Евангелие от Крэга

Что-то вроде улыбки промелькнуло на невзрачном личике; Ардиеиь вытерла руки о передник, и тогда стало видно, что в каждой из них – коротенькая кисточка. Она обмакнула их в чашечки, взмахнула руками – двигались они с непредставимой быстротой и независимо друг от друга – и через две секунды на черных руках менестреля появилось изображение пылающего меча и летящей кометы. Девушка снова вытерла кисточки о передник и обернулась к моне Сэниа. На секунду ее глаза расширились, словно она увидела что-то, окружающее принцессу неуловимым для остальных ореолом, потом осторожно взяла ее левую руку и на тыльной стороне ладони осторожно нарисовала черное солнце. Не делая ни малейших попыток объяснить свои действия, она отвернулась от принцессы и приблизилась к командору, не поднимая глаз. Он, словно угадав ее просьбу, протянул ей левую руку. Ардиень взмахнула кисточками, и на ладони Юрга появился едва означенный светлый сиреневатый крест, нежный косой росчерк, как бы печальный знак неприкасаемости.

Что-то подтолкнуло Юрга, и он, поднеся свою руку к губам, почтительно поцеловал этот крест.

Но тут снизу раздался шум шагов, мужские голоса, и король в сопровождении своего блеклого зятя появился возле накрытого уже стола. Ардиень заспешила навстречу, торопливо вытирая кисточки о передник, а затем с привычной молниеносной быстротой разукрасила их лица какими-то магическими знаками и контурами золотых чаш. И снова вытерла кисточки о передник.

Снизу, с невидимой отсюда пристани, раздавался сдержанный гул голосов.

– Ардиень, у дворца ждут подаяния, – негромко, но отчетливо произнесла старшая из сестер.

Девушка завела руки за спину, чтобы развязать тесемки передника, и только тут стало видно, что беспорядочные цветовые пятна, оставшиеся от прикосновения кисточек, сложились в диковинный узор, напоминающий, хотя и отдаленно, летящего зимородка с огненной стрелою в клюве.

– Высокие гости могут истолковать чародейный узор по разумению своему, и будет им дано по речению их, – возгласила Радамфань торжественным тоном верховной жрицы.

Чувствовалось, что она привыкла выступать в роли хранительницы семейных и исторических традиций. Для маленького островного королевства это выглядело чуточку смешно. Тем не менее Юрг, не теряя почтительного выражения, поклонился какой-то средней точке между расписным фартуком, Радамфанью, застывшей в позе Геры, и королевской четой:

– Благодарю за честь и за доброе предзнаменование, ибо синяя птица на моей родине является символом исполнения желаний.

– Ну да, – не замедлил вмешаться Харр, – только предварительно придется врезать кому-то между глаз огненной стрелой!

– Да будет так, – сказал король Алэл.

Ардиень встряхнула передник и, подбежав к перилам, бросила его вниз. Ветер подхватил расписное полотнище, а взрыв нетерпеливых криков и топот подсказали, что на берегу началась погоня за летучим «подаянием». Между тем король подал руку моне Сэниа и почтительно повел ее к столу; старшие сестры привычно и не столь торжественно повлекли под обе руки принца-консорта, так что опять осталось в тайне, с которой из них он повенчан. Юрг, мгновенно сориентировавшись, стал спутником улыбающейся Ушинь, а менестрель суетился вокруг младшенькой, помогая ей освободиться от лотка с красками и что-то нашептывая ей на ухо, что она воспринимала с плохо скрытым недоверием.

Мир и благодать воцарились за простым дощатым столом, единственным украшением которого были створки великолепных раковин-жемчужниц, заменяющие собой блюда и тарелки. Церемонности больше не было – сестры в четыре руки обихаживали консорта, король, орудуя костяной вилкой и грубоватым кинжалом, разделывал запеченного гуся – или какую-то другую водоплавающую птицу, а Харр щелкал орешки для Ардиени. Внезапно мона Сэниа вздрогнула и едва удержалась от пугливого восклицания: перед ее прибором неизвестно откуда появилось то пучеглазое шестиногое существо, которое привозила с собой в корзиночке королева Ушинь. Существо присело на задние конечности – теперь было видно, что они принадлежат отнюдь не насекомому, а некрупному зверьку вроде ласки, только средняя пара торчит коленками наружу. Перетянутое в талии, как у жужелицы, тельце было покрыто темно-бурым ворсом или шерсткой, а аккуратная мордочка с кончиком розового язычка ну никак не сочеталась с огромными фасеточными глазами, над которыми подрагивали два антенных завитка мотыльковых усиков. Существо протянуло нежную аккуратную лапку – совсем как благовоспитанная крыса – и взяло с ракушечной тарелки кусочек хлебной лепешки.

– Это один из наших свяничей, – сказала Ушинь. – Этого сладким не кормите, а то он последнее время что-то почесываться стал.

– А что за зверь? – спросил Харр. – Мышей-то хоть ловит?

Шамшиень, не сдержавшись, фыркнула.

– Сие не зверь, – наставительно заметила Радамфань, – а игрушка вечных богов. В домах он переносит и хранит их силы.

– Понятно. Домовой. – Юрг сам улыбнулся этой мирной допотопной ассоциации. – Нам бы в Бирюзовый Дол такого.