Эва, дочь трактирщика

Образовалась пауза, и Брокк вскоре заполнил ее новыми вопросами про Хеллгуса и его дело. Несмотря на различия буквально во всем, мужчины нашли общий язык и, чувствуя обоюдную симпатию, вели живой и непринужденный разговор. А Ева смаковала кофе, тянула незаметно печеньки из вазы и, выкраивая моменты, изучала аптекаря. Сколько же ему лет? Морщин нет, кожа гладкая, но взгляд взрослый – тут и двадцать пять можно дать, и сорок.

Хеллгус взглянул на нее, они встретились взглядами, и Ева поняла, что так дальше продолжаться не может: не хватало еще и увлечься им. Мужчины – это табу, по крайней мере, на первый год.

— Спасибо вам большое, господин Шедд-Ахтар, за угощения и интересный разговор, — сказала девушка, опустив чашечку на деревянный резной столик. — Вы сама любезность. — Поднявшись, она оправила платье и посмотрела на отца, чтобы тот тоже встал.

Хеллгус проводил Лэндвиков на первый этаж, вручил Еве хну и басму в свертках и прежде, чем успел обдумать, попросил:

— Госпожа Эва, вы тоже в своем роде врачевательница, а я как раз интересуюсь храмовой медициной. Может быть, зайдете с отцом ко мне как-нибудь на седмице, чтобы обсудить кое-что о лечении больных?

— Мы придем, господин Хеллгус, — ответил за Еву Брокк и протянул аптекарю руку. — С утреца в будний день.

Хеллгус после недолгого колебания пожал ее и, открыв Лэндвикам дверь, выпустил их.

Как только они оказались на улице и немного отошли от лавки, Брокк сказал:

— Дочь.

— Что?

— Он тебя обхаживает.

— Я заметила, — после недолгой заминки ответила осторожно девушка. — Поэтому мы больше не придем.

— Нет, придем, — настоял Брокк. — Думается мне, человек он хороший, а раз так, надо ему дать знать, что дочь свою я иноверцу не отдам. Если только…

— Что? — уточнила Ева.

Лэндвик посмотрел на дочь, которая уже раз в пятый за прошедшие два часа краснеет, и ничего не ответил. Потому что ему, по сути, плевать, иноверец он или нет. Главное то, что Эва перестала бояться мужчин и проснулось в ней то женское и прекрасное, что, как думали Брокк с Гриди, давно уже в ней умерло.

Их дочь выздоровела. Энхолэш!

Глава 15

На следующий день Лэндвики сняли вывеску, и трактир «Пестрый кот» закрылся. Можно было попытаться поискать еще повара вместо Барти, но Брокк уже понял, что ему с каким угодно поваром развернуться не дадут, да и не на что разворачиваться, так что лучше уж продать дом. Годвин согласился с братом – ну, не получилось у них, и даже обычно склочная Рокильда яд сдержала и принялась считать деньги за продажу еще не проданного трактира.

С сожалением ушел из трактира Беренгар, приятель Годвина – за эти несколько лет он привык к довольно расслабленной работе в «Пестром коте», где еще и всегда можно было свистнуть что-то из съестного. Расстроился и его племянник Вальк, застенчивый и услужливый парень, которого тоже вполне устраивали его немудреные обязанности. Подавальщица Лина вообще перестала в последнее время появляться в «Пестром коте», так что ей и сообщать не стали, не говоря уже о том, чтобы заплатить – не заработала.

— Покупателя ищите, — сказал на семейном совете Брокк, поглядев по очереди на брата, его жену и их старшего сына. — Нам перво-наперво надо с долгами разделаться. Рванье убрать, комнаты вычистить, и чтоб нигде не воняло. Да, у нас не дворец какой, но и позориться тоже не надо, если кто заинтересуется и придет поглядеть.

— А кто мыть будет? — прищурилась Рокильда. — Снова я и мои мальчики?

— Все постараемся, и мои девочки тоже, — сказал Брокк.

— За хорошую цену трактир никто не возьмет, все знают, что у нас проблемы, — вставил подавленный Симон. Он привык к мысли, что его отец не кто-то там, а трактирщик, и что у них есть свое дело, хоть и маленькое. Но после этой проклятой ярмарки все мечты молодого мужчины рассыпались. Лив, эта дрянь, просто разрушила жизнь целой семьи!

— Ничего, сынок, — повернулась к нему Рокильда, — найдем, кому продать. Мне, по правде сказать, тошно уже в этом трактире. Столько сил отдала, всю себя отдала, а что в итоге? Нищета!

— Никакой нищеты, — отрезал Брокк, — и не надо сидеть с такими темными лицами. Выплывем, и дело каждому найдется.

На том и разошлись. Когда Ева с Гриди пришли позже помочь с уборкой, Рокильда уже перетаскала все ценное к себе домой, включая колбасы и сыры. Прибираясь на кухне, Гриди приговаривала вполголоса:

— Какая ж она жадная. Все забрала.

— Не переживай, мама, — отозвалась пыхтящая Ева, протирающая верхние полки: с ее ростом ей только и протирать вверху.

— Как не переживать? Они ведь знаешь, какие? Все общее съедят, свое съедят и к нам прибегут жаловаться: «Ой, есть нечего, поможите, родственники!» В трактире-то хоть что-то делали, помогали, то да се, а так прожрут все свое и опять к Брокку, чтобы на шее его висеть.