Евангелие от Сатаны

Перед Баллестрой новая охапка пергаментов из ниши Целестина III. Ответ на письмо Сабле пришел в Акру в нескольких экземплярах 21, 22 и 23 того же месяца июля. Это были копии одного и того же письма. По тому, как много было и как много почтовых голубей их несли, рыцарь Храма сразу понял, что его находка имеет огромное значение. Папа предупреждал его, что никто ни под каким предлогом не должен открывать книгу. Его святейшество также сообщал, что отряд архивистов уже отплыл в Акру, чтобы организовать возвращение книги. В конце книги папа благодарил Сабле за преданность и отпускал ему множество грехов в награду за труды.

Узнав эту хорошую новость, Робер де Сабле быстро подсчитал в уме, что путь от Рима до Акры по морю займет не меньше месяца. Четыре дня и три ночи этого срока уже прошли, пока голуби летели сюда. Значит, у него остается чуть больше трех недель, чтобы убедиться, что тайны, записанные в книге, не могут послужить на пользу его собственному делу. Потом она навсегда скроется в подземельях Ватикана.

Сабле отправляет его святейшеству сообщение о том, что получил его письма, а потом вместе с лучшими из своих тамплиеров запирается в подвалах крепости и начинает изучать евангелие.

Луч фонаря Баллестры скользит по нише с перепиской Целестина III. Архивист обнаруживает другие документы. Они сложены в тяжелый конверт и запечатаны воском. Пятнадцать листов пергамента с записями, которые Сабле делал, когда его глаза снимали покров тайны с запретной книги в подземелье Акры.

В первых строках буквы словно застыли в строю, гордясь собой. Но постепенно гордая осанка исчезает. Строй сменяется неровными каракулями, которые рука, видимо, выводила под действием отвратительного тошнотворного страха. Сабле утверждал, что это евангелие проклято и его зловещие строки свидетельствуют о том, что место Иисуса Христа, Сына Божьего, на кресте занял чудовищный зверь Янус, сын Сатаны. Дальше великий магистр писал, что ученики, видевшие отречение Христа, зарезали римских солдат, которым было поручено распять приговоренных, завладели трупом Януса, а позже бежали и унесли его с собой. В конце Сабле утверждал, что час Зверя приближается и начинается буря, которую не остановит даже самая высокая гора.

Последние листы заметок Сабле целиком заполнены крошечными буквами. Нет ни пробелов между словами, ни интервалов между строками. В этой длинной веренице микроскопических букв без точек и запятых великий магистр ордена Храма сообщил, что прочел на последних страницах евангелия такую ужасную тайну, что не решается переписать эти строки. Затем он объявил, что посылает отряд тамплиеров в глухую местность на севере Святой земли. Там, по его мнению, может находиться доказательство верности его предположений. В последних строках Сабле звучал такой крик отчаяния, что Баллестра понял, что тамплиер лишился разума.

– Бог в Аду! – тихо читал архивист. – Он управляет проклятыми душами. Он управляет призраками, которые блуждают во тьме. Все – ложь. О господи! Все, что нам говорили, – ложь!

Архивист наклоняется и ощупывает внутренность ниши с перепиской Целестина III. Внутри остался только один пергамент. Баллестра, дрожа от волнения, развязывает на нем ленту. Это письмо, которое послал в Ватикан за несколько часов до смерти Умберто ди Брешия, капитан ордена архивистов, который командовал отрядом, посланным в Акру за евангелием.

Баллестра садится на пол, скрестив ноги, и начинает читать вслух. Он слушает свой голос, звучащий в темноте, и ему кажется, что это сам Брешия перенесся через столетия и вновь читает свое письмо перед тем, как отослать его в Рим.

121

Ваше Святейшество!

Выдержав сильный шторм в Эгейском море, наши парусники наконец достигли берегов Святой земли на закате тридцать третьего дня пути. Обогнув мыс Хайфа, мы увидели поднимавшиеся над Акрой столбы черного дыма. Целые облака пепла стали сыпаться на наши паруса. По ужасному зловонию, которое принес ветер, мы поняли, что топливом для этих костров был человеческий жир.

Когда мы оказались на расстоянии одного лье от входа в порт, мы услышали какие-то странные удары о корпус нашего корабля. Перегнувшись через леер, мы с ужасом увидели, что нос судна прокладывает ему путь по трупам. В воде было столько мертвых тел, что ее почти не было видно между ними.