Ева Браун: Жизнь, любовь, судьба

Многие настойчиво убеждали автора в том, что на строительстве различных объектов в Оберзальцберге никогда не использовался труд узников концлагерей. Волею случая автор еще во время войны убедился в обратном. В декабре 1944 года его везли под конвоем после многочасового допроса в Вене обратно в Дахау в купе обычного пассажирского поезда, который из-за внезапного воздушного налета вынужден был остановиться неподалеку от Берхтесгадена. Ранее они проехали горящий Мюнхен с заваленными трупами улицами, и потрясенная увиденным попутчица во время вынужденной остановки внезапно разговорилась. Она доверительно сообщила, что ее муж служит в СС и что их часть дислоцирована в Оберзальцберге. «Там много заключенных из концлагерей. Им приходится проводить взрывные работы для прокладки туннелей в скалах и возводить фундамент. А СС для того, чтобы внушать страх заключенным и иностранным рабочим. Они ведь беспощадны к тем, кто опаздывает или работает с ленцой. За малейшие упущения тут же отправляют обратно в концлагерь». Она рассказала также, что часто видела Еву Браун. «Она одевается, как дама из высшего света. Но в горах это выглядит довольно смешно. С нами она редко разговаривала и вообще держалась очень надменно. Мы прозвали ее Веселой вдовой».

Эсэсовцы жили в Оберзальцберге в весьма комфортабельных условиях. Продукты, напитки и табачные изделия только формально выдавались по карточкам. На самом деле их потребление никак не ограничивалось. В распоряжении эсэсовцев были весьма комфортабельные общежития, спортивные площадки и даже детский сад. Гитлер позаботился буквально обо всем. Но ему даже в голову не пришло создать в Оберзальцберге территориальное отделение НСДАП.

Один день в «Гранд-отеле»

«Подожди в библиотеке, я сейчас представлю тебя», — сказала Ева. Она ушла, а мне стало очень стыдно за свое платье с кружевами, отороченное мехом крота. Обычно я надевала его перед выступлениями на танцевальных конкурсах, но в этот момент оно показалось мне слишком коротким. Кроме того, я не знала, куда девать руки, и хотела курить, а Ева строго-настрого запретила даже думать об этом». Так Ильзе Браун описала автору свой первый визит в Оберзальцберг. Она приехала туда в сочельник — в единственный праздник, торжественно отмечавшийся в «Бергхофе». Только тогда Еве разрешалось появляться на людях в экстравагантном вечернем платье, из-за которого она нервничала и великое множество раз ездила на примерки. Правда, огромная сумма в рейхсмарках ее совершенно не смущала.

Однако сестры даже не предполагали, что последний раз празднуют сочельник в мирное время.

Рождество Гитлер никогда не отмечал. Как правило, в эти дни он находился в отъезде, встречался с единомышленниками или просто уединялся в своей мюнхенской квартире.

«Гитлер вышел во фраке, чтобы все видели, насколько серьезно он относится к предстоящему торжеству. В свое время Ева с большим трудом уговорила его уделять гораздо большее внимание внешнему виду. «Посмотри на Муссолини, — говорила она, — у него снова новая форма, а ты все никак не расстанешься с этой дурацкой фуражкой. Ты же в ней на почтальона похож!» Она попросила его никогда больше не носить темные галстуки и темные ботинки и заставила камердинеров ежедневно гладить ему костюмы. Вплоть до начала войны Гитлер носил в Оберзальцберге только штатскую одежду. Ева постоянно попрекала его тем, что он не умеет причесываться (его прядь ей не нравилась) и в очередной раз порезался во время бритья. Гитлер обычно отвечал: «Да при бритье проливается больше крови, чем на полях сражений».

Гитлер взял меня за руку, поднес ее к губам и проникновенно сказал: «Все сестры Браун — красавицы».

Он извинился за то, что предоставленная в мое распоряжение комната далеко не самая удобная в «Бергхофе», и попросил меня чувствовать себя как дома. Признаюсь, я думала, у него гораздо более выразительная внешность. Уж больно много повсюду выставлено его медных бюстов, и сравнение с ними оказалось не в его пользу. Движения его были порывистые, резкие, очень нервные, не слишком мужские, но, в общем-то, красивые. От его взгляда меня бросило в пот. Я даже не осмелилась сказать «спасибо».

За немногими исключениями все гости принадлежали к числу приближенных Гитлера. Помимо адъютантов, секретарш и подруг Евы и нашей сестры Гретль, в этот круг входили бывший чемпион мира по боксу Макс Шмеллинг с женой, известная чешская актриса Анна Ондра, терапевты доктор Морелл и доктор Врандт, зубные врачи Блашке и Рихтер, имперский руководитель печати Дитрих со своими сотрудниками Лоренцом и Берндтом, Мартин Борман и его брат Альберт, о котором тогда мало кто знал. Он был одним из адъютантов Гитлера и не разделял взглядов Мартина, при всех обращавшегося с ним как с мальчиком на побегушках. Но Гитлер, подобно римским императорам, придерживался принципа «Разделяй и властвуй» и потому продолжал держать его при себе.