Event Reborn (СИ)

— Мистер Мёрфи, вы не возражаете, если я попрошу, чтобы вы в этот раз сами отвечали на вопрос? — не оборачиваясь, отозвался мистер Митчман, выписывая на доске новую формулу. — В познаниях мистера МакГрата я не сомневаюсь, хотелось бы увидеть, что вы можете, когда он не подсказывает вам.

По группе прокатился смешок. Все в группе прекрасно знали, что Билл занимался физикой, только чтобы не сидеть на прикладной математике без Тома. Он просто выбрал из двух зол наименьшее. Том поправил повязку на глазу, делая вид, что он тут ни при чём. И принялся строчить Биллу шпаргалку по-другому, крупными буквами в своём дневнике.

— Да, сэр, конечно, — засмущался Билл, — движение твёрдого тела складывается из движения какой-либо его точки, например, центра масс и вращательного движения вокруг этой точки. Изучается кинематикой твёрдого тела… — начал быстро читать Билл с листа, периодически косясь на друга.

— Мистер Мёрфи, — обратился к нему учитель раздражённо. — Садитесь, F. Поздравляю вас с отличным зрением!

— Не мой день, — пожал плечами Билл.

Он, отложил мел, которым так и не воспользовался, и прошёлся под негодующим взглядом профессора обратно за парту.

— Прости, старик. Я правда пытался, — Том хлопнул его по плечу.

— Фигня, — Билл легкомысленно улыбнулся. — На эссе отыграюсь, по языку-то у меня А, стопроцентно.

Он расслабился до конца урока, зная, что теперь его не спросят. Сложив руки на парте, он положил на них подбородок и затих. Том скользнул взглядом по кончикам его ресниц. Билл опустил глаза и принялся рисовать в своей тетради злобные тыковки.

Том не представлял себе Билла во взрослой жизни. Это был большой и несамостоятельный ребёнок, который, если приглядеться к нему внимательнее, оказался абсолютно потерян в реальности. У Тома снова засвербило от мысли, что станет с этим парнем через пару лет, когда отец выбьет из него творческую дурь. Этот образ Тому не нравился.

День не задался. Настроение было паршивое. Паук подбирался все ближе. Еда в столовой на вкус горчила. К тому же вместо привычных гамбургеров с картошкой выдали некое подобие пластиковой индейки и зачерствевших тыквенных пирогов, про которые Билл сказал, что собирается отнести их отцу в гараж, забивать гвозди. Том в ответ хмыкнул. Они оба обошлись тем, что выпили томатный сок, не став связываться с сомнительным продовольствием, а затем молча побрели до кабинета математики — вместе. По пути Билл решил пойти покурить, потому что ему стало не хватать отравы в легких.

Том не стал возражать. Билл курил, сидя на бачке и поставив ноги на стульчак, Том стоял в той же кабинке, привалившись спиной к двери. Откуда-то со школьного двора доносилась мрачная Хеллоуинская музыка. Порывы ледяного ветра врывались в открытое окно, которое Том предусмотрительно оставил, чтобы выветрился запах сигарет.

— Лучше бы в кино сходили, ей-богу, — не попадая зубом на зуб, сказал он.

Им еще предстояло увлекательное и по сути незаконное ночное путешествие в соседний городок, где один из их школьных друзей по имени Мэтт Пэрри устраивал ту самую вечеринку.

Билл, услышав жалобный дробный стук зубов, слез со своего насиженного места и подошел к Тому, обхватывая его руками и растирая, чтобы ему было теплее.

— Тайлер будет ждать нас после школы, в шесть часов.

Том притянул Билла к себе, вытаскивая у него сигарету и затягиваясь ею. Свою он уже докурил.

— Да, мы договорились, — он выдул в сторону струю табачного дыма и прищурил глаза. – Он, хотя бы не будет пить за рулём?

— Не будет, отец с ним провел беседу.

— Отлично, хоть какие-то хорошие новости.

Том всё же не понимал, зачем нужно куда-то там бежать сегодня. Как будто не достаточно компании друг друга.

— Пошли на урок, — для завершения приятного момента он чмокнул Билла в нос. — А то опоздаем.

Том ёрзал до самого конца дня, изводя себя и Билла, изнывая от невозможности объяснить самому себе эту паранойю. К шести часам он окончательно расклеился. Начинался насморк, болело горло. Они с Биллом ненадолго разбежались по домам, чтобы закинуть сумки с учебниками, и договорились — Том скажет, что собирается ночевать у Билла, и наоборот. Они очень надеялись, что родители не скооперируются и не надумают проверить этот факт. Тем более, что Гордон сегодня опять работал в ночную смену.

Том перед уходом только сделал запись в своём дневнике:

Сегодня Билл заставил меня пойти на вечеринку к Мэтту. Я не хотел идти, потому, что думаю, чтоэто дебильная затея — тащиться ночью, в соседний городок, да еще и с Тайлером за рулем. Это похоже на грабли: несмотря на то, что весь лоб в шишках — тянет получать ещё и ещё.

Погода — отстой. Настроение - отстой. И я хочу просто побыть с ним, именно сегодня…

Том поставил точку. Запись пришлось закончить.

— Мам, я к Биллу! — крикнул он, на бегу хватая свою куртку.

Мать только выглянула из кухни, чтобы посмотреть на своего сына.

— Я могу надеяться, что вы сегодня просто тихо посидите дома и не влипните ни в какие приключения?

Том вжал голову в плечи и схватился за ручку двери. Он и сам на это очень надеялся.

— Конечно, мам, — сказал он и побыстрее вышел за дверь.

The light outside will slowly fade

I’m living life behind the shades

Trapped inside an empty home

The hollow truth of life alone

So who am I now without you here?

And where do I go for the answer?

And I swear I’d change everything

If I had one more try

I’d give everything, everything

To go back to the start

(Warlory — One More Try)

— Что так долго копался? — тут же накинулся на приятеля Тайлер, как только Том показался на пороге их дома. — Мамочка не отпускала?

— Отвали, — как всегда буркнул Том.

Из-за спины Тайлера показался Билл, всё такой же красивый и чёрный. Том улыбнулся ему.

— Аперитивчик! — Тайлер загадочно хмыкнул и достал откуда-то бутылку с прозрачной жидкостью.

Том в этот момент моргнул, отрывая свой зачарованный взгляд от лица лучшего друга. Реальность тут же вернулась к нему и заставила нахмуриться.

— Тай, это водка?

— А ты что, чайку с лимончиком хочешь? — хохотнул брат Билла, искривляя губы в косой улыбке.

— Билл, ты сказал, Тай не будет пить — из всех нас водят только он и Ханна. Я не хочу, чтобы он нас всех угробил, — возмутился Том, проходя в кухню.

Билл подошел к нему и оглянулся на брата, который за его спиной откручивал пробку и прикладывался к горлышку.

— Том, ты же знаешь, чтобы снести Тайлера с копыт нужен паровоз, гружёный тонной угля. И то не известно, кто пострадает больше! — оптимистично сказал он.

— А ты в курсе, что алкоголь является основной причиной тяжёлых ДТП? И что если Тая тормознут копы и обнаружат у него в крови более 0.8 промилле? Ему светит ещё одна жаркая встреча с местными легавыми?

— Нас не поймают, мы поедем ночью. Да и кто будет останавливать на этой безлюдной трассе?

Том закатил глаза. Всё-таки была у Билла одна очень большая негативная черта: когда он загорался какой-то идеей, его было сложно остановить. Пожалуй, эту особенность они с братом всё же делили на двоих.

— Я не хочу, чтобы с нами что-то случилось, — сказал Том, беря его за руку.

— И не случится, — Билл провел большим пальцем по его ладони, поглаживая и успокаивая друга. — Нам будет весело.

— Что вы там шепчитесь, девочки? Глотните лучше крепкого. И по бабам. Вам пора бы уже задуматься, а то так и будете в девственниках ходить, — окликнул их Тайлер, протягивая Тому бутылку, – пей!

Том нехотя поддался. Похоже, тут осталось только одно — если не можешь воспрепятствовать вечеринке, проще её возглавить. Билл был в чем-то прав — надо просто расслабиться. Том неотрывно смотрел на него, поднимая горлышко к своим губам и делая глоток. Билл тоже не отводил свой взгляд, проследив путь маленькой спиртовой капельки, прозрачной дорожкой скользнувшей по шее друга.

Вечеринка должна была унести их мозги надолго. В последний школьный Хеллоуин.

Когда на Эверетт опустился тихий, свинцовый вечер, Билл, Том и Тайлер уже были одинаково набравшиеся. Трезвой оказалась одна только Ханна, она, как и всегда, отказывалась курить дурь и потреблять крепкий алкоголь, но почему-то не отказывалась прийти. Том догадывался о причине. Он давно стал замечать её томные долгие взгляды, желание постоянно общаться с Биллом. Под алкоголем это стало еще заметнее, когда она зашла, её рот приоткрылся от вида младшего из братьев. Впрочем восхищение в взгляде тут же сменилось негодованием — она поняла, что друзья уже не трезвы.

— И как вы поедете в таком виде? — Ханна зябко закуталась в свой костюм — красный плащ с капюшоном, накрывающий её с головой, но ничуть не спасающий от холода.

Загибающиеся от смеха Билл и Том не дали ей внятного ответа. Друзья ржали уже безо всякой причины, бутылка водки была пуста на три четверти. На столе дымилась гора бычков, часть из них попала мимо пепельницы. Ханна неодобрительно глянула на Билла, который с третьей попытки вписался в дверь кухни, под общий хохот Тома и брата. Он невежливо показал им фак и исчез попить водички.

— Я поведу машину, — решила девушка.

— Черта с два, я не доверю тебе отцовскую тачку, — заупрямился Тай, выставляя на своей голове что-то наподобие панковского ирокеза перед зеркалом.

— Взять машину Гордона? Тайлер, ты совсем? — Том покрутил у виска.

Тайлеру была специально дарована старая раздолбанная семейная тачка, пришедшая в негодность и списанная со счетов. Новенький Вольво Гордон братьям брать запрещал строго-настрого.

— Не ссы, малявка. Прорвёмся! Прокатимся с шиком!

Водка в крови мешала соображать ясно. Ханна поджала губы. Ей всё это не нравилось. Они сели в машину полчаса спустя, веселые и шумные. Вопреки воплям Тайлера, Ханна все же отсадила его на сидение рядом с водителем.

— Ремень пристегни, — девочка строго посмотрела на Мёрфи. Её глаза сверкнули за стёклами очков.

— С тачкой осторожнее, не хочу неприятностей, — Тайлер закинул ноги на торпеду, не трудясь послушаться.

Билл на заднем сидении завалился Тому на коленки, довольно улыбаясь и подставляя голову под его пальцы, которые тут же принялись ласково ерошить тёмные волосы. Ханна потихоньку вырулила на мокрую ночную дорогу.

В машине царила веселая атмосфера — Тайлер врубил на полную громкость магнитолу, настроив её на какую-то рок-волну. Ханна пыталась рассказать что-то про свой неудачный день в колледже, но в её рассказ никто не вникал. Тайлер специально переключил на Мерлина Мэнсона, чтобы позлить девушку. Мокрые деревья по обочинам дороги стояли, как неподвижные фигуры, и порывы прохладного ветра, врывающиеся в приоткрытое окно, трепали ворот рубашки Тома.

— Закрой, Тайлер, нам тут холодно! — попросил Том с заднего сиденья.

— Перебьёшься, — было ему ответом. Тайлер закурил сигарету, уже пятую за последние десять минут. — Не хочу, чтоб сиденья табаком пропахли.

Дымок повис в воздухе, как осенний призрак. Том бы с удовольствием выкинул Тая из машины — это решило бы все проблемы с неприятным запахом. Но этот вариант, к сожалению, не рассматривался.

— Выключи это, Тайлер, — снова сказала Ханна, потянувшись к кнопке поиска радиостанций.

— Только сделай это, Махоуни, и я тебя высажу, — пригрозил Тай и схватил её за руку.

— Мне больно, Тайлер, — зашипела девушка.

— Смотри, что сейчас будет, — вдруг сказал Билл и, подмигнув Тому, полез разнимать перепалку на переднем сидении. Он ловко переключил приёмник, поймав какую-то попсовую волну. После этого он с быстротой молнии снова отсел обратно на заднее сиденье.

— Ты! Мелкий урод! — Тайлер злобно обернулся.

Билл засмеялся, совсем как ребёнок, Ханна, восхищенная его рыцарством, подхватила смех. Сигарета выпала у Тайлера из руки от неожиданного рывка машины влево — девушка отвлеклась.

— За дорогой следи, — прикрикнул на неё Тайлер и потянулся к брату, чтобы наподдать ему.

— Не лезь к нему, — Том перехватил его кулак быстрее, чем Тайлер успел дотянуться.

Мёрфи усмехнулся неприятной улыбкой.

— А, да, я забыл. Педики друг за друга горой.

— Тайлер, не будь таким грубым, они не… — Ханна слегка повернулась к нему, но фраза так и повисла неоконченной в воздухе.

— Ханна, осторожно! — заорал вдруг Билл, рывком выпрямляясь на сидении.

Глаза девушки округлились и замерли,словно вместе с тем остановилось и её сердце. Рот Тайлера, всё ещё кривился в усмешке. Лицо приняло болезненное выражение, когда по глазам полоснула вспышка света. Он понял, что увидел его младший брат. Время застыло, как река подо льдом.

Том тоже увидел её через лобовое стекло. На дороге из ниоткуда возникла женщина. Это оживленный автобан, тянущийся вдоль того самого парка, где они много лет назад спасались бегством от собаки. Тут не могло быть людей. Но бледное лицо точно мелькнуло во мраке холодного октябрьского вечера. Том понял, что она неосторожно вышла на дорогу из машины, припаркованной у обочины и мигающей аварийками.

— Твою мать! — на ультразвуке заорал Тайлер, отпихивая Ханну и выворачивая руль влево, едва не отрывая его с мясом. Визг тормозов разрезал воздух как человеческий крик.

Раздался скрежет металла о металл. Через заграждение, отделяющее проезжую часть от небольшого оврага, серебристый Вольво полетел во тьму.

Говорят, в такие моменты жизнь проносится перед глазами. Но Том почему-то подумал не про это. Он подумал про то, как однажды, еще в то далекое время, когда им недолго пришлось учиться с Тайлером в одной школе, брат Билла публично обозвал Джеймса Хендерсона жирным уродом на всё футбольное поле, за то, что тот не забил мяч. Том понятия не имел, почему он вспомнил именно это. Он даже не знал, что этот момент сохранился в его памяти.

Это было самое странное, о чём стоило думать сейчас. Он вспомнил не свой тринадцатый день рождения, когда они с Биллом впервые напились так, что их выворачивало полночи. И не дискотеку, где ему пришлось бегать сразу от двух девчонок, когда те решили признаться ему в любви. И не тот момент, когда он получил письмо из института своей мечты. Всё это проплыло мимо. Вместо этого — мрачное футбольное поле, тяжёлое небо. Обиженное лицо Хендерсона, багровое, как грозовая туча. Мир переворачивается и летит в чёрную непроглядную пропасть.

Холодное дыхание осени слегка коснулось щеки.

— Мы трупы… — услышал Том сдавленный, полный ужаса крик Тайлера, потонувший в бесконечном скрежете, лязге и рычании двигателя.

Снова скрежет. Чьи-то губы на коже. Быстро. Мимолетно. Сжатые, как тиски ледяные пальцы.

— Том, не отпускай меня! Не отпускай!

Удар. Белая вспышка. Темнота.

We were dancing by the mountain lake

While you skidded and you stabbed the breaks

And your car flew off the highway

And it danced right through the sky

And I’ll never touch your face again

Never look into your eyes

I will bring you back to life

Repair your heart and mine

There’s time there’s so much time

Rewind

(Kelly Barnes — Rewind)

========== 2005 год, 2 ноября, среда. ==========

Том застонал и открыл глаза. Это оказалось плохой мыслью. Откуда-то тут же раздался электронный писк, как будто комар противно жужжал над ухом. Было сложно пошевелить рукой или ногой, во рту пересохло, а в глаза ударил яркий свет, как от вспышки фотоаппарата.

— Он очнулся, — произнёс незнакомый голос, — позовите сюда его мать!

Послышались шаги, хлопнула дверь. Тома обступила тишина, но ненадолго. В коридоре тут же снова раздались шаги и дверь опять открылась.

— Том! — прозвенел взволнованный голос над его ухом. — Наконец-то ты очнулся!

Том понятия не имел, где он оказался. Из знакомого было только лицо Симоны, которое появилось откуда-то слева, встревоженное и бледное.

«Мам» — хотел было сказать мальчик, но из сорванного горла донёсся лишь слабый хрип.

— Он пытается заговорить! — Симона обернулась.

— Пока нельзя, трубку нельзя вынимать.

«Больница» — понял Том. Тёплая рука легла на его лоб, мир помутился и поплыл, растворяя сознание в тёмном тумане.

В своем сонном бреду Том ходил. Во мраке мелькали смазанные лица, знакомые или незнакомые, сложно разобрать. В этой мгле он остался совершенно один.

— Он скоро очнётся, доктор? — гулкое, будто из колодца, эхо.

— Думаю, да. Он не так сильно пострадал в аварии, второму парню пришлось гораздо хуже.

«Второму парню? Аварии?»

— Я смогу остаться с ним сегодня?

— Вообще-то, так не положено…

— Пожалуйста. Он особый ребёнок, у него с детства проблемы с сознанием.

Пауза, растянувшаяся в липкой темноте на долгие минуты.

— Я посмотрю, что можно сделать.

Громкие, как отбой молота, шаги. Удаляются куда-то. Всё стихло.

Том чувствовал будто изнутри его прожигает морозом, будто кости заледенели, а кубики льда плавали в крови. Было не по себе и трудно найти способ даже глотнуть воздуха. Тени вокруг шептались, словно пытались поговорить с ним. Они тянули свои руки, похожие на корявые ветви, приглашая в душные и тёмные объятия. Страшное ощущение.

— Том, сынок, старайся не шевелиться, — тихий голос. Всё тот же.

Мрак начал потихоньку рассеиваться, становясь уже не чёрным, а серым. Том подавился и закашлялся.

— Что с ним? — голос немедленно зазвенел прямо над ухом, будто становясь ближе.

— Пытается сам дышать. Можно снять трубку, — чьи-то прикосновения, что-то противно ползет, прямо внутри горла.

Захотелось выплюнуть инородное тело. Том, прокашлялся и резко распахнул глаза, садясь на кровати.

— Мааам, — произнес он, не узнавая свой голос.

К нему тут же слетелись какие-то люди, все в белых халатах.

— Тихо, тихо. Мама с тобой… — врач силой уложил Тома на что-то мягкое. — Тебе повезло, парень, что ты сидел на заднем сидении, того, который находился на переднем сшивают по кусочкам.

Том пытался уловить хоть что-нибудь. Вспомнить, хотя бы отрывками.

— Мы попали в аварию?

Симона переглянулась с врачом. Тот кивнул.

— Да. Но вы все остались живы. Они не приходят в себя, но опасности больше нет. Ваша машина налетела на дерево.

— Машина, на дерево?

В той реальности, что Том покидал, как ему показалось, час назад, он был в школе. Был Хэллоуин. А потом…

— Никаких больше вопросов, — врач строго посмотрел на него. — Это не способствует выздоровлению, парень…

Том хотел поднять руку. Это удалось ему с большим трудом — конечности будто наскоро были пришиты от какого-то другого тела. Он провёл пальцами по металлическому поручню, ощущая прохладу.

— Я должен проверить твоё глазное дно, — сказал врач. Яркий лучик фонаря достал прямо до самого мозга и Том зажмурился, отворачиваясь.

— Всё в норме. Как ты сам чувствуешь себя?

— Как… Труп?

— Том! — гневно оборвала его Симона, всплеснув руками.

— Нет, парень, у тебя хотя бы ничего не сломано. Какой сейчас месяц?

— Ноябрь… — неуверенно прошептал Том. Его голова наливалась свинцовой тяжестью.

— Не слышу?

— Ноябрь!

— Молодец. Думаю, опасности нет, он окончательно пришёл в себя.

— Слава богу! — Симона всхлипнула, — я так боялась, что он не очнётся… — По ее щекам от облегчения и слабости побежали прозрачные дорожки слёз.

— Очнется, куда денется.

«Билл… Где Билл… » — Том, обречённо откинулся на подушки. Эта мысль беспокоила его больше остальных.

Том периодически исчезал, растворяясь, словно морская пена в океане. Глаза матери угасли перед его взглядом, как последний лучик, ведущий к реальности. В этот раз сознание погружалось в серую вату, и это было неприятно. Что-то держало, будто цепкие пальцы вцепились, сдавливая горло, или холодный свинцовый металл лежал на груди многотонным брусом. Было странно, страшно и пусто. Словно не хватало чего-то. Кого-то.

Том промаялся в бреду до вечера. Он метался и комкал пальцами одеяло. Врач сказал — это хорошо, к мальчику возвращались рефлексы и функции мозга восстанавливали свою деятельность, но Симона не могла отделаться от странного ощущения — что-то было не так. Том всё время повторял одну фразу.

— Не отпускай меня… Только не отпускай…

Несчастная мать сначала пыталась подержать его за руку, убеждая, что она рядом, но потом поняла, что слова эти адресованы не ей, а словно кому-то невидимому, незримо присутствующему лишь в сознании сына. Объяснение пришло неожиданно, хотя Симона отругала себя за то, что не догадалась сразу.

— Билл… — глухо простонал Том, когда один из кошмаров заставил его скорчиться от боли.

Билл. Не мама. Билл. Всюду и везде этот черноволосый мальчишка, с которым Том был неразлучен с самого раннего детства, как с собственной головой, ногой, рукой, воздухом, водой или самой жизнью.

Симона села прямо. Так вот в чём дело. Снова он — призрак неприятностей который начал витать над домом МакГратов с момента их переезда, только в этот раз Том и его друзья перешли границу окончательно. Симона хмурилась все больше, слушая, как сын называет во сне имя соседского мальчишки.

Привязанность детей была слишком сильной. Том никогда не изменится, пока неправильная компания тянет его на свою сторону, это было понятно и без слов. А значит, и последствия всегда будут одинаковы, пока не изменится то, что вызывает их.

Наверное, именно в этот момент Симона приняла решение: так не могло больше продолжаться. Майк был прав. Другого выхода просто не осталось. Симона уже смогла однажды собрать волю в кулак и сделать это ради их с Томом общего блага. Женщина с сожалением посмотрела в окно на серое ноябрьское небо, холодное и тяжёлое. Отсутствие сна в последние дни давало о себе знать — голова была чугунной, веки — будто налились свинцом, но даже в таком состоянии она вдруг поняла с ужасающей отчетливостью: придется вдохнуть. Выдохнуть…

И попытаться начать всё заново.

========== 2005 год, 9 ноября, среда. Неделю спустя. ==========

Дни, казалось, тянулись бесконечной, бессмысленной серой чередой, полной капельниц, болезненных уколов и белых халатов. Том довольно скоро начал ходить. Боль при любом движении прошла, и он прекратил держаться при ходьбе за стену. Хотя всё равно чувствовал себя столетним стариком, осуждённым на вечное пребывание в больничной действительности.

