Евангелие от Робеспьера

Вечером 10 мессидора, то есть сразу после прибытия в Париж, Сен-Жюст участвовал в бурном заседании Комитета общественного спасения. С Карно он поругался окончательно. Карно дошел до того, что намекнул Сен-Жюсту, что если бы не Робеспьер, он бы, Карно, с ним, с мальчишкой, не разговаривал. Такие вещи не прощаются. Но черт с ним, с Карно. Главная беда была в том, что члены Комитета опять напали на Робеспьера. Взбешенный Робеспьер заявил, что не будет больше приходить в Комитет.

Сен-Жюст решил, что Максимилиан может себе это позволить. Даже лучше, если он пока неофициально выйдет из правительства – пора припугнуть Комитет. Но он, Сен-Жюст, не имеет такого права. Как бы там ни было, Робеспьер оставался лидером правительства. Будучи в армии, Сен-Жюст еще раз убедился, что сейчас правительство сильно как никогда, что о разногласиях в Комитете ничего неизвестно, а правительство должно быть едино, и это важно.

Да, интриги проникли в правительство, но он, Сен-Жюст, должен быть выше этих интриг, он должен продолжать дело революции, а участвуя в работе Комитета – парализовать эти интриги. С Карно, пожалуй, они уже не договорятся. Но с Барером, Билло-Вареном, Колло д'Эрбуа, с людьми, в союзе с которыми Сен-Жюст разгромил эбертистов и оппозицию Дантона, договориться еще возможно, и Сен-Жюст в это верил.

* * *

Теперь они встречались крайне редко. Неотложные дела почти не выпускали Сен-Жюста из комитета, а Робеспьер появлялся только в Якобинском клубе. Тем не менее, когда встречи происходили, Сен-Жюст рассказывал Робеспьеру о делах в Комитете (про комитет Робеспьер слушал с подчеркнутым невниманием, как будто только из уважения к Сен-Жюсту) и о развивающемся обширном заговоре, за нитями которого всесильный Сен-Жюст пристально следил через своих агентов. Тальен, Фрерон, Робер, Баррас – Вадье, Дюруа, Камбон, а между ними Фуше, главный инициатор сговора. Эти люди ведут скрытую агитацию среди депутатов Конвента, они явно пользуются покровительством кого-то из членов Комитета общественного спасения, возможно, Колло д'Эрбуа. Как они собираются действовать, пока неизвестно, но цель их ясна – свалить Робеспьера. Про заговор Максимилиан слушал более внимательно и тут же начал долго и пространно жаловаться на злодеев и интриганов, на предателей и честолюбцев, для которых революционный террор стал средством сведения личных счетов и запугивания мелких лавочников, то есть говорил все то, что и сам Сен-Жюст прекрасно знал и понимал. Случалось, что Сен-Жюст ловил себя на чувстве раздражения, которое поднималось у него самого против великого человека: до каких пор они будут сообщать друг другу эти общеизвестные истины? Неужели Робеспьер не понимает, что пора действовать, действовать быстро и энергично?

Однако он надеялся, что все эти речи Робеспьера – своеобразная маскировка, что Робеспьер уже близок к решению (ведь думает же он о чем-то во время своих одиноких прогулок по Елисейским полям!) и что скоро решение будет принято. Но проходили дни, заговор разрастался, революция словно окоченела, и только машина террора работала бесперебойно, и каждое утро по парижским мостовым, под лучами раскаленного солнца, которое словно сошло с ума, телеги увозили на гильотину новые партии мелких воров и третьестепенных заговорщиков.

Но когда Карно перебросил на фронт верных Коммуне канониров – дальше выжидать было нельзя. И вечером первого термидора Сен-Жюст пришел к Робеспьеру.

…Долгий ночной разговор.

Сен-Жюст убеждал Робеспьера помириться с комитетом. Сен-Жюст утверждал, что Барер и Билло-Варен пойдут на то, чтобы выдать Робеспьеру Тальена, Фуше и Камбона. При едином правительстве террор будет не нужен. Террор и сейчас практически бессмыслен. Отмена террора положит конец произволу местных властей, пресечет ревностных доносчиков – и страна вздохнет свободно. Надо дать простор частной инициативе, тогда у мелких торговцев, крестьян, ремесленников появится материальный стимул, уйдет угроза голода. Мятеж в Вандее почти подавлен, все порты возвращены Франции, на французской земле нет больше ни одного интервента, армия крепка и надежна. Есть все условия для постепенного введения принципов конституции 93-го года. Только таким путем мы сможем построить государство, о котором мечтали, ради которого пролито так много крови.

Но Робеспьер непреклонен. Как, простить предателей? Войти в соглашение с теми злодеями, которые его, Робеспьера, обвиняют в контрреволюции и в диктаторстве? Да и где гарантия, что Вадье, Тюрио и им подобные не будут составлять новые заговоры? Как отменить террор, когда контрреволюция поднимает голову? Наоборот, надо сейчас сокрушить заговорщиков.

Сен-Жюст: – Прекрасно. Значит, повторить 2 июня? Призвать Коммуну? Ударить в набат? Восстать против Конвента?

Но Робеспьер молчит.

Сен-Жюст: – В руках комитета власть и армия. Какую реальную силу мы можем противопоставить? Без союза с комитетом мы не справимся даже с теми заговорщиками, которые реально угрожают нашей жизни

Нет, Робеспьер категорически против компромиссов.