Евангелие любви

– Я хочу заполучить тебя вместе с Джудит.

– Не выйдет. – Он повернулся и пошел дальше. – Я ее уважаю. Иногда она мне даже нравится. Но полюбить я ее не могу. Понимаешь, ей любовь не нужна.

– Не согласна, – твердо возразила мать. – Некоторые люди очень глубоко прячут чувства. Джудит из таких. Не знаю, почему она так себя ведет, но мне понятно одно – эта женщина тебе подходит.

– Мама, взгляни, концерт на озере! – Джошуа ускорил шаг и стал спускаться с холма к берегу, где на воде стоял на якоре плот и на нем музыканты исполняли Моцарта.

Мать сдалась. Она понимала, что с Моцартом ей не стоит тягаться.

VII

Лето набирало силу, и, хотя в его томном расслабляющем воздухе теперь, когда люди знали о его краткости и скоротечности, ощущался привкус эфемерности, оно было жарким, очень жарким! Как получалось, что в месте, где так по-северному холодно зимой, летом так тепло и влажно? Еще до ледникового периода, начиная с семнадцатого века живущие в северных штатах американцы задавали этот вопрос. Лето третьего тысячелетия отличалось от лета второго только продолжительностью – теперь оно длилось всего четыре недели.

В эвакуированных городах Севера и Среднего Запада лето проходило незамеченным, зато те, кто в начале апреля спешил с Юга, наверстывали свое вынужденное зимнее безделье. Но таких становилось все меньше – все больше людей постоянно селились в городах группы А или Б к югу от границы Пенсильвании или к юго-западу от реки Арканзас.

Когда двадцать лет назад переселение только начиналось, никто из тех, кто имел работу на Севере, не хотел постоянно жить на Юге. Однако положение менялось, список тех, кто подавал заявления на постоянное местожительство на Юге, рос, и встревоженное и измотанное правительство было вынуждено увеличивать число принимающих мест.

Среди переселенцев были и такие, кто отвергал федеральную помощь, продавал свое жилье на Севере и приобретал пристанище на Юге. Но поскольку стоимость недвижимости на Севере и Среднем Западе упала почти до ноля, большинству приходилось ждать правительственных субсидий. Одни наживали новые состояния, другие беднели. Жирели южные строительные компании и торговцы землей, в то время как мелкие северные бизнесмены и специалисты разорялись до нитки. Самые теплые из южных штатов отчаянно сражались с разрастанием диких стоянок жилых автоприцепов и стихийно возникающих поселков из временных бараков. Жаловались на свои беды Вашингтону в левое ухо, а разваливающиеся северные штаты дудели о своих несчастьях в правое. В этих условиях программа семьи с одним ребенком стала ключевым фактором сохранения баланса. Как ни странно, большинство людей восставало против правительственной политики переселения, а не против указов о сокращении рождаемости.

После первого апреля Холломен оживал, за исключением районов, где раньше селились общины чернокожих и испаноязычных. Пустых домов было больше, чем жилых, но в каждом квартале находилось одно-два жилища со снятыми с окон досками и развевающимися, словно флаги, занавесками. На улицах появлялись пешеходы, на окраинах открывались магазины, увеличивалось число автобусов и сокращался интервал их движения. Несколько неэвакуированных предприятий производили продукцию семь дней в неделю. Отскребали зимнюю грязь, латали дыры, возобновляли работу кинотеатры, рестораны, закусочные и бары, на перекрестках возникали лотки с мороженым. На дороги выезжали немногочисленные электротакси на солнечных батареях и двигались замогильно тихо и неспешно, словно выползшая прогуляться в свое удовольствие улитка. Все, кто спешил или ехал с работы или с учебы, предпочитали автобусы. Электромобильчики возили людей в парк, в магазины, к врачу. Но еще больше горожан ходили пешком. Вялые и подавленные душевно, они были в прекрасной физической форме.

Но к концу сентября от разлившейся в воздухе летней эйфории не оставалось и следа. До окончания переселения еще два месяца, но солнце уже не греет. Два месяца на то, чтобы убрать ненужные на юге вещи, завершить дела, звонить по телефону и стоять в очередях, выясняя, как и когда будет совершаться зимний исход. Бабье лето с теплыми днями и холодными ночами начиналось теперь не в октябре, а в сентябре и разукрашивало кроны деревьев волшебными цветами: красным, желтым, оранжевым, медным, янтарным, пурпурным. Но в Холломене думали только о морозных ночах и отгораживались от пышного зрелища осени, забивая окна и двери. Вместе с первыми туманами на город опускалась беспросветная, унылая тоска, и люди начинали говорить, как бы поскорее отсюда убраться – лучше навсегда. Кому понравится такой образ жизни – все время сидеть на чемоданах? Кому вообще нужна такая жизнь? Наступал годовой пик числа самоубийств. В городских больницах не хватало мест, клинике Кристиана приходилось отказывать пациентам.