Ева

— Вам все равно нужно отдохнуть, — произнес он, скрывая усмешку в тени своего капюшона. Он дернул одну из своих перчаток за пальцы, стаскивая ее с руки, и один из его пальцев провел по полированной столешне, оставляя на ее блестящей поверхности матовый след. — Жестковато для подушки. И слишком пыльно.

Ева, как завороженная, смотрела на его руку.

В ночном свете ей показалось, что его пальцы светились холодноватым светом, и она подумала, что Вейдер сделал себе новую руку, анатомически идеальной формы.

Тонкие, идеально отполированные пальцы, с суставами и даже ногтями.

Но, еще раз глянув на след, оставленный его рукой на столе, и не услышав металлического звука прикосновения к столу, она с удивлением и даже с каким-то благоговейным страхом поняла, что его рука — живая…

— Как… как вам это удалось?! — произнесла она, расширенными от ужаса глазами наблюдая, как пальцы Вейдера растирают какие-то невидимые пылинки. — Как вы смогли вернуть себе здоровье?! Кто вы?! Кто вы такой?!

Вейдер обернулся к ней, и осторожно снял с головы капюшон.

— Вы не узнаете меня?!

На Еву глянули незнакомые ей синие глаза, ночной свет Риггеля осветил волнистые светлые волосы. Дарт Вейдер с недоумением смотрел на Еву, но это был он и не он одновременно. Он выглядел так, словно пламя Мустафара никогда не касалось его, и не было всех этих лет, разделяющих два отрезка времени — Тогда и Сейчас.

Рука Евы нерешительно коснулась этого незнакомого молодого лица, и его горячая ладонь накрыла ее дрожащие пальцы, а твердые губы поцеловали мягкую женскую руку в ладонь.

— Да почему же вы не узнаете меня?!

Лицо под ее пальцами было не мираж, не видение. Пальцы Евы ощутили даже жесткие трещинки на его обветренных губах. Она узнавала его профиль, его мимику, его улыбку… Однако, как такое возможно?!

— Не все ли тебе равно, как я выгляжу? — произнес Вейдер, стаскивая с руки вторую перчатку. Его горячие ладони легли на ее виски, и он поднял к себе ее лицо, заглянул в ее изумленные глаза. — Не все ли равно? Это же я!

Он прижался к ее губам своими губами, целуя, и ее сомнения растворились, растаяли. Она прижалась к ситху всем телом, грудью, животом, ощущая, как в ней разгорается страсть, и горячая бесстыжая ладонь ситха скользнула по розовым кружевам, отыскивая остренький сосок.

— Иди-ка сюда, мой оловянный солдатик!

Ситх шевельнул плечами, скидывая свой тяжелый толстый плащ на пол, и поднял Еву на руки, кое-как справившись с мешающими ему складками ее широкого халата.

По шахматному коридору он пронес ее, отыскивая среди комнат ее спальню, и так же, ногой, распахнул дверь.

В шуршащих простынях он освободил ее поспешно от одежды, и она вскрикивала от бессовестных прикосновений и внезапных проникновений его жадных, бессовестных рук.

Какие же они ненасытные, его руки…

— Что вы делаете?!

Отбросив на пол последнюю вещь, стащенную — с себя? С нее? — Вейдер прижался к Еве всем своим телом, холодным — наверное, здорово продрог, за окном к утру крепчал мороз, — не в силах больше сдерживать свою страсть, он запечатал ее протестующий рот долгим поцелуем, таким, от которого у нее закружилась голова и сладко заныло внизу живота, — и его бесстыжие руки снова оказались внизу. Требовательно разведя ее бедра, стискивая, сжимая нежную кожу, Вейдер, целуя женщину все ниже, — в шею, — ниже, — покусывая остренькие соски, — ниже, — обводя языком трепещущий животик, — подобрался к самому тайному ее местечку, и прижался губам к ее пылающему лону.

— Да что же вы делаете!?!

Одна его властная рука принудила ее лечь снова, а вторая, забравшись под выгнувшуюся поясницу, заставила женщину прогнуться еще сильнее, развернув бедра и раскрыв перед ним самое чувствительное ее место.

Так страстен он не был еще никогда. Его бесстыжие ласки заставляли ее дрожать мелкой дрожью и вскрикивать, а его горячие руки укрощали ее, удерживая в одном положении, не позволяя спрятаться, закрыться от него. И первая волна удовольствия пришла очень быстро, и даже он с трудом справился с ее телом, бурно переживающим первое острое удовольствие.

— Иди-ка ко мне, мой оловянный солдатик!

Поднявшись сам, Вейдер, не дав ей времени передохнуть, поднял и ее, усадив к себе на колени. Его бесстыжая рука ласкала женщину между ног, а вторая опускала, опускала ее обмякшее тело вниз…

Почувствовав, как его плоть входит в нее, Ева застонала, и попыталась сопротивляться, но это было бесполезно. Он заставил ее сесть к себе на колени, полностью приняв его в себя, и несколько секунд удерживал в этом положении, дав ей возможность привыкнуть к ощущениям внутри себя.

Затем он отстранил ее от себя, почти уложив на простыни, и одновременно подтянув ее к себе, прижавшись животом к ее животу… кажется, она поняла, что он хотел, и начала двигаться сама, направляемая его руками.