Евангелие Люцифера

— Мы не хотим потерять ни единой капли крови, — сказал человек, который назвал себя Примипилом. — При помощи наших инструментов и приспособлений мы можем изъять из человека всю кровь за несколько минут. Но мы можем продлить эту процедуру на часы и даже дни.

Сосуд был старый. С непонятными символами и изображениями каких-то отвратительных существ.

Монахи стали надевать продолговатый сосуд на мое правое предплечье, перехватив руку тесьмой у самого локтя. Сопротивляться было бесполезно. Кисть и предплечье оказались внутри сосуда. Потом мою кисть перехватили еще двумя тесемками. Теперь через отверстие они могли вставить в сосуд нож и пустить мне кровь.

— Белтэ, мы можем сделать это быстро и практически безболезненно. Но можем продлить твое мучение на долгие-долгие часы. Я спрашиваю тебя в последний раз: где ты спрятал манускрипт?

3

Время как вино: больше всего его ценишь, когда его осталось совсем мало.

Что происходит, когда ты узнаешь, что скоро умрешь? Кто-то предпочитает, чтобы смерть наступила как можно скорее. Чтобы избежать страданий.

А я буду цепляться за жизнь, пока это возможно.

— Если я умру, — взмолился я, — манускрипт будет навсегда утерян.

— Ты заговоришь. Все говорят. Рано или поздно все говорят.

— Не я!

— Бьорн Белтэ, ты — всего лишь человек.

Он кивнул одному, тот вышел из круга. Когда его подручный подошел поближе, я увидел, что он молод — во всяком случае, ему меньше тридцати — и невероятно высок. Он схватил мою левую руку и что-то сунул в нее. Амулет. Бронзовый амулет с пентаграммой на одной стороне и трикветром на другой. Чисто рефлекторно я сжал его в руке.

Примипил повторил молитву на языке, которого я не знал:

— N’kgna th ki’g Melek Tans r’jyarh fer’gryp’h-nza ke’ru phragn’glu.

Он был похож на друида.

Монахи возобновили монотонное церковное пение:

О Salutaris Hostia quae caeli pandis ostium…

Некоторые пали на колени и начали молиться.

Из серебряного ларца Примипил достал скальпель с кривым лезвием.

—  Белтэ… —Мое имя он произнес так, словно хотел удостовериться, что я готов к смерти.

— Нет! Не надо!

Он поднес скальпель к одному из отверстий в сосуде.

— Не надо! — закричал я. — Нет!

Я почувствовал, как острое лезвие коснулось кожи.

— Нет-нет-нет!

Он поднял голову и произнес как молитву:

— Ave Satanas!

РИМ

май 1970 года

Джованни вошел в комнату и включил вечерние новости по телевизору. Он сам не знал, сделал он это по привычке или чтобы заполнить пустоту в комнате. Лучана так и не выпила чай. По телевизору показывали репортаж о плавании Тура Хейердала [88]через Атлантический океан на «Ра-II». Джованни не понимал, что хотел доказать норвежец. Потом был рассказ о том, насколько беспомощно полицейские вели расследование взрывов бомб в Риме и Милане в прошлом году. Он выключил телевизор, когда разговор перешел на политику. Лучана сидела неподвижная и молчаливая. Джованни перешел в кабинет и стал перелистывать бумаги, не читая их. Когда он опять вернулся в комнату, Лучана курила сигарету.

— Ты куришь?

Она посмотрела на него и выпустила дым. Она бросила курить десять лет назад.

— Мне надо. Извини.

— В гостиной?

— Не надо, Джованни. Не надо. Извини.

— Откуда у тебя сигареты?

— Из киоска.

Она сделала глубокую затяжку и, закрыв глаза, задержала дым внутри. На диване лежала сумочка. Сигареты были куплены про запас? Она покуривает на работе?

— Хочешь выпить? — спросил он.

Лучана выпустила дым через нос.

— Вина? Или воды?

— Нет, спасибо.

Кончиком языка смочила губы и сделала новую затяжку.

Вдруг у Джованни перед глазами встала картина: Лучана в постели Энрико, голая, ошалевшая от любви. Улыбающаяся, не совсем проснувшаяся. В объятиях Энрико. С сигаретой в зубах.

Поэтому у нее и были сигареты в сумке. Конечно! Чтобы курить после секса.

— Почему ты на меня так смотришь? — спросила она.

— Фруктов хочешь?

— Спасибо. Нет.

В коридоре Белла потянулась и жалобно завыла.

— В чем дело, Джованни?

— Почему ты спрашиваешь?

— Почему ты не можешь сказать, в чем дело?

— В чем дело?

Зазвонил телефон. Лучана вздрогнула. Стала смотреть на Джованни, который взял трубку.

Энрико.

Джованни протянул ей трубку. Она смяла сигарету — резко, быстро — в пепельнице, принесенной из кухни, и сказала, что сейчас не время, заболела Сильвана, она не знает, придет ли завтра на работу. Они попрощались. Лучана положила трубку.

— Короткий разговор, — сказал Джованни.

— Чтобы не занимать линию.

— Понятно.

— Сам подумай, вдруг онипозвонят.

* * *