Ева. Эпизод первый (СИ)

  -У меня рецепт заканчивается. - сказала она первое, что пришло в голову.

  И тут же, вылила эту историю, залпом выплеснула -все, что так тревожило, напрягало, приводило в смятенье. Впервые она рассказал о Вадиме, не упоминая имен и фамилий, о своем плане вычитанном где-то в интернете про то, как нужно и можно подходить к устройству личной жизни одинокой девушке. Про ее многомесячные изыскания, привязанные к тем разработкам в области психиатрии, которые он, именно он ей указал.

   - Давай Стас, теперь скажи - что делать. Ты должен знать. - закончила с выдохом Ева, - У меня, голова не варит уже, реально!

   Смирницкий , откинувшись в кресло -замер, пытаясь переварить услышанное, усики шевелились, в глазах блеснуло и скрылось удивление, восхищение, восторг.

  -- Ты, реально все это сделала? - спросил он, с некоторой долей уважения - Однако! Девочка моя, ты гораздо умнее чем я мог себе представить! Ну, теперь не удивляюсь твоей нервозности.

  Они просидели практически два часа, увлеченно обсуждая разного рода детали и нюансы, касающиеся запроса из клиники. Стас достал заранее подготовленные: снимки, описания, последние и предыдущие направления, историю болезни толщиной в хорошую книгу, старые исследования и целый листок последних назначений и рекомендации. Они что-то чертили, рисовали, а наброшенные схемы - фотографировали и порвав, бросали в туалет.

  Потом, он поинтересовался ее выпадами в туман, и вздохнул с явной долей облегчения, услышав - про стабильность.

  Он положил мягкую руку на колено, проскользнул по колготкам глубже, во тьму разреза. Жар руки передался ей, она задрожала, облизнула пересохшие губы, глаза впилась в его серые зрачки.

  - В душ? - То ли попросил, то ли скомандовал. И по отработанной годами схеме, лишь впервые не на съёмной квартире, где каждый стул и подоконник помнили форму и тепло ее задницы; и не в рабочем кабинете на столе, посреди откинутых в сторону, страшных историй болезней; а в его старомодной, благопристойной, уютной, тихой квартирке. Залил кровать и друг друга спермой, они устало откатились в стороны, зажмурившись от удовольствия, и потом пили чай, жарили какую-то курицу, картошку, смаковали с воспоминаниями, голодные, довольные и счастливые.

   -Я,- сказал Стас, не отводя от нее взгляда и положил руку на ее ладонь, -Я давно хотел сказать, но все как-то не решался.

  Он смутился, опустил глаза. - С мамой все тут, ну ты знаешь! Короче!

  Он выдохнул, - Давай переезжай ко мне, а? Я за тобой понаблюдаю! Может чего и без Австрии придумаем!

   Ева округлила глаза, - Ты мне что? Предложение что ли делаешь? А?

  Засмеялась от счастья, ее это взбудоражило, накрыло волной тепла, какого впервые непонятного ей чувства, пробрало до мурашек. - А, Стасик!

  Обняла его, впившись в губы, но тут же взяла себя в руки.

  - Ладно, подожди, сначала мне надо в Австрию! Осталось чуть-чуть! Там делов то на пару-тройку недель! Потом еще один вопрос выясню, а вот только потом, решу и скажу.

  - Ну, как скажешь! -согласился он. - А может и мне полететь с тобой?

   Провожая, приоткрыв дверь, он как будто невзначай, сказал куда-то в сторону, будто и не ей, - Знаешь, а ведь он приходил.

  - Что? Кто приходил?

  Ева замерла, и рванула дверь - закрывая, хлопнула так громко, что сыпануло с верху. чуть поджала его к стене, едва доставая до подбородка.

  -Кто? Кто приходил? Кто, говори?

  Она уже все поняла и без него и все дорисовала, но ждала.

  А слово было сказано, невзначай или специально, он не понял, но оценив сложность ситуации, решил быть честным.

  - Парень твой приходил. Инвалид который, его же Вадим зовут? Так? Я только сейчас догадался.

  Голос вернул ему уверенность, многолетняя привычка подманивать собеседника тоном, мягкостью тембра, окутывать сладостью и доброжелательностью -позволила погасить вспышку Евы.

   Они вернулись в комнату. За окном стемнело и очертания предметов и вещей изменились в свете лам и торшеров. Нависло напряжение. Он рассказал, что посчитал нужным рассказать, возможно из за того, что питал к ней те чувства; которые рождаются когда-то у каждого мужчины. Где-то нежные, где-то воздушно-счастливые, они казалось, сочились из трещинок его души, очерствелой, уставшей от бесноватых пациентов и их бесконечных жалоб. Стас хранил в воспоминаниях ее запахи, образы, жесты, ее улыбку, и винил себя за это. Каялся и вновь жаждал увидеть. Молился за нее.

  "Он приходил два раза. Меня кстати попросили его принять, звонили -весьма серьезные люди. В первый раз, он пришел в сентябре прошлого года, Вошел вперевалочку, помню, как уточка, с палкой, вроде застенчивы такой, скромный, улыбается. А глаза жесткие, как у ротвейлера, нервные, злые. Такое.. Странное ощущение. Я сразу понял, что это - тертый калач, и не смотри, что инвалид. Он не прост Ева, совсем непрост, будь с ним весьма осторожна. Так, вот. В первый прием - он плел что-то про стресс, депресуху, ну я послушал, выписал с ходу - ноотропил. Спрашиваю -спите нормально? А он, да сплю хорошо, сны не очень. А я, как след почуял -рассказывайте мол, для того вы и здесь.