Утро в палате после возвращения в сознание встретило парня безрадостным лицом матери, которая сидела рядом с его кроватью и о чём-то думала. Лицо её выдавало сомнение и напряжение. Том молча смотрел на неё из-под полуопущенных век. По её виду он догадался, что вместе с аварией заработал очередной провал памяти. Только это делало взгляд мамы вот таким — встревоженным и отрешённым.

Сердце забилось чаще от этой мысли. Вдруг захотелось вернуться в тридцать первое октября, отмотать назад, в день, когда всё ещё можно было спасти. Тому до смерти надоело ощущать себя жертвой времени. Им двигало всего лишь желание жить как все, знать, каким будет завтрашний день. Не видеть лишь тёмные дыры, оборачиваясь назад. Но, видимо, он просил слишком многого.

Мать не пыталась заговорить. В последнее время это стало нормой, нежели отклонением. Она просто знала, что каждое её слово, брошенное по неосторожности, может привести к очередному скандалу. Это знал и Том, потому они просто сидели будто две окаменелые статуи, думая каждый о своём.

— Мам, ты сердишься на меня? — лишь раз спросил Том, когда молчание стало невыносимым.

— Нет. Я хочу танцевать балет и еле сдерживаюсь! — последовал тихий и острый ответ.

Таким образом, дальнейшие вопросы были пресечены на корню, а угрюмая тишина продолжалась. В один момент Симону сменил Карл, чтобы дать ей выспаться. Том предпочел притвориться мёртвым. Он лежал, один, в своей сознательной темноте с прикрытыми глазами. У него было очень много времени подумать о том, что произошло, и что теперь случится дальше. Мысли были о самом разном, но больше всего о Билле. За него было страшнее всего, потому что никто не упоминал о его состоянии после аварии.

От общего уныния Тома спасло только то, что врачи разрешили ему гулять, когда состояние миновало критическую стадию. А ещё через пару дней его и вовсе отпустили домой, понаблюдав за прогрессом выздоровления, и отметив, что ухудшений не было. Теперь Том получил отличную возможность бродить тенью, только уже по дому, хромая на одну ногу, морщась от боли в плече и теребя раздражающую повязку на руке.

К Биллу его не пустили. Тому совершенно не нравилось, с каким упорством все вокруг пытались сделать вид, что всё хорошо. Натянутые улыбки, быстрые взгляды, и уход от темы, если она касалась больницы. Том пытался сделать так, чтобы ему дали посмотреть на Мёрфи хоть издали, но врачи исключили эту возможность.

Остаток недели Том провел дома, совершенно один. Компанию ему составляли лишь четыре стены и строгий надзор Карла и матери, которые попеременно брали отпуск, чтобы присматривать за ребёнком. Том буквально ощущал немой укор Симоны и её невысказанные слова: «Посмотри, что ты опять наделал. Всё это из-за тебя». Слова тут были не нужны.

Однажды Тому удалось подслушать разговор матери с врачами и выяснилось, что у Ханны сотрясение мозга и множественные переломы, а за жизнь Тайлера всё ещё боролись, пришивая на место внутренние органы. Кто-то обронил, что на его сторону пришлась большая часть удара, когда машина налетела на дерево. Том молился, чтобы с Биллом все обошлось. Он не представлял себе, что будет, если с ним что-то случится.

В маленьких городках новости распространялись быстро, так что вскоре все окрестности гудели сплетнями об ужасающем инциденте. Тому же было пугающе всё равно.

Неделю спустя он сидел на кухне и прислушивался к своему телу. Болело абсолютно всё. Взгляд его слепо следил за танцем мелких чаинок в чашке с чаем. В коридоре раздались шаги, а затем в кухню тихой тенью зашла Симона.

Кроме заботы о сыне все эти дни мама была чем-то занята — сидела с сосредоточенным видом за компьютером, лишь экран отбрасывал на её лицо блики, когда сменялись или загружались Интернет-странички. Она разговаривала с кем-то по телефону, приглушенным голосом – так, что разобрать её речь не представлялось возможным. Когда с Томом сидел Карл, она подолгу отсутствовала дома в нерабочее время.

Том догадывался, что тут что-то не так, а взглянув на ее лицо понял, что сейчас начнется очередной очень серьезный разговор. Так и вышло. Мать села рядом на табуретку. Взгляд ее блуждал, а по глазам стало понятно, что она опять плакала — веки выглядели красными и припухшими.

— Том. Гордон звонил, Билл пришел в себя. Ты можешь его навестить через день, — тихим голосом сказала миссис МакГрат.

Сердце аж подпрыгнуло, ударившись о ребра. Это было самое лучшее, что Том мог услышать, самое желанное и самое нужное — узнать, что можно будет наконец-то увидеть его.

— И второе. Мы уезжаем, — тут же сказала мать. Этот резкий, холодный тон разрезал тишину словно стальное лезвие, немедленно перекрыв доступ кислорода в лёгкие.

С высоты, на которую воспарила секунду назад, душа Тома ухнула в пятки. Ему показалось что мать взяла молоток и со всей силы ударила ему промеж глаз так, что искры посыпались.

— Мам… уезжаем куда? — дрогнувшим голосом спросил сын.

— Ты и я. В Массачусетс. Я присмотрела нам дом в Бостоне.

Эверетт. Западное побережье. Массачусетс. Восточное побережье. Бостон. Марс, Юпитер, Венера, другая галактика.

— Мам, это же на другой стороне материка, — Том даже перестал дышать.

— Ты собираешься в Гарвард. Как еще ты себе это представляешь? С твоими провалами в памяти, кто будет заботиться о тебе? Я, конечно, поеду с тобой. Я вообще больше ни на шаг от тебя не отойду, потому что ты исчерпал всё моё доверие.

— Мам, я не… Я не хочу в Гарвард! Я поступлю в Вашингтонский университет, и буду…

— Том, это не обсуждается. Мы не можем здесь больше оставаться, — снова резко оборвала его мать, встречаясь, наконец, взглядом с сыном. — Дело не только в институте. Мы уезжаем. Я продаю дом.

Это просто не могло быть правдой.

— Мам, пожалуйста, я не могу отсюда уехать, тут …всё! Всё, что у нас есть — мы так долго строили это! — голос Тома зазвенел от отчаяния и страха. — Как же Карл?

— Он не едет с нами, — плоско отозвалась миссис МакГрат. — Я принимаю твой ультиматум. Ты прощаешься с Биллом, тогда и я прощаюсь с Карлом.

С каждой её фразой новые и новые ниточки, ведущие к реальности, разрывались. Они лопались с гулким звуком, как негодные струны.

— В смысле как, Карл не едет? — переспросил Том, понимая, что ситуация серьёзнее некуда.

— У него здесь своя жизнь. А мы с тобой должны начать все заново.

Заново.

— Мам, я не могу уехать, тут… — Том запнулся, не зная, как продолжить эту фразу. — Тут… Билл! — решился, наконец, он, понижая тон до шепота.

— Том, я знаю. Но это одна из главных причин, по которой мы должны попрощаться с Эвереттом, — миссис МакГрат отвела со лба выбившуюся прядь. — В последнее время ты не хочешь слушать меня, ты слетел с катушек. Я устала видеть, как ты сознательно губишь себя и продолжаешь общаться с этой компанией. У меня не остается другого выхода!

Том сглотнул.

— Мама, нет, пожалуйста… Я сделаю всё, всё что угодно… Хоть в монастырь уйду и стану до конца дней святым и безгрешным! Но я не хочу уезжать! — впервые за долгое время слёзы вдруг подкатили к горлу.

— Прости. Я уже оформляю все документы. Переезд состоится, в конце месяца. Пора начинать взрослую жизнь и думать о будущем.

Сказав это, Симона поднялась со стула, и вышла из кухни. Её шаги начали удаляться вверх по лестнице, а Том так и остался сидеть полумертвый в свете настенной лампочки на кухне. Его жизнь, его существование.. Всё перевернулось, разбиваясь на мелкие осколки. Слишком маленькие, чтобы собрать их обратно. Слишком острые, что причиняет нестерпимую боль.

Всё кончено.

Каким-то образом Том понял, что это не шутка. В этот раз чаша терпения матери переполнилась, а значит, эта самая последняя, самая большая ошибка, которую все они совершили по глупости, стала роковой.

Том закрыл глаза рукой. В этот раз он просто не смог удержаться от глухих рыданий.

This is as quiet as it gets hush down now go to sleep,

We were once perfect me and,

You will never leave this room,

Hush you color my eyes red,

Your loves not live its dead,

This letters written itself inside out again,

When rivers turn to roads and lovers become friends.

This is where it ends.

(Juliet Simms — Hush)

Комнаты коттеджа показались Тому пустыми еще до того, как из них начали вывозить всю мебель. Том бродил по дому как тень, скользя взглядом по пространству, вещам, к которым так привык за эти восемь лет, и не понимал, как можно оставить это всё за спиной.

Где-то в глубине души, на один процент он надеялся, что мать просто говорит сгоряча, что её можно переубедить, но остальные девяносто девять процентов подсказывали, что это бесполезно. Том маялся очень долго в попытке успокоиться. Самое лучшее средство от депрессии — Билл — сейчас оказался недоступен. Том сходил с ума от беспокойства и страха, особенно от мысли о том, что скажет на это лучший друг.

Как объяснить ему, что они больше не увидятся — ещё какой-то месяц, и всё пройдет, как будто не было, растает, как утренний туман?

Больше не будет совместных веселых прогулок и смеха, беззаботной веселой жизни, ярмарок в небольшом городке, гулянок в парке. Это будет весьма затруднительно делать через расстояние в 2488 миль. Чёрт подери, у них теперь даже время будет разное, у Билла — на три часа меньше. Будут две совершенно разные жизни, у каждого своя судьба, не связанные линии, параллельные и никак не пересекающиеся. На параллельных концах двух далёких вселенных. Конец. Он появился из-за поворота дороги в виде оборванного шоссе без заграждения, с которого их жизнь слетела на полной скорости.

Конечно, кто угодно скажет, что расстояние не проблема в двадцать первом веке, можно ездить друг к другу, летать, периодически вспоминать, как было хорошо в детстве, и начинать взрослую жизнь. Но как возможно при этом не отдаляться друг от друга? Как попрощаться со всем, что раньше делили вместе и раствориться в череде бесконечных дней? Ведь это всё равно, что исчезнуть.

Том зло пнул диванную подушку и это движение тут же отдалось болью во всем теле. Он ненавидел всех и вся — себя, за то, что опять сделал фатальную глупость. Мать за то, что она приняла такое решение. Билла за то, что его так не хватало и за то, что нельзя было простой прийти к нему, обнять и выложить ему всё как на духу, чтобы он сказал что-нибудь и стало легче. Том схватился за голову.

— Лучше. Завтра будет лучше… Пойду просто поговорю с ним… Чёрт… — за первой подушкой полетела вторая.

Его бессвязный бред имел привкус соли на губах. Том не спал всю ночь. Мысли глодали его до самого рассвета, и он не нашел в себе сил даже просто отдохнуть. Врачи велели ему больше лежать, но об отдыхе в таком состоянии речи и быть не могло. Он ждал только одного — утра, когда госпиталь откроет двери. Счёт времени пошел не на дни, а на часы.

Когда ломающиеся лучи грязного осеннего рассвета пролились на тихий городок из-за горизонта, Том сидел на подоконнике в кухне с третьей чашкой кофе. Он был просто неживой, внутри не осталось ничего. За эту ночь всё выгорело дотла.

Показавшаяся в дверях Симона выглядела не лучше. Она не спала и плакала всю ночь, принимая тяжесть собственного выбора. Том молча прошёл мимо матери, даже не пожелав ей доброго утра, и схватил с вешалки свою куртку. Он пошёл куда глаза глядят — просто ходить по городу или сидеть под дверью в палате Билла — что угодно, лишь бы не торчать дома.

К одиннадцати часам парень был уже в невменяемом состоянии. Он знал магазин, где Тайлеру продавали пиво без идентификации, и взял сразу несколько банок. Надев тёмные очки и пошатываясь, он побрёл в сторону этажа, с которого его самого ещё недавно забирали на инвалидном кресле. Билл лежал в соседней палате.

— Молодой человек, с алкоголем нельзя, — шикнула на него рассерженно администратор. Том выбросил пиво в помойку. У него в крови и так было достаточно спирта.

В коридоре больницы дежурила медсестра. Узнав парня, она удивилась:

— Вы уже обратно? Так скоро?

— Я пришел к другу. Уильяму Гордону Мёрфи, — назвал Том полное имя.

Девушка сверилась со своими записями.

— Посещение разрешено, ненадолго, — кивнула она, — до конца коридора и налево.

Том с тяжёлым сердцем открыл, наконец, дверь в палату. Билл лежал тут один, в самом дальнем углу, на узкой кровати. Трубки капельницы торчали иглами из его вен, синяки и ссадины украшали всё тело. Голова в повязке покоилась на подушке, а губы болезненно кривились. Веки его вяло подергивались, отчего создавалось впечатление, что он спит.

Том тихо притворил за собой дверь, не хотел его будить. Он подумал, что даже хорошо, что Билл его не видит — можно оттянуть неприятный разговор. Однако друг приоткрыл глаза.

— Том, — раздался его тихий, тёплый шёпот.

Тот обреченно опустил плечи.

— Билл. Я не хотел будить, прости…

Билл протянул к нему руку. Том пересёк комнату и сжал ладонь в своей, затем немного подумал и наклонился, легко прижавшись губами к его губам в знак приветствия. Ему в нос тут же ударил запах лекарств, которыми Биллу обрабатывали раны. Пациент болезненно поморщился, тем не менее, ответил на этот поцелуй, подтягивая Тома к себе одной рукой, насколько это было возможно.

— Я так рад тебя видеть, — сказал он, разорвав поцелуй.

— Как ты себя чувствуешь? — Том снял очки.

— Теперь намного лучше!

Билл тут же снова болезненно скривился. Правая рука его подозрительно неподвижно лежала вдоль тела, будто плеть лианы.

— Не самая приятная в мире вещь — пятьдесят процентов ушибов по всему телу, — пояснил он, проследив за обеспокоенным взглядом друга.

Том съёжился от этих слов. Это было видно по нему, выглядел Билл просто ужасно.

— Садись, — Мёрфи слегка повернул голову и кивнул на стул рядом с собой. — Ты и сам ещё не очень окреп.

Том не чувствовал себя окрепшим, ноги вообще едва держали его. Он сел рядом с Биллом и уставился в окно.

— Что говорят врачи, Билл?

— Все намного лучше, чем могло быть, мне повезло. Я родился в рубашке. Тайлер со множественными переломами, Ханна — тоже. У меня лишь синяки, ушибы, в том числе внутренних органов, вывихи и рука не действует, — он посмотрел на свою правую конечность, которая изначально показалась Тому странной, поскольку лежала абсолютно без движения, будто в ней отсутствовали кости.

— В смысле, не действует?

— В смысле, досталось по голове, повреждено что-то, — тихо и безразлично отозвался друг, слегка опуская ресницы. — Не двигается.

Ужасная картина моментально сложилась у Тома в голове.

— Но Билл, ты ведь пишешь ей, рисуешь… Когда она придет в норму?

— Мне пообещали скорую выписку, — проворчал Билл, подтаскивая её пальцами левой руки и укладывая поудобнее. — Буду восстанавливаться, делать упражнения. Гимнастику, физиотерапию. Мне еще много чего предстоит, голова болит постоянно. Тело, как отбитая котлета…

Том слушал это с трудом. Билл говорил об этом так спокойно, ровно и обреченно, словно это не касалось его. Поймав на себе полный беспокойства взгляд, Мерфи поспешил сказать:

— Ну всё же уже позади! Ты же мне поможешь выздоравливать, да? Как всегда.

Том снова отвернулся в окно, закусывая губу.

— Я надеюсь, что на восстановление уйдёт не очень много времени, я приду в норму, Том. Всё будет… — Билл попытался улыбнуться, и закончить фразу оптимистично как и всегда, но его перебили:

— Всё будет что, Билл? Хорошо? Отлично? Лучше всех? — напустился Том на него, сам того не ожидая. — У нас всегда всё отлично, а потом получается, как получается!

Он чертыхнулся и, поднявшись на ноги, вскочил со стула. Билл пригляделся и заметил, что друг стоял неровно, словно палуба корабля покачивала его в такт ветру.

— Том. Ты пьян? — Билл прищурился.

— Я уезжаю, Билл.

В комнате на секунду воцарилась мёртвая тишина, прежде, чем Билл нашёл слова.

— Что? — резко переспросил он.

— Мать. Терпение лопнуло, даже Карла решила бросить. Скупает недвижимость в Массачусетсе, всю неделю звонки риелторам, агентствам. Мы будем уже не здесь в конце месяца, — просто завершил он свой содержательный рассказ. В палате стало слышно, как жужжат ртутные лампы.

— Может… это ещё не точно… может? Это всё неправда! — донеслось до Тома быстрое бормотание. Он уже пожалел, что преподнёс всё это так, слыша как дрожит и звенит голос лучшего друга. — Том, скажи, что это просто глупая шутка!

— Билл, это не шутка, я боюсь в этот раз мы исчерпали все лимиты.

— Но… как же мы с тобой… — Том услышал, что голос Билла срывается.

Он и сам уже был на грани, а стальной кулак всё сильнее сжимал его лёгкие. Долгожданного облегчения не приходило, приходила только тупая и тихая, рвущая когтями боль. Том присел уже не на стул, а на край его кровати. Он заполз к Биллу, обнимая его и пряча лицо в его груди.

— Прости, Билл, я не хотел, чтобы это прозвучало так, я не хотел, чтобы так вышло, — бессвязно забормотал он. — Я не знаю, что мне делать. Я не могу уговорить маму, она уже решила всё абсолютно твердо!

Билл смотрел на него пустыми глазами, зрачки его остекленели точно у куклы. Он даже не отвечал на объятие. Только новые солёные дорожки скользили по его лицу.

— Билл, не молчи, ты один из нас всегда знаешь что сказать. Найди слова, пожалуйста, — Том теребил его за плечи, гладил по шее, по щекам, чтобы только успокоить.

— А как же школа? Как же всё остальное, наши друзья? Как же мы? Я не смогу быть тут без тебя, Том!

— Чёрт, да не знаю я… — Том уткнулся в плечо друга, дав волю слезам. — Думаешь я знаю? Я всю ночь не спал, только и думал, как тебе об этом сказать…

Билл прикоснулся губами к его макушке, машинально обнимая здоровой, не парализованной рукой. Слёзы безостановочно катились из его глаз. Внутри, словно тромб, что-то обрывалось, разбиваясь на тысячи отчаянных кусочков. Какая-то часть души обоих мальчишек детства действительно оторвалась и умерла на этих словах. Осознание не пробивалось через вакуум, потому что ни Билл, ни Том не могли дать себе ответ на вопрос: и что дальше?

— Твоя мама действительно твёрдо все решила? — нашёл в себе силы спросить Билл, когда слёзы прекратили сдавливать его горло.

Том даже не мог разжать руки, крепко обнимая. Зажмуриваясь до боли.

— Твёрже некуда. Я боюсь, нам с тобой придётся расстаться…

И тогда, впервые за годы их дружбы, Билл промолчал. Да и какие слова могли им помочь теперь? Тишина накрывала их с головой, погружая обоих друзей в отчаяние. Они думали об одном: жаль, что у них не было возможности не влюбляться друг в друга. Возможно, если бы они оставались просто друзьями, тогда бы всё было правильно – так, как надо. Не так больно.

А теперь нужно было расставаться и отрывать от себя уже с мясом.

========== 2005 год, 16 ноября, среда. Неделю спустя. ==========

In a time when everything was free

And the whole damn world revolved around me

I can’t go back and I won’t go back to you

(Can’t Go Back — Hedley)

В тот день друзья просидели в палате молча, просто обнявшись и глотая обиду, пока медсестра не выгнала Тома. Биллу было запрещено нервничать, потому, что из-за этого начинала сильнее болеть голова. Но это беспокоило его меньше всего — хотелось умереть.

Том категорически протестовал, не желая оставлять друга в таком состоянии, но медсестра настойчиво толкала его на выход, и парню осталось только обернуться один раз, чтобы увидеть, как что-то гаснет в знакомых карих глазах. Было ли это признанием поражения, Том не знал, но Билл так или иначе принял новость об отъезде. Тому хотелось бы верить, что он это переживёт, что его сердце не будет рваться в одиночестве на мелкие части. Но не мог обещать подобного даже самому себе. Он был разбит, а после разговора не полегчало ни на грамм.

Каждый день Том заходил на положенные десять минут, и каждый такой визит приносил ему новые сомнения, потому что какая-то часть души теперь боялась общества друга. Том пытался внушить себе, что сможет начать отвыкать от него, если не будет встречаться часто, но это не помогало. Каждый визит заканчивался одинаково: слезами и болью.

Всё напоминало о скорой разлуке. После больницы Том возвращался домой, где бесконечно запаковывал одежду, предметы интерьера и посуду, книги и технику. Взгляд его всё время блуждал в пространстве. Симона не стала откладывать всё в долгий ящик, часть ненужных вещей решила отправить на новое место самолётом заранее, на следующий же день, договорившись, чтобы всё это привезли в новый дом до их приезда.

Карл помогал собираться. О его переезде не могло быть и речи — у него всё ещё оставалась предыдущая семья, финансово зависящая от него, и дочь с особыми физическими потребностями, за которой нужен был тщательный уход, поэтому он просто оставался тут, как часть прошлого. Как и всё, что связано с Эвереттом. Пожалуй, из всех только он и сохранял спокойствие, просто делал, что ему скажут. Симона молчала. Том молчал. Молчал телефон. Молчал пустеющий дом.

Том, конечно, пытался говорить с мамой и переубедить её. Но всегда слышал в ответ только холодное и решительное «Мы уезжаем. Это окончательно, Том». Он проиграл. Он надеялся, что у матери не хватит ни сил, ни воли на ещё один переезд, и ошибся. Симона оказалась сильнее.

Так прошло несколько одинаковых дней, а за ними несколько бессонных ночей. Том часто сидел у себя, думая, расхаживая по комнате или мучая дневник.

Так он встретил утро очередного дня — на подоконнике над записью, датированной сегодняшним днём:

Сегодня мама написала заявление на увольнение.

Я сдаю досрочно все экзамены, хотя в институте меня и так ждут с распростертыми объятиями.

Это действительно происходит, мы уезжаем. Я до их пор не могу поверить в то, что это реально. Я бы хотел дождаться конца года, посмотреть, как в Эверетт снова придет тепло. Зачем так спешить?

Больше выдавить из себя он ничего не мог. Перелистнув хрупкие страницы, Том перечитал предыдущие записи. Его тетрадь кончалась, в ней остались всего два листа. Весьма символично.

За окном поднялся ветер. Соседний двор был пуст. Бастер на заднем дворе с трудом волочил задние лапы — от старости ему стало труднее ходить. Порывы ветра трепали истлевшие и оборванные верёвки от качелей-шины, которую уже давно отвезли на свалку. Запустение коснулось всего, что окружало жизнь МакГратов.

