Евангелие от змеи

Йенн с трудом удержался от смеха. Знай они, в каких условиях проходили первые выступления Ваи-Каи, не старались бы так, могли бы наплевать на официальную торжественность приглашения. Если бы они увидели хоть однажды, как Духовный Учитель купается голым в бухточках, смеется, как ребенок, безо всякой видимой причины, спокойно спит в удушающем запахе овчарни, собирает дикую ежевику с куста, танцует в полнолуние, проповедует перед горсткой совершенно "отвязанных" юнцов, тоже заржали бы в голос. В то же время Йенн чувствовал невольную гордость из-за того, что эмиссарши могущественной телеимперии разговаривают с ним на равных.

Помолчав несколько секунд, он сказал:

—Вы могли бы обойтись без этого путешествия —через две недели мы будем в Парижском районе.

—Нам приходится задолго планировать сетку, —пояснила Од Версан.

—И Омер обязательно должен получить ваш ответ, прежде чем приглашать кого-нибудь другого, —добавила Марита Кёслер.

—Я ничего не могу решить, не посоветовавшись, не получив согласия Ваи-Каи, —сказал Йенн.

—Конечно, конечно...

—Тогда, если у вас хватит терпения дождаться окончания лекции, вы получите ответ.

Женщины переглянулись, кивнули и с потрясающей синхронностью достали сигареты. Пламя зажигалок на пару секунд выхватило из темноты их лица, показавшиеся вдруг Йенну сатанинскими масками.

Он подумал о Мириам: она давно спит мирным сном, а во тьме больной ночи другие люди принимают судьбоносные решения. Йенн вспомнил о вопросе, который она задала ему несколько дней назад: приключение становилось захватывающим, и он —меньше, чем когда бы то ни было, —готов был отказаться от всего этого.

Глава 9

Парочка легавых, сидевших напротив Матиаса, дымила не переставая, особенно она —коренастая, крепко сбитая, ее янтарная шевелюра была уложена волосок к волоску, наводя на мысль о коккер-спаниеле, гордо вышагивающем по улице после визита к собачьему парикмахеру.

Терпкий дым плавал по комнате, разъедая глаза, ноздри и гортань.

Все было не так: легавые не заперли его в камере в ожидании суда, они надели ему наручники, натянули на голову капюшон, везли какое-то время в машине и наконец "высадили" в подвале с грубыми бетонными стенами, поделенном на множество крошечных кабинетиков. Там с него сняли капюшон, отобрали ремень и шнурки, закрыли в загончике с сортиром-"очко" и подали завтрак —кофе и круассаны, —который он съел, не заставив просить себя дважды. Потом он ждал целый день, лихорадочно размышляя, пытаясь восстановить ход ночных событий и понять, в какой момент утратил над ними контроль. Да с самого начала, конечно, с первого же свидания с Романом в "Смальто". Рысь никогда его не подставлял, но от этого дела просто воняло провокацией и предательством.

Вечером женщина принесла ему два сандвича, бутылку минералки с газом (черт, да им как будто известны его предпочтения по части питья!) и одеяло на ночь.

Ему удалось поспать час или два, хотя в камере невыносимо воняло мочой, бетонные стены давили на психику, а отросшая щетина противно шуршала, соприкасаясь с кожаной курткой, которую он, смяв в комок, положил под голову.

Неразлучная парочка вошла в его камеру в девять утра. С собой они принесли кофе, круассаны и сигареты.