Евангелия и второе поколение христианства

Тит наследовал ему без всяких затруднений. Добродетель Тита не была глубокой, как добродетель Антонина и Марка Аврелия. Он старался быть добродетельным, но иногда натура брала верх. Все-таки он заложил начало прекрасного царствования, и, редкая вещь, Тит стал лучше, достигнув власти. Он имел большую власть над самим собой и начал с наиболее трудной уступки общественному мнению. Вереника нисколько не отказывалась от своей надежды выйти за него замуж. Во всяком случае, она поступала так, как будто бы была уже его женой. Ее знания еврейки, иностранки, "царицы" плохо звучали для уха истинных римлян, напоминая Восток, и представляли непреодолимое препятствие ее дальнейшей карьере. Об этом только и говорили в Риме, и по этому поводу была произведена не одна дерзкая выходка. Однажды, при полном театре, циник по имени Диоген, проникший в Рим, несмотря на декрет о высылке философов, встал и перед всем народом разразился против влюбленной пары целым потоком оскорблений; его бичевали. Другой циник, Герас, надеялся отделаться тем же наказанием за подобную выходку, но ему отрубили голову. Тит не без труда, но все-таки уступил общественному мнению. Разрыв был тем более жесток, что Вереника этому сопротивлялась. Пришлось ее отослать. Отношения императора с Иосифом и, по всей вероятности, с Иродом Агриппой остались теми же, что и до разрыва. Сама Вереника тоже возвратилась в Рим; но Тит уже не имел более с ней сношений.

Честные люди чувствовали себя оживающими. При помощи представлений и некоторого шарлатанства удовлетворили народ и удерживали его в покое. Латинская литература, после смерти Августа находившаяся в затмении, начала возрождаться. Веспасиан серьезно поощрял науку, литературу и искусство. Он впервые назначил профессоров, оплачиваемых государством, и был, таким образом, создателем учительского персонала; во главе этого знаменитого братства блистало имя Квинтилиана. Приторная поэзия искусственных эпопей и трагедий влачила печальное существование. Талантливая богема, как Марциал и Стаций, выдаваясь мелкими стихотворениями, возвышалась над литературой низкой и без значения. Но Ювенал в чисто латинском жанре сатиры достиг силой и оригинальностью неоспоримого господства. В его стихах дышит высокий римский ум, если хотите, немного узкий, исключительный, но полный традиций патриотизма, враждебный иностранному разврату. Мужественная Сульпиция осмелиться впоследствии защищать философов против Домициана. Особенно выдвинулись великие прозаики, отбросившие все излишества декламации, сохранившие все неоскорбительное для слуха, внесшие чувство высшей морали и подготовившие то благородное поколение, которое сумело найти Нерву и стать вокруг него, которое создало правление философов Траяна, Адриана, Антонина и Марка Аврелия. Плиний младший, так сильно сходный с развитыми умами нашего XVIII века; Квинтилиан, знаменитый педагог, наметивший законы народного образования, учитель наших учителей в искусстве воспитания; Тацит, несравненный историк, и другие, равные ему, подобно автору "Диалога ораторов", чьи имена нам неизвестны или сочинения утрачены, росли в работе или уже приносили плоды. Степенность, полная возвышенности, уважение к законам морали и гуманности заменили высокую распущенность Петрония и философию до крайности Сенеки. Их язык не так чист, как во времена Цезаря и Августа, но в нем были широта и смелость, вынудившая оценить его и подражать ему в современные столетия, создавшие умеренный тон прозы с более декламаторской нотой, чем греческая.

Во время этого разумного и умеренного правления христиане жили в мире. Церковь не вспоминала Тита как преследователя. Одно событие, произошедшее в его правление, произвело особенно сильное впечатление: это извержение Везувия. В 79 году произошло событие, может быть, самое поразительное во всей вулканической истории земли. Весь мир был взволнован. С тех пор, как человечество себя помнило, оно не было свидетелем ничего подобного. Древний кратер, потухший с незапамятных времен, возобновил свое действие с беспримерной силой. Мы видели, как с 68 года христианская фантазия была поглощена идеей вулканических феноменов, следы чего мы видим в Апокалипсисе. Событие 79 года также прославленное иудео-христианскими ясновидящими, вызвало возрождение апокалипсического духа. Особенно иудействующие секты смотрели на погибель итальянских городов, как на наказание за разрушение Иерусалима. Бич Божий, постоянно тяготевший над человечеством, до известной степени оправдывал подобные фантазии. Необычайный ужас был произведен этими событиями. Половина всех страниц, оставшихся после Диона Кассия, заняты подобными предсказаниями. В 80 году в Риме разразился пожар, которого не испытывали после пожара 64 года. Он продолжался три дня и три ночи; сгорел весь округ Капитолия и Пантеона. Страшный мор внес опустошение в человеческий мир того времени; его считали наиболее ужасной эпидемией из всех, когда-нибудь появлявшихся. Землетрясения свирепствовали повсюду, и господствовал голод.