— Тооом, спустись вниз! — из мыслей Тома вырвал голос Карла, который явно удалялся в сторону кухни.

— Отвали! — закричал мальчик, не трудясь узнать, в чём дело. Настроения говорить у него не было.

— Спустись, к тебе пришли! — настойчиво повторил голос.

Бросив на кровать тетрадь, Том клятвенно пообещал себе, что не пойдёт на убийство, но только потому, что Карл и так покидал их жизнь.

Том гадал, кто это мог быть. Друзья из школы не приходили к нему, все остальные лежали в больнице. Билл пошел на поправку. Когда Том видел его в последний раз, он выглядел значительно лучше и даже ходил, так что им удалось немного погулять по коридору больницы. Но не он же это прилетел сейчас к дверям, едва оправившись от стресса?

Однако, когда Том дошел до нижних ступеней, сердце его сделало немыслимый кульбит. На пороге, улыбаясь грустной и измученной улыбкой, действительно стоял Мёрфи.

Ему стало лучше, но о выписке речи, конечно же не шло. Как он оказался тут? Прежде, чем всерьёз задуматься об этом, Том слетел с лестницы, прокатившись вниз почти весь пролёт. Он налетел на друга и заключил его в объятия, не замечая, как Симона смотрит на него странным взглядом, не замечая, как Карл выронил от удивления коробку.

— Билл, что ты тут делаешь? — Том схватил его голову, отстраняя друга от себя и убеждаясь, что он реальный. Том старался не сдавливать его слишком сильно.

— А сам ты как думаешь? Я ушел из больницы под расписку Гордона о том, что он будет смотреть за мной. Не могу там больше находиться. Чувствую, что теряю время, которое всё ещё могу провести с тобой, — негромко, чтобы не услышали мама и Карл, сказал друг.

— Я рада, что ты в порядке, Билли, — Симона махнула ему рукой, уходя в комнату.

Том отстранился от мальчишки. Синяки на Билле уже почти зажили и оставалась только легкая желтизна. Покалеченную руку удерживал бандаж, однако повязку с головы уже сняли. Выглядел он всё ещё неважно, но Том был так безумно рад его видеть, что плевал на эти мелочи. Он не мог поверить в то, что Билл сделал это.

Именно сегодня не получилось попасть к нему в палату из-за необходимости паковаться. Конечно, Том не одобрял этого безрассудного побега, но всё же не мог не улыбаться, сжимая в своей руке тёплую ладонь.

— Том, ненадолго. Вам надо собираться, — напомнил Карл, получив в ответ уничтожающий взгляд.

— Пошли на кухню, — Том потянул гостя за собой.

В кухне он припер его к стенке, прижимаясь к нему губами. Друг, конечно, ожидал чего-то подобного, поскольку тут же ответил со всей готовностью и жаром, на которые был способен в таком состоянии. Он положил свободную руку Тому на затылок, целуя его совсем по-взрослому. В его движении, в его дыхании не осталось ничего детского — того, с чего они некогда начинали отношения, и именно в этот момент Том осознал, что на самом деле значило слово «дрожь».

— Я соскучился по тебе, — прошептал он, упираясь лбом в лоб Билла, когда они прекратили.

— И я. Видишь, как я быстро пошел на поправку из-за этого, — пошутил Билл.

— Я не в восторге оттого, что ты так легкомыслен. Тебе ведь рано ещё ходить, — Том нежно провел ладонью по его груди.

— Я сказал медсёстрам, что выйду через окно, и это будет на их совести. Ты знаешь меня, я был убедителен. Не могу там оставаться, тишина всё равно сожрала бы меня.

Том знал. Конечно, он знал. Слова, которые хотели сорваться с губ, все невыраженные чувства — все они кружились сейчас, сливаясь в отчаянную нежность к лучшему другу, болезненному и измученному, но такому самоотверженному. Его твёрдость всегда брала верх. Том улыбнулся, видя, что именно сейчас Билл выглядит гораздо лучше и немного счастливее, чем в больнице.

— Я думал тут, — Билл пожал плечами. — Хватит раскисать. Мне не очень нравится, что мы как-то мало говорили в последнее время. Я жалею, что так сорвался. Мне понадобилось некоторое время, чтобы все осмыслить, но я решил, что мы сможем справиться с тобой, Том. Сможем, если захотим.

— Значит, ты пришёл сказать мне именно об этом?

— Считай, что так. У меня было много времени, чтобы привести себя в порядок.

Том выглянул из-за двери, чтобы убедиться, что мать и Карл заняты. Он снова притянул стройного брюнета, вдыхая его теплоту. Здоровая рука Билла была чуть влажная, она проползла прямо под футболкой, укладываясь на поясницу и поглаживая кожу кончиками пальцев.

Том был так благодарен ему за эти слова, за то, что Билл был таким сильным, и, хотя он снова нарушал все правила, Том простил его. В этом был весь он — не поддающийся никаким объяснениям и разумным доводам. Том ласково гладил его шею и получал горячие прикосновения в ответ. Сейчас появилось в Билле что–то новое, совсем не невинное, новая искорка в блеске его глаз, словно он повзрослел на годы за считанные дни. Словно принял какое-то решение, пока проводил время один в окружении светлых стен. Том не замечал этой разницы, пока приходил навещать его каждый день, но сейчас это очень бросалось в глаза.

— Ты кажешься мне другим. Таким взрослым. Не могу поверить, что когда-то я встретил тебя девятилетним мальчишкой, — сказал он, внимательно рассматривая парня.

— И ты поменялся. Ты бы мог тогда сказать, что мы с тобой будем вместе? — мягко спросил Билл, прислоняясь к стенке, к которой всё ещё был прижат приятной тяжестью.

Эти слова звучали так приятно и серьёзно, словно Билл вынес в одном предложении вердикт им обоим. Том провёл по его скуле пальцами. Билл сам притянул его, для поцелуя. Том почувствовал его новую энергию и его желание, которое не удавалось скрыть. Билл вложил в свой поцелуй всю отдачу и страсть, на которые оказался способен, и Том слегка застонал. Его друг горел, как факел, словно пришел сюда именно за этим — сводить с ума своими словами и действиями. Наверное, их отношения тоже повзрослели вместе с ними.

— Да, мы вместе, — Том закусил его губу, прерывая поцелуй. — Я так буду говорить всем на новом месте. Пусть все знают, что у меня есть ты, и никто не сможет забрать меня.

— Они и так не смогут. Мы будем с тобой вместе даже на расстоянии.

Том верил ему. Он ещё раз коротко поцеловал парня. Ресницы Билла трепетали сейчас, будто их коснулся лёгкий ветерок.

— Ты все сборы решил мне сорвать, — пробормотал Том, обнимая его за шею.

— Ну я же не могу дать тебе раскиснуть в своем унынии, — пошутил друг, чуть улыбаясь.

Том прислонился лбом к его лбу, стараясь унять бешено скачущее сердце.

— Я рад, что ты пришел, Билл. Спасибо тебе за то, что ты никогда не сдаешься!

========== 2005 год, 26 ноября, суббота. Полторы недели спустя. ==========

Чем ближе подходила дата отъезда, тем быстрее стрелки отщелкивали время и казалось, что шаги разлуки уже звучали в тишине пустеющего дома.

При виде того, что Билл пришел в себя, Тому стало чуть легче, и, немного подумав, он решил извлечь пользу из каждого мгновения. Он наспех покидал все в сумки и буквально сбежал к другу в соседний дом, сказав матери, что сам будет заботиться о нем после аварии, столько, сколько успеет. Симоне не осталось ничего, кроме как согласиться.

Несмотря на храбрость и подписку об отказе содержания в госпитале, Билл не учел кое-каких мелочей. Например, у него не работала рука, и ему был нужен кто-то, кто помогал открывать хотя бы пузырьки с таблетками. Том не знал, кто будет делать это, когда он уедет — Гордон впал в период ледяного молчания со своим сыном. Он покидал его днем и приходил поздно вечером, заметив, что раз Билл сам захотел сидеть дома, значит в состоянии отвечать за свои слова и самостоятельно заботиться о себе.

Том злился на него и ухаживал за Биллом сам, он заставлял друга принимать лекарства по часам, чтобы тот не филонил и обрабатывал его раны. Мёрфи не будет делать это без него, в этом он абсолютно не сомневался, и именно это пугало Тома больше всего, хотя Билл действительно удивительно быстро вставал на ноги после аварии. Он словно знал, что если не будет держаться, то слабость и душевная боль возьмут над ним верх.

Рейс был назначен на среду, тридцатого. Все это время Том не отходил от друга, стараясь быть ему опорой во всем, чего бы тот ни попросил.

Его вещи были почти упакованы. Дом почти очищен от присутствия людей. Счастливая новая жизнь ждала за поворотом на чистом альбомном листе, а завершающим знаком препинания в истории об Эверетте стало то, что Симона пришла и наконец забрала документы лучшего студента за всю историю заведения из школы, именно тогда новость об уезде Тома распространилась со скоростью света, поражая всех своей внезапностью.

После этого все пути были отрезаны.

Узнав об этом, Билл поджал губы. Он тоже понял, что все, что происходило — реальность.

Том ни на чьи вопросы не отвечал, это делал Билл, который иногда подходил к двери, если хорошо себя чувствовал, и по настроению рассказывал любопытным, что «Том улетает на свой астероид, откуда и прибыл на Землю по чистой случайности» или «его позвали в Арктику изучать сусликов».

Том целовал его потом и объяснял, что в Арктике сусликов не водится, но друг не особенно вникал. С этого момента он снова стал отстраненным и прохладным, как тогда в больнице.

Том видел, как боль съедает его изнутри, несмотря на храбрость, и она была гораздо сильнее той, от множественных ушибов по всему телу, которые, к счастью хотя бы не сделали Билла калекой и не пригвоздили навсегда к больничной койке.

Впрочем, Мёрфи не давал никому себя жалеть и особенно не позволял этого Тому. Он держал спину прямо и разговаривал так, чтобы его истинные эмоции никто не угадал, однако чем ближе становился переезд, тем более агрессивными становились его попытки казаться неуязвимым. Том боялся, что это ненадолго — Билл мог сорваться в любой момент. Иногда он становился задумчивым и часами мог лежать, просто смотреть в потолок, пустым ничего не выражающим взором. Том в эти дни вспоминал, что они в первую очередь друзья, больше, чем когда-либо, потому, он просто ложился рядом и обнимал Билла, чтобы согреть его и забрать его тоску. Они думали, каждый о своем, плутая в мыслях и воспоминаниях.

Мёрфи стал удивительно сдержан в проявлении чувств. В нем больше не мелькало той раскрепощённости, он даже едва позволял Тому целовать себя, чтобы не делать все сложнее. Он словно отстранялся, не желая идти на сближение и едва позволяя взять себя за руку или даже легко поцеловать в висок. Том не хотел давить на него, он знал, что так Билл по-своему справляется с собой.

У них осталось всего несколько дней. Несколько дней на то, чтобы привести все в норму после того, что они сами натворили.

На десятый день Биллу сняли многие швы, синяки его сошли и внешне он снова стал напоминать себя — утонченного и задумчивого красивого парня с карими глазами. Однако, Том прекрасно знал — последствий от той аварии у него осталось больше, чем он хотел бы демонстрировать. Например, от ушиба внутренних органов он мог корчиться от боли часами, вызывая при этом всех демонов ада своими проклятиями, и этого хватало с лихвой, чтобы пугать Тома до дрожи.

В один из таких моментов Том сидел на кухне и заваривал Биллу чай. Тот проснулся сегодня бледнее, чем обычно, и весь день подозрительно молчал, только наблюдал в окно, как на соседнем участке загружают очередной грузовик.

Том подпрыгнул на табуретке, оттого что Билл внезапно застонал и начал оседать на одно колено прямо в том месте, где стоял. Еле успев подскочить, друг перехватил его, чтобы тот не упал. Он хотел было вызвать скорую, но слабый голос моментально пришедшего в себя Билла твердо велел немедленно положить телефонный аппарат на базу.

— Билл, тебе надо в госпиталь. Срочно! — сказал Том, отводя волосы с его лба.

Билл закусил губу и не мог даже открыть глаза от боли. Том часто говорил ему, что сбежать из больницы — плохая идея, однако, кто бы его слушал.

— Том положи трубку на базу, пока я тебе ее не засунул сам знаешь куда. Я не поеду в больницу, — резко оборвал его Билл, заставляя остановиться на полпути до нажатия последней цифры.

— Мерфи, не валяй дурака. Тебя надо осмотреть!

— Положи трубку! — ледяным тоном велел Билл.

Это показалось странным, тихий и вежливый, он никогда в жизни не звучал так грубо. Только сегодня он словно встал не с той ноги, едва проронив с утра пару слов. Том списывал это все на боль, но в один момент ему подумалось, что дело тут не в этом. Мёрфи словно старался быстрее освободится от хватки Тома, высвободиться от его настойчивой заботы.

— Билли, давай врача вызову, — Том заглянул в его глаза, помогая ему подняться.

— Том, оставь меня. Мне не нужна помощь.

— Билл, ты нервный. У тебя что-то болит? Скажи мне?

— Ничего, — друг уже казался достаточно собранным, чтобы стоять самостоятельно. Только его бледность выдавала в нем симптомы недавнего приступа.

— Билл ты не серьезен! — Том увидел, что по лбу его катится капелька пота. — Ну как я могу быть спокоен, когда уеду, зная, что ты у меня такой?

Он не договорил. От этой фразы друг нахмурился лишь сильнее. Глаза его сверкнули обидой, будто Том только что смертельно оскорбил его.

— Нет нужды беспокоиться, когда ты уедешь всем станет все равно, жив я или нет.

С Биллом творилось что-то странное, на его шее также выступили капли пота. Том провел по его коже пальцами.

— Ты сегодня ел свои обезболивающие? — глаза его сузились точно у хищной птицы, когда он понял причину такого поведения.

— Ел.

— Врешь, я насквозь тебя вижу! Козел, твою мать, — ругнулся Том и, поморщившись от боли в колене отправился в его комнату.

Билл был хорош — словно назло себе пускал все на самотек, чтобы доставить себе еще больше страданий.

— Да где же вы, мать вашу, — матерился Том, перебирая пятую из дюжины разных баночек и пузырьков, стоявших в комнате у Билла. Найдя нужные, Том спустился вниз, находя друга в том же месте — на кухне.

— Салатовые или темно-зеленые? — Том показал ему пузырек.

— Серо-буро-малиновые.

— Билл, не будь ребенком, — Том подошел к нему начиная сердиться. — Которые?

Молчание.

— Билл, последнее китайское предупреждение!

— Да какой в этом смысл? — внезапно брюнет вскочил на ноги, поравнявшись с другом.

Том начал терять терпение. Он вытряхнул на ладонь две салатовые таблетки. Он был почти уверен, что это нужные, просто хотелось знать наверняка. Прямо сейчас он собирался затолкать их Биллу прямо в глотку.

— Ешь, твою мать, — он нашел его губы, которые тот, как ребенок подвернул внутрь, плотно сжав зубами. Том все же пропихнул две таблетки силой, прикрывая его рот рукой, чтобы тот не думал плеваться. Билл сделал непроизвольное глотательное движение, глядя на Тома очень недружелюбно, и закашлялся.

Том схватил его за предплечья и тряхнул:

— Открой рот и покажи, что проглотил!

Билл молчал.

— Ну, что ты как маленький? — Том убрал с лица его волосы, пытаясь заглянуть в глаза. — Билл, я хочу чтобы ты поправился. Не делай этого с собой!

— Может, я уже и сам не рад, что выжил в этой аварии! Пусть будет больно, я хочу ощущать эту боль! Может, она хоть немного заглушит то, что я чувствую!

Билл вдруг повернулся к нему, и Тома окатило волной ужаса. Он боялся того момента, когда сломается внутренний стержень Билла, который до этого держал их обоих от падения и окончательного провала в отчаяния.

По лицу лучшего друга вдруг скатилась слеза, и Том понял — это было оно. То, чего он боялся и предвидел.

— Билл, еще одно слово и я позвоню в скорую, — прошептал он, дрожа от страха. — Еще хоть одно твое слово!

Он крепко прижал взъерошенную черную голову к себе.

— Мне ты нужен, всегда, был и будешь. Что с тобой сегодня? Пожалуйста, перестань, ведь ты до этого держался, как воин!

Билл вцепился в его майку, едва не разрывая ткань и до боли сжимая кожу на спине.

— Может, я устал держаться! — он боднул Тома в грудь, словно сам не знал, отталкивает он лучшего друга или прижимает к себе.

Том был сильнее, Билл в данный момент совершенно не годился в качестве кандидатуры для реслинга.

— Билл, я бы хотел, чтобы мы были вместе. Больше всего на свете, — Том обнял его, покачивая в своих руках. — Думаешь не хотел бы?

Билл сделал последнюю слабую попытку и боднул его еще раз.

— Уйди, Том. Оставь меня. Иди собирай вещи!

Сердце обливалось кровью. Том прекрасно понимал, что Билл делает это только потому, что не может находиться с ним рядом. Они целую неделю ходили, как по лезвию острой сабли. Кто-то должен был соскользнуть первым.

— Я никуда от тебя не уйду, даже не проси меня. Пока я могу быть рядом, я буду с тобой, потому что я обещал, — Том полез вытирать его слезы ладонями. Билл поднял на него несчастные, с мокрыми слипшимися ресницами глаза.

Кровь замерла. Лед с хрустом сковал изнутри всю систему. Что-то начало происходить.

This could be the night

It feels so perfect

I just hope i’m not oblivious

Ask me one more question

About how it’s going to be with this infection

And how were going to live without each other?

Is this called hell?

(Burn Season — Perfect)

С несколько секунд они стояли и смотрели друг на друга. В их глазах мелькали самые разные чувства – все, что они переживали и о чем молчали, все обещания и мечты, разбившиеся в тот день, когда они поняли, что не смогут быть вместе. Вопросы. Желание понять, желание удержать. Нежность. Отчаяние.

— Моя жизнь станет адом без тебя, — Билл уткнулся Тому в грудь, не в состоянии смотреть в его лицо.

— Не надо, Билл. Не говори этого и не думай так! — Том наклонился прямо к нему, лихорадочно сжимая его.

Он все понял. Он знал, что Билл его больше не оттолкнет. Он поцеловал его, лишь бы заглушить его рыдания.

Губы Билла послушно раскрылись под его губами. Том прижимал его к себе, только чтобы сбить его с мысли, чтобы больше не слышать от друга то, как он сдается. Только не Билл — ему ни в коем случае нельзя падать духом. Том не хотел черного сожаления, не хотел омрачать их последние моменты вместе печальными ощущениями и предвкушением разлуки, пусть даже отчаяние захлестывало их обоих с головой.

Привкус горечи лекарства осел на его губах. Билл теперь всегда пах именно так — перечной мятой и чем-то горьким. Наверное, такой на вкус была тоска? Куда же спасаться от этой инфекции?

Том ощутил, что Билл вцепляется в него все крепче. Они оба дрожали.

— Билл, пойдем, тебе надо отдохнуть, — прошептал Том. — Пойдем в твою комнату!

Брюнет закопался пальцами ему в дреды, затем рука его обвилась вокруг талии Тома. Он не разрывал поцелуй, и потому пришлось обхватить его в ответ, делая мелкие шажки назад. Том ощущал, что Билл с напором выталкивает его из кухни и согласно движется в указанном направлении, правда, у него вдруг сложилось впечатление, что часть про сон и отдых Мерфи успешно пропустил мимо ушей.

Том начал бояться. Билл, может, и прекратил мучить его ледяным молчанием, однако, включил самое страшное оружие — свою неверояную притягательность и горячность, от которой не было спасения. Том и сам не заметил, как они преодолели лестницу. Он понял это только когда его толкнули на что-то мягкое. Каким-то чудом Билл телепортировал их обоих в свою комнату.

— Ну что ты творишь? Билл… — Том обнимал его за шею, хаотично хватал за плечи.

Прямо на глазах Тома лучший друг набросился на него сверху, по пути срывая с шеи бандаж и отбрасывая в сторону. Его глаза сверкнули молнией, словно Билл сошел с ума, словно собрался делать то, чего не ожидал сам от себя и отказывался отвечать за свои действия. Словно все, что он собирался сказать или сделать было уже не его виной.

Он поставил Тому ладонь на грудь и сжал коленями его бедра. Дыхание становилось все быстрее. Отчаяние брало свое, только в противовес тому, что Билл делал пять минут назад он стал горячим и ласковым, как прибрежная морская волна. Его отстраненность и сдержанность трансформировались в диаметрально противоположные и равные по силе эмоции, которые он так тщательно скрывал и подавлял последние дни. Нежность, страсть и желание провести последние моменты вместе так, как он давно мечтал, прорывались через его сдержанность.

Его физическое состояние оставляло желать лучшего, но Билл словно впал в транс, не обращая внимания на боль, а может, и нарочно причиняя ее и себе и Тому. Том понимал, что надо его остановить, но вместо этого думал, как сильно он хочет сделать так, чтобы Билл прекратил трястись, снять с него майку и узкие джинсы, оставить на его коже поцелуи, провести по нему языком, сжать его и забрать себе часть его, ту самую, которая и так принадлежала Тому безраздельно. Темнота начала застилать обзор — и в ней парень видел только движущуюся словно в замедленной съемке фигуру темноволосого друга. Это мог бы быть такой идеальный момент, идеальный, если бы не такой горький.

Свободная рука Билла сжалась на вороте футболки Тома наматывая ее на кулак и подтаскивая друга еще ближе. Он поцеловал его снова — еще более горячо и требовательно, давая понять, как сильно ему нужно тепло.

— Билл, ты ведь еле живой, — попытался спасти их обоих Том, прекрасно понимая, что это уже не поможет.

— Думаешь, я об этом сейчас волнуюсь?

Том зажмурился очень крепко. Мечты, в которых Билл дышал под ним, срываясь на хрипы и стоны, уже давно заняли все его туманное сознание. Он не сопротивлялся и перехватил парня двумя руками, заваливая на кровать и упираясь животом в пряжку его ремня.

— Ты уверен в своем решении? — осторожно спросил Том, ласково сдувая прядки цвета вороного крыла с его лба.

Кивок. Ни секунды раздумья, ни капельки сомнения во взгляде. Том погладил его по скулам, утопая в совместном безумии.

— Том, я в порядке. Мне не будет больно. Просто сделай это со мной, — открыто прошептал Билл. — Не смогу жить, зная, что отпустил тебя просто так.

Том сорвал с его губ еще один поцелуй — глубокий и нежный. Его пальцы ласково ползали по животу Билла, под его майкой, по его груди…

— Хорошо, — коротко сказал он.

В наступающих сумерках, сгущающихся, как краски на палитре, под покрывалом полумрака спальни двигались две фигуры. Будто в замедленной съемке, неспешно и осторожно, боязливо и бережно они прикасались губами к коже друг друга.

