Эвакуация

Все происходило как в том фильме, где какой-то крутой мужик – кажется, Брюс Виллис – насилует подругу своей жены. Поначалу Ира изумилась, но вскоре приняла игру и начала сопротивляться – насколько требовала роль. Последним клочком догорающего в безумии сознания Олег отметил, что приехал совсем не для этого, однако на свете не было такой напасти, которая заставила бы его прерваться.

В воскресенье с самого утра зарядил дождь, и Карпов, вяло пережевывая холодную котлету, вдруг понял, что опоздал. Когда он виделся с Ирой на прошлой неделе, все еще было по-старому, а сейчас…

Ирина стала менее болтливой, а утренняя песня о том, что, мол, годы идут и хочется постоянства, исчезла из ее репертуара напрочь. Возможно, Олег и не обратил бы на это внимания, но теперь он был начеку, и перемены уловил сразу.

Прихлебывая кофе, он с опаской поглядывал на ее спину, словно ждал, когда сквозь халатик начнет прорастать шипастый позвоночник.

– Ир, ты себе кого-то нашла, да? – хмуро спросил Олег. – Скажи, я пойму.

Она вздрогнула и обернулась.

– С чего ты взял?

– Ясно, – сказал он и осторожно поставил чашку.

– Что тебе ясно, дурак? А вообще-то… – Ирина посмотрела ему в глаза, и Карпов, к своему удивлению, не смог выдержать этого взгляда. – Я жду. Даю тебе последний шанс. Или себе. Не знаю. Я семью хочу, понимаешь? Ты боишься потерять свободу, а мне страшно остаться одной.

Карпову, как всегда в такие минуты, стало стыдно. Да, да, Ира говорила правильные вещи: нельзя так дальше, не дети уже. Но он слишком хорошо представлял, что значит общаться с женщиной не изредка, а ежедневно. Кремы, телефонный треп, стирка… Когда видишь, что кукла набита обыкновенными опилками, играть становится не интересно.

После угрызений совести Карпов обычно испытывал отвращение и к котлетам, и к чистой кухне, и особенно – к разговорам про жизнь. Это утро не было исключением. Только уходя, он твердо знал, что больше не вернется.

Дождь все не прекращался. Олег покурил в подъезде и направился в кафе за сквериком.

В стеклянном павильоне стоял праздничный гвалт. Половину зала занимала чернявая компания человек в пятнадцать.

– Торгаши местные, – с необыкновенной благостью пояснила буфетчица. – У одного ихнего сын родился.

– Так рано же еще для банкета, – удивился Олег.

– Ха, рано! Со вчерашнего дня бузуются. Здесь уж сколько хроников перебывало, все в умат! А эти сидят, хоть бы хны.

– Люся, Люся! – закричал кто-то. – Выпей, пожалуйста, за новорожденного!

– Да уж навыпивалась, – замахала руками буфетчица. – Мне еще кассу сдавать.

– Э, касса-шмасса! Ты иди сюда, выпей! И красавца молодого бери с собой, мы сегодня всех угощаем.

– Уважь, – посоветовала Люся. – Не бойсь, ребята хорошие.

Спустя мгновение Олег сидел за столом. Перед ним появилась тарелка с прыщавым куриным окорочком и салатом из лосося, рядом возник пластмассовый стаканчик с вином. Напиток, судя по всему, был привезен с родины счастливого отца – ничего похожего Карпов раньше не пробовал. Оказалось, что сын родился у Ашота, седого мужчины лет пятидесяти с большим потным носом.

После курицы было какое-то блюдо из национальной кухни – как водится, с обилием зелени и соуса, и Карпов ел снова, гася перцовый пожар теплым пивом.

Потом было что-то еще, потом снова салат и вино.

Дородную Люсю сменила юркая тетя Галя, а компания заметно пополнилась. Олег посмотрел на часы, но вместо циферблата увидел лишь мутный пятак. Пора отваливать. Он хотел встать, однако в это время дряхлый старец с лиловыми губами произносил тост, и уйти Карпову не позволили. Когда тост закончился, все дружно выпили, и он был вынужден присоединиться. Пока Олег допивал вино, тамада затянул новую историю. Карпов сообразил, что следует прикончить спиртное первым и не мешкая откланяться. Дождавшись сакраментального «так выпьем же за то, чтобы…», он опорожнил стакан тремя большими глотками, по ходу определив, что там не вино, а водка. Тарелку куда-то унесли, и за неимением закуски Олег запил джин-тоником.

После этого земля покатилась у него из-под ног, и догнать ее уже не было сил.

Дальше, как сквозь помехи междугородней связи, прорывались лишь отдельные вспышки-картинки: старик произносит тост… входят три милиционера… старик произносит тост… несут ящик водки… два милиционера уносят третьего… тычут в нос куском мяса… наливают стакан… тетя Галя падает на пол… приносят коробку шампанского… старик произносит тост… наливают стакан…

Карпова разбудил злобный шахтер, долбивший в голове тоннель между левым и правым полушариями. Шахтеру вторил его собрат, рубивший проход от мозжечка к гипофизу. Олег хотел застонать, но каждый вздох отзывался накатом тошноты. Думать было больно. Издали доносились какие-то приглушенные звуки – слышать их было так же мучительно, как и дышать.

Говорили не по-русски.

Кто-то подошел и тронул Карпова за плечо. Олег ожидал увидеть Ашота или тамаду, но это лицо было совершенно незнакомым.

– Проснулся? Вставай, покушай.

– Домой хочу… – прошептал Карпов и закрыл глаза.

Очнувшись, он обнаружил себя в машине.

– Сколько времени? – спросил он у водителя.

– Восемь.