Ева

По инструкции R-052 за эти три секунды Вейдер должен дойти до отсека, который изолирует его ото всего мира — и от корабля, и от того, кто снаружи, — и только после этого R-052 войдет следом за ним.

Так оно и произошло — R-052 была точна.

— Давай, давай, девочка, — пробормотал Акбар. — Накинь поводок на это страшилище. Мне не будет покоя, если ты… если с тобой что-то случится.

Десять секунд. Двадцать. Минута. Три минуты.

По инструкции R-052 в этот момент Вейдер должен дойти до той самой камеры, и если произойдет заминка, это будет означать, что он согласился. Он надел.

Пять минут.

Акбар почувствовал, как от напряжения у него начинает болеть голова.

Этого уже слишком много.

Пилот уже должен был объявить о готовности.

Значит, надел.

Значит, она в безопасности!

— Умница, детка, — пробормотал Акбар, и напряжение спало.

***********************

— Лорд Вейдер, прошу вас, пройдите в камеру 01 и протяните вперед руки.

Дарт Вейдер молча повиновался.

Со всех сторон с еле слышным гудением вспыхнули силовые поля, и сканер торопливо пробежал лучом по его одежде, выискивая спрятанное оружие. Разумеется, его не было, но такова инструкция. R-052 педантично следовала ей.

— Лорд Вейдер, сейчас я освобожу вас от наручников. Вы окружены силовыми полями. В случае, если вы попытаетесь уничтожить меня, силовые поля ограничат ваше место пребывания до этого отсека, и вы не сможете больше ничего предпринять, не причинив вреда себе.

Информация к сведению. Очень мило с вашей стороны.

На двух отсеках, отделяющих его от R-052, поднялись силовые поля, и офицер перешла из безопасного расстояния к Вейдеру.

Своей личной карточкой провела по разделительной дужке наручников — с гудением погасли световые кольца, обхватывающие запястья Вейдера, и на ее подставленную ладонь упал блок питания.

— Прошу! — R-052 жестом указала на дверь, и силовое поле с гудением отошло, открыв проход. — Это ваши личные апартаменты. Идемте, я вам все покажу.

Вейдер чуть заметно улыбнулся.

Его забавляло то, с какой отвагой R-052 пыталась сохранить лицо непоколебимого и вместе с тем тактичного офицера. Разумеется, ей страшно оставаться с ним наедине.

Об этом можно не спрашивать и в этом можно не сомневаться.

И все же, по ее лицу, по ее отточенным, четким движениям и жестам этого не скажешь. Даже взгляд Вейдера, от которого даже Акбар вертелся, как будто ему пятки поджаривают, она вынесла, так же прямо глядя ему в глаза.

— А вы не боитесь, что я прямо сейчас сверну вам шею? — спросил Вейдер, чувствуя знакомый прилив ярости.

R-052 не боялась. Точнее… нет, не высказать. Вейдер не смог сформулировать для себя, каким чувством отозвались в ней его слова.

Это нельзя было назвать страхом, и нельзя было назвать обреченностью.

Скорее, она была готова к этому.

Вейдер почувствовал, как она внутренне напряглась — так люди, входящие в холодную воду, задерживают дыхание, — и ответила ему, ничуть не изменившись в лице.

— Я предупредила вас о последствиях такого вашего поступка. Выбор за вами.

Кажется, она даже дышать перестала; но все так же прямо смотрела на Вейдера своими спокойными глазами, ОЖИДАЯ.

Вейдер еще раз усмехнулся.

— Пойдемте, вы покажете мою каюту.

R-052 чуть слышно выдохнула с заметным облегчением. Ее глаза на миг закрылись, и она с трудом подавила в себе желание закрыть лицо рукой.

Однако уже через миг она взяла себя в руки, и, жестом указав на дверь — только после вас! — пригласила Вейдера пройти в каюту.

Инструкция не позволяла R-052 идти первой.

4. Вейдер

Вейдер заново открыл для себя одну маленькую радость жизни.

Он смог есть.

В пути время тянется бесконечно, однообразно. И никто не обещает, что по прибытии на место это как-то изменится.

И так полгода — как минимум. Как максимум — всю жизнь. Словно животное в клетке…

Каждое утро R — 052 приходила к Вейдеру; и ее визиты тоже были такими — серыми, однообразными и пустыми.

И всякий раз она находила его в одном и том же положении.

Вейдер медитировал.

Поначалу он закрывался в камерах медитации, которые так благоразумно и предусмотрительно захватила R-052.

Там он освобождался от одежды и с наслаждением вытягивался в кресле. Клаустрофобия, мучившая его уже долгие годы от постоянного ношения костюма-брони и шлема, тоже отступала, и он чувствовал радость, почти ликование оттого, что больше этого не нужно.

Он рассматривал свои шлем и маску — теперь они лежали в одной из камер на медицинском столике и смотрели на Вейдера темными стеклами.