Том плыл словно в тумане, не зная, как ему сделать так, чтобы время застыло. Каждый момент с Биллом ему хотелось бы остановить, сделать так, чтобы тени прекратили свой танец на потолке, чтобы деревья перестали шептаться за окном. Хотелось оставить его себе — навсегда, заснуть и проснуться рядом с ним, не в соседнем городе, не в соседнем штате, не на другом берегу. А рядом. Взять его за руку и идти дальше, зная, что завтрашний день будет самым счастливым для них обоих. Теперь это вряд ли станет правдой.

Том стащил с Билла футболку, задевая волосы, так что те рассыпались по плечам брюнета красивым рваным каскадом, затем несмело дернул за ремень. Брякнула застежка. Он повиновался инстинктам, его тело само подсказывало верные движения, а Билл помогал сделать приятнее. Он тоже стащил с Тома одежду, обнимая и касаясь его всей поверхностью своей кожи. Звякнула цепочка — символ их школьной баскетбольной команды, за которую Том подтянул Билла чуть ближе к себе и снова поцеловал.

Затем он провел ладонью по кровати, находя обездвиженную правую руку брюнета и переплел его пальцы со своими, поднося кисть к губам, прикасаясь ими к кончикам его пальцев. Билл ничего не чувствовал этой рукой, но Том оставил поцелуй на его ладони на случай, чтобы он остался там, и когда вернется чувствительность, Билл смог бы вспомнить этот момент.

Темноволосый мальчишка улыбался. Впервые за долгое время, за дни внутреннего одиночества, это получилось у него искренне. Том знал, что будет скучать по его улыбке больше всего. Неловкость ушла, уступив место страсти. Билл смотрел на Тома пристально, очень внимательно, мягкими и блестящими глазами, и от этого приятная дрожь охватила все тело парня.

— Не бойся, хорошо? — прошептал Том ему в ухо. — Я постараюсь делать это очень осторожно.

Его сердце колотилось, как ненормальное. Билл положил руку на левую сторону его груди, словно услышав этот бой.

— Я боюсь не этого. Я боюсь, что это последний раз, когда я с тобой.

— Не последний, — Том погладил его по шее. — Вот увидишь. Только… Билл, у тебя тут есть что — нибудь? Ты понимаешь… о чем я.

Билл заулыбался.

— Да, держал на всякий случай. Если бы ты не сдержался… В последнее время мы подходили все ближе к этому моменту.

Он полез рукой куда-то под подушку и достал оттуда голубой флакон. Том посмотрел на него очень внимательно.

— Это потому что ты меня провоцируешь! Ты ведь знаешь, как сильно я хочу тебя!

— Твой шанс, — Билл открыл крышечку с негромким хлопком.

Том запрокинул голову, чувствуя, как ласковая ладонь освобождает его от одежды. Он утопал в ощущениях, ему нравилось чувствовать под собой стройное тело. Нравилось его тепло. Нравилось трогать его. Это не было похоже ни на какие другие ощущения, он буквально растворялся на коже Билла.

Том встал на колени и посмотрел на друга — такого, каким он предстал перед его глазами теперь. Он рисовал этот момент в своем воображении столько раз. Кончики его пальцев прошли по внутренней стороне бедра брюнета, по его животу, груди, шее. Взгляды их встретились и засасывающая чернота накрыла Тома с головой. Билл казался ему таким смелым.

— Ты не представляешь, что я хочу сделать с тобой, — Том покраснел, сказав эти слова.

Билл откинул голову, тяжело дыша. Что бы это ни было, он отвечал на это каждой клеточкой своего тела. Его черные ряди разметались по белой наволочке, губы чуть раскрылись. Он немного затих, понял, что Том почему-то вдруг замер, как будто тот неожиданно передумал продолжать.

Но на самом деле он хотел запомнить этот момент — знать наверняка, что этот миг, хотя бы он, никогда не уйдет в забвение. Билл увидел это в его глазах — тоску и грусть, а вместе с тем и нескрываемую нежность. Он тихо вздохнул, почувствовав ладони на своей талии.

Затем Том навис над ним, чтобы поцеловать его и немного отвлечь. Билл застонал и дернулся, сжимая челюсти, почувствовав, как Том прижимается к нему и начинает проскальзывать, мягко и очень осторожно. Их спины покрылись потом от напряжения и страха. Том стиснул зубы и посмотрел на Билла сверху, безмолвно спрашивая его — все ли в порядке.

Тот кивнул, крепко зажмуриваясь. Он хотел чувствовать Тома в себе именно так — болезненно и так хорошо. Все мышцы в их телах напряглись, как перед прыжком на длинную дистанцию.

Том знал, что все правильно. Он с Биллом становились единым целым, а граница между болью, страхом, миллионами других чувств стиралась — оставалось только жаркое и лишающее воли желание. С каждым движением, которое Том себе позволял, из груди брюнета вырывались вздохи, перерастающие в стоны. Том немного сменил угол и парень под ним запрокинул голову, впиваясь ногтями в его спину.

Том почти не понимал, что чувствует он сам, ему было гораздо приятнее знать, что Билл под ним захлебывается от болезненного удовольствия. Хотелось отдать всего себя в его руки, чтобы он забрал себе всю тоску и грусть и заменил их на свет и тепло, как у него всегда получалось в течение долгих лет их дружбы. Ему хотелось, чтобы Биллу было хорошо, как никогда — именно сейчас.

Том обнял мокрое от пота тело брюнета руками за торс, крепко, впиваясь губами в приоткрытый рот. С его губ срывались стоны и Том только и мог смотреть на его лицо, слушать его рваное и частое, хриплое дыхание. Его баскетбольная цепочка позвякивала на шее. Билл пристально смотрел Тому в глаза, и взгляд его выражал дьявольские чувства - возбуждение и покорность, мягкость и страсть, отчаяние и преданность. Огонь его движений проникал глубоко под кожу и распространялся ниже. Кровь бурлила, как кипящая жидкость.

— Черт, если бы я знал, что будет так, — Билл потерся об него щекой. — Сколько бы времени у нас могло быть!

Веки брюнета все еще были плотно сомкнуты и Том тоже прикрыл свои, чтобы понять, в какой темноте сейчас бродил его друг. Он снова поцеловал его, поцелуй больше напоминал укус — горько-сладкий. Эти несколько мгновений, движения и ласка не были успокоительным бальзамом для души; они показались Тому тянущими и оттого лишь более едкими.

— Выгнись, — отгоняя ненужные мысли, он подхватил Билла под поясницу.

Брюнет делал так и вздрогнул, как от сильного электрического удара. На несколько мгновений он, казалось, потерялся в чувствах, потому что ощущения вдруг начали приносить ему нестерпимое удовольствие. Он вывернулся несколько раз, все краски сошли с его лица, и он закусил губу. А затем тепло разлилось по всей нижней части его тела. Билл зашипел, открывая глаза полные остывающего желания. Последний стон вырвался из его груди. Том почувствовал животом пульсацию и влагу. Билл сильно сжался, метнувшись в сторону и выгнувшись, и Том только и смог успеть последний раз провести языком по его губам, делая последний рывок.

Он понятия не имел, что можно добиться от своего тела таких ощущений — это было слишком хорошо. Его пронзило, словно волна поднялась снизу вверх отдаваясь в каждую клеточку кожи. На губах он ощущал его горячее учащённое дыхание. Их тела все еще соприкасались.

Том тяжело дышал и все еще не мог поверить в случившееся.

— Черт, это не может быть правдой… — прошипел Билл, опадая без сил. — Это лучшее, что я когда-либо чувствовал.

Том был согласен с ним. Билл наконец-то стал его, только его, и время действительно замерло, сейчас. Он хотел бы, чтобы так и осталось, хотел бы лежать в этом моменте вечно.

Но стрелки часов дернулись и когда заложенность в ушах прошла, Том снова услышал тиканье. Оно не ждало никого, секунды нельзя было обмануть.

Том и сам не верил в то, что они сделали. Это было просто невозможно хорошо и плохо одновременно. Было больно от невозможности повторить, от невозможности все исправить.

— Том?

— М…

— Что я буду делать без тебя? — тихо спросил Билл. Том почувствовал влагу на своих губах, она была горько-соленой. Он помотал головой.

— Не замыкайся в себе и не пропадай. Не позволяй никому быть выше себя. Оставайся сильным, каким я видел тебя сегодня. И следи за собой, чтобы я больше не слышал от тебя, что ты не хочешь жить и всей этой ерунды. Ты услышал меня? — сказал Том напоследок.

— Я слышу.

— Я буду писать тебе. Буду тебе звонить!

— Каждый вечер?

— Каждый вечер. Если ты будешь послушным.

Они еще долго лежали и просто молчали, изучая лица друг друга в полумраке спальни, старались не думать о пролетающих секундах. Старались не думать о горечи и разлуке и о силе своей привязанности.

Самая большая глупость была сделана, но они не жалели о ней.

========== 2005 год, 30 ноября, среда. Три дня спустя. ==========

Последний день прошел без фанфар и церемоний, не было ни открыток с пожеланиями удачи, ни напутствий, ни подарков на прощание. Никто из соседей не пришел попрощаться с МакГратами, потому что Симона попыталась сделать все максимально тихо и уехать быстрее.

Она знала, что слухи о их маленькой семье по Эверетту ходили не самые лестные, так что в этом городе никто не сожалел бы о их уезде. Никто, кроме одного человека.

Симона просто надеялась, что Том рано или поздно поймет, что уехать было необходимо и гораздо более правильно, чем остаться.

***

Том шел в машину молча. Вся его жизнь в Эверетте сократилась до нескольких перетянутых скотчем коробок, чемоданов и некоторой утвари — последнего, что им осталось забрать с собой.

Он вышел из своей комнаты, бросив последний взгляд на двор Билла. Закрыл за собой дверь. И начал спускаться по лестнице.

С каждым шагом ему становилось все тяжелее идти. Он даже не знал, увидит ли когда-нибудь это место еще раз.

Машина уже была готова к отъезду.

Не помня как, Том сел на заднее сиденье. Он говорил себе не оборачиваться и все же не выдержал — посмотрел через стекло на дом Мерфи. Его коттедж стоял безмолвным в тишине утра, словно тоже прощался со старыми соседями.

Никто не вышел оттуда сказать финальное напутствие. Том сделал одну непростительную вещь — сказал Биллу, что они уедут в одиннадцать, хотя на самом деле их машина отъезжала в десять.

Он не думал, что Билл его поймет. Он не думал, что Билл его простит, и боялся, что не сможет его отпустить, если бы тот появился сейчас. Том успокаивал себя мыслью, что уже попрощался с ним вчера. Он не хотел видеть его в последний раз именно так — несчастного и одинокого, стоящего на подъездной дорожке.

Подавляя свой порыв выскочить из машины, Том отвернулся. Он хотел бы добежать до его двери, до его комнаты, и ворваться туда, а потом рухнуть в объятия по которым уже скучал. Он с трудом держался, чтобы не сделать этого.

Карл сел за руль. Хлопок двери в тишине раздался будто выстрел и Том вздрогнул, поежившись. Еще один раз обернуться назад…

— Том ты не пойдешь к нему? — словно прочитав его мысли Карл глянул на парня в зеркало заднего вида, но Том подозрительно молчал, и никто не стал задавать ему лишних вопросов.

Симона загрузила свой чемодан в багажник, захлопнула крышку. Машина слегка качнулась. Карл завел двигатель.

— Поехали.

Эверетт стал уплывать за окном, подобно слайдам старой пленки.

Если бы все шло по плану и ничего не случилось, Том держался бы еще некоторое время, но внезапно дверь дома Мерфи открылась, и тонкая фигурка, в одной майке и джинсах, влетела на дорожку, под порывы ледяного ноябрьского ветра, оглядываясь по сторонам. Глаза Билла расширились, когда он встретился со взглядом друга, через заднее стекло отъезжающей машины.

Том застыл. Конечно, Билл не мог не услышать шум.

В его глазах мелькнул страх. Дернувшись, он полетел по дорожке за уезжающей машиной, морщась от боли. Ему было нельзя двигаться так быстро, и Том молился, чтобы Мерфи остановился. Нет, он должен был остаться здесь и хотя бы попытаться жить дальше!

Сможет ли он сделать это? Он ведь всегда нарушал все правила.

Том хотел бы крикнуть: «остановите машину», но не смог заставить себя произнести и звука. Стальной обруч сдавил его горло, а в глазах защипало.

Билл все бежал. Когда он понял, что машина не остановится, он прикрыл рот рукой, сдерживая глухие рыдания, и Том не выдержал.

Он вырвал из своего дневника клочок и быстро, стараясь успеть, написал там несколько слов. Затем открыл окно и выбросил его на дорогу, надеясь, что Билл поймает последнее послание.

Порыв ветра подхватил обрывок, и он прилетел прямо в руки адресату.

Машина все ехала. Билл со слезами смотрел ей вслед, пока она не исчезла за поворотом дороги, а Том все это время смотрел на лучшего друга через заднее стекло, стараясь вложить во взгляд все свои чувства к нему, все то, что так и не смог выразить словами.

Билл развернул бумажку. Там было сказано:

Однажды я вернусь за тобой.

Step back, stop the world

Stop the time, it’s always running

Just trying to catch my breath

Just trying to take it in

Here’s to the good times, the bad times

The times that could have been

To the wrong times, the right times

I know we’ll breathe again

Until then…

(Prime Circle — Breathing)

========== 2011 год, 28 января, пятница, 6 лет спустя. ==========

Время. Никто с точностью не может сказать, что оно такое. Во многих теориях его определение дано по-разному. Точные науки определяют его, как фундаментальную физическую и философскую категорию, связанную с изменениями состояния вселенной, длительностью, последовательностью различных конфигураций пространства. Говорят, что оно — одна из координат пространства-времени, вдоль которой протянуты мировые линии физических тел. В философии время — это необратимое течение, протекающее лишь в одном направлении — из прошлого, через настоящее в будущее, внутри которого происходят все существующие в бытии процессы, являющиеся фактами. А для простого человека — время это то, что бежит, течет, изменяется.

Время — это сегодня, плавно переходящее в завтра. Завтра, которое послезавтра изменится и станет вчера. Это безостановочное движение, превращающее минуты в годы. Оно спешит и никого не ждет, нет такой силы, которая могла бы повернуть его назад. А еще время — это перемены. Безвозвратные, далекие странные, неожиданные, приятные или не очень, они в любом случае произойдут, хочет человек этого или нет. Оно меняет многое — оно делает людей сильнее или слабее, оно делает их старше, мудрее и опытнее. Оно приносит ошибки и трудности, некоторые решаются с легкостью, а некоторые оставляют неизгладимые шрамы, примятые словно горячим утюгом, как складки на ткани. Время лечит. Время приносит облегчение. И уносит вдаль некоторые события, некоторых людей, которых никогда не хотелось забывать.

Иногда это обидно — когда люди становятся старше с течением дней и тогда все сильнее расходятся на дороге жизни с теми, с кем раньше были «не разлей вода».

Время не принадлежит человеку, оно всего лишь иллюзия, которая отдаляет то, что было близким, и лишь иногда приближает то, что было далеким. Некоторые вещи уходят, теряются безвозвратно в его течении, и этого нельзя избежать. Так или иначе.

Так ушла еще одна часть жизни для Тома. Страницы перевернуты, книга закончена.

В той ее части он попадал в места, в которых никому бывать не следует, ситуации, которых стоило избегать, но из всех впечатлений с ним навсегда остались лишь самые невинные, самые ценные и светлые, те, которые он мог видеть еще очень долго, закрывая глаза. Стоявшего на дороге Билла. Его лукавые карие глаза, смотрящие с теплотой и пониманием. Их совместное время вместе, уроки, на которых они смеялись больше, чем слушали. Рисунки, сделанные рукой друга, которыми были полны все дневники. Записи, оставшиеся о нем.

Все это сохранялось, словно картины в памяти, застывшие в этих печальных и светлых моментах. К этим полотнам можно было вернуться и побыть с ними рядом еще немного, хотя, как и многие произведения искусства, они тоже имели свойство выцветать, не выдерживая схватки с течением жизни.

Том с Симоной переехали в новый город и в новый дом, неподалеку от Бостона. В новом квартале никто их не знал. Их соседями оказалась пожилая супружеская чета, с огромным количеством родственников, которые шумно навещали их каждые выходные. Справа жила еще одна молодая семья, которая только-только ждала пополнения. Никаких мальчишек или девчонок возраста Тома или близкого к этому. Тогда-то он и понял, что это окончательный и бесповоротный конец его прошлому. К добру, или нет, Билл остался далеко, за много миль, вместе со своей солнечной улыбкой и смехом, который Том иногда слышал по ночам, в своих снах.

Самыми трудными были несколько первых месяцев.

Первое время Том никак не мог смириться, он постоянно прокручивал в голове идею сбежать обратно в Эверетт и даже несколько раз грозился так поступить, но в итоге, так и не смог найти в себе силы сделать это.

Сначала он вообще не разговаривал со своей матерью, игнорировал ее присутствие и рычал на нее, как цепной доберман, не стесняясь в выражениях. Она не задавала ему лишних вопросов, тактично обходя вопрос их отношений с Биллом стороной. Том знал, что она все поняла, вряд ли такое получилось бы скрыть.

Однажды, в канун Рождества, было особенно тяжело, и он, разругавшись с ней вдрызг, схватил ее кошелек, по высшему завету Тайлера Мерфи, достал оттуда кредитку и уехал в аэропорт, надеясь купить билет на самолет до Вашингтона. Миссис МакГрат, прекрасно разгадала его замысел, она нашла сына уже около гейтов, трясущегося до костей и ждущего рейса, который вернул бы его в старую жизнь. К Биллу.

В ту ночь Симона долго плакала, и сына все же начали грызть очень сильные муки совести. Он понял, что должен остаться. Мать нуждалась в нем так же, как и он в ней, в конце концов, она сдержала свое обещание и отказалась от своей жизни — ради них. Несмотря ни на что, на испорченные отношения, на постоянную ругань, они все еще были семьей. Единственным, что у Тома теперь осталось.

Он помнил свое обещание, данное лучшему другу и собирался отвечать за каждое слово, пусть даже расстояние делало это обещание с каждым днем все более иллюзорным.

На день рождения Билла у Тома были очень важные вступительные тесты, которые он не смог пропустить. Потом у Симоны не оказалось лишних денег на билеты из-за оплаты учебы. А потом начался институт, полный суматохи и гор учебников. Все, чем можно было довольствоваться — лишь голос по телефону и частые электронные письма, которые они отправляли друг другу.

Из них Том узнал, что у Билла все в порядке, ему было тяжело по новой осваиваться в жизни без Тома. Они часами болтали, вспоминая лучшие времена и признаваясь друг другу, что скучали по живому общению сильнее, чем можно себе представить. Билл написал, что Тай через несколько месяцев вернулся домой, злой, побритый наголо и перемотанный гипсом, как мумия фараона. Он даже смог прислать фотографию, над которой Том смеялся, как ненормальный, хотя это было не очень хорошо.

Еще Билл рассказал, что Ханна пострадала сильнее, в психологическом плане, ей пришлось уйти из института и перейти на дистанционное обучение, но вся эта информация почему-то уже не задевала настолько сильно. Может, из-за того, что это были всего лишь письма и звонки, а не живое общение, может, из-за расстояния между Бостоном и Эвереттом, а может, потому, что для Тома это была уже прошлая жизнь.

Однако, чувство щемящей тоски друг без друга не проходило очень долго. Друзья сутками просаживали деньги на междугороднюю связь, пока Гордон однажды не рыкнул в телефон, чтобы они это прекратили. Дела в его автомастерской шли неважно после той аварии, люди не очень–то хотели идти обслуживаться к человеку, чьи сыновья ставили на уши весь район, оттого отец принялся лишь чаще срываться на Билле.

Тогда начались только электронные письма, нескончаемые и долгие, Билл писал, что он выздоравливает — в колледже ему пришлось переучиваться и писать левой рукой, что было непросто. Том желал ему удачи и искренне надеялся, что его лучший друг не сидит часами у окна, наблюдая за опустевшим двором соседского дома, куда, по его словам, приехали какие-то индусы и устроили там свою лавочку редкой утвари. Том смеялся и писал в ответ, что у него по соседству теперь живет очень шумный цыганский табор с тремя собаками, который по выходным устраивал гостеприимные застолья на всю округу.

Со временем пустота в душе перестала быть такой черной и, как ни странно, все стало налаживаться.

Симона хорошо себя зарекомендовала на новой работе и получила солидное повышение. Они выбросили на свалку старую машину и купили новую. Том, разумеется, делал успехи в институте своей мечты — как Симона и хотела и, так уж получилось, постепенно, понемногу ему все же удавалось сбросить с плеч груз прошлого. Тогда будущее показалось гораздо привлекательнее, совсем не таким мрачным. Том полностью погрузился в учебу и направил все свои силы на изучение человеческого разума. Детская мечта стать экологом, как его отец, отошла на второй план после того, как он понял, что действительно важно для него. Ему очень сильно хотелось раскрыть секрет его пропавшего времени и потому он решил изучать психиатрию. И он решил, что если уж менять свою жизнь кардинально, то во всем — включая и профессию, о которой он не думал до момента, пока ему в руки не попалась листовка с рекламой факультета. И он подумал про себя —, а почему нет? Ведь он сможет тогда понять себя. Он был одаренным студентом и не сомневался, что одолеет любую область, даже если ею будет психиатрия.

А еще Том понял одну вещь, в которой боялся признаться даже себе — его отъезд из Эверетта все же оказался разумным решением, по крайней мере, так он решил в течение нескольких последующих лет, потому что новая жизнь и новые возможности поглотили его с головой, и года три спустя он действительно стал благодарен Симоне за то, что она настояла на своем. Том продолжал писать, рассказывая историю своей жизни в дневниках, и все чаще смотрел в будущее. Это не значило, что прошлое оставило его совсем, но оно, по крайней мере, больше не тяготило его.

С отъездом Том и сам очень сильно изменился. Ему стало интересно общаться с новыми знакомыми, его круг общения заметно расширился и это радовало, хотя он не пытался заменить старых друзей кем-то еще и особенно никогда не искал никого на место Билла. У него, конечно, появилась пара неплохих приятелей, но лучшим другом по прежнему оставался тот, единственный, который писал по несколько писем в день, а иногда не ленился отправлять посылки и обычной почтой.

Жизнь была занятой, у них обоих. Со временем переписка становилась все короче и короче, друзья пропадали, каждый в своей новой жизни. Насколько Том знал Билл все же пошел по стопам отца и начал учиться на механика. Том пожелал ему очень большой удачи, сожалея о том, что не мог ничем помочь. Теперь он был слишком далеко, чтобы заботиться о лучшем друге.

На этом моменте Том понял одну простую вещь — он не мог изменить события лишь силой своей воли, как бы ему ни хотелось.

Иногда Билл присылал свои фотографии, и Том распечатывал их, приклеивая к дневнику — там его чувства все еще жили, на исписанных страницах, которые он посвящал когда-то только им двоим. Это был тот островок памяти, который никогда не собирался меняться, в глубине души Том отдавал себе отчет, что Билл был его первой большой влюбленностью, каким бы странным и диким это ни казалось. Он помнил об этом всегда.

