Евангелие лжецов

Она отпускает чашку. Она садится напротив него.

Он продолжает: «Я не пришел сюда, чтобы навлечь опасность. Я не хотел этого, я не хотел…»

Он сильно бьет здоровой ладонью по столу. Глиняный горшок подпрыгивает. В этот момент он напоминает ей сына. Память вызывает больное ощущение в животе, и она злится от этого.

«И почему ты тогда пришел? Зачем? Чтобы расшевелить в старой женщине прошлое горе? Чтобы от тебя заразилась твоим обожанием умершего?»

Кажется, что он хочет что-то сказать, но сдерживается.

Она говорит: «Никакой больше нет причины, а только чтобы тебе нужно было найти укромное место, и еще знал, что, рассказав свои истории, я тебя сразу дам убежище».

Он смотрит вниз на свою руку. На то место, где были пальцы. Он проводит ногтем большого пальца левой руки по линии шрама.

Он отвечает: «Я пришел принести тебе добрую весть».

Она возражает: «Нет никаких добрых вестей. Мой сын мертв. Вот и все новости какие могут быть».

Он обращается к ней так мягко, что она еле различает его слова: «Он воскрес».

Она не знает, как ответить, и как следует понимать его слова, и она замолкает.

Он разглядывает ее: дошло ли до нее сказанное?

А ее охватывает дикая надежда.

Ей снились похожие сны. Сны, в которых к ней приходили люди и говорили: «Это была ошибка! Он не умер, он спасся. Он все еще жив». И сны, полные тягучей боли, в которых она знала, что у нее был лишь один день, один час на разговор с ним, что он вернулся, и она могла прижать его голову к себе и вдохнуть его запах и услышать его голос. И она теряла звук его голоса.

Гидон говорит: «Он умер и восстал вновь. Божьим чудом. Он показал себя Шимону из Евена и Мириам из Мигдалы, и еще нескольким своим друзьям. Он жив, Мать Мириам».

Его голос звучит неровно, а глаза горят и полны влаги, а лицо сияет жаром, и она ощущает, как чувство возрастает в ней такое сильное и такое быстрое, что сначала она не может понять — что это такое, и внезапно она начинает смеяться.

Она смеется, будто ее тошнит, и смех исходит из живота, а не из радостного сердца.

Ему больно от ее смеха. Ему кажется, что она смеется над ним, хотя происходит совсем другое.

Он говорит обиженно: «Так смеялась и наша праматерь Сара, когда Бог поведал ей, что она родит в девяноста лет, а так и случилось».

И она перестает смеяться, хотя не может удержаться от улыбки, пробирающейся по ее губам, словно от веселия.

Она заявляет: «Тебе слишком много лет, Гидон, чтобы верить в такое».

Он чувствует, как краснеют его щеки.

Он продолжает: «Они пришли к гробнице, Мать Мириам, к той гробнице, где он лежал, и тела там не было. Он воскрес».

А она опять смеется. «Ты такой глупый? Ты такой неумный? Гидон, я послала моих сыновей за его телом сразу после Субботы. Чтобы он не лежал в какой-то чужой холодной камере, когда его следует похоронить в теплой земле, как его праотцов».

Он смотрит на нее, недоуменный и обиженный, и бормочет: «Все равно, он воскрес. Его же видели».

Она спрашивает: «Так ты пришел сюда для этого? Убедить старуху, что ее сын все еще жив?»

Он не отвечает. Теперь сердится она.

«Если бы он жил, если бы они не убили его, если бы он возродился в гробнице, если бы Бог вернул его мне, почему он не здесь, Гидон? Кого он должен видеть больше, чем свою мать? Почему он показал себя Шимону и Мириам из Мигдалы, а не мне?»

И когда она задает свои випоросы, то слышится ей голос Иехуды из Кериота, говорящий: «Мы теперь — его семья, мы, кто следует его учению». Ей видится лицо ее сына в последний раз разговора с ним, когда она испугалась и не поняла, почему. Она знает, что он отказался от семьи задолго до своей смерти. Если даже эта детская история правдива, то не к ней бы пришел он. И это понимание ей трудно вытерпеть. Она быстро поднимается — хрустят коленки, и спина отзывается болью — и, не представляя себе точно, что она сделает, она поднимает правую руку и бьет Гидона по левой щеке.

Громкий шлепок. Ее рука звенит болью. Она высматривает его лицо, потому что она — старая женщина, а он — молодой мужчина, и если он ответит тем же, то может легко убить ее.

Он не отвечает ударом. Он не двигается и не пытается уйти. Он спокойно смотрит на нее и поворачивает свое лицо другой стороной к ней. Он ждет. Словно приглашение.

Ее рука падает вниз.

«Я бы знал на любом конце мира, если бы он все еще оставался там».