Евангелие от Пилата

— Недостаточный. Мы сталкивались с распятыми, снятыми с креста, которые выздоравливали и быстро приходили в себя, если не считать кое-каких незначительных последствий. Именно для проверки им стали ломать большеберцовую кость.

Врач порылся в своих инструментах и достал фигуру из воска, распятую на кресте. Это был макет размером с мою ногу. Серторий привязал крест к гвоздю на стене и схватил топор.

— Гляди на эту куклу. Я отлил ее для своих лекций. Из-за опоры на прибитые ноги распятый не полностью висит на руках. Пока у него есть силы, он может удерживаться на ногах и дышать. Если надо ускорить смерть, ему перерубают большеберцовые кости.

Ударом топора он перерубил ноги фигурки. И кукла тут же осела, повиснув на одних руках.

— В этом случае распятый быстро задыхается. Этой практики придерживаются из предосторожности, чтобы не снимать с креста раньше времени.

Я вызвал Бурра, центуриона, которому была доверена проверка. Тот сообщил, что перебил берцовые кости двум разбойникам, поскольку они были еще живы и бранились, но не тронул Иешуа, ибо он уже умер.

— Почему ты в этом уверен?

— Ему в сердце вонзили копье, а он даже не шелохнулся.

— Если бы он был без сознания, он тоже бы не шелохнулся.

— Конечно, но в него же воткнули копье. Даже если бы он еще не был мертв, это бы его убило.

Серторий, как и я, был скептиком. Не любой удар смертелен, мы слишком часто воевали, чтобы знать это.

Тогда я вызвал к врачу солдата, который нанес удар, крохотного южного галла, приземистого и широкоплечего, на лице которого выделялась полоска густых бровей над глазами.

— Можешь точно показать, как нанес удар?

Солдат схватил копье, приблизился к восковой кукле и нанес удар в грудь. Воск оказывал сопротивление, и лезвие копья скользило, но солдат, захваченный игрой, нажал сильнее.

Он с удовлетворением вздохнул:

— Сейчас вошло легче. Но в общем было так. Я ударил в сердце.

Я повернулся к врачу:

— Что ты думаешь?

— Я думаю, сердце с другой стороны.

Мы оба расхохотались. И с каждым раскатом хохота улетали страдания прежних дней. Чем больше мы смеялись, тем свободнее я дышал.

Галл насупился и сжал кулаки, его лицо стало более упрямым, а лоб сузился до обезьяньего.

— Я все же могу отличить мертвеца от живого!

— Ах так? — с презрением процедил врач. — А как ты отличаешь? Даже я ошибаюсь, если не провожу досконального обследования.

— Уверяю тебя, я сильно нажал на копье. Оно вошло глубоко в тело. А доказательство в том, что из него полилась жидкость. Прямо забила фонтаном.

— Фонтаном? — повторил врач. — Но ведь из трупа как раз и не брызжет кровь. Из него может сочиться густая, коричневатая кровь. Она едва течет. Но не брызжет! Теперь мы можем быть уверенными в том, что распятый не был мертв, когда вы решили удостовериться в том, что все кончено.

— Мой удар прикончил его!

— Удара копья недостаточно. Расскажи лучше, каким было тело, когда ты снимал его. Горячим? Теплым? Холодным? Еще гибким или уже окоченевшим? Расскажи нам обо всем.

Галл побагровел. И уткнулся глазами в пол. Я перехватил эстафету у врача и приказал немедленно отвечать.

— Ну что ж… то есть. Нам было трудно судить, потому что мы в это время снимали двух других…

— Как! Разве Иешуа с креста снимали не наши люди?

— Наши снимали тех, кто висел по бокам. У них не было семьи, никого. А что касается того, который был посередине, назаретянина, там было полно народа, многие хотели этим заняться… В том числе и тот господин, который приходил к тебе…

— Иосиф из Аримафеи!

— Да, а поскольку мы спешили…

Не знаю, что тебе сказать, дорогой мой брат, был ли я больше разъярен или испытал облегчение. Я разыграл гнев и посадил всех своих людей в тюрьму башни Антония; прокуратор должен наказывать за любое упущение при исполнении приказа. Но мне лучше потерять авторитет, чем разум; я испытал невиданное облегчение от того, что все разъяснилось. Кстати, остальные посаженные в тюрьму солдаты подтвердили, что даже не дотронулись до тела назаретянина, а один из них, бахвалясь своей ловкостью, заявил мне напоследок:

— Мы сняли с креста двоих, а евреи еле успели снять одного. Сразу было видно, что у них нет навыков. Они трижды пытались извлечь большой гвоздь из ноги. Мы знаем, как обращаться с мертвечиной, и не церемонимся. А они обращались с ним так, словно он мог еще что-то чувствовать.