Ева уходит на север (СИ)

А ещё она читала мне вслух. К несчастью, она так и не научилась воспринимать чувственную сторону нашего языка, обозначаемую целым букетом знаков препинания, поэтому и детективы, и обычная проза в её исполнении вызывали одно желание — расхохотаться в голос. Ева читала сплошным блоком, не переводя дыхание. Если вы когда-нибудь пробовали воспроизводить большой объём текста в «google-talk», ** то понимаете, о чём я.

Но я не жаловался. Слушать голос Евы стало настоящим праздником. Смотреть, как шевелятся розоватые губы при прочтении, как упрямая прядь снова и снова падает на её лицо — подарком. К тому же, кто-то там наверху иногда поворачивался ко мне лицом и дарил небольшие подарки. Вот, например, однажды Ева увидела танец Патрика Суэйзи и Дженифер Грей в фильме «Грязные танцы» (это ужасно, Льюис!) и спросила:

— Марк, а ты умеешь так?

Все мои танцевальные навыки ограничивались репетицией вальса на выпускной бал, но я соврал:

— Ерунда.

— Научишь?

— Ещё бы, вот только…

— Что?

— Тактильные контакты…

— Ну, это исключительный случай.

— Тогда можно.

Я позволил ей выбрать музыку, потому что в коллекции Льюис всё равно нет ничего приличного. Но детектив Ева нашла что-то действительно подходящее, и сейчас я говорю о «World in mу eyes», *** у англофила Йоханссен.

Я наскоро объяснил и показал ей шаги, обхватив за талию воздух. Ева понимающе кивнула и шагнула в кольцо моих рук. Её талия оказалась плотнее и приятнее воздушной. А руки, легшие мне на плечи, напомнили о том, что мраморные скульптуры эпохи Возрождения, пожалуй, немного легче Евы. Но я не жаловался. Шагала она легко-легко, а лицо её оказалось так близко, что при резких разворотах, тёмные волосы прохладной волной касались моего лица.

— Мешают? — улыбнулась Ева.

— Ничуть. Нет… это очень приятно.

Наша песня давно доиграла, и из колонок послышалось что-то бодрое и ритмичное, но, положив голову на моё плечо, Ева продолжала раскачиваться из стороны в сторону. Мои руки на её талии вели себя просто отвратительно, но ведь у них было оправдание — танец. Не могу сказать, что контролировал их, просто констатировал, что скользнув по бедрам, они легко повторили линии её упругих ягодиц (ЧЁРТ ВОЗЬМИ, это самая восхитительная задница во Вселенной), а потом требовательно прижали Еву чуть теснее.

Я не мог понять, нравится ей это или нет: она спрятала лицо на моём плече. Совсем как в фильме. И я не понимал, захотелось ли ей этого самой или она просто подражала увиденному на экране.

Доиграла вторая, третья, пятая песня, а я всё так же не мог заставить себя отпустить Еву. Но остановиться пришлось, когда колонки замолчали совсем. Некоторое время мы тихо стояли обнявшись, я слушал её редкое дыхание и с некоторым облегчением заметил, что руки перебазировались: одна из них легонько касалась её спины между лопаток, другая путалась в волосах, поглаживая макушку.

И я подумал тогда, что вполне могу попробовать, попытаться…

Я потянулся к ней с закрытыми глазами, опасаясь, видимо, получить мгновенный отказ, но через какое-то время мне пришлось посмотреть: резко отклонившись назад, Ева взирала на меня без агрессии, но недоуменно.

— Скажи, Марк, а после танца принято целоваться?

Настрой был сбит, растоптан и уничтожен.

— Нет, — мой голос прозвучал хрипло.

— Тогда не будем, — решила Ева и, легонько толкнув меня пальцами в грудь (от чего, признаюсь, я едва устоял на ногах), отступила. — Спасибо за урок, Марк.

Нужно ли говорить, что ночь я провёл в модуле один, а Ева не появлялась следующие пять солов? Но когда в следующий раз чёрные всполохи её волос показались над линией горизонта, я работал у модуля.

— Привет, — сказала Ева, надевая шлем Льюис. — Что делаешь?

— Пытаюсь вырастить ромашки, но терплю неудачу, — улыбнулся я. — Здравствуй, Ева.

То, что я соскучился, пришлось добавить про себя. В разговоре эти волшебные слова на Еву всё равно не действовали.

— Какие новости с Земли? — вдруг спросила она.

— Ничего особенного. Они готовят зонд снабжения, который должен доставить продовольственные запасы. Мне нравится всё, кроме того, что за музыку отведено всего сто десять грамм. А, нет, вру. Имя у зонда гейское. Это тоже не вызывает положительных эмоций.

— Что такое «гейское»?

— Забудь.

— Что-то ещё?

— Ещё психолог с Земли попросил написать письма всем членам экипажа.

— И что ты написал?

— Я обвинил их во всём. Обозвал засранцами, а они в ответ признались, что бросили меня на Марсе только потому, что я им вообще не нравлюсь.

Нужно было видеть лицо Евы, когда я сказал последнюю фразу. Да, с чувством юмора у неё явно было туговато, но я объяснил:

— Не обращай внимания. У нас принято говорить несерьёзно об очень важных вещах. Кстати, ты надолго или опять найдёшь причину обидеться?

— Разве я обижаюсь?

СОЛ 188. ЗАПИСЬ В ЛИЧНОМ НОУТБУКЕ МАРКА УОТНИ