Евангелие от Сатаны

Племена, не получившие священного огня, украли его у ольмеков, потом сделали их своими рабами и переселили на другой берег великой реки, чтобы ольмеки построили на новом месте храмы и города во славу богов леса. Дальше было изображено, как войска преследуют избранников, сумевших бежать из рабства. Сердце Карцо бешено забилось в груди, когда он увидел, что изображено потом: воды реки расступились, пропустили ольмеков, потом снова сомкнулись и поглотили их преследователей.

Следующая фреска. Определяя путь по звездам, ольмеки блуждают в джунглях, двигаясь в сторону своего потерянного рая. По пути шаман, управляющий ими, поднимается на вулкан. На вершине этой горы тот же Свет, который дал огонь их предкам, передал шаману глиняные таблички, исписанные очень древними знаками, которые Карцо не мог прочесть. Вход в храм был теперь далеко и казался лишь маленьким белым прямоугольником в темноте за спиной священника.

Огонь факела касается следующей фрески. Ольмеки пришли в свой потерянный рай и построили в нем великолепные города во славу Света. Прошло много столетий. Опьянев от богатства и гордости, ольмеки начали строить гигантскую пирамиду, чтобы пробить облака и достичь солнца. Они снова отвернулись от породившего их Света, и Свет снова погас. Что-то случилось: ольмеки разбудили какую-то губительную силу, которая вышла из лесов. Это было показано на последних фресках: великое зло внезапно обрушилось на ольмекские города, построенные во славу Света. Пирамиды из камня и золота наполнились трупами. Против этого великого зла были бессильны стрелы и мужество. Колонны убегающих от беды женщин и детей начали уходить из городов, чтобы укрыться в лесах. Но леса начали увядать: сероватая плесень заразила деревья. И вот факел отца Карцо осветил картину угасания ольмекской цивилизации. От нее остались только мох и лианы, которые постепенно окутали обезлюдевшие города.

Карцо остановился под последней фреской, красной как кровь. Она изображала огромную пирамиду, словно горящую в лучах заката. На вершине пирамиды стоят три тяжелых деревянных креста. На них ждут смерти три распятых человека, которых жестоко обжигает солнце. У того, кто висит на центральном кресте, лицо искажено ненавистью. Он смотрит с креста на толпу, которая осыпает его ругательствами. Это бородатый человек, его белая кожа резко выделяется на фоне смуглых тел двух других страдальцев. На его голове венок из колючих веток, и один острый шип проколол ему глаз. Господи Иисусе милостивый и милосердный!

Свет факела показывает экзорцисту лицо «ольмекского Христа», распятого на кресте на вершине пирамиды. Это действительно Христос, которого толпа обрекает на смерть. Но это не Христос, каким он показан в Евангелиях, – не добрый пастырь, не Мессия, полный сострадания к заблуждающимся людям, которые его убивают. Этот Христос – вопящий зверь, который извивается на кресте, ругая Небо, это Дьявол во плоти. Это он – беда ольмеков.

Свет факела начинает слабеть. Карцо едва успевает прочесть символы, которые ацтеки написали над крестом, чтобы подать знак тревоги человечеству и предупредить будущие поколения. Огонь, кровь и смерть – символы вечного проклятия.

Под ними дата: шестой день девяностого года седьмого солнечного цикла. Словно ледяной ветер замораживает душу Карцо. Один цикл солнечного календаря ацтеков равен четыремстам оборотам Земли вокруг Солнца, то есть четыремстам нашим годам. Значит, по католическому календарю тот, кто стал бедой для ольмеков, умер 3 апреля 33 года – в тот же день, что Христос.

Карцо протягивает руку, чтобы коснуться лица распятого, но тут во мраке снова раздается тот крик, от которого поседели волосы Аламеды. Зверь зовет Карцо, и этот Зверь совсем рядом.

Карцо продолжает свой путь. Пройдя еще несколько метров, он входит в пещеру, вырубленную в сердцевине горы. Его факел только что погас. Вдалеке священник видит круг свечей, их огни дрожат в темноте. В центре этого светящегося круга стоит существо, которое было Малуной. Оно смотрит на приближающегося Карцо глазами полными ненависти.

69