На то место, которое было отведено в сердце темноволосому парню со светлой улыбкой, никто не мог претендовать. Первые два года Том даже не смотрел ни в чью сторону, только сидел и выводил аккуратно в своем дневнике лишь его — одно единственное имя из четырех букв, пытаясь представить, что бы в той или иной ситуации сказал его лучший друг, что бы он сделал, как бы посмотрел, если бы был рядом. Том пытался представить его улыбку. И все равно скучал.

Лишь со временем он смог пересилить себя и позволить себе редкие встречи с девчонками если бывало настроение. Его не тянуло на парней, Билл был колоссальным исключением из его правила и той самой большой страстью о которой Том никому не говорил.

Он пытался просто жить и не оглядываться назад, хотя в душе надежда на то, что он увидит Билла, не угасала никогда.

Так прошли годы. Том и сам не заметил, как подкрался его выпускной год в институте, тот самый, когда он оказался на пороге одного важного открытия в своей жизни…

*

Идеи приходили быстро, и студенту старшего курса — Томасу МакГрату — оставалось только так же быстро переносить их на бумагу. Он помедлил, прежде чем написать последнее предложение в своем эссе, любуясь сочинением, как завершенным, наконец, шедевром. Он дописал последнее предложение, а затем откинулся на спинку стула с довольной улыбкой.

До окончания последней пары оставалось еще около двух минут — как и всегда, он закончил раньше срока.

— Итак, время, леди и джентльмены, — раздался в аудитории голос профессора Мура, который тоже сверился с секундомером. — Положите, пожалуйста, ваши ручки и карандаши и закройте ваши тетради. Сдайте их мне, когда будете уходить.

Том заметил, как некоторые студенты лихорадочно дописывают что-то. Не всем учеба в Гарварде давалась так уж легко.

Он встал и, вытащив из-под стула сумку с учебниками, направился к кафедре. Проходя мимо двух сокурсниц, он услышал фрагмент их разговора.

— Понятия не имею о половине всей этой фигни, о которой говорили сегодня.

— Какого хрена мы вообще на этот курс записались?

— Ты же сама сказала, что это будет отлично выглядеть в резюме…

Том усмехнулся и отдал голубую тетрадь профессору Муру.

— Мистер МакГрат, — улыбнулся профессор. — Вы выглядите чертовски уверенно. Могу ли я спросить вас о том, как все прошло? Вы, конечно же, все успели?

Том улыбнулся.

— Ну, профессор, я не уверен. Мне кажется я что-то напутал. Может, генитальную фазу психосексуальной концепции Фрейда немного поменял местами с анальной, охарактеризовав ее тем, что именно на этом этапе формируются зрелые сексуальные отношения.

Мур расхохотался остроумной шутке и покачал головой.

— Ты типичный студент психфака, Том, — слишком много умничаешь! — ответил он, подравнивая стопку тетрадей, которые студенты все еще складывали ему на стол.

Том пожал плечами.

— Что я могу сказать? Это дар.

Две девушки прошли мимо, бросив свои тетради на стол так, словно они жгли им пальцы. Одна из них показала Тому язык и, уходя, пробормотала что-то типа «этот ботан».

Профессор посмотрел в тетрадь Тома.

— Ну и как продвигается твой проект? Все намереваешься изменить точку зрения на ассимиляцию памяти, которой мы, скромные ученые, придерживаемся до сих пор?

Том чуть прищурился.

— Увы, у меня нет выбора. Вы же знаете, — он опустил глаза и задумчиво почесал щеку. — Это то, ради чего я прошел все обучение!

Мур с серьезным видом кивнул. Однажды Том рассказал ему о своих провалах, когда занимался с ним дополнительно, и профессор понял причину, по которой его студент лез из кожи, изучая проблему.

— Не беспокойся. Я уверен, что это будет настоящий взрыв, — поспешил поддержать он парня, похлопав его по плечу.

Том кивнул, прощаясь, и ушел.

Ассимиляция памяти, то есть ее усвоение, было проблемой, над которой он бился все это время, довольно серьезно, посвятив почти все свои силы этому занятию. Он изучил многие концепты — например, теорию развития интеллекта Пиаже по усвоению определенного материала уже существующими схемами поведения, «подтягивания» реального события к когнитивным структурам человека. Изучил теорию его логических противоречий и существующего конфликта между аккомодацией и ассимиляцией памяти. Перечитал ворох книг Анны Фрейд, Юнга и Кордуэлла, хотя и был категорически не согласен с некоторыми теориями.

Ни в одной из книг никогда и не находилось ответа на извечный вопрос — что могло твориться с его памятью в подростковом возрасте.

Мур посмеивался над ним и Том прекрасно знал это. Профессор не верил в то, что существовала такая избирательная амнезия и уж тем более не представлял, как можно восстановить те события, которые просто стерлись из жизни, а уж про то, чтобы опровергнуть теорию, выдвинутую столькими учеными — вообще не могло быть и речи, но Том все равно упорно шел к своей цели. Он верил в то, что сможет разгадать свою тайну, надо было только «ковырнуть» с правильной стороны, однако, в данный момент его жизни ковырять особо было нечего — за все эти шесть лет у него не было ни одного приступа.

Пары кончились. Никого не дожидаясь, Том побрел в сторону своего общежития. В это время дня студентов у здания колледжа было немного — несколько небольших групп, устроившихся на лавочках или у киосков.

Приглушенные хип хоповые биты доносились из чьего-то динамика. Народ всегда тусовался на улицах, даже зимой — если погода была хорошая.

Завернув за угол, он по случайности врезался плечом в двух попавшихся по пути первокурсников. Том махнул им, показывая, что это произошло не намеренно и продолжил свой путь проходя мимо двух общежитий студенческих братств. Он никогда не затруднял себя запоминанием их названий, отметив их про себя как «Фи Бета чего-то» и «Тета что-то там». Там собрались одни задроты, олухи и безмозглые спортсмены — это была чужая территория.

У общежитий как раз болталось несколько таких личностей в сине-желтых куртках. Они засмеялись над чем-то, когда парень с брейдами прошел мимо. Один из них швырнул в Тома пивной бутылкой, от которой тот ловко уклонился.

— Вали отсюда, ботаник! — крикнул кто-то из них.

Том не среагировал. «Говнюки» было бы более подходящим названием для их компании, к тому же выглядящей на стиль восьмидесятых.

Через пару кварталов он притормозил у входа в главный корпус, достал из сумки свои ключи и снова перекинул ее через плечо.

— Дом, милый дом, — с сухим юмором произнес он вслух.

Он не жил с Симоной уже давно, примерно с тех пор, как его задолбало ездить из Бостона в Кембридж, к корпусам своего колледжа. Когда мама поняла, что сыну ничего не угрожает и присматривать за ним нет нужды, она чуть ослабила свои позиции.

Главное здание общаги было четырехэтажным кирпичным строением с унылым фасадом, в котором постоянно находилась толпа народа.

Том делил комнату с еще одним студентом — Тревором Кравитцем и его «периодическими женщинами», как тот их называл. Поднявшись по лестнице на четвертый этаж, он сразу же услышал скрип кровати и звуки бурного секса. Том щедро подарил парочке еще несколько драгоценных мгновений, купив кока колу из автомата, прежде чем войти в комнату.

Там было темно и душно, жалюзи на окнах закрыты, а свет погашен.

Том прошел на свою половину и бросил книги на кровать. Двое не обращали на него вообще никакого внимания. Тревор всегда таскал в кампус телок пачками.

Том поднял жалюзи и открыл окно. Вспоровшие темноту лучи света осветили крошечное помещение с синими стенами, залепленными постерами всяких готических групп. Постеры регулярно обновлялись, и с творчеством большинства коллективов Том был едва знаком, но на его половине, благодаря соседу, все равно было практически то же самое.

Из-под одеяла на другой кровати появилась толстая рука, потом нога, и, наконец, подобно носорогу, вылезающему из болота, появился сам Тревор.

Тревор, по прозвищу Кувалда был огромным чуваком, с черными панковскими волосами и грубыми чертами лица и невероятно смахивал на варвара. Все это великолепие довершал могучий трехсотфунтовый торс. Его настоящее имя было Гай, но Том лишь однажды ошибся, назвав его так. На пенопластовых потолочных панелях до сих пор была вмятина от его головы после того случая, когда разъяренный Кувалда, подняв, как пушинку ткнул его головой в потолок.

После этого Том больше такой эксперимент не проводил. Совершенно не стесняясь своей наготы, Кувалда вытерся какой-то черной тряпкой.

— Джессика, — провозгласил он, обращаясь к девушке. — Познакомься с моим хорошо воспитанным соседом, уважаемым Томом, мать его, МакГратом. Который входит без стука.

— Привет, — безразлично бросил через плечо Том. — Вообще-то я постучался. Вы просто были заняты и не слышали. К тому же, мы уже встречались.

Том тут же снова вернулся к своим опытам. Ему сегодня еще предстояло сделать много дел к своему проекту, к тому же, были кое-какие планы на вечер.

За его спиной Тревор смачно прощался со своей подружкой. Дверь за девушкой закрылась. Завязывая «мартенсы», завершающие его готический прикид, Тревор расслабленно развалился на только что испытанной на прочность кровати.

Том улыбнулся своему другу.

— Любовь зла, а? Я ее уже третий раз тут вижу, обычно дольше одного не задерживаются.

Тревор скатал тряпку, которой вытирался, в шар.

— Возможно.

Он бросил шар Тому, и тот инстинктивно его подхватил.

— Вот нашел твою футболку, ты ее давно потерял, братан.

— Спасибо. Ты просто классный парень, ты это знаешь?

Тревор улыбнулся и отхлебнул колы из бутылки соседа.

— Потому-то телочки ко мне и липнут…

Швырнув сыроватую футболку в переполненную корзину с грязным бельем, Том пробежал пальцами по корешкам книг, посвященных проблемам амнезии, которые стояли на полке над его кроватью. Его дневники были спрятаны между томами вроде «Как познакомиться с девушкой, пользуясь гипнозом» и «Современные работы по посттравматическим синдромам». Достав тетрадь, Том посмотрел на дату. Его губ коснулась улыбка. Уже почти шесть лет прошло с момента последнего затемнения сознания.

— Одевайся, Кувалда. Я придумал, будем праздновать мой день рождения.

Друг удивленно поднял бровь.

— День рождения? Я думал, он уже был, недавно…

— Это круче, — перебил его Том. — Почти шесть лет без провалов памяти!

Тревор кивнул с серьезным видом и полез под кровать, доставая свой чилим.

— Ну, давай отметим. Хотя странно, почему сегодня?

Том засмеялся. Он и сам не знал, просто захотелось именно сегодня не думать ни о чем и нажраться с другом в каком-нибудь дешевом баре.

— Чилим? Мне казалось, мы способны на большее… — он хитро задрал одну бровь.

Бары имелись в каждом студенческом городке. Конечно, в том баре, куда их завел Кувалда, работали радикально неприветливые бармены, был грязный пол и затертые стены, освещение оставляло желать лучшего, на полу блестели подозрительные пятна. В туалетах здесь воняло так, словно в них не убирали с прошлого семестра, но оттягиваться, конечно, тут было вполне можно.

Музыка играла громко, но это не раздражало. Плюс, тут было множество кувшинов разбавленного пива, ежедневно поглощаемого студентами.

Стоя у одного из бильярдных столов, Том послал своему соседу по комнате многозначительный взгляд. Они с Кувалдой сегодня играли против двух девчонок, присоединившихся к ним минут через пятнадцать после того, как друзья ввалились в бар. Тревор не сводил глаз с одной из них, Кристин, которая, покуривая, наблюдала за игрой.

Тревор отдавал предпочтение высоким пышногрудым блондинкам — он их чувствовал за милю, как акула чувствует кровь в воде.

Том же старался не слишком явно рассматривать партнершу Кристин, Аманду, довольно высокую брюнетку с густо подведенными черным глазами в драных джинсах и кожанке. Ему не было нужды напрягаться, девушки сами подходили и предлагали пойти к ним или к нему, чтобы продолжить вечеринку уже там. Так случилось и в этот раз — Аманда тоже пялилась на него весь вечер, жадно поедая взглядом его брейды и колечко пирсинга в губе. Это было не удивительно, Том не прикладывал каких-то особых усилий к поддержанию своего имиджа. Ему просто повезло от природы, почти все девочки считали его симпатичным.

По непонятным причинам их новые знакомые — Кристин и Аманда были уверены, что они выиграют.

— Ну, — девушка выпустила клуб дыма. — И у кого из вас живет домашний червь?

Прежде чем Том успел что-либо ответить, вперед выступил Тревор.

— Не червь, а черви — множественное число.

Он постарался, чтобы фраза звучала как можно более сладострастно. Кристин скривилась.

— Бред какой-то. Неужели нельзя завести себе нормального кота или, там, собаку?

Кувалда тут же указал пальцем на Тома.

— Это его фетиш. Так что его и спрашивай.

Аманда загнала в лузу еще один шар.

— Так, значит, у тебя черви?

Том пропустил мимо ушей шуточку, которую слышал, наверное, миллион раз. Это вынужденное хобби было причиной стеба многих его однокурсников.

— Вообще-то, с ними я работаю над одним проектом для моего курса психологии. Изучение памяти, — объяснил он.

Ни одну из девушек это не впечатлило.

Следующий шар находился в трудной позиции, и Кристин ударила по нему слишком сильно. Нахмурившись, она отдала кий Тому, подавив зевок.

— Вот отстой. Ты уж постарайся удовлетворить наше любопытство, пока нас удар не хватил от возбуждения.

Том тщательно натер мелом кий. В паре шагов от них шумно развлекались спортсмены из корпуса «Теты». Им нравилось называть себя «греками», потому что название их братства начиналось с греческой буквы алфавита, но Том готов был поставить все свои деньги на то, что их знакомство с греческой культурой ограничивалось поверхностной историей и алфавитом.

Наклонившись к столу, он легко загнал шар в крайнюю лузу.

— Посмотри на этого жирного неудачника, — обратился один из спортсменов к сидевшей у него на коленях жеманной девице, указав глазами на Тревора. Девицу звали Гвен, Том помнил ее по курсу политэкономии. Неумное светловолосое создание, природа в ее случае не поскупилась разве что на размер сисек.

— Да он просто бегемот! — поддержал его другой.

Том бросил опасливый взгляд взгляд на Кувалду, но тот проигнорировал этих придурков.

— Итак, — обратилась к Тому Аманда. — Что там с червями?

— Это эксперимент с плоскими червями и лабиринтом. Берешь червя и прогоняешь его через лабиринт до тех пор, пока он не запомнит путь, — не вникая в подробности отозвался Том и обошел вокруг стола в поисках хорошего угла для удара.

___________________________________________________

* Эксперимент взят из книги — «Эффект Бабочки», так что не мое

— Затем запускаешь в лабиринт нового червя, который не знаком с лабиринтом и тычется в стены, теряясь и не понимая, куда ему ползти.

— А дальше будет мерзко, предупреждаю сразу, — с задумчивым видом кивнул Тревор, не обращая внимания на брошенный в него со стороны спортсменов попкорн.

Темноволосый парень, на куртке которого было написано «Спенсер», засмеялся и отхлебнул пива, глядя на то, как его приятель швыряет новую порцию попкорна в соседа Тома.

— Эй, Хантер. Спорю на десятку, он сожрет его с пола.

Хантер, широкогрудый детина, расхохотался и хлопнул Спенсера по руке. Том был абсолютно уверен, что именно он швырнул в него сегодня пивной бутылкой, когда он шел к кампусу.

Третий шар ушел в лузу с костяным щелчком.

— Ты разрезаешь умного червя на куски и скармливаешь их тупому и вуаля! — продолжил Том. — И теперь тупой червь знает лабиринт как… эээ… свой хвост.

Он протиснулся между Амандой и стеной, чтобы получше прицелиться. Его рука коснулась ее плеча. Том подумал, что, возможно, сегодняшняя ночь могла бы стать жаркой.

Со временем он научился разделять секс и чувства, поняв, что не обязательно что-то испытывать к объекту, чтобы сгонять стресс.

— Просто абсорбировав первого червя в свою клеточную структуру, второй получает его воспоминания, — он подчеркнул сказанное, загнав в лузу еще один шар.

Тревор постучал пальцем по подбородку, словно размышляя о чем-то важном.

— Так вот почему Ганнибал Лектор такой умный, — сострил он.

Едва он это сказал, как в него полетела новая порция попкорна.

На лице Кристин легко читалось отвращение, а Аманда посмотрела на Тома, стараясь не замечать выкрики безмозглых «греков»

— Так какой смысл в этом эксперименте?

Том тщательно подготовился к следующему удару, которым должен был загнать восьмой шар; фактически это был конец игры, и через несколько секунд девушки должны были проиграть.

— Возможно, если я смогу понять, как именно работает память простого червя, то это поможет мне понять и работу человеческого мозга.

— Да ладно, — сказала Кристи. — Ты говоришь как чувак с канала «Дискавери». У них была передача про мозги и все такое.

Очередной град попкорна прилетел со стороны Спенсера и Хантера, отскочив от кожаной куртки Тревора и усыпав пол под его ногами. Рука здоровяка сжала кий, и Тому на секунду показалось, что он сейчас отреагирует. С Кувалдой шутки были плохи. Однако тот просто отошел к дальнему концу стола, подальше от хихикающих спортсменов.

Аманда наклонилась к Тому. Он понял, что явно вызвал у нее интерес.

— Так ты что, планируешь стать доктором или как?

— Просто не хочу терять рассудок, — отшутился он.

Трев тронул его за плечо и прошептал на ухо:

— Мой удар, братан, ладно?

— Конечно…

Том легким ударом поставил восьмой шар в очень удобное для Тревора положение, с которого легко было забить в лузу. Сосед по комнате подмигнул ему и резко ударил по белому шару, который, соприкоснувшись с восьмым, вышиб его со стола. Описав дугу, восьмой, черной молнией влетел в кувшин с пивом на столе у спортсменов. Стекло разбилось, и фонтан янтарной жидкости обрызгал сидевших за столом придурков.

Злые и мокрые, Спенсер и Хантер вскочили, но Тревор, крутанув кий в сильных пальцах, со стуком опустил его на край бильярдного стола. Посвистывая с невинным видом, он тепло улыбнулся, хотя глаза его оставались холодными и явно вызывали козлов рискнуть здоровьем. Оба «грека», поколебавшись, стали отряхивать осколки с курток. Оценив вид Тревора и его предположительную весовую категорию они сели на место. Их девушка, чей топик был мокрым от пива, ушла, провожаемая шуточками насчет конкурса мокрых футболок.

Кристин обняла Кувалду за талию и посмотрела на него с улыбкой; он ухмыльнулся в ответ, всем своим видом показывая, что, мол, не такое уж большое дело. Тем временем Том едва сдерживался, чтобы не расхохотаться, и в свою очередь улыбнулся Аманде.

— Кажется, вы выиграли, — сказал он. Аманда облизнула губы и игриво улыбнулась.

— Как насчет небольшого реванша в твоей комнате?

Было уже за полночь, когда они ввалились в комнату Тома в обнимку, целуясь, смеясь и прилипая друг к другу. Аманда едва не упала, выскользнув из его объятий, а он смеялся, пытаясь вытащить ключ из двери. После нескольких неудачных попыток ему, наконец, удалось это сделать, и он крутанул ключами, радуясь победе над замком. Девушка зааплодировала.

— Кажется, — признал Том, — я немного перебрал.

Прежде чем вернуться в общежитие, они раздавили еще одну шестибаночную упаковку пива.

— Серьезно? — удивилась она. — Но не настолько ты и пьян, чтобы увиливать…

— О нет, — улыбнулся Том. — Я парень, а парни никогда не напиваются до такой степени, чтобы…

Она заткнула его рот поцелуем.

— Чтобы что?

Том засмеялся и, пинком открыв дверь, с грохотом ее захлопнул. Девушка потянула его за ремень и потащила через комнату. Ее рука змеей скользнула ему под рубашку и начала легонько поигрывать с соском. Потеряв равновесие, Том свалился на кровать, где они продолжили целоваться. Через пару секунд партнерша оторвалась от него, чтобы расстегнуть ему рубашку. Погладив его грудь, она принюхалась.

— Здесь пахнет сексом.

— У Тревора был тяжелый день, — объяснил Том, кивнув на вторую кровать, на которой в беспорядке, кучей лежали простыни и одеяло.

— Да ладно, — удивленно приподняла бровь Аманда. — Он такой… большой.

Сделав несколько неуверенных шагов к холодильнику у двери, Том достал из него две запотевшие бутылки.

— Полагаю, харизма и немного черного макияжа производят неизгладимое впечатление на некоторых девочек.

Очарование Кувалды подействовало на Кристин, и та увела его к себе в комнату, предоставив Тому возможность побыть наедине с Амандой.

Он помахал бутылкой:

— Пива хочешь?

— Спасибо.

Девушка взяла бутылку и основательно к ней приложилась, затем, безо всякого объяснения, скатилась с кровати, пошарила рукой под матрасом и вытащила оттуда найденную связку бумаг.

— И что это такое ты делаешь? — поинтересовался Том между глотками. — Ищешь последнюю девочку, которую я сюда приводил?

— Большинство ребят держат там порножурналы. Можно многое узнать о парне, посмотрев порно, которое он любит. — девушка подняла на него глаза. — Но у тебя тут только тетради какие-то.

Он присел рядом с ней.

— Да, я веду дневники с семи лет.

Заинтригованная, Аманда придвинулась к нему поближе, и Том улыбнулся. Он понял, что очень ей понравился — он знал этот взгляд, блестящий и полный желания.

— Ооо! Круто! Прочитаешь мне что-нибудь?

Том обнял ее за талию, пытаясь сообразить, как бы ее переключить снова на поцелуи.

— Нифига, — заплетающимся языком сказал он. — Я буду смущаться.

Он немного напрягся, чувствуя себя при этом уставшим, как это бывает с пьяными. Она, дразня, погладила кончиками пальцев его голый торс, и Том снова почувствовал прилив сексуального возбуждения.

— Ну тогда выпей. Червячок, ты слишком напрягся.

— Замри на месте, — голосом полицейского приказал ей Том. — Давай-ка договоримся. Я не желаю слышать от тебя никаких шуточек насчет червей. Не надо называть меня ни «Червячком», ни «Доктором Червем», ни «Червивым генералом». Стоит только получить подобную кличку, как она прилипнет — не отвяжешься. Мне бы не хотелось, чтобы у меня была подобная, хорошо?

Аманда пьяно засмеялась.

— Заметано. А теперь почитай мне что-нибудь.

Она наугад вытащила из стопки тетрадь, на которой было написано «15 лет».

— Давай эту! Хочу узнать твои самые интимные мысли!

Открыв тетрадь, Том, который был уже слишком набравшийся, чтобы соображать, начал читать вслух. Слова вылетали из его рта, прежде чем их смысл доходил до него.

«Сегодня мы опять зависаем у Мерфи. Пятница. Делать нечего, мы опять напились. Тайлер порет какую-то чушь и заставляет нас выйти на улицу, ему вечно не сидится на жопе…»

Том заморгал, пытаясь сосредоточиться на написанном. Он почувствовал, как кровь начинает стучать в висках.

