорошо. Просто оставьте меня в

покое…

Не сказав больше ни слова женщина ушла. Она передала слова молоденькой пациентки. Глеб Валентинович

только плечами пожал. Ну, нет, так нет. Позже зайдет и заполнит с ней карточку, а утром пусть себе идет, раз все

хорошо. Подумав немного, он махнул на пациентку и заполнил ей карточку «от фонаря».

Ева осталась лежать в палате.

Ещё несколько мгновений назад, ей хотелось расплакаться, хотелось кричать и рвать на себе волосы, содрать с

себя кожу, к которой он прикасался… Но вот две женщины ушли… унесли с собой свои слова и взгляды… Ева

осталась наедине с собой. И больше ничего не чувствовала кроме пустоты. Словно кто-то вытряхнул из неё

душу.

Как такое могло произойти? С ней?

В памяти снова всплыли слова санитарки: «…виновата сама…». А ведь и вправду виновата сама…Сама

впустила, сама позволила, сама не распознала опасность… Ведь её предупреждали и Аня, и ребята…

Ева резко села на кровати. От резкого движения закружилась голова и пришлось лечь назад. Как только в

голове прояснилось появились другое вопросы: что делать? Как рассказать ребятам? Что им сказать? Тревога,

словно волна накрыла её с головой мешая думать, мешая дышать, желудок скрутило узлом … А что если они

тоже будут осуждать? Как та санитарка… Или возненавидят… Что если больше никогда не захотят с ней

разговаривать? Что… если она только этого и заслуживает?