Евангелие от Зверя

— В дополнение к разговору о женах, — сказал Серафим. — Есть анекдот про новых русских. Один нанимает адвоката для развода с женой и спрашивает: «Сколько возьмешь за услуги?» Тот отвечает: «Три тысячи долларов». «Да ты че, с дуба рухнул?! Мне за штуку баксов ее пристрелить берутся!»

В гостиной снова раздался взрыв хохота. Антон встретил взгляд Валерии, в котором можно было прочитать иронию и вопрос, относящийся скорее всего к его реакции на речь Тымко, и слегка кивнул. Было приятно осознавать, что их точки зрения совпадают.

— А вы не воевали в Карабахе, Антон? — спросила Валерия. — Или в Чечне?

— Приходилось, — коротко проговорил Громов, не желая распространяться на эту тему.

— Расскажите, пожалуйста.

Антон отрицательно качнул головой.

— Да нечего рассказывать, все происходило как-то буднично и просто. В нас стреляли, мы стреляли…

— Неужели так-таки ничего интересного не вспомните? — добавила одна из девиц, брюнетка с ярко накрашенными губами.

— Я могу рассказать, — подошел к разговаривающим Илья. — Антон у нас красноречием не отличается, он только в деле хорош. А я с ним в такие переплеты попадал, что романы писать можно. Однако пугать никого не буду, лучше расскажу пару необычных эпизодов, участником которых был и Гром. Так его с детства прозвали. Можете мне не верить, но все происходило на самом деле. Помнишь встречу в Учхоймартане?

Антон кивнул. Забыть этот странный случай было невозможно.

— Мы с Антоном тогда охраняли одного деятеля из МИДа, пытавшегося договориться со старейшинами чеченских кланов, — продолжал Илья, — хотя переговоры в основном вел я, меня там многие знали, оружие до войны дарили, а один тейп даже старинный пулемет предлагал — «гочкис». В общем, поселили нас на окраине Учхоймартана, мы устроились, а ночью вышли вдвоем побродить вокруг дувала. И вот, не поверите: сам до сих пор думаю — не привиделось ли? — тень на крыше зашевелилась. А крыши домов там плоские, без скатов. Я за автомат, а Антон меня удерживает: тише, мол, гляди. Я присмотрелся, и мурашки по коже — натуральный черт сидит, как его описывают в книгах: рожки, глаза в полморды светящиеся, хвост, ноги как у козла. Сидит, за трубу держится, на нас смотрит, а мы на него. Тихо так кругом, только где-то собаки лают. Я уже хотел рявкнуть: пшел вон! А черт вдруг сделал жест — мол, уходите отсюда, и исчез. На что у нас с Антоном нервы железные, а струхнули мы порядочно.

— И что потом было? — спросила заинтригованная Валерия.

— Мы растолкали своего вельможного босса, уговорили его перейти в другую хату, а на рассвете в тот дом, где нас поселили первоначально, кто-то выстрелил из гранатомета.

Слушатели ахнули, удивленные рассказом. Лишь Тымко отнесся к нему скептически.

— Что-то не слышал я о том, чтобы черти предупреждали людей о нападении.

— То, наверное, наш, русский черт был, — засмеялся подполковник Гнедич, подходя и обнимая жену за плечи. — Интересные истории вы рассказываете, Илья Константинович. Вам бы на эстраде выступать или рассказы писать.

— Когда-нибудь напишу мемуары, если доживу до этого времени.

— Еще, еще, — раздались голоса.

— Ты обещал две истории, — напомнила Валерия, высвобождаясь из объятий мужа и кидая на Антона косой взгляд.

Тому на миг стало тоскливо: показалось, что он здесь совершенно лишний, — и Антон осторожно спрятался за спины сгрудившихся вокруг Ильи гостей дома.

— А еще мы с Громом видели домового, — засмеялся Илья. — Но было это уже в России, под Рязанью. Попали мы как-то, путешествуя на лодках по краю, в деревню Чернава, нашли старушку, которая нас приютила в своей избушке…

— Бабу Ягу, что ли? — проворчал Серафим.

— Вроде того. Расположились на ночлег в комнатушке, зажгли свечу — поздно уже было, за полночь, начали консервы вскрывать и тушенку есть, и вдруг чувствуем взгляд. Оглянулись и обомлели: сидит в уголочке гном не гном, гриб не гриб, пенек не пенек, в общем — что-то странное, просвечивающее, как туманный кустик в форме карикатурного человечка, но живое, и смотрит на нас. Да так укоризненно смотрит: мол, сами едите, а мне ничего не даете? Ну, мы переглянулись, положили на тарелочку хлебца, сыра, картошки вареной, что бабка нам сготовила, и так с ним и поужинали.

— И он с вами ел? — наивно спросило одно из юных созданий, которую наиболее рьяно обхаживал Тымко.

— Ну что вы, нет, конечно, — снова засмеялся Илья. — Домовой нам только показался и исчез, он не любит, когда люди рядом, а тут, видать, оголодал маленько, вот и вылез. Помнится, мы тогда бабуле половину своего походного НЗ оставили, пенсия-то у нее была крохотная.

Разговор перекинулся в русло бытовых проблем и отношений, потом свернул к моде, поговорили об искусстве, об отечественном кино, в кризисе которого наметился некий перелом — народ наконец опять пошел в кинотеатры, гости разбились на группы, и Антон остался в одиночестве. Но не надолго, к нему вскоре снова подошла Валерия, не забывающая о своей роли радушной хозяйки.

— О чем задумались, Антон? Все-таки скучаете?

— Нет, что вы, — не совсем искренне ответил Антон. — У вас хорошо думается.

— О чем?