Ева

Подойдя к двери спальни, я остановился и прислушался. Ева ворочалась во сне, стонала и бормотала что-то неразборчивое. Я прокрался в комнату, на цыпочках приблизился к кровати и старался по дыханию определить, где находится Евина голова. Осторожно протянув руку, я нащупал стеганое одеяло и присел на край кровати. Она слегка скрипнула под моим весом, но Ева от этого не проснулась. Во сне ее укрытое одеялом тело вздрагивало и дергалось. От нее пахло виски. Сердце мое стучало как молот. Также на ощупь я отыскал выключатель. Держа его дрожащими пальцами, я стал искать горло Евы. На какое-то мгновенье моя рука повисла в воздухе, потом медленно опустилась и коснулась волос спящей. Значит, ее горло находится совсем близко от моей руки. Я набрал в легкие воздуха, стиснул зубы и включил свет. Ева лежала передо мной. Рука моя была в нескольких дюймах от ее горла, но я мог только сидеть и смотреть на ту, которую только что хотел задушить. Меня словно парализовало. Ева казалась мне маленькой и беспомощной. Она лежала на спине. Рот был открыт, лицо дергалось. Выглядела Ева совсем юной и несчастной. Глаза были обведены черными кругами. Моя рука безвольно опустилась. Я почувствовал, что вся моя злоба к виновнице моих страданий прошла. Глядя на нее, я вдруг понял, что ум мой был помрачен каким-то сумасшествием, если я решился убить ее. Ко мне вернулся разум. И я обрадовался, что не смогу осуществить задуманного. Горло у меня пересохло, когда я осознал, насколько близок был к совершению тяжкого греха. Мне захотелось обнять Еву и почувствовать, как она прижимается ко мне. Мне хотелось сказать, что я буду заботиться о ней, что отныне она всегда будет счастлива. Я посмотрел на нее, увидел ее худенькое личико с острым подбородком и понял, что я люблю этот подбородок и эти две морщинки на переносице. Если бы только моя мучительница всегда выглядела так, как сейчас: беспомощной, нуждающейся в защите, со спокойным лицом, на котором словно чудом разгладились морщины. Но я был уверен: стоит только открыть Еве глаза, как я снова прочту в них жесткость и эгоизм. Как бы мне хотелось поверить в то, что любимая мной женщина не будет больше лгать мне, напиваться пьяной и грубо обращаться со мной. Я знал: это невозможно. Она никогда не переменится… Кошка доверчиво потерлась о мою руку. Я погладил животное и впервые с тех пор, как умерла Кэрол, почувствовал себя спокойным и удовлетворенным. Сидя на кровати рядом с Евой и поглаживая кошку, которая, мурлыкая, тыкалась мордочкой в мою руку, я осознал, что желание отомстить у меня прошло.

Внезапно Ева открыла глаза. Она уставилась на меня. Во взгляде ее полыхали удивление, ненависть и страх. Она замерла и затаила дыхание. Казалось, мы целую вечность смотрели друг на друга.

– Все в порядке, Ева, – сказал я, взяв ее за руку. Никогда бы не поверил, что живое существо способно на такую молниеносную реакцию. Ева в одно мгновение соскочила с кровати, схватила халат и подбежала к двери. Я же не успел сделать ни единого движения, чтоб остановить Еву. В полутемной комнате глаза ее сверкали, как угли. Женщина с ужасом наблюдала за мной.

– Извини, что я напугал тебя, – сказал я, почувствовав, как меня охватывает паника. – Послушай, Ева, я, действительно, сожалею, что напугал тебя…

Губы ее беззвучно шевелились. Она еще не опомнилась ото сна и не протрезвела. Наверное, именно поэтому она так испугалась, и инстинкт самосохранения заставил ее с такой молниеносной быстротой соскочить с кровати. И все же, когда я смотрел на парализованную страхом женщину, я боялся ее гораздо больше, чем она меня.

– Все в порядке, Ева, – ласково проговорил я. – Это я, Клив. Я не обижу тебя.

Она прохрипела:

– Чего ты хочешь?

– Я проходил мимо и захотел увидеть тебя, – ответил я. – Иди, сядь. Все в порядке, не бойся!

Ее глаза оживились. Она облизала пересохшие губы, и голос ее, когда она заговорила, стал звучнее.

– Как ты попал сюда?

– Я увидел, что окно открыто, – сказал я и, пытаясь превратить все в шутку, добавил: – И мне так захотелось увидеть тебя, что я не удержался и проник в дом. Мне и в голову не пришло, что ты испугаешься.

Она стояла у двери. Глаза ее сверкали, ноздри побелели.

– Ты хочешь сказать, что влез в дом, как вор?

– Я понимаю, что не должен был этого делать, но… понимаешь, мне ужасно захотелось увидеть тебя.

У нее перехватило дыхание от злобы.

– Убирайся! – закричала она, настежь открывая дверь. – Убирайся вон, ублюдок!

От мерзких слов я содрогнулся, как от удара.

– Успокойся, Ева! – умолял я. – Не сердись на меня. Так не может больше продолжаться. Я хочу, чтобы ты уехала со мной. Я сделаю для тебя все на свете. Только не сердись!

Она шагнула ко мне. Лицо ее исказила неистовая ярость.

– Сумасшедший идиот! – прошипела она. На губах у Евы выступила пена.

Я зажал уши руками. Ее припадок ужаснул меня. Я почувствовал тошноту. Женщина подскочила ко мне. Глаза ее горели на бледном, как мел, лице. Она была страшна в своей слепой ненависти. Ева бросала мне в лицо жестокие, унизительные ругательства.