«Черт подери, от Билла так приятно пахнет, он лежит на мои коленях и я… »

Кровь отлила от его лица, когда до него дошло, о чем именно он читает. Тот самый день, когда Тайлер, надравшись, угодил в тюрьму за избиение полицейского. Том прервался, почувствовав ком в горле.

— Я не хочу читать это…

Аманда чмокнула его в губы.

— Да ладно тебе. А кто такой этот Билл?

Том с трудом сосредоточился. Во всем был виноват алкоголь.

— Продолжай? — девушка странно посмотрела на него, не понимая такой реакции.

Глаза парня сузились, и он подавил приступ тошноты.

«Тайлер как будто одержим чем-то. В его глазах я всегда вижу пустоту и тупость, которую трудно назвать человеческой…»

Том почувствовал, как мир ускользает, а атмосфера в комнате становится разреженной и светящейся. На периферии его зрения стены, двери и сама Аманда начали вибрировать, словно камертон после удара. Ее изображение исказилось. Но девушка, казалось, ничего этого не замечала.

Том слышал, как его собственный голос меняется и рассеивается, когда новые звуки стали эхом расходиться вокруг него, а старые шумы и обрывки речи поднимались из глубин его памяти. Он хотел взять себя в руки, но его язык онемел, а тело не слушалось. Давление в голове напоминало высокую грохочущую волну, которая нарастала, нарастала, нарастала…

А потом мир сдвинулся.

Неожиданно, без паузы Тома заполонили странные чувства, совершенно не подходящие моменту. До этого он сидел в темной комнате и на улице была ночь, теперь же он сидел на чем-то мягком, а помещение при этом заливал солнечный свет.

Его тело стало намного меньше и слабее. Он вздрогнул от неожиданной перемены и едва не скатился с дивана.

— Ты чего, Том? — Билл поднялся с его колен, где до этого так удобно лежал и заботливо посмотрел на него.

Том моргнул. Билл, его лучший друг, которого он не видел уже много лет, сидел прямо рядом с ним, как будто это происходило прямо сейчас. Его темные глаза пронзали пространство, черные волосы рассыпались по плечам, как Том и запомнил, гладкие и блестящие.

— Билли? — спросил Том, теряясь от удивления.

— Ты задремал? — предположил брюнет.

Его пальцы потянулись и рука коснулась кожи Тома. От этого действия парень дернулся, как ужаленный. Ладонь Билла была теплой, прикосновение было настоящим.

Мерфи почему-то снова сидел рядом с ним, а выглядел на свои восемнадцать. Оглядевшись, Том понял, что находился в подвале его дома.

Ханна стояла на старом кресле в углу и выглядывала в окно, наблюдая за лужайкой перед домом. Она повернула голову, осматривая подъездную дорожку, на которой стояла газонокосилка «Торо».

— Твоего отца пока не видно, — сказала она, чуть покачнувшись на кресле.

— Отлично, — отозвался Тайлер — А теперь слезай оттуда, пока кресло не запачкала.

Ханна насупилась и снова посмотрела в окно.

— Ты оставил газонокосилку на дороге.

— Я знаю! — Тайлер раздраженно глянул на нее. — Если отец приедет, то затормозит перед ней, и мы услышим его! Ты что, глупая?

— Мать твою, — Том оглядел свои руки, тонкие, как будто он снова стал… подростком. Он вспомнил свой напульсник, который прикрывал ожог от сигареты, чтобы мать не увидела.

Парень выдохнул и поднялся на ноги. Воспоминания нахлынули на него, свежие, словно новая рана. Он был в Эверетте. Он был дома…

— Том? — Билл все еще внимательно смотрел на него.

Его глаза горели. Том все еще видел их, даже когда комната начала опять уплывать от него. А затем наступила чернильная темнота.

Щеку обожгло, будто крапивой.

— Да проснись же ты, идиот! — донеся женский голосок сквозь Туман.

— Билл…

— Какой Билл? Меня зовут Аманда!

Еще одна пощечина высекла искры из глаз парня. Дернувшись, он едва не свалился с кровати. Он вдруг понял, что находится в своей комнате в общежитии, словно ничего не произошло.

Том выпрямился и открыл глаза.

— Что за нахрен?

Девушка закатила глаза. Ей уже расхотелось его соблазнять — парни, упоминающие в разговоре других парней, с затуманенным, направленным в космос взглядом ее мало интересовали.

— Это был всего лишь сон. Возьми себя в руки! Ты просто отключился на несколько минут! Не смертельно.

Аманда резко встала и схватила куртку.

— Не думала, что ты такой хлюпик!

Том пытался унять бившую его дрожь.

— Сон? Нет. Нет, это было что угодно, только не сон, — сказал он, прикладывая руку ко лбу.

— Может, это потому, что так никогда во сне не кажется!

Аманда раздраженно посмотрела на него.

— Ну, донжуан, ты действительно знаешь, как заставить девушку почувствовать себя особенной.

С этими словами она закрыла за собой дверь. Больше Том не видел ее.

Впрочем, это его не отвлекло. Он был сбит с толку тем, что именно только что с ним произошло. Фрагмент походил на одно из его затмений, только все было по другому, наоборот: ярче, реальнее, напряженнее. От этого видения парень абсолютно протрезвел. Это было похоже на момент потерянного времени, будто воспоминание вернулось, сырой кусок памяти, почему-то встал на место.

Том подождал пока успокоится пульс. Сказать, что он не мог поверить в происходящее значило просто промолчать.

Когда с загула вернутся Тревор, Том сидел на стуле возле своего стола, подперев висок двумя пальцами. Он созерцал пространство, как если бы видел перед собой телевизор или другое интересное явление.

— Как я понимаю, все прошло удачно? Засадил ей по самые помидоры и до сих пор ловишь остаточные вибрации? — хохотнул Кувалда.

Он кинул куртку на кровать. Том был явно не в себе, он дергал коленом и вертел в руках колбу со своим экспериментальным червем.

— Это просто невероятно, — пробормотал Том. — Я никогда не испытывал ничего подобного.

Кувалда кинул взгляд на него.

— Я так чувствую, тебе есть, чем поделиться?

Прямо перед Томом на столе лежали какие-то тетради, раскрытые на чистой странице. Кувалда поморщился. Прожив с этим парнем так долго в одной комнате, он смирился с некоторыми его закидонами и странностями и уже не воспринимал его, как других людей. Он подошел к Тому.

— Вы, надеюсь, не на моей кровати развлекались?

— Это было так реально, Трев. Как будто я там был! Понимаешь? — сказал Том, словно не слыша его.

Кувалда задумчиво поводил глазами, явно не улавливая.

— Как будто ты там был. Том? Ты ушел с ней из бара при мне!

— Она вообще ни при чем. Она ушла.

— Так вы не переспали?

Том раздраженно перевел глаза на друга. Иногда Куваллда доставал его своей тупостью.

— Нет, чувак.

— Тогда о чем ты паришь мне мозги?

— Тут… кое-что странное случилось, — выдохнув, Том просветил Тревора в свои приключения последнего часа. Кувалда не был его лучшим другом или человеком, которому Том бы доверял больше всего, просто из всех он был ближе. К тому же, он тоже учился на психфаке.

Под конец рассказа здоровяк смотрел на своего соседа так будто у того изо рта шла пена.

— Братан, — Тревор улыбнулся, осторожно выкручивая из пальцев Тома пробирку с червем. — Ты бы это… Хорош на сегодня, а? Тебе надо лечь и проспаться — завтра суббота, а у тебя пары. И их пока никто не отменял.

Он мощно дернул друга за шкирку, одним рывком поставив его на ноги. Тревор принялся настойчиво и нежно, коленом под зад, направлять путешественника по памяти к кровати.

— Проспишься, и завтра полегчает.

Он кинул Тома на кровать, накрывая его подушкой.

— Да нет же! — потерял терпение тот, выныривая обратно на свет. — Это реально было! Я был тут. А потом… — он сделал движение фокусника, как бы говоря «фокус-покус, я исчез».

Кувалда закатил глаза.

— МакГрат, — терпеливо, как детский врач-терапевт, посмотрел он на своего «пациента», — объясни мне, в какой реальности вероятность того, что ты мог переместиться в прошлое действительно существует? Подсказка! Ни в какой!

Тревор развел руками, как бы давая понять, что не о чем тут говорить.

— Кончай читать по ночам Лорен Оливер, Роберта Хайнлайна и дрочить на своих червей!

С этими словами Тревор завалился на кровать. Продолжать разговор он не намеревался, а вот Том теперь сомневался, что сможет уснуть хоть когда-либо.

Он просидел еще минут пятнадцать таращась в пространство и пытаясь соображать. Тревор завозился и расслабленно вздохнув, накрылся одеялом. Через пару минут раздался его громогласный храп на всю комнату.

Том ему очень завидовал. Он и думать забыл про неудавшееся свидание, не говоря об отдыхе. Перед глазами, как несмываемое пятно, висело улыбающееся, мягкое лицо — восемнадцатилетнего мальчишки с темными волосами. То самое, которое лишь немного выцвело из памяти с годами. Достаточно, чтобы не причинять больше тянущих мучений в области сердца. Недостаточно, чтобы исчезнуть до конца.

Сегодня оно вспыхнуло вновь, и Том до рассвета промучился мыслями — что все это могло значить, и почему Эверетт напомнил о себе именно сейчас, ведь он отсутствовал там целых шесть лет? Том ничего не слышал от Билла уже около года. Последнее его письмо было получено в 2010 и там друг писал, что у него все хорошо, он помогает отцу в его мастерской. Тайлер съехал от них со своей девчонкой. Она была беременна и Гордон скоро собирался стать дедушкой.

Это все, что рассказал Билл. Том слабо представлял себе Тая в роли молодого папы. Скорее ему представлялся суровый волк-одиночка, живущий в стае с себе подобными и ночами гоняющий по просторам вечнозеленого штата в пьяном виде.

Том тогда напечатал Биллу в ответ пару строк, очень удивившись подобной информации. И сказал другу, что напишет потом про себя, более подробно. А затем закрутился, забыл, и письмо Билла так и осталось без ответа, провисев целый год, пока Том не наткнулся на него сегодня, решив вспомнить хоть какие-то факты о тех событиях.

Интернет-почта не помогла, все содержалось в дневниках — там было полное собрание сочинений, целостное описание его жизни. Но той информации не хватало.

Том походил по комнате. Долго стоял и смотрел на мокрую, плохо освещенную улицу, сквозь неплотно закрытые жалюзи и слушая громогласный храп Тревора.

Он попытался поискать в Интернете хоть что-нибудь, наводящее на мысль, и в итоге, немного успокоившись, понял, что Трев был отчасти прав. Том принял решение попробовать завтра еще раз, на свой страх и риск почитать дневник. А потом, если припадок не повторится, он перейдет на новую марку пива и попросту забудет об этом.

Он жалел лишь об одном, что праздник в честь отсутствия припадков завершится триумфальным возвращением к старым корням.

========== 2011 год, 29 января, суббота ==========

На следующий день в расписании стояли всего две пары. Том не выспался, выпил четыре чашки кофе и, в итоге, на лекции сползал под стол.

Тревор собирался укатить на выходные к родителям в соседний городок и, к счастью, не намеревался мешаться своими телодвижениями с очередной девицей на соседней кровати.

Социология была тупым предметом. Том, последние минут десять, пялился в телефон пытаясь отвлечь себя играми, пройденными уже по сотому кругу.

Когда он ввалился обратно в кампус, волнение заставило его помешкать. Он не знал, чем обернется его сегодняшний эксперимент и был не уверен, что хотел это знать. Любой психиатр напишет под заявлением «я был в прошлом» очень суровый вердикт.

— МакГрат, сосредоточься, — Том достал коробку с дневниками и задумался.

Он открыл первый попавшийся с цифрой «14» на обложке. Вдохнул. Выдохнул. И, опершись спиной на кровать, раскрыл его на середине, наткнувшись на какую—то запись за июль.

«Мама сегодня хотела отвести меня к зубному врачу. Я закрылся в своей комнате и отказался выходить, пока она не приведет полицейских с ордером на арест. Я не позволю ущемлять свои гражданские права, потому, что по закону она не имеет права заставлять меня силой… »

Том оторвал глаза от текста и помотал головой из стороны в сторону. Ничего не происходило. Он все так же сидел на полу в комнате, как и минуту назад — она не уплывала из-под ног, не растворялась, будто рябь на воде, а Билл не появлялся неожиданно из темноты.

Вспомнив лицо друга, Том почесался и перевернул страницу.

«Я говорил Биллу, что не надо пытаться клеить Алексию Симмонс и пытаться заигрывать с ней на глазах у Саманты Гэлеки. Если бы он меня слушал, ему бы не пришлось бегать потом от них по всей школе, прячась за моей спиной и уверяя, что он, на самом деле не любит женские усы… »

Том усмехнулся, вспомнив тот день и снова поднял взгляд, обводя комнату. Все то же самое — постеры. Раскиданные презервативы Тревора на тумбочке. Дверь в ванную немного приоткрыта.

Том вздохнул, не известно, от облегчения или разочарования. Ничего не происходило — все оставалось точно так же, как было — он был студентом колледжа, его друзья не материализовались в комнате, как по мановению волшебной палочки. Был все еще январь, не начало весны.

Он устало привалился к ножке кровати, почесав подбородок. Кувалда оказался прав — стоило просто проспаться. То, что вчера привиделось, было физически невозможным.

Том бросил дневник с цифрой «14» обратно в коробку. Порывшись в ней, извлек на свет тетрадь с номером «16» — тот год, когда был последний провал в памяти.

Том открыл дневник, желая убедиться в последний раз. Он уже понял, что его опасения беспочвенны. Ведь сейчас ничего не происходило.

— Октябрь, октябрь… — парень быстро листал страницы, возвращаясь в день, когда их приглашали на вечеринку. Они так и не попали на нее…

Он нашел нужную дату. Его глаза заскользили по строчкам, как считывающая головка сканера.

«Сегодня Билл заставил меня пойти на вечеринку к Мэтту. Я не хотел идти, потому, что думаю — это дебильная затея, тащиться ночью, в соседний городок, да еще и с Тайлером за рулем. Это похоже на грабли: несмотря на то, что весь лоб в шишках — тянет получать еще и еще. Погода - отстой. Настроение - отстой. И я хочу просто побыть с ним, именно сегодня…»

Том сосредоточился, прогоняя наваждение. Строки странно расплывались перед его глазами и он недовольно посмотрел на моргающую лампочку в комнате. Он уже говорил Тревору, что нужно ее заменить, пока они оба не посадили зрение, но тот, конечно, слушал его, как симфонию Моцарта. Том вообще был не уверен, что его друг был в курсе о таком композиторе.

«Билл опять не сделал физику. Как всегда, Митчман прицепится к нему, потому, что…»

Пульс в ушах участился и дневник завибрировал в руках, будто кто-то тряс помещение. Том моргнул.

«У меня дурное предчувствие, оно не оставляет меня сегодня целый день и я не думаю, что…»

Пол начал уезжать из—под ног. Том снова почувствовал кружение и тряску. Он моргнул, прогоняя тошнотворное ощущение.

Первое, что бросилось ему в глаза, когда он их открыл, был паук, который сидел на подоконнике и плел свою паутинку медленными движениями. За окном накрапывал мелкий дождь, стуча по стеклам и стекая прозрачными дорожками. Откуда-то донесся гул, словно множество людей писали что-то, пытаясь успеть за голосом лектора.

— Вот фак, — ругнулся над его ухом голос, который Том бы узнал из тысячи. Он поднял глаза.

Воздух вышел из его легких.

Это не могло быть правдой. Он снова увидел Билла, сидящего рядом с ним, в своей черной майке, с красиво подведенными глазами. Друг с досадой морщился, сжимая в руках учебник физики.

— Митчман опять вызвал меня, — сказал он и хлопнул книжкой об стол.

Встав, Билл прошел мимо, задев Тома бедром. Справа Кейси Салливан переписывала что-то, сверяясь с клочком бумажки. Мистер Митчман, который, как Билл писал позже в своих письмах, скончался от инфаркта, стоял у доски и протягивал мел.

Покойник. Протягивал мел.

Том вцепился в стол. Он посмотрел на свои руки, свою одежду. Он снова изменился. Костюм пирата, что был на нем шесть лет назад он узнал без труда — полинялая рубашка отца и рваные штаны, один глаз прикрыт повязкой…

— Быть не может… — вслух выпалил Том.

— Мистер МакГрат, вас шокирует, что я снова вызвал мистера Мерфи? Или вы тоже забыли сделать домашнее задание? — обратился к нему с кафедры преподаватель, поправляя очки.

Билл протиснулся мимо него к доске и обреченно взял мел.

Том не ответил. В голове его и без того становилось тесно.

Билл, как и всегда, захлопал красивыми ресницами и принялся мило улыбаться, болтая на разные отвлеченные темы, пытаясь сбить с курса вражеский крейсер, под названием «злой профессор физики».

— Мистер Мёрфи. Я был бы признателен, если бы вы рассказали нам вместо этого о движении материальной точки, — прервал его Митчман, строго глядя поверх очков-половинок.

Страдальческий взгляд пригвоздил Тома к стулу. Надежду, с которой Билл смотрел на него не хотелось подводить. Эти глаза смотрели словно сквозь время, заставляли верить, что все это происходило именно так когда-то, очень много лет назад.

Том быстро выдрал листок из тетради и сделал то, что сделал бы любой друг на его месте — принялся строчить скоростной ответ на вопрос.

— Экхем… Движение материальной точки полностью определяется изменением её координат во времени (например, двух на плоскости). Изучением этого занимается кинематика точки… — забормотал Билл, прищурившись и с трудом читая мелкий почерк друга с дальнего расстояния.

Перед этим он проверил, чтобы профессор не смотрел на него…

— Мистер Мёрфи, вы не возражаете, если я попрошу, чтобы вы в этот раз сами отвечали на вопрос? В познаниях мистера МакГрата я не сомневаюсь, хотелось бы увидеть, что вы можете, когда он не подсказывает вам.

По группе прокатился смешок. Билл промолчал.

— Мистер Мерфи, — обратился к нему учитель. — Садитесь. F.

— Не мой день, — пожал плечами Билл, лучезарно улыбаясь.

Он отложил мел, которым так и не воспользовался и спокойно прошелся обратно за парту под негодующим взглядом преподавателя.

Том часто-часто задышал. Этот бред не мог быть правдой.

— Фигня, — Билл характерным жестом пожал плечами. — На эссе отыграюсь, по языку-то у меня А, стопроцентно.

— Билл… — прошептал Том.

Классная комната поплыла куда-то и Том поплыл вместе с ней. Последнее, что он помнил, были губы, произносящие какие-то слова, но их уже не получилось разобрать. Что-то настойчиво выталкивало его из этой реальности.

— МакГрат, твою мать, — кто-то тряс Тома за плечо. Голос казался ему знакомым.

— Я в тридцать первом октября… — пробормотал Том.

— МакГрат, сука, мне не нужен труп на руках! Мы уже проходили практику в морге, не самое приятное время в моей жизни!

— Мистер Митчман… Мертв, — снова повторил Том. — Билл говорил!

Ему не хотелось так быстро расставаться с видением, но его очень настойчиво возвращали обратно.

— МакГрат! — голос звучал не на шутку встревоженно.

Том с трудом приоткрыл глаза. На него, резко, будто вонзаясь в сознание сотней игл, накатила реальность. Свет ударил по зрачкам, и молодой человек застонал от боли. Его голова будто раскалывалась, как от удара кувалды. Кстати, сам Кувалда сидел рядом. Зная его варварские способы Том заподозрил неладное и скорее всего оказался бы прав.

— Братан, объяснишь мне, какого хрена ты решил откинуть копыта на моей половине комнаты?

Искаженное лицо приятеля вырисовывалось из пятна света.

— Трев… — Том провел пальцами по собственным губам, обнаружив что—то мокрое и соленое. — Что со мной?

На пальцах обнаружилась кровь.

— Я откуда знаю! — сосед смотрел на него, как на полоумного. — Я прихожу, ты на полу валяешься, мечешься и стонешь «Билл», и что—то про материальную точку!

Том похолодел. Он понял, что это снова случилось с ним. Опять.

— Тревор… — он приложил руку ко лбу. — Я снова там был. Я. Там. Был.

Он смотрел на друга, пытаясь внушить ему весь ужас ситуации. Кувалда нахмурился.

— Это где еще — «там»?

— Там! В прошлом!

Взгляд Тревора изменился, он понял, что МакГрата снова накрывало.

— Слушай, братан. Я не знаю на чем ты сидишь, но мы это уже обсудили. — Кувалда нежно взял его за подбородок и проникновенно заглянул в лицо. — Люди, — раздельно заговорил он, — Не. Перемещаются. В прошлое.

Том вырвался из его захвата.

— Тревор. Мне нужна твоя помощь… Я докажу тебе! Я был в прошлом!

Теперь Том был абсолютно уверен, что ошибки тут нет. Он переместился в тот Хеллоуин, когда произошел последний провал.

Воспоминания, стертые, пропавшие, почему-то вращались в его сознание.

— МакГрат, я не собираюсь помогать тебе. Я собираюсь пойти в бар и подцепить там клевую телку, чтоб долго и смачно засаживать ей, пока она не потеряет сознание! У меня плохое настроение — я не смог попасть домой к родителям и мне нужно успокоиться, — довел Тревор до сведения друга эту важную информацию.

Том не слушал, он оттолкнул Кувалду и на коленках пополз к коробке, вытряхивая ее содержимое на пол.

— Послушай, Том. Почему бы тебе не пойти с нами? Попробуй исправить все с Амандой или найди себе еще кого-нибудь. Забудь ты про все это дерьмо с затмениями!

— Тревор, я не могу. То, что произошло со мной прошлой ночью, — реально. И только что, это было реально! Все, что я знаю, — это то, что я, возможно, способен разблокировать некоторые из моих воспоминаний с помощью этого! Ты можешь послушать меня? Один раз? — Том умоляюще посмотрел на соседа.

Тревор спрятал лицо в ладони, проводя ими по щекам и давая понять, что он устал препираться с МакГратом в таком состоянии.

— И что ты хочешь от меня, Том? Чтобы я тебе ватный тампон в нос засунул?

— Ты просто растолкаешь меня, когда нужно будет! Мне кажется, я не смогу сам вылететь оттуда!

— Епт, как я пойму, когда надо? Я не разбираюсь в такого рода запущенной шизофрении!

— Ты поймешь, я тебе обещаю, — горячо заверил Том, выкапывая дневник, который он читал вчера.

У него было очень четкое представление того, чего ему хотелось добиться. Мысли в голове путались и сталкивались, налетая друг на друга, и он спешил их ухватить, не растерять. Еще никогда с ним не случалось ничего подобного и если его догадка подтвердится… Это будет просто гениальное открытие!

— Тревор. Просто дай мне по морде, когда тебе покажется нужным. С этим ты точно справишься. Если не сработает, дай мне по морде через пять минут.

— Ты псих больной. Я бы на твоем месте был осторожным. Свихнешься, и мне домашку не у кого будет списывать!

