Евангелие лжецов (ЛП)

Человек опрокидывал столы с монетами, принесенные бедняками оплатой за жертвоприношения. Монеты, которые нелегко доставались. Принималась любая монета, даже с изображением любого царя — Храм гордился подобным правилом. Никто не мог быть отвергнуть из-за наличия не тех денег. А поскольку поблизости находился рынок, священники могли следить за ценами, чтобы назначать крестьянам честную цену, чтобы каждый — богатый ли, бедный ли, мужчина ли, женщина ли — мог принести жертвоприношение. Кто-то не смог бы прийти, но был бы принят каждый. Все было организовано и осмысленно, и такой была самая высшая и лучшая мера доброты.

Металлический дождь разлетелся градом и зазвенел копытами по плитам, и застенали продавцы, а дети помчались прочь, зажав монеты в кулаках. И Каиафас подумал: вот это? Как может любой здравомыслящий человек предпочесть это миру, спокойствию, тихому разговору и доброй шутке людей, занятых своими делами? Только человек, никогда не страшащийся за свою жизнь или за жизнь своих детей.

В конце концов, они выгнали его со двора, и молодые священники поставили назад столы. Каиафас выслушал несколько жалоб в конце дня и объявил вечером, что Храм возместит потери продавцам, потому что было неправильным, чтобы люди голодали из-за действий какого-то сумасшедшего. И, конечно же, появились те, которые не потеряли ничего, но провозгласили себя потерпевшими, и тогда он назначил доверенного Левита, хранителя ценностей, разобраться с заявлениями.

И затем прошло много дней. Были волнения на востоке и наплыв убийств солдат и римских граждан бандитами на западе. С севера пришли шепоты о плохом урожае, а на юге расслышали о новой чуме в Египте. Старший сын дома Автинас, ладанщиков, пришел сказать ему, что вино, полученное ими с Кипра, оказалось плохим — оно с опозданием пришло с берега из-за бандитов и испортилось от долгого нахождения в бочках. Беззаконие должно прекратиться. Молодой человек был богат, и вся его семья — одна из богатейших в Иерусалиме; он разговаривал надменно, и шелковая мантия, небрежно накинутая на его плечи, с хвостом, влачащимся в пыли, могла бы одна купить дюжину бочек доброго вина или дюжину охранников груза. Но он был прав.

Каиафас обсудил происходившее с Аннасом, а тот — с Префектом. Рим был недоволен. Пришло время, опять, собрать в кучу нарушителей спокойствия и предводителей черни и сделать из них пример для всех. Римляне захватили человека по имени Бар-Аво — типичный пренебрежительный псевдоним, означающий «сын своего отца» — который много месяцев со своей бандой жег дома римлян и нападал на их конвои.

Выглядело бы хорошо, если бы они предоставили также недовольного или двух таких. Они могли бы найти каких-нибудь дергающихся от ярости людей, провозгласивших себя наказанием Риму, выдрали бы плетьми их в публичном месте и сказали бы Пилату, что они тоже защитили честь Императора. Будто Император был напуганной женщиной. Разговор был неудобным, как неудобны все подобные разговоры.

Аннас положил руку ему на плечо и сказал: «Ради мира».

И Каиафас хмыкнул, соглашаясь.

Было очень удачно, что, среди всех сумасшедших проповедников и беспечных заговорщиков, пришел человек по имени Иехуда и рассказал, что знает, где они могут найти Иехошуа, того, кто перевернул все лавки во дворе в тот день.

Когда привели его, Каиафас собрал неофициальный суд в одной из комнат его Храмового дома. Оставалось несколько дней до Пейсаха. Он смог собрать восемь человек: вполне достаточно для подобного простого дела. Были несколько свидетелей, желающих обвинить его. Это было нормальным. У любого судилища находились люди, желающие заслужить благосклонность Храма. Все в Иерусалиме знали о разбросанных деньгах и товарах, и о сорванных священных службах в тот день, когда Иехошуа перевернул столы.

«Он сказал, что уничтожит Храм и восстановит его в три дня», заявил человек с шишками на лице.

«Он сказал, что наступит конец дней», добавил другой, и не было ничего удивительного в тех словах для Каиафаса. Он видел, как буйствовал тот человек. Он был из тех — неважно, подстрекал ли он к восстанию против Рима или нет — кто выступал против мира, кто избивал людей, кто уничтожал собственность, и кого нельзя было оставить в покое.

Свидетели начали перекрикивать друг друга. Резкие, злые крики. Иехошуа вел речи против Храма. Они слышали, как он называл себя Мессией, законным царем — вот это было серьезным обвинением. Под властью Рима не было никаких царей, а лишь один Император и те, кого по желанию Императора усаживали на короткое время на трон.