Евангелие от Иуды

3. Еще в те сроки, когда пристал к его ученикам, слыхивал я смутные россказни - всегда много чего наслушаешься в общинах бродячих проповедников и пророков. Шептались украдкой об исцелениях, говорить во всеуслышание побаивались - Иисус, вопреки позднейшим наветам, строго-настрого возбранил ширить любое смущение. Не тело врачевать, а души гонимые, увещевал учитель, - для того я пришел в мир. Коль проведают в Галилее, сын-де человеческий (так сказывал о себе учитель стилем древних пророков) ради хворых и страждущих бежит от селения к селению, сберутся у городских ворот толпы калек и бесноватых, и не хватит дня, и не хватит ночи, а после еще и злоречием опутают. Не затем послал меня господь бог, чтоб суду его перечить, но затем, дабы спрямить пути духа вашего.

4. Послушные воле его оберегали тайну. И все же молва бежала окрест, и самые вздорные небылицы сопутствовали нам, я же с уверенностью изъявить могу: исцелена была теща Кифы-Петра, лежавшая в горячке. Коснулся Иисус руки ее с молитвою, и горячка оставила ее. Приключилось сие в мое отсутствие, потому не сужу - чудом ли женщина исцелилась, естественной ли силой вещей.

Про иные чудотворения Иисусовы в Капернауме передавали, мол, чудо вершилось в Гадаре, в Гадаре шептались насчет Тарихеи, где своим чередом ссылались на Хоразин. Я не дознавался что и как, множество сомнений смущает в таких сказах да пересказах, пока однажды не очутился самовидцем, а после и соавтором, так сказать, чуда.

Перейдем к фактам.

5. Мы брели однажды к селению по другую сторону озера и повстречали человека, одержимого бесами. Погонщик мулов, он когда-то жестоко обращался со своими животными. Мул в тех сторонах считается животным нечистым, ублюдком, чрез помесь кобылы и осла, оттого злые духи и находят в нем временное пристанище. Несчастный, надо полагать, не ведал про это или пренебрег опасностью, только как-то раз мул пребольно лягнул его в голову. Через рану вторглись демоны в тело, и человек лишился разума. Поселился в заброшенной конюшне далеко за городом, а когда демоны терзали его, кричал мулом, пожирал траву и нечистоты, брыкался, лягал всякого, кто подворачивался. Демоны, изрядно натешившись несчастным, оставляли его наконец в покое, и он крепко спал в своей конюшне сутками. А после становился покорным, будто ягненок, нанимался в люди и никого не обижал.

Беднягу хорошо знали в околотке, хозяева охотно давали ему работу платили по болезни мало, - а когда догадывались, что пришел его час, гнали взашей подальше. Бедолага уходил в свою конюшню, запирался крепко-накрепко и в одиночестве терпел адовы муки.

Я не удосужился возыметь собственное мнение насчет существования метафизических субстанций, добрых и злых, а между тем надлежит человеку разъяснить себе самому сверхъестественные явления хоть на скору руку, пока не поймешь основательнее, что к чему.

Итак, мы направились берегом озера в страну Гадаринскую. Едва рассвело, и легкие клочья тумана поднимались от воды к холмам. Вдали виднелся городок, по дорогам и тропинкам пастухи гнали свои стада, грек-свинопас стерег свиней - встретить грека в Десятиградье дело обычное. Мы распевали псалмы Давидовы, звуки священных песнопений далеко разносились по росистым ущельям, и скалистые обрывы вторили нам гулким эхом.

Долгие переходы мы всегда коротали пением - и время спорилось; и путь не столь утомителен. В хоре выделялся приятный голос Марии, я по обыкновению держался поодаль от нее, как всегда любящий, готовый броситься к ней по первому зову. А она, она видела только учителя и вовсе не замечала меня.

Неподалеку от городка, привлеченный пением, подошел к нам бесноватый погонщик мулов. Местные жители, кочевавшие с нами, узнали его и всячески остерегали равви. Грязный, в лохмотьях, со всклокоченной бородой, безумец приблизился. Беспокойный взгляд, резкие жесты сулили, что бесы вот-вот одолеют его. Люди палками преградили нечестивцу путь - с невиданной силой он раскидал всех, бросился к Иисусу и упал пред ним на колена. Косматая голова его тряслась, из глаз лились слезы и, подобно каплям дождя, застревали в бороде.

Успокоенные смирением несчастного, ученики Иисуса перестали его отталкивать. Он воздел руки и на коленях, в дорожной пыли, подполз поближе к Иисусу.

- Ты равви Иисус? - спросил он дрожащим голосом.

- Чего надобно тебе?

- Господин, господин, - рыдал одержимый, - смилуйся надо мной, горемычным. Опять они меня одолеют, сделай милость, облегчи мои страдания.

Иисус спросил:

- Откуда знаешь, что могу помочь?

- Наслышался. Ты, мол, изгоняешь бесов. С вечера жду здесь, только не совладать мне дольше с ними. Господин, смилуйся!

И человек рухнул к ногам Иисуса и плакал навзрыд, жаль было несчастного; никто слова не молвил, но все с мольбой и ожиданием смотрели на учителя. А он о чем-то сосредоточенно размышлял, вперив взгляд в восходящее солнце.

Равви колебался недолго, склонился и положил ладонь на голову бедняги.

- Друг, веришь ли ты в божью силу? Веришь ли в господа нашего единого, который и в небесах и на земле?

- Верю, равви, верю!