Том отмахнулся. Ему не терпелось проверить свою теорию. Он открыл дневник на вчерашних записях. И, кинув последний взгляд на Тревора, начал читать.

«Сегодня мы опять зависаем у Мерфи. Пятница. Делать нечего, мы напились. Тайлер порет какую-то чушь и заставляет нас выйти на улицу, ему вечно не сидится на жопе…»

Том плотно сжал веки, пытаясь побороть кружение и рябь, которые настойчиво проникали в его сознание. Как и вчера волна поплыла перед глазами, плотной вуалью, застилая обзор.

«Черт подери, от Билла так приятно пахнет, он лежит на мои коленях и я…»

Скорость пульса зашкаливала, на лбу выступили мелкие капельки. Мелькнула вспышка.

Том открыл глаза.

Весенний солнечный свет озарил помещение подвала Мерфи сквозь маленькое окошко. Том глубоко вздохнул, откидываясь на спинку дивана.

Ханна стояла на кресле, высовываясь в окно, и наблюдала, чтобы мистер Мерфи не накрыл их неожиданным визитом. Тайлер без дела слонялся около нее.

Темная голова действительно лежала у Тома на коленях — Билл приятной тяжестью давил его к дивану.

«Твою мать. Это просто не может быть правдой…» — Том перевел взгляд на его шею, на его ухо, не в силах понять, как воспоминание может быть настолько реальным.

— Твоего отца пока не видно, — донеслось от окна, Ханна немного оступилась, едва не соскальзывая с кресла.

— Отлично, — рыкнул Тайлер — А теперь слезай оттуда, пока кресло не запачкала! На нем нужно сидеть а не стоять.

Ханна, как и в тот раз, не обратила на его грубость никакого внимания.

— Ты оставил газонокосилку на дороге.

— Я знаю! — Тайлер раздраженно глянул на нее. — Если отец приедет, то затормозит перед ней, и мы услышим его!

Том не смотрел на них. Его внимание привлекал Билл. За эти дни Том успел столкнуться с ним столько раз, что ощущение настоящего и воображаемого просто стерлось, смешалось из его восприятия, будто они никогда не расставались, будто прошлое снова ожило.

Внезапно он понял, как сильно на самом деле скучал по нему.

Не удержавшись, он потянулся. Его пальцы коснулись скулы лучшего друга, темных волос, отводя их немного в сторону. Он почувствовал, что Билл поворачивает голову, запрокидывая ее вверх, и с любопытством смотрит на него. Том отвел темные волосы с его лба и янтарный блеск появился в смущенном взгляде, уголки губ брюнета немного загнулись вверх. Сигарета дымилась в его пальцах. Билл улыбался — Том помнил его улыбку точно такой, за все те годы, что они провели вместе, она осталась в подкорке его мозга. Как он по ней скучал…

Под взглядом кофейных глаз в горле неожиданно пересохло.

Билл накрыл его руку своей и сердце от его действия прыгнуло в желудок. Однако, брюнет тут же отвернулся, убрал ладонь и сделал еще одну затяжку.

Его прикосновение было настоящим. Таким реальным…

Это было очень странно, будто «они вместе» никогда не заканчивались. Будто не было никакого переезда, не было этих шести лет по отдельности.

Том пожалел, что пришел сюда не за этим. Он пришел за ответом на свой вопрос.

Взгляд его упал на сигарету, которую Билл сжимал в своих пальцах. Он потянулся и забрал ее, перевернув горящим кончиком к себе. А потом сосредоточился. Закрыл глаза. И изо всех сил прижег свою руку этим бычком.

Билл вскочил с его колен, как ужаленный. Его глаза расширились.

— Что ты делаешь? — закричал он.

Том держал бычок прижженным достаточно долго, чтобы оставить шрам. Он уже не слышал Билла, только видел, как лицо брюнета расплывается — его руки тянутся, словно хотят удержать в той реальности.

Тревор был предупрежден. Том болезненно улыбнулся Биллу Мерфи, скользнул в последний раз взглядом по Ханне и Тайлеру, их удивленным лицам.

Комната поплыла перед глазами, ожог был очень сильным и боль пробежала по всей руке электрическим разрядом, отдаваясь в плечо. Том вынырнул из вибрирующего вокруг него пространства. Он больше не летел по туннелю воспоминаний.

— МакГрат, твою мать, — раздался перепуганный не на шутку голос Тревора.

— Фак, я ног не чувствую, — Том дернулся несколько раз.

— Ну ты даешь, чувак! — Тревор выглядел изумленным, когда его друг открыл глаза. — Что ты сделал с собой?

Том подождал пока его прекратит мутить. Стальные объятия Тревора давали ему мало шансов вздохнуть, но он все же нашел в себе силы поднять руку к глазам и посмотреть на то место, которое теперь больше не болело. Теперь на его совершенно чистой коже появился ожог, которого не было раньше. Маленькое красное пятнышко напоминало о событиях шестилетней давности, пережитые Томом минуту назад.

Он некоторое время изучал след.

— Братан! Ты демон. Сам Люцифер, — Тревор, которого было сложно чем-то напугать, выглядел бледным, и от этого еще больше похожим на героев с собственных постеров. — Его не было, когда ты сваливал, не было никакого ожога!

— Тревор, — слабо пробормотал Том. — Я… Знаю… Знаю! Я про это тебе и говорил. Я могу путешествовать в прошлое! Я могу перерождать… события!

Сказав это, он обессиленно откинулся на пол.

========== 2011 год, 4 февраля, пятница ==========

Пятница 4 февраля, 2011.

Прошла неделя, а Том все еще смотрел на свой новый ожог, осмысляя открытие. Всю неделю он не ходил на пары, прикинувшись больным, потому что сосредоточиться на чем-то другом ему было сложно.

Он пытался читать дневники — делал это еще несколько раз, но все время в его душу вползал страх и он прекращал это занятие, так как понятия не имел, что все это значило и как работала эта штука.

Он пытался анализировать такой эффект. Все, что дошло до него — теперь его воспоминания, те, что ему казались безнадежно утерянными, можно было восстановить. Он гадал, что будет, если он просто просмотрит их, не станет дожидаться, когда Тревор его растолкает. Сможет ли он вернуть их в памяти? Сможет ли вернуться сам?

Если это сработает, он сможет просто заполнить все пробелы и пустоты и закончить на этом. Спокойно жить дальше.

Но с другой стороны, что-то удержало его от принятия этого решения. Почему эти моменты оказались забыты? Ведь на то могли быть веские причины.

В четверг, набравшись храбрости, Том вскользь перебрал все тетради, находя в каждой из них место, казавшееся ему важным и приклеивал к этой странице яркую бумажку со словом «Затмение». Понемногу около него образовалась целая стопка дневников, из которых в разные стороны торчали цветные стикеры — всего пять штук, на каждое пропавшее воспоминание.

Таким образом Том надеялся быстрее найти все те места, где его начинало накрывать. Эта работа стоила ему большого труда — такие моменты по прошествии времени надо было вылавливать среди остальных, нормальных воспоминаний и прочих записей. Основная сложность заключалась в том, чтобы прекратить читать там, где строки начинали плыть перед глазами.

Это было именно то, о чем однажды говорил ему Йорг и доктор Брайтман — воспоминания выглядели как яркие картинки, которые можно просмотреть, вернувшись к ним в памяти. Правда, никто никогда не упоминал, что течение времени при этом можно менять.

Том перебирал новые кусочки в голове. То утро, в подвале Мерфи. Урок физики. Все выглядело настолько ярким!

Он снова задумчиво посмотрел на шрам на руке. Тревор после того случая обходил соседа стороной, он только помог ему привести себя в порядок, доволок до ванной, чтобы друг смог умыться. На этом все. Том бы тоже избегал себя, если бы у него был такой шанс, как жаль, что это было невозможно.

Он хотел с чего-то начать. У него в голове вертелись вопросы. Подумав так, Том сделал самое очевидное — он поднял трубку и набрал номер матери. Кто как не она могла подсказать лучше?

***

Том и Симона условились поужинать в одном из ресторанов неподалеку от города.

Они относительно восстановили свои отношения со временем, когда у Тома закончился период подросткового максимализма, а Симона успокоилась и не встревала в его жизнь, пытаясь разобраться с кем нужно общаться ее сыну, а с кем — нет. Они оба пересмотрели свои взгляды, во многом благодаря переезду. Когда припадки перестали мучить Тома, мама разрешила ему даже уехать и жить отдельно. Как только Эверетт остался за ее спиной она стала спокойнее и сдержаннее.

Том думал, что она нашла мир, который так искала, потому что на западном побережье тяжкие мысли оказались далеки. Том до безумия не хотел, снова поднимать этот вопрос, но придумать ничего другого просто не мог.

Ресторан принадлежал абсолютно другому миру, отличному от того, где существуют неопрятные общежития колледжей. Здесь царила уютная, дружелюбная атмосфера, за столиками о чем

-то тихо беседовали посетители. Симона не любила фаст-фуд, твердо сказав своему сыну, что сегодня они будут питаться нормально.

Доев, она промокнула губы салфеткой и улыбнулась.

— Ммм. Это тирамису было великолепным. Слишком калорийным, но все же невероятно вкусным. Как ты нашел этот ресторан? Это не совсем твое место.

— Здесь я назначаю особенные свидания, — ухмыльнулся Том, — А вообще, ты не поверишь, но Тревор здесь работал летом и мыл посуду. Иногда он приносил остатки, и это было довольно вкусно.

— Твой странный сосед по комнате? — понимающе сказала Симона.

— Он самый, — Том указал на свою пустую тарелку. – Они здесь делают отличную лазанью. Хотя, конечно, не настолько вкусную, как твоя.

Его мать улыбнулась, поправив прядь седеющих волос.

— Льстец. Хотя за это я, пожалуй, оплачу наш счет.

Когда один из официантов унес тарелки, Симона взяла чек со стола.

— Мама, тебе не обязательно это делать. Ты и так оплачиваешь мою учебу. Я сам.

— У тебя внезапно умер богатый родственник? — пошутила миссис МакГрат.

— Не так, чтоб я знал об этом, — вынужденно признал Том.

— Тогда я заплачу. Меньшее, что я могу сделать, это оплатить ужин моему гениальному сыну, — мама настойчиво забрала кожаную книжечку со стола.

Она положила нужную сумму в кармашек, и, подчиняясь импульсу, наклонилась, чтобы поцеловать Тома в щеку. Он слегка покраснел.

— Прекрати, мама. На нас же люди смотрят!

— Не могла сдержаться. Я так тобой горжусь! У тебя ведь самые лучшие оценки!

Том натянуто улыбнулся и отвел глаза в сторону. Весь вечер вопросы вертелись на языке, но каждый раз, когда он уже готов был произнести один из них, то решимость почему-то гасла. Мать была в прекрасном настроении, и у него не хватало духу поднять тему, которая могла испортить им обоим вечер, хотя в итоге он все же сделал осторожный глоток кофе и решился:

— Ма, а у моего отца… Э, у Йорга тоже были хорошие оценки в школе?

На какую-

то долю секунды в глазах Симоны мелькнуло беспокойство.

— Ну ты же знаешь, — улыбнулась она. — Ему даже не приходилось брать в руки учебники, в то время как остальные продирались через каждую страницу. Здесь память никогда его не подводила. Как и тебя.

— Я просто думал о нем. Ну, про то, что случилось, и все такое. Он никогда не говорил, что нашел способ восстанавливать потерянные воспоминания спустя годы после затмений?

Улыбка тут же исчезла с лица Симоны.

— Почему ты меня об этом спрашиваешь?

— Нет, просто странно. Он же такой супермозг, и все такое. Мне просто любопытно, нашел ли он способ вспомнить то, что забыл?

Симона не была готова обсуждать Йорга так внезапно, особенно в переполненном ресторане, но что-

то в глазах сына, какое

-то непонятное томление, напряжение заставило продолжить разговор.

— Когда он был примерно твоего возраста… как ты сейчас, — она остановилась на середине предложения, — он сказал, что нашел способ вспомнить прошлое.

Умные, задумчивые глаза Тома, смотревшие на нее со спокойным интересом, напоминали ей о муже.

— Способ? — Том постарался ничем не выдать своего волнения. — Что он имел в виду?

— Я не уверена, — сказала Симона. — Он сказал, что может делать это, но я не знала, были ли это его настоящие воспоминания или фантомы. Понимаешь, ему могло только казаться, что он на самом деле все вспомнил. Это могла быть иллюзия. Он был болен Том, вспышки его заболевания были очень сильными, еще до твоего рождения…

— Конечно, — ответил Том. — Продолжай.

Следующие слова дались миссис МакГрат с трудом:

— А потом… Как раз перед тем, как все стало так плохо, что его пришлось забрать в клинику, он сказал, что может…

Она замолчала, и ее глаза потемнели.

— Что? Что он может? — Сердце Тома быстро стучало. – Мне очень нужно знать, мам!

Симона покачала головой, как бы отгоняя какую-

то нелепую мысль.

— Забудь. Ничего. К тому моменту он уже был не в себе. Часто вертел в руках тот фотоальбом и говорил то, чего нет.

Тома так и распирало от любопытства, но он понял, что мать больше ничего не скажет на эту тему.

— А почему ты меня об этом спрашиваешь? Что

-нибудь случилось? — поспешила она отвести тему.

— Нет. Я просто о нем вспомнил почему

-то. Папа и Эверетт, Сиэттл… Билл, прошлое и все такое…

— Теперь это все позади, малыш, — сказала Симона. — Тебе нужно смотреть в будущее. Я получаю новую работу, меня повысили до начальника отдела, а у тебя есть реальный шанс пробиться наверх! Мы никогда не вернемся в Эверетт.

— Никогда не вернемся в Эверетт. Я знаю, — как эхо ответил Том. — Просто иногда я все же думаю об этом. О всем, что произошло, о своих припадках. О Билле.

– Том, в этом нет смысла, — ровным голосом сказала миссис МакГрат. У тебя больше нет затмений, и ты не видел этого мальчика шесть лет. Возможно, ты его даже не узнаешь сейчас. Ты движешься дальше, так же как и он. Ты не знаешь, что с ним?

— Кажется, он живет все там же. Мы с ним уже давно не общаемся так, как раньше, — Том почесался задумчиво, вспоминая, что еще только вчера Билл лежал у него на коленях. Он трогал его волосы, гладил его кожу…

Том встряхнул головой, не желая провоцировать себя.

— Чем чаще ты вспоминаешь прошлое, тем больше сожалений, — отозвалась Симона, тепло улыбнувшись сыну. Твой отец всегда оборачивался назад, ты помнишь ту историю… Он никогда не простил себе смерть своей сестры Ясмин. И это его уничтожило. Я не переживу, если это случится с тобой.

Том поджал губы и нежно коснулся ее руки.

— Не бойся, мам. Я просто спросил, и все.

Life’s a whirlwind and time’s a whore

I pick our past up off the floor

I write these lines just in case

I don’t see you no more

I survived our separation

But I can’t wait for all time

All I need is a little information

So I can leave it behind

(4lyn — Nostalgia)

Хотя по факту Том не так много добился от Симоны, он не унывал. Мама дала ему кое-какую подсказку, и некоторые выводы напросились сами собой.

Когда миссис МакГрат села в свою машину, Том отказался ехать с ней — он — решил немного пройтись, чтобы проветрить голову. Мама поцеловала его на прощание, одарив легкой, но немного грустной улыбкой. Том проследил за тем, как ее Шевроле исчезает в февральских сумерках, а затем медленно побрел вдоль темных корпусов, застывших каменными громадами в прохладе зимнего вечера.

Было уже довольно поздно и картина, царящая в маленьком студенческом городке, навевала тоску.

Вокруг высились застывшие голые деревья, словно привидения с обвисшими мокрыми ветвями. Закрытые ларьки, которые собирали очереди даже зимой, днем, когда студенты разбредались с пар, казались нелюдимыми и давно заброшенными. Лавочки, на которых в светлое время не было места даже пристроить сумку, сейчас пустовали.

Том был рад этой возможности прогуляться — ему действительно хотелось привести мысли в порядок — к сожалению, он никуда не мог деться от доедающего его любопытства.

От разговора об отце у Тома остался странный осадок. Мама упомянула Ясмин — сестру отца, которая умерла еще до того, как Том появился на свет. Йорг часто говорил о ней, а мать как-то шепнула на ухо, что не стоит обсуждать эту болезненную тему, потому, что приступы заболевания у Йорга начались именно тогда, когда он потерял ее. До самого конца он так и не смирился с ее смертью и у Тома сложилось впечатление, что все это — ниточки одной и той же истории. Прогрессирующее заболевание Йорга. Его нежелание принять прошлое, которое не оставляло его. Провалы в памяти. И фотоальбом. Мог ли он использовать его, а не дневники для связи с прошлым?

Том пытался представить — как на его месте поступил бы другой человек, у которого все детство, как швейцарский сыр, состояло из одних сплошных дырочек. Возможно, Йорг тоже терзался этой мыслью, так же как делал сейчас его сын.

Том жалел, что так плохо помнил симптомы папы, он был слишком мал, чтобы понимать все уже тогда, даже несмотря на свою одаренность. И что нужно делать теперь — забыть? Попытаться разобраться?

Что было плохого в том, если просто посмотреть отрывки памяти как кино? С помощью них Том мог бы понять, как именно угодил в больницу на Хеллоуин. И почему Йорг набросился на него тогда, в психушке. Нельзя упускать такой шанс!

Впрочем, существовала еще одна ниточка к прошлому — та самая, от которой тянулись все эти связанные события, меняющие все их жизни. Эверетт. Возможно, стоило сначала съездить туда.

Порыв ледяного ветра гнал по улице мелкий мусор. Пока Том брел прочь от кованых ворот на территорию колледжа, этот порыв неожиданно швырнул ему в лицо газету.

Том хотел, было, уже выбросить ее, но тут взгляд зацепился за строчку, случайно мелькнувшую перед глазами. «Не хотите возвращаться в прошлое? Хотите решить все свои проблемы и жить новой жизнью? Хотите забыть про то, что вас тяготило? Наша клиника психологической помощи поможет вам!»

— Да, только в клинику мне и осталось, — буркнул Том вслух, комкая лист и выкидывая его в ближайшую урну.

Он сунул руки в карманы, заметив, что уже вывернул на нужную ему улочку. Еще пара кварталов и он будет у себя — в их с Тревором мрачной готичной берлоге.

Впереди были выходные. Целых два дня, которые можно потратить как угодно.

Мысль со скоростью света созревала в голове, и в итоге, Том принял решение. Все же это оказалось большой удачей, что Симона оплатила счет, у Тома остались некоторые деньги, коим он уже нашел применение…

========== 2011 год, 5 февраля, суббота ==========

Ghost town and haunted love. ©

— У меня только рюкзак, — Том похлопал по сумке, давая водителю понять, что больше вещей у него не было.

Он сел в такси у автобусной станции и с улыбкой посмотрел за окно, на такие знакомые места, не изменившиеся пейзажи зеленого штата, который был ему домом значительную часть его жизни. Здесь Том чувствовал, как сильно он на самом деле изменился, повзрослел и стал по-другому смотреть на многие вещи. С этим местом было связано так много — эмоции, память, привязанность, опыт, который был получен разными путями.

Эверетт звал его так часто в последние дни. Глядя за окно, Том понял, что соскучился по этим местам. К тому же — отрицать это было глупо — он действительно хотел увидеть Билла.

Тому удалось закрыть свои чувства на замок, ненадолго, через много лет после переезда, когда их общение плавно начало сходить на нет, и тогда безумная тоска по лучшему другу немного угасла — по крайней мере, прекратила доставать и днем и ночью. Но что-то изменилось, когда Том снова увидел его рядом с собой. Хотелось посмотреть, как Билл живет теперь. Интересно, ему понравится сюрприз?

Том усмехнулся этой мысли. Таинственности затее прибавляло то, что о местонахождении Тома никто не знал, а Тревор был инструктирован прикрывать его в общежитии.

C этой мыслью, парень расслабленно откинулся на спинку дешевого сиденья такси, прожженного сигаретами в двух местах. Он старался не нервничать. Отель на одну ночь ждал его. Пары начинались только в понедельник. Задания делать было не нужно. Все в норме — жизнь хороша, он катил по тихим улочкам, разглядывая через окно знакомые места и свою старую школу.

Том только надеялся, что найдет Билла, где и ожидал — в автомастерской его отца, хотя по дороге решил, что отложит сюрприз. Сперва он решил навестить Ханну Махоуни, эта мысль пришла ему в голову уже здесь, когда он проезжал мимо ее дома. О ней было мало что слышно после аварии.

— Спасибо! — Том похлопал такси по капоту, расплатившись с водителем.

Дом Ханны остался прежним, внешне ничего не изменилось в этом маленьком белом коттедже. Том поправил рюкзак, понадеявшись, что его здесь встретят в этот ранний час в субботу.

На его удивление, дверь открылась сразу же как только он оторвал палец от звонка. На пороге появился отец Ханны — рослый мужчина в очках. Тому бросилось в глаза, что он сильно сдал, на лице его обозначились морщины, левое плечо чуть опустилось. Еще шесть лет назад он выглядел моложавым, подтянутым, в самом расцвете сил, а сейчас больше походил на разочарованного в жизни старика с выцветшими глазами.

— Мистер Махоуни, доброе утро! — Том протянул руку. — Я – Том, если помните, МакГрат.

— Я прекрасно помню, кто ты, парень, — довольно резко ответил мужчина, не приняв протянутую ладонь. — Говнюки, из-за которых Ханна провела в больнице полжизни!

Том опешил. Он ожидал чего-то подобного, при самом худшем раскладе. Но не до такой степени, пожалуй.

— Я… Да, простите, что так вышло, — Том убрал руку почесав ею затылок. — Я просто…

— Простите, что так вышло? — мистер Махоуни огляделся и вышел, стараясь не повышать голос, чтобы его семья не услышала этот шум. — Простите? Ты с твоими дружками только и знал, как портить жизнь окружающим. Вы пакостили и разрушали все на своем пути! Что тебе здесь надо?

Он вышел на крыльцо и слегка прикрыл за собой дверь.

— Проваливай отсюда, говнюк мелкий, туда, откуда приехал. И не суй свой нос в наши жизни!

Том сделал еще шаг назад, оступаясь и поскальзываясь на траве.

— Кто там, Джордж? — дверь за спиной мужчины открылась. На пороге показалась мать Ханны — тоже изменившаяся до неузнаваемости. По крайней мере, седых волос на ее голове прибавилось.

Увидев Тома, она остановилась, как вкопанная. Парень с брейдами понял, что и она его узнала без ошибки.

— Никто, дорогая, иди в дом, — обернулся мужчина. — Это ошиблись адресом.

— Том приехал, — ледяным голосом констатировала миссис Махоуни.

— Здравствуйте. Я пришел поздороваться с…с Ханной и с вами, но мистер Махоуни не разрешил. Я уже ухожу.

Том сделал попытку уйти. Намеки такого рода он понимал прекрасно.

— Отчего же, — догнал его ледяной и острый, как бритва, голос женщины. — Иди зайди. Поздоровайся с ней. Если сможешь добиться чего-то вразумительного.

