Евангелие страданий

Вот что такое за кем-то последовать. Но последовать за Христом означает взять свой крест или, как сказано в прочитанном нами тексте: нести свой крест. Нести свой крест означает отвергаться себя; Христос разъясняет это, говоря: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною». (Мф. 16, 24). Это и есть «те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но смирил Себя, быв послушен даже до смерти, и смерти крестной». (Фил. 2, 5 и далее). Такой дан нам образ, таким должен быть и последователь, несмотря на то, что самоотвержение – это долгий и тягостный труд, что нужно брать тяжкий крест, нести тяжкий крест – крест, который, согласно данному образу, нужно нести в послушании до самой смерти, так что последователь даже если и не умрет на кресте, то все же уподобится этому образу тем, что умрет, «неся крест». Отдельный хороший поступок, отдельное великодушное решение не есть еще самоотвержение. Ах, в мире потому, вероятно, учат, будто это – самоотвержение, что даже этот случай оказывается столь редким, что на него смотрят с удивлением. Но христианство учит иначе. Христос не сказал ведь богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, то продай все свое имение и раздай нищим». Многим, вероятно, даже один только этот призыв покажется чрезмерным и странным; многие, вероятно, вовсе не восхитились бы этим юношей, если бы он так поступил, но посмеялись бы над ним, как над чудаком, или пожалели бы, как больного. Однако Христос говорит иначе, Он говорит: пойди, продай все, что имеешь, и раздай это нищим, «и приходи, последуй за Мною, взяв крест». (Мк. 10, 21). Таким образом, продать все свое имение и раздать нищим еще не значит взять крест, это – самое большее – начало, хорошее начало для того, чтобы затем взять крест и последовать за Христом. Раздать все нищим – это первое, это, – если язык допускает здесь простительное остроумие, – означает взвалить на себя крест; за этим же следует непрестанное продолжение: нести свой крест. Это несение креста должно иметь место ежедневно, а не как исключение один только раз; и оно никак, никак не возможно без того, чтобы последователь был готов оставить все, отвергаясь себя. По сути совершенно безразлично, является ли то, в чем он не хочет отвергнуться себя, чем-то, как говорится, незначительным, или же это нечто большое, ведь и незначительное становится бесконечно значимым, как вина, когда оно расходится с самоотвержением. Был, возможно, человек, который, надеясь приобрести этим высшее в полноте, с готовностью сделал то, чего не сделал богатый юноша, но который, однако, не стал последователем Христа, потому что он остался стоять, «оглянулся назад»[294] – после своего великого подвига; или же он пошел вперед, но не стал последователем Христа потому, что думал, будто совершил нечто столь великое, что незначительные вещи уже не могут на это повлиять. Ах, откуда же происходит то, что труднее всего отвергнуться себя в незначительных вещах? Не оттого ли, что самолюбие, имеющее некий благородный вид, тоже, по-видимому, способно к самоотвержению в чем-то большом, но чем меньше, чем незначительнее, чем мизернее то, в чем нужно отвергнуться себя, тем оскорбительнее это для самолюбия, потому что когда стоит такая задача, у самолюбивого сразу же улетучиваются его собственные и чужие высокопарные представления; но тем смиреннее поэтому будет самоотвержение в этом случае. Откуда же происходит то, что труднее всего отвернуться себя, когда живешь один, словно в берлоге? Не оттого ли, что самолюбие, имеющее некий благородный вид, тоже, по-видимому, способно отвергнуться себя, – когда на это с изумлением смотрят многие. Но поскольку неважно, каково то различное, в чем единичный человек в своей определенной ситуации отвергается себя, постольку нищий может, безусловно, в такой же мере отвергнуться себя, что и король: настолько неважно, каково то различное, в чем дано человеку отвергнуться себя. И это тяжкий и обременительный труд. Ведь труд этот заключается, вероятно, лишь в том, чтобы сбросить с себя всякое бремя, и потому он мог бы показаться легким; однако вся трудность в том, что нужно сбросить те самые бремена, которые самолюбие столь охотно желает нести – столь охотно, что самолюбию уже очень трудно бывает понять, что это именно бремена.