Евангелие от Сатаны

Мария притворяется, что спит. Она знает, что, если папа Джессики поверит, будто она спит, он, может быть, оставит ее в живых. Она чувствует, как его рука трясет ее, чтобы разбудить, ощущает на своей щеке его дыхание. Оно резко пахнет виски, жареными фисташками и рвотой. Папа Джессики напился. Папа Джессики разбудил чудовище, которое ест детей. Его грубый голос шепчет в темноте:

– Не вороти от меня нос, маленькая б…дь. Я отлично знаю, что ты только притворяешься, будто спишь.

Мария чувствует, как холодные словно лед губы мистера Флетчера шевелятся совсем рядом с ее губами. Слезы ужаса блестят в уголках ее глаз, и от них ее веки тяжелеют. Она знает, что не сможет сдержать эти слезы.

– Отлично, дорогая Джессика. Я дуну тебе на глаза. Если твои веки зашевелятся, значит, ты не спишь.

Мария изо всех сил сжимает кулаки, чтобы удержать слезу, которая блестит между ресницами. Она чувствует легкую струю воздуха на веках: папа Джессики дунул на них. Они вздрагивают, и слеза стекает по ее щеке. Мистер Флетчер улыбается в темноте.

– Теперь мы оба знаем, что ты только притворяешься, будто спишь. Я дам тебе время хорошо спрятаться. Буду считать до тридцати, а когда закончу, убью тебя, если найду.

Мария не может сдвинуться с места. Она слышит, как грубый голос мистера Флетчера начал считать в темноте. Он считает в обратном порядке, и Мария начинает чувствовать действие снотворного, которое снова сконцентрировалось в ее мозгу и постепенно берет над ним контроль. Голос звучит как будто издалека. Нож блестит в темноте и поднимается вверх. Потом его блеск слабеет. Мистер Флетчер закончил считать. Мария, дрожа от ужаса, ощущает, как лезвие пробивает ее кожу и вонзается во внутренности. Но вместо боли она чувствует лишь слабое жжение – как будто это не сам удар, а приглушенное памятью воспоминание о нем. Так и есть, снотворное снова начало действовать. Кошмар рассыпается, образы разъединяются. Мария снова погружается во мрак. Это был полуночный кошмар.

18

Мария начала видеть кошмары после того, как попала в автомобильную катастрофу. Ее автофургон для кемпинга на полной скорости лоб в лоб столкнулся с тяжелым грузовиком. За рулем фургона был Марк, ее спутник жизни. Их маленькая дочь Ребекка сидела между ними, пристегнутая ремнями к детскому креслу. Марк и Мария спорили. Марк выпил немного лишнего на новоселье семьи Хенкс, которая переехала в один из престижных кварталов Нью-Йорка. В дорогой дом с просторным садом «протестантской» планировки и соседями, играющими в гольф. Главным основанием для выбора была цена квадратного метра площади.

Патрик Хенкс, друг детства Марка, только что перешел на работу в один из крупных банков Манхэттена. Он в три раза увеличил свою зарплату, получил служебный «кадиллак» и одну из тех социальных страховок, которые превращают болезнь в выгодный объект для инвестиций. Не говоря уже про дом с обшивкой из дуба на стенах и с колоннадами, который стоил около миллиона долларов. Так что у Марии и Марка было из-за чего ругаться на обратном пути в штат Мэн. Хенксы попросили Марка загнать его потрепанный фургон в гараж, чтобы их очень респектабельные соседи не подумали, будто в квартале собираются устроить стойбище индейцы навахо. Ну и гараж! Там хватило бы места еще на три таких фургона! Марку показалось, что он паркует машину в соборе. Он проглотил обиду и теперь, дождавшись возвращения, срывал злость на Марии. Он вел машину быстро – слишком быстро.

Несчастный случай произошел на федеральной автостраде 90, в нескольких километрах от Бостона. Тридцатитонный грузовик занесло на обледеневшем участке покрытия, развернуло поперек дороги, и все бревна, которыми он был нагружен, посыпались на проезжую часть. Марк даже не успел затормозить.

Мария прекрасно помнила бревна, катившиеся по битумному покрытию, и последний миг перед столкновением. Время замедлилось, и эта доля секунды превратилась в целую вечность. О ней у Марии остались лишь отрывочные воспоминания, словно мгновенные фотографии, на черном фоне.

Удар был таким сильным, что Марии показалось, будто она зеркало и разбилась на осколки. Передняя часть фургона врезалась в бревна и разлетелась на куски. Кабина раскололась на тысячу обломков. То же случилось и с воспоминаниями Марии. Миллионы осколков стекла подпрыгивали на асфальте, и миллионы маленьких обломков памяти сыпались из ее мозга – запахи детства, цвета и образы. Вся ее жизнь, покидавшая тело. Удары сердца становились все реже. Потом ее охватил огромный, неизмеримый холод.

19