— Это плохая идея, Маргарет. Иди в дом, — муж положил руку ей на плечо.

— Нет, Дордж. Это невежливо, прогонять гостя. Пусть пройдет! Он уехал так поспешно. Если я правильно помню, вы с Ханной даже не попрощались?

— Да, мы не прощались. Мама забрала меня отсюда. Но я правда пойду. Простите за… За все.

Внезапно из дома раздался какой-то несусветный скрип и грохот, будто изо всех сил кто-то свалил на пол полку с посудой.

— Ханна… — тихо вздохнула миссис Махоуни, прижав руки к губам.

И она, и ее муж, тревожно переглянувшись, побежали обратно в дом. Том подумал некоторое время. Уйти или остаться? Внутренний голос выдавал предупреждения, мигая большой красной лампочкой. Но вдруг нужна помощь?

С этой мыслью он сделал несмелый шаг через порог.

Картина, открывшаяся взору выглядела поистине ужасно. В кухне, посреди горы посуды, лежало перевернутое инвалидное кресло. Его колесо, совершало обороты вокруг своей оси, замедляясь с каждым новым кругом. Под креслом кто-то глухо стонал, Том увидел лишь тонкую, сухую руку, которая высунулась из-под обода. Ладонь проехалась по осколкам, разбросанным по полу и истошный крик прорезал тишину помещения. Кровь с глухим «кап — кап — кап» забарабанила по полу, стекая с тонких пальцев.

— Мама-а-а-а. Я не могу встать, мама! Почему я не могу встать? — застонал женский голос, который Том узнал несмотря ни на что.

Он в ужасе признал в этом парализованном существе свою старую подругу — некогда веселую светловолосую блондинку со спокойным характером.

— Ханна, ну сколько раз тебе говорить. Ты не встанешь. Никогда в этой жизни! Может, хватит, пытаться? — миссис Махоуни хотела поднять кресло, беспомощно толкая его набок. — Не поможешь мне? — гневно зашипела она на мужа, когда ее попытки ни к чему не привели.

— Давайте я, — Том быстро преодолел расстояние и одним рывком перевернул девушку, вернув кресло в нормальное положение.

— Мммм… — слабо застонала блондинка, оседая на бок. Она напоминала воздушный шарик из которого разом выпустили весь воздух.

— К нам кто-то пришел? — Ханна подняла мутные глаза, обводя ими всех присутствующих. Ее взгляд остановился на Томе. — Это почтальон? Он должен мне принести письмо, что я поступила в институт… Скажите, чтобы положил его на стол.

— Это не почтальон, — мать девушки быстро ходила по маленькой, грязноватой кухне, открывая многочисленные шкафы и ящики, роясь и звеня приборами. — Это твой старый друг Том пришел сказать тебе привет и посмотреть, как ты поживаешь!

Мать Ханны подошла к ней, резко рванув на себя ее руку и прижимая к порезам какую-то кухонную тряпку.

— Сожми кулак, ты весь пол и одежду перепачкаешь!

Ханна попыталась, но тряпочка выскользнула из ее руки, упав на колени.

— Том? Я не знаю никакого Тома, — удивленно заметила девушка, наклоняя голову в другую сторону.

Она двигалась так, будто ее суставы были не закреплены, будто она была свободно болтающейся марионеткой с ослабленными веревочками.

— Да неужели? — подал голос мистер Махоуни. — И ты не помнишь, что в день той аварии он и его дружки были на заднем сидении машины, пьяные в дупель и отвлекали тебя от дороги?

— Ах, Тооомм… — мягко простонала Ханна, будто бы узнавая его. — Да, да…

Парень прикрыл рот рукой. Это не могло происходить на самом деле — это был больной бред сумасшедшего. Врачи предупреждали, что восстанавливаться она будет долго, возможно, останутся проблемы с опорно-двигательным аппаратом. Но они никак не пророчили инвалидное кресло на всю жизнь и полностью помутившийся от травм рассудок!

— У нее паралич. Повреждение позвоночного столба, — отрезал мистер Махоуни, словно циркулярка разрезала лед. — Разумеется, ты этого не знаешь, потому, что за все эти шесть лет от тебя было ни слуху ни духу!

— Мистер Махоуни, я… — Том и сам не знал, что он собирался сейчас объяснять.

Он не знал, нужно ли было говорить вообще хоть что-нибудь.

Ханна стала похожа на высушенную старушку. Ее ноги были характерно тонкими, как у всех сидячих больных, с атрофировавшимися мышцами. Сухие руки потянулись и попытались что-то взять со стола.

Миссис Махоуни дернула дочь за локоть, чтобы та прекратила делать это.

— Я тебе сколько раз говорила, не пытаться брать посуду, ножи и спички?

— Но ведь пять часов, я хочу попить чай!

— Времени десять утра! — Миссис Махоуни в отчаянии отвела волосы с лица девочки, открывая его, — очнись, Ханна! Таблетки совсем перестали тебе помогать!

Том увидел огромные уродливые рубцы на скулах и шее, покрывающие все тонкое тело. Шрамы от аварии, там где кожу пропороли осколки лобового стекла, и безумный, остановившийся взгляд.

— Мистер, миссис Махоуни. Я не знал… Простите… — убито сказал Том. — Если есть что-то, что я могу для вас…

— Найти дверь. Надеюсь, ты помнишь, где ее оставил, — ледяным тоном отсек Джордж Махоуни.

Том понял, что ему действительно лучше не задерживаться.

— Твою мать… — прошептал он уже на пороге, с трудом оборачиваясь назад.

От болезненной атмосферы этого помещения его начало очень быстро и остро мутить — запах сумасшествия и лекарств был знаком ему, он уже видел похожую картину. У Йорга, когда навещал его в семь лет.

— Мать твою, — Том продолжал уходить, быстрее от этого кошмарного зрелища, чувствуя, как в спину ему, все то время, что он бежал по дорожке, из окна кухни смотрел обвиняющий и тяжелый взгляд.

Том остановил свою бешеную гонку только несколькими кварталами далее, на пути к центру города. Сердце его при этом не прекратило куда-то нестись, оно отбивало безумный такт.

Билл ничего не писал в своих письмах — не говорил, что Ханна почти сошла с ума. У него всегда были дежурные формулировки «все хорошо», «ничего нового», «все нормально».

Том едва мог отдышаться. Его приезд в город начался совсем не так как он ожидал, уверенность в том, что это была удачная мысль растаяла уже минут через пять после того, как он переступил порог дома Махоуни.

Том прислонился к столбу, мимо которого проходил. Это было так странно — в его вспышках, в воспоминаниях, совсем недавно, Ханна была еще милой девчонкой, перед которой на ладони лежало все будущее. Она хорошо разбиралась в литературе, всегда хотела и сама стать писательницей, любила лошадей, своих друзей. Она не заслуживала такой жизни!

Том лихорадочно соображал. По словам Билла, у Тайлера тоже было «все хорошо», жена и ребенок. Почему-то теперь это «хорошо» в восприятии приобрело совершенно неприятный, зловещий оттенок.

Что-не вязалось во всей истории — маленький сонный городок стал каким-то неприветливым, одиноким, будто покинутым. Из него ушла часть жизни, которую Том привык ощущать тут раньше. Он огляделся. Картина словно изменилась, теперь, когда он увидел жизнь изнутри, он заметил — на улицах не было людей, все дороги — стылые и серые, земля покрыта тонкой ледяной корочкой. Только холодный ветер гулял по открытому пространству проезжей части и пешеходных зон.

Было так странно, осознавать, что привычный ход вещей изменился настолько. Призраки прошлого, отголоски, тени — не люди… Все, что осталось от тех давно ушедших дней.

All I thought I’d be, all I thought I’d find

Staring back at me, am I blind.

It’s like it isn’t there

It’s like it never was.

I’m right in the middle between

What I thought was real.

Step back take a look at myself

To reveal.

It’s just what I’ve become

Can’t believe that it’s come to this

(Prime Circle — What I’ve Become)

Том вывернул на другую улицу минут пятнадцать спустя, стараясь сделать свой шаг быстрее и скрыться от колючих порывов, налетающих с реки Снохомиш. Он решил проверить еще одну теорию.

Дом Тайлера находился теперь в квартале, который считался самым бюджетным даже в крохотном Эверетте. Домики были маленькие, низенькие, в основном одноэтажные, почти без участка.

Том еще издали увидел нужный ему коттедж. Из всех остальных домов он разительно выделялся – тем, что выглядел больше, как часть старой городской свалки.

Вся небольшая площадка перед постройкой, а так же крыльцо и прилегающий кусок дорожки были завалены каким-то досками, шинами, бутылками, кусками рубероида, канистрами из-под бензина и прочим хламом, словно, Тайлер решил перенести некоторые концепты постройки старого шалаша и в свою обычную жизнь.

Том фыркнул. Однако, прежде чем он дошел до крыльца, чтобы набраться сил и постучаться в дверь, та сама распахнулась. Было больше похоже, что ее выбили мощным ударом ноги, потому, что боковая планка с треском отвалилась, выпадая на улицу.

Увидев это, Том нырнул за ближайший грузовик.

— Проваливай отсюда, шлюха! — раздался громогласный окрик на всю округу и на крыльцо, прямо на глазах Тома, выскочила какая-то девушка, в одних пижамных штанах, маечке без рукавов, кутаясь в нечто, похожее на плед.

Точнее, было больше похоже, что ее вытолкнули, поскольку она едва не потеряла равновесие и сделала несколько неловких шагов.

— Тайлер, ты не можешь так поступить. Нам некуда идти! — крикнула она срывающимся голосом.

На руках у нее был маленький ребенок, на вид не больше трех лет. Девочка надрывно кричала и плакала, так, что ее голос резонировал от пустых бочек и канистр, оглашая все окрестности.

— Не говори мне, что я могу, женщина! — на крыльце показался коренастый парень, которого Том узнал безошибочно.

Тайлер Мерфи не изменился внешне, он был крепкий, темноволосый, с грубыми, заостренными чертами лица. Разве только, татуировок немного прибавилось — они покрывали всю поверхность его рук.

— Тайлер, ты вбил себе в голову всякий бред, — со слезами на глазах попыталась урезонить его девушка. — У тебя ребенок, очнись ты, сукин сын!

Из своего укрытия Том увидел, что Тай был сильно пьян — в руке он, как и всегда, сжимал неизменный атрибут в виде бутылки пива.

— Канайте вдвоем туда, где ты его наблудила! – Тайлер отстрелил сигаретный бычок в сторону.

— Тайлер, пожалуйста! — в голосе брюнетки послышалась мольба.

— Вали, сказал, — Тайлер смачно допил пиво, сделал последний глоток и мощным движением швырнул бутылку куда-то вправо, в гору такого же мусора.

Ни слова больше не говоря, он осмотрелся по сторонам, словно проверяя, слышали ли их. Затем он зашел в дом и захлопнул дверь. Все стихло.

В доме напротив, через дорогу, скрипнуло крыльцо, и полная женщина, в халате и бигуди под сеточкой, выскочила на улицу.

— Мелисса. Боже милостивый, он опять тебя выгнал? — женщина положила руки девушке на плечи. — Пойдем, тебе надо в дом. Поживешь чуть-чуть у меня, — только и разобрал Том слова, отнесённые ветром в его сторону.

Девушка всхлипывала и кивала. Полная женщина приобняла ее, перехватив на руки кричащего ребенка, и повела их обоих к себе.

Через минуту они исчезли из поля зрения, а Том только уловил быстрое движение занавесок — Тайлер наблюдал все это время за происходящим из своей замусоренной норы. Он определенно не собирался ничего предпринимать.

У Тома с детства была одна так и не сбывшаяся мечта — он всегда хотел отделать Тайлера Мерфи так, чтобы его мозги потом растекались по асфальту. Этому желанию не суждено было сбыться в прошлой жизни, а сейчас просто не хотелось пачкаться об эту скотину.

Злость поднималась снизу. Том почувствовал на секунду, что его кожа готова зашипеть при соприкосновении с прохладным воздухом.

По крайней мере, тут никаких сюрпризов. Тайлер родился сволочью с гнилой душой, ей же и помрет под какой-нибудь старой колодой на замшелой пригородной свалке.

На негнущихся ногах Том развернулся и пошел прочь, подальше от этой мерзости.

Ему надо было к Биллу, чтобы тот, мать его объяснил, что он считал в этих ситуациях «нормально» и «хорошо», потому, что Том чувствовал только запах разложения.

Однако, если день должен быть полон сюрпризов, он таким и будет — до самого конца.

Когда Том, злой и замерзший, добрел до мастерской Гордона, его встретило совершенно новое здание. Там теперь стоял какой-то склад, никаких вывесок, ни звонка на двери, хоть каких-то обозначений. Это был пустынный островок хромированной стали и грязного стекла посреди моря асфальта. Место казалось одиноким и заброшенным, хотя Том не был уверен, что попросту не проецирует собственные чувства на строение.

Ему пришлось колошматить в дверь довольно долго — кулаком, ладонью, кроссовком, в надежде, что хоть кто-то откроет ему и пояснит, куда делся Эверетт — такой, каким он привык его видеть. Такой, в каком прошло его детство.

— Хуле надо? — дверь резко открылась и из здания появился какой-то мужик в синем комбинезоне.

— Здравствуйте. Мне нужны Гордон или Уильям Мёрфи, — сказал Том, поправляя рюкзак на плече.

Том попытался заглянуть через плечо мужика внутрь помещения. Это было несложно, поскольку тот был ниже на полголовы.

Последовал сильный толок, который отодвинул парня на пару шагов от заветной цели.

— Их нет, — незнакомец скрестил руки на груди, давая понять, что трюк не следует повторять.

— Слушайте, — потерял терпение утренний гость. — Эта мастерская принадлежала отцу моего друга. Где они теперь?

— Суббота, парень. Десять часов. Наверное, они дома отсыпаются, как все нормальные люди. Чего и тебе желаю! — мужик посмотрел на него, как на назойливого жука. — Здесь давно ничего нет, здесь теперь продовольственный склад. Храним замороженные продукты для супермаркета. Уже больше года на этом месте.

— Но… — Том захлопал глазами, ошарашенный подобного рода информацией, — есть тут кто-то, кто мог бы подсказать, куда они ушли?

— Это не ко мне. Моя смена заканчивается через полчаса. Придут ребята — они из стареньких. Может, расскажут тебе. А сейчас отвали, надо проверить температуру рефрижераторов и сдать пост, — мужик грубо отодвинул Тома и просто захлопнул дверь.

— Супер, — парень гневно пнул деревянный ящик.

С ними-то что случилось? Мастерская была всем, чем жил Гордон. Когда-то он вкладывал в нее столько сил, что было похоже будто он там живет. В былые времена Билл с Тайлером были предоставлены сами себе большую часть времени их отцу попросту было некогда смотреть за ними. Все, что он делал — только зарабатывал деньги на их существование. Он готовил Билла и Тая подхватить его дело, в конце концов! Мастерская не могла закрыться просто так — братья уже были не дети, должны были работать тут, как он им и пророчил! И где же тогда был сам Гордон? Том придумал только один ответ — они куда-то переехали. Может, хоть у них дело пошло на лад?

Том решил подождать полчаса и спросить у сменщиков того мужика, куда съехала мастерская. Больше идей не было.

Он огляделся и, найдя себе железную бочку, приземлился прямо на нее и приготовился к нудному ожиданию.

Другие работники склада оказались чуть приветливее, возможно потому что пребывали немного под градусом. Из их рассказа Том узнал леденящие душу подробности:

— Парень, продали мастерскую — давно уже. За неуплату долгов, — поделился с ним высокий, худощавый на вид молодой человек старше всего лишь на несколько лет. Все его лицо было покрыто красной сеточкой прыщиков, — Гордон давно не работает, он спился от безысходности.

Том похолодел от этих слов.

— А Билл? — кровь глухо билась у него в ушах.

— Сын его переехал в центр города. Есть там одна закусочная, «У Ларри». Месяц назад я его видел там — проверь сам, может, он еще работает.

«Закусочная. Спился. Продали за долги» — бессмысленный поток слов путался у Тома в голове.

Он поблагодарил парня, улыбнувшись ему одним уголком губ. Да уж. Ничего не скажи. Все действительно хорошо!

========== 2011 год, 5 февраля, суббота (продолжение) ==========

Когда мимо проехал грузовик, разгоняя морозный зимний воздух паром, Том перешел дорогу. Он боялся разочарования, но уже не останавливался на пути к правде.

Ему было нужно это, после всего, что он узнал — просто убедиться, что Билл в порядке, потому, что про его семью и друзей этого точно не скажешь.

Дождавшись автобуса, Том прошел в середину салона, пытаясь собраться с мыслями и по пути придумать, какие вопросы он хотел бы задать лучшему другу сперва. Например, неплохо подошло бы: «Билл, почему ты мне ничего не сказал?»

Том решил, что начнет именно с него. Сразу же, как только отловит лучшего друга, если тот, конечно, действительно в закусочной.

На сей раз Тому повезло, если можно было так сказать. Забегаловка отбрасывала маслянистый свет, собиравшийся вокруг нее, словно лужа подтаявшего воска, а над входом светились ярко розовые неоновые буквы, пульсировавшие без всякого ритма.

Том увидел Билла из-за стеклянных дверей, и сердце, как по заказу, сразу же забилось быстрее, заставляя пальцы импульсивно сжаться.

Билл был тут. Тот парень со склада оказался прав — он работал официантом в дешевой закусочной. Том никогда не представлял его себе в этой роли — такого утонченного и хрупкого, чужого в этой среде.

Билл был одет в форму — желтую рубашку и брюки. Зеленый передник, немного перемазанный в кетчупе и соусах был повязан вокруг его талии. Рукава рубашки закатаны по локоть, черные волосы завязаны в хвост и перекинуты через плечо. Они сильно отросли, раньше он носил их длиной по шею, а сейчас пряди доставали почти до самых лопаток.

Том замер. Он видел его так часто в последнее время, в своих воспоминаниях, возвращался к нему в мыслях, что сейчас, встретить его настоящего было немного странно.

Он был все такой же красивый. Несмотря на усталость, несмотря на четыре тарелки, с которыми он балансировал, ловко лавируя между столиков и общий не очень счастливый вид — Билл был все тот же.

Том прислонился лбом к стеклу, жадно отлавливая каждое его движение. Он не отдавал себе отчет, как на самом деле все это время скучал по нему. Почему сейчас это чувство так обострилось?

Вот бы снова увидеть его улыбку. Должно же быть хоть что-нибудь хорошего во всем этом дерьме?

Билл сейчас был сильно занят, как ни странно «У Ларри» субботним утром наблюдался аншлаг — столики не пустовали. Брюнет носился от одного к другому кометой, вежливо склоняя голову, слушая заказы, принимая тарелки, стаканы, принося новые, прикрепляя бумажки с заказами на вертушку, за которой несколько поваров в темпе пытались поджарить стейки.

Том любовался им, его грациозными, плавными движениями. Мороз на улице уже не казался ему таким сильным — Билл отвлек все его внимание. Очарование утонченного брюнета никуда не делось, а Том все еще не мог смотреть на него спокойно.

Он моргнул, стараясь переключиться. Он не знал, как ему лучше поступить — зайти внутрь или подкараулить друга снаружи? Сейчас им явно не удалось бы поговорить.

Дверь заведения внезапно распахнулась и извергла из себя двух неопрятного вида толстяков во фланелевых рубашках и бейсболках.

— За каким хреном мы остановились в этой рыгаловке? — прохрипел один из них. — Еда здесь воняет.

Другой мужик пожал плечами:

— Это единственное нормальное место на пятьдесят миль. Хотя ты прав: жратва у них, как жареная блевотина.

Посетители засмеялись. Их голоса затихали по мере того, как они удалялись вверх по пустынной прохладной улице.

Сердце Тома упало. Стало неприятно и тоскливо. Он не хотел бы найти Билла в таком месте, где его не ценили и вряд ли хорошо платили.

Том снова увидел пробежавший по залу светлый силуэт, мелькнувший, подобно солнечному лучику в грязном окне.

Решительность зайти внутрь медленно угасала. Что сказать Биллу после всего? «Привет, я так рад тебя видеть»? «Привет, я просто проходил мимо, случайно заметил тебя»? «Привет, Билл, я ненадолго, мне нужны еще некоторые подробности моего прошлого, ты не подскажешь?»

Неожиданно что-то произошло. Билл неловко развернулся и его правая рука дрогнула. Том только сейчас заметил, что она все еще была в напульснике, но по крайней мере он снова мог управлять ей.

В один миг что-то подвело парня. Звук разбитого стекла донесся даже до Тома. Порция яичницы с беконом, разлетаясь и разбрызгивая масло, полетела на пол, плюхнувшись на кафель со смачным шлепком.

Том сам не понял, как это получилось. В следующую секунду он уже влетел внутрь, поддавшись внутреннему порыву.

Паника мелькнула в карих глазах, Мерфи был слишком занят, чтобы заметить вошедшего. Том видел, как он покраснел от смущения, наклоняясь, чтобы быстрее собрать осколки под пристальными взглядами посетителей, недовольными криками повара и смехом компании подростков, что сидела в дальнем углу.

Теплые пальцы легли на запястье и длинноволосый брюнет изумленно замер, увидев эту руку. Он смотрел на нее с несколько секунд, прежде, чем до него начало что-то доходить. Он медленно поднял взгляд.

Тому на секунду показалось, что его ошпарило кипятком. Он утонул в его глазах, которые снова смотрели на него. По-настоящему. В реальной жизни.

Во рту стало сухо.

— Том, — прошептали Билл, который от неожиданности снова выронил все, что успел собрать.

— Билл, я… привет… давай я тебе помогу… — неуклюже пробормотал неожиданный посетитель.

Билл открыл рот и отвел со лба прядь темных волос.

— Мерфи! Я тебя уволю, если ты будешь жопу просиживать и колотить посуду! Убери все это дерьмо и возвращайся обратно к работе! — раздался гневный окрик. Повар показывал на брюнета пальцем и что-то быстро шептал мужчине в черных брюках и голубой рубашке, который подошел к нему.

Том окинул их неприязненным взглядом.

Однако, от его окрика, Билл словно очнулся. К удивлению Тома взгляд его тут же стал ровным и спокойным, будто стена выросла в сознании брюнета, отгораживая его от этого внезапного вторжения.

— Не надо… — прошептал он, — я сам уберу все.

Он мягко снял пальцы Тома со своего запястья. Его ненакрашенные глаза опустились в пол. Немного подрагивая, он начал собирать осколки на поднос.

Том почувствовал себя удивительно неловко. Все смотрели на них, мама с дочкой за соседним столиком. Какая-то женщина в углу. Подростки у окна хихикали, показывая на них пальцами. Тому захотелось, чтобы все они занялись своими делами.

— Билл, я…

— Том, сядь за столик. Хорошо? Я сейчас приду, приму твой заказ.

Через несколько секунд Билл уже исчез из поля зрения, как будто призрак, не лучше тех, что Том видел в своей памяти.

Он сгорал от стыда. Было глупо полагать, что Билл кинется на него с объятиями прямо в кафе, но его прохладный тон и дежурная улыбка задели Тома.