Евангелие от Крэга

— Чужедальняя владетельница, твои полеты, как и способность всех твоих воинов, — это не волшебство, а естество. Из твоих слов следует, что исчезнувший Кадьян, хаттатутарх Оцмара Великодивного, ограничил свои заклятия волшебством, а не естеством. Мы же блюдем законы, управляющие естественной стороной жизни на Дороге Лроногирэхихауда Милосердного. Кудесная сторона нам чужда, и вопросы о ней не найдут ответа в наших умах.

Последнее в самых различных вариациях, почтительно и не очень, она выслушивала уже в двадцатый раз.

Принцесса зябко повела плечами — и стоило ради этих козлов, как говаривала Таира, облачаться в лучший свой наряд! Только пыли насобирала длинными юбками. Сибилло, притулившийся сзади всех, отлепился от стенки, неслышно скользнул к чудом спасенному от пожара креслу, которое было сейчас предоставлено знатной гостье, и подсыпал ореховой скорлупы в маленькую жаровню, стоящую у ее ног. Затрещало. Мона Сэниа инстинктивно подобрала юбку.

— Хорошо, — сказала она устало. — Последний вопрос: если не вы, то кто же?..

Равнодушное молчание. Впрочем, иного она не ждала. Да-а, разжиревшим охламонам из захолустного Орешника, которые лебезили перед престарелым сибиллой, было до этих истуканов как до небес!

— Все свободны! — резко проговорила она, подымаясь.

Солнцезаконники поднялись только тогда, когда встал молчавший все это время Лронг. Он махнул рукой, и они, накидывая на себя полы верхних одежд, чтобы уберечь от дождя свои многомудрые головы, степенно покинули зал заседаний.

— Распустил ты их, стервецов, — с ненавистью проговорила принцесса, глядя им вслед.

Лронг снял с себя парадный княжеский плащ и накинул ей на плечи. Плащ оказался бесподкладочным и кусачим.

— Это уже не существенно… — проговорил бывший лекарь каким-то странным, донельзя угнетенным голосом.

Мона Сэниа вскинула на него ресницы — неужели на него так подействовал ее царственный наряд? Да, похоже — в его словах звучала неуемная грусть, совсем как прежде, когда он говорил ей: «…если я когда-нибудь забуду тебя, неназванная…» Но в палатку заглянул Сорк, все это время мокнувший под дождем, и напустил целое сонмище прислужниц с подносами, кувшинами, подушками и прочей совершенно ненужной ерундой. Обрадовался только сибилло, вообразивший, что теперь-то и настанет черед тому, ради чего их собрали они с Лронгом наконец «примут принцессу по-княжески».

— Ну хватит суеты, — сказала мона Сэниа, присаживаясь на подушки, чтобы не возвышаться на тронном кресле. — Гони всех, и поговорим.

— Я не смог тебе помочь, — сокрушенно покачал головой Лронг, это у него вышло как-то по-старчески. — На моей дороге сейчас около пяти сибилл, и я посылал ко всем своих самых быстрых вестниц. Но на твои вопросы никто не смог дать ответ. Заклятие, наложенное таким могущественным колдуном, каким был Кадьян, нерушимо.

— К дальним сибиллам посылал, — проворчал себе под нос старый шаман. Ответят они, как же! Недопески. Молоко на губах не обсохло, чтобы князю советы подавать…

— Помолчал бы ты, — с досадой обронил Лронг. — Сам ничего сообразить не можешь, даром что преджизней прожил более, чем перлов в моей казне.

Мона Сэниа тихонечко вздохнула — у нее тоже были кое-какие надежды на этого выживающего из ума ворчуна. И напрасно. Вот и сейчас он, вместо того чтобы думать, строил какие-то нелепые гримасы. Видно, впал в свое обезьянье детство.

— Тогда мне пора, — сказала принцесса, кивая Сорку. — У тебя ведь и без меня забот выше головы, как всегда бывает в начале Правления, не так ли? Кстати, как там Вечная Чернавка? Отстали от нее твои красноштанники?

— Не удручай себя моими бедами. — Лронг покачал головой так безрадостно, что у моны Сэниа сердце перевернулось.

Да и глядел-то он на нее так, словцо видел последний раз в жизни.

— Что с тобой, Травяной Рыцарь? — она порывисто шагнула к нему и положила руки ему на плечи. — Говори, если действительно считаешь меня своим другом! Что, до Чернавки таки добрались?..

— Нет, пока я ее прячу здесь, в гареме. Паянна помогает.

— Что-что? В гареме? У тебя есть гарем?

Выражение бесконечной грусти на черном лице сменилось легким недоумением:

— Так… как же без гарема? Он — не мой, он вообще… княжеский.

Ну да. Вероятно, в здешнем представлении князь без гарема — это все равно что король без трона.

— А что значит — здесь? Не держишь же ты свой гарем в этом походном лагере?

— Так это ж гарем и есть, — хихикнул сибилло.

Принцесса недоуменно покрутила головой. О гаремах она знала только из сказок, которыми развлекал ее Юрг в золотом подземелье ее осажденного замка, и это название как-то невольно ассоциировалось в ее представлении с обязательной роскошью, пышнозадыми красавицами и угрюмой бесполой стражей. Правда, когда они шли сюда от четырехцветного полотнища, по которому она безошибочно нашла лагерь Лронга, ей бросилось в глаза многоцветье крошечных палаточек и шатров, соединенных легкими временными переходами; ей и в голову не пришло, что населяли этот пестрый муравейник одни женщины.