Евангелие от Афрания

Событий на Иордане следовало ждать буквально со дня на день, а тут еще, как назло, я получил от прокуратора приказ – отправляться в Галилею с дипломатической миссией. Вот тут-то меня и осенило; как говорится, не было бы счастья… Оставив своему заместителю необходимые инструкции, я в тот же день отбыл в Тивериаду. В ходе начавшихся там переговоров я заявил Ироду, что мы уже сыты по горло обещаниями галилейского руководства – «Нынче же после обеда!» – пресечь террористическую активность тамошних зелотов: «Нам вполне понятно, что все вооруженные силы Галилеи сейчас заняты в пограничном конфликте с Аретой Аравийским. В связи с этим я уполномочен заявить, что Рим готов пойти навстречу местным властям и оказать им срочную интернациональную помощь в деле очистки территории от бандформирований; две когорты спецназа уже подготовлены к перебазированию и могут выступить хоть завтра».

Ирод вполне резонно возразил, что римским властям не мешало бы для начала навести порядок у себя под носом – в Иудее. Он, к примеру, никогда в жизни не потерпел бы на своей территории ни разбойничьей армии Элеазара, ни подрывной пропаганды – вроде той, что ведет, при полном попустительстве Синедриона и римского прокуратора, небезызвестный Иоанн Креститель. После чего тетрарх, как и ожидалось, произнес ряд пожеланий по поводу дальнейшей судьбы Крестителя – как земной, так и загробной (ибо сей блестящий оратор давно избрал Ирода главной мишенью для своих обличений).

…Отправив срочную депешу в Иерусалим, я провел следующие три дня в вынужденном безделье: вел беспредметные «консультации» с местными полицейскими чиновниками (все они и слово-то такое – «зелоты» – услыхали впервые в жизни), а главным образом, воздавал должное местному вину и дворцовым танцовщицам. Вино, на мой плебейский вкус, было чересчур терпким; девушки, напротив, были восхитительны, только вот свои изысканные ласки они чередовали с такими разговорами… Похоже, я добился своего, и галилейские коллеги действительно держали меня за фраера. К исходу третьей ночи я получил ожидаемую шифровку и утром снова был у Ирода.

Лучезарно улыбаясь, я сообщил ему, что римское руководство учло высказанное в прошлой беседе пожелание тетрарха Галилеи и Переи и предприняло жест доброй воли. Небезызвестный Иоанн, по прозвищу Креститель, был прошлой ночью захвачен и вывезен на территорию Переи, в дальнюю прифронтовую крепость Махерон. Итак, давний оскорбитель Ирода доставлен ему, перевязанный шелковой ленточкой, и тетрарх может поступать с оным оскорбителем так, как ему заблагорассудится. Не считает ли владыка нужным заново вернуться к вопросу о безотлагательном проведении на территории Галилеи антиповстанческих операций силами римского спецназа?

Я дипломатично умолчал о том, что группа захвата была обмундирована в униформу галилейской полиции, а гарнизон Махерона, состоящий в основном из десятиградских греков, был откровенно введен нами в заблуждение. Ироду, впрочем, хватило и того, что он услыхал: подобрав отвалившуюся поначалу челюсть, он завопил: «Крайним меня решили сделать?! А вот хрен вам по всей морде!» Я только растерянно разводил руками («Дык, ёлы-палы, хочешь как лучше…»), дожидаясь, пока тот придет в себя.

Все равно деваться тебе, голубь, некуда. В таких делах рыбка задом не плывет: посадить человека – это пара пустяков, а вот выпускать его обратно ох как сложно. Это ведь либо признание собственной ошибки, либо расписка в бессилии; лучше уж убрать его вовсе, ибо, как известно, нет человека – нет и проблемы! (Впрочем, пойди вдруг Ирод на такую дурь, как освобождение Иоанна – тот все равно недалеко бы ушел от крепостных ворот Махерона, уж об этом бы мы позаботились). Наконец тетрарх взял себя в руки и твердо заявил: «Ловко придумано: с одной кошки – две шкурки! Только со мною, трибун, такие шутки не пройдут, заруби это себе на носу; хочешь торговать – называй настоящую цену». Дальнейшие переговоры носили уже вполне конструктивный характер.

По прошествии времени, когда первое возмущение иудейской общественности по поводу ареста Крестителя улеглось, тот был по-тихому обезглавлен, а мы начали исподволь обрабатывать общественное мнение, распространяя две легенды. Во-первых, мы, елико возможно, отмыли Ирода, перевалив львиную долю вины на Иродиаду, чьей репутации и так уже ничто не силах было повредить. Во-вторых (и что гораздо существеннее), мы убеждали всех, что Иоанн Креститель будто бы признавал в Иешуа Мессию и вообще считал себя «недостойным развязать шнурок на обуви его». Это была первая из осуществленных в ходе операции «Рыба» кампаний активных мероприятий; все они оказались вполне успешными.