Евангелие Люцифера

Тишина и запах благовоний стали действовать мне на нервы.

— Ты проснулся?

Я не мог решиться. Есть что-то личное в спальне, в том, как человек спит, в запахе тела, в сновидениях, которые прилипают к стенам. Вы никогда не знаете, что увидите, открыв дверь спальни.

Я постучал сильнее:

— Кристиан?

Если бы он был моложе и здоровее, я мог бы подумать, что у него в постели группа восторженных читательниц из какого-нибудь читательского клуба. Но то время давно прошло.

Я втянул в себя слабый аромат благовоний и, задыхаясь от удушающего запаха, вдруг подумал, что случилось что-то ужасное. Я не могу объяснить это ощущение. Я совсем не провидец. Когда я был моложе, я считал, что мне по наследству достались способности моей бабушки. Говорили, что она общалась с покойниками. Сейчас я забыл обо всех этих глупостях. И все же, вспоминая секунды перед тем, как я открыл дверь, я понимаю, что уже тогда твердо знал, что Кристиан Кайзер умер. Эта мысль напомнила мне о предостережениях неизвестного мужчины, который несколько раз звонил мне на прошлой неделе. Ему было известно о существовании манускрипта. Говорил он по-английски с акцентом. Я рассказал о нем Кристиану. Мы не знали, кто это. Украинский полицейский? Исследователь из Киево-Печерской лавры, коллега Королева? Нелегальный коллекционер?

Я постучал кулаком изо всех сил:

— Кристиан?

Потом положил руку на ручку и приоткрыл дверь.

III РИТУАЛЬНОЕ УБИЙСТВО (1)

Кристиан Кайзер лежал на кровати, на гладкой шелковой простыне, голый, сложив руки на груди. Глаза закатились. Челюсть отпала, обнажив кривую усмешку покойника. Тело мертвенно-бледное. Мужское достоинство съежилось до маленького куска кожи в окружении седых волосков.

Повсюду в спальне — на полу, на прикроватных столиках, на подоконнике — горели восковые свечи. Много восковых свечей. Поразительно много.

Время остановилось. Я глубоко вздохнул и застыл на месте. Парализованный. Окоченевший. Стук сердца отдавался в груди, в ушах, во всем конгломерате артерий и вен моего тела. Колени и руки дрожали. Капли пота текли по лбу, под мышками, по спине. Мозг отказывался управлять телом. Взгляд фиксировал — не реагируя, бесстрастно, отстраненно — всевозможные детали. Солнечные лучи в щелках между занавесками. Шлепанцы рядом с кроватью. Полупустой стакан с водой на ночном столике. Баночку с лекарствами. Книгу. Одежду, аккуратно разложенную на инвалидном кресле. Скомканную и брошенную поверх пижаму. Восковые свечи. Тело.

Непроизвольный стон.

— Боже мой, Кристиан… Что случилось?

Рысцой подбежал ко мне сэр Фрэнсис. И резко отвернулся.

Очень медленно я стал приближаться к кровати. Едва не падая. Весь в поту. Я сосредоточился на запахе. Кожа у умершего была восковой белизны. Но запах шел не от тела. Пока. Кристиан умер совсем недавно. Сквозь сладковатый запах благовоний и горящего воска пробивался другой — более острый, металлический. Я никак не мог определить, что это.

Кристиан был совершенно белым. Смерть лишила его красок. Он был даже белее меня. Как смерть могла сделать тебя таким немыслимо бледным?

Кто-то его убил, это очевидно. Так люди не умирают сами. Не умирают голыми, на кровати без одеяла, с руками, скрещенными на груди, и сжатыми кулаками, в окружении мерцающих свечей. Было что-то… надо найти слово… ритуальное… в том, как он лежал. Словно агент похоронного бюро и священник уже побывали здесь и теперь уехали, чтобы привезти погребальную одежду и святую воду.

Целую минуту я стоял и смотрел на безжизненное тело моего умершего друга. Потом оно исчезло под пеленой моих слез. Я закрыл ему глаза и вызвал по телефону полицию.

IV КЛЮЧЕВОЙ СВИДЕТЕЛЬ

Сыщик Курт Хенриксен был рослым мужчиной в очках с роговой оправой, с записной книжкой в нагрудном кармане и взглядом, от которого самый закоренелый преступник потерял бы самообладание и признался бы в совершенных преступлениях.

Полицейские в форме и в штатском заполонили квартиру, Эксперты в белых халатах ходили из комнаты в комнату, словно пингвины. А я сидел на стуле в гостиной в полной уверенности, что полицейские забыли обо мне. Один «пингвин» нечаянно наступил мне на ногу и рассеянно попросил прощения. Курт Хенриксен расхаживал отдельно от них, поглядывая на книги на полке, открывая шкаф, выясняя, на какую волну настроено радио. Он прибыл позже остальных.

— Большинство людей упускают мелочи, — неожиданно сказал он. Несмотря на пребывание в Осло в течение двадцати лет, он не избавился от мягкости согласных и картавости своего родного диалекта. — А между тем мы можем многое почерпнуть из того, что представляется несущественным. — Он протянул мне руку. — Курт Хенриксен. Инспектор полиции. Полиция Осло, второе отделение. Вот так обстоят дела. Это вы нашли умершего?

— Да, к сожалению. Меня зовут Бьорн Белтэ.

— Я так и подумал. Я про вас слышал. Читал в газетах.

Он имел в виду, что слышал об археологических находках, к которым я имел отношение несколько лет назад. О них писали газеты. Иногда меня узнают на улице.