Евангелие Люцифера

Ученые работали в три смены с пяти часов утра. Каждый квадратный метр зиккурата был сфотографирован, снят на видео, зафиксирован на планах и описан словами. Защитный каркас из пластика был сооружен над останками Оуэха. Часть большого зала была отгорожена, так что биологи могли беспрепятственно проводить анализы. В походной лаборатории, где проводилась классификация и каталогизация всего доставленного из погребального зала, работа шла круглые сутки. После регистрации артефакты упаковывались в алюминиевые ящики с пенопластом, имеющим форму каждого предмета. Алюминиевые ящики погружались в специальные контейнеры и отправлялись в США для более детального анализа.

Около входа в лагерь вырос городок средств массовой информации. Многие крупные телеканалы переместили своих военных корреспондентов и спутниковые передатчики из Багдада. Несмотря на большие газетные материалы и длинные телевизионные репортажи о Вавилонской башне, новость об Оуэхе еще не просочилась в прессу. К. К. очень боялся, что факт обнаружения Оуэха станет известным. Такая новость, думал он, должна быть представлена миру с тем уважением, которого заслуживает. План его состоял в том, чтобы президент США доложил о находке на заседании Генеральной Ассамблеи ООН в речи, которую будут транслировать в прямом эфире на весь мир.

Журналисты оценили открытие местонахождения Вавилонской башни как нечто среднее между историческим курьезом и военно-политическим осложнением. Никто из них не догадался, чем мы на самом делезанимались. Но в конечном счете это не играло никакой роли.

2

Я увидел ее, когда шел из столовой в штабной барак. Она только что покинула территорию автостоянки и, окруженная облаком пыли, направлялась по узкой пешеходной дорожке к барачному городку.

Моник.

Увидев меня, она остановилась. Ветер трепал ее волосы. Они больше не были светлыми. Они были жгуче-черными.

— Моник! — пробормотал я, сам себе не веря.

Глаза ее распухли, покраснели, стали будто стеклянными. Только тогда я понял. В другом мире, в своей постели в Амстердаме, Дирк ван Рейсевейк перестал бороться.

Я похлопал ее.

— Прими мои соболезнования, — шепнул я.

Она прижалась к моему плечу.

«Спасибо», — сказали ее губы.

Я неловко обнял ее, — это было что-то среднее между жестом утешения и лаской. Она вынула блокнот. «Я сидела рядом, когда он уходил», — написала она. Ее взгляд обеспокоил меня. Казалось, она хочет написать еще что-то. Она помедлила. Видимо, какая-то мысль, пришедшая ей в голову, успокоила ее. И она написала: «Я хочу пить!»

3

«Я приехала, чтобы рассказать тебе кое-что», — написала Моник.

Мы сидели на скамейке перед бараком, держа стаканы лимонада с кусочками льда. Я принес два вентилятора — один для Моник, другой для себя. Поток воздуха шевелил листки ее блокнота.

В глубине души я надеялся, что она напишет, что любит меня. Что она хотела бы, чтобы мы состарились вместе. Что она наконец освободилась от брачных цепей, связывавших ее с Дирком, и может теперь отдаться чувствам. Ко мне. Что-то в этом духе. Бьорн, романтик.

«Я знаю, что ты разочарован, — написала она. — Не делай вид, что не понимаешь. Ты думаешь, что я тебя обманула».

Я не мог полностью отрицать этого. Она на самом делеобманула меня. Она все время была заодно с К. К.

«Я не могла говорить. Тогда, — написала она. — Теперь Дирка нет… Это он настаивал. Все время. У него была мания анонимности. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Ты действительно этого не понял?»

Я не имел ни малейшего представления, о чем она говорила.

Десять-пятнадцать секунд она рисовала в блокноте каракули. Потом написала: «Кем был Дирк?»

— Дирк был твоим мужем.

Она вздрогнула, словно Дирк вдруг стал полтергейстом и воспользовался возможностью дать ей пощечину.

«Моим мужем? Почему ты так думаешь?»

Выражение неподдельного искреннего изумления не могло быть комедией.

— Это… я всегда воспринимал как данность. Кто-то мне сказал. А вы не были женаты?

«Женаты? Никогда! Это абсурд!»

Она покачала головой.

«Я тебе никогда не давала повода так думать».

— Извини. Я так понял. Видимо, это недоразумение.

Она еще помедлила, потом написала: «Задай себе вопрос, почему Дирк и я жили скрываясь?»

— Потому что вам больше нравились деликатность и скромная жизнь?

«Добрый, милый, наивный Бьорн».

Поток воздуха от вентилятора щекотал мою спину.

«Дирк ван Рейсевейк не был голландцем, — написала она. — Он был итальянцем. Его настоящее имя — Джованни Нобиле».

4

Джованни Нобиле…

Итальянский теолог. Демонолог.

— Я думал, что Джованни Нобиле был убит!

«Он хотел, чтобы все именно так и думали».

Я взглянул на нее.

И понял. Наконец.

Все понял. Глупый, глупый Бьорн.

Я посмотрел на ее красивое лицо, золотистый оттенок кожи, карие глаза.

— Ты — его дочь.

Она кивнула.

— Ты никогда не была его женой. Ты — дочь Джованни Нобиле.

Она кивнула.

— Ты — Сильвана.

Она продолжала кивать.

«Да, — написала она. — Я — Сильвана Нобиле».

5

И она стала рассказывать.

Она писала. Долго. Я читал ее историю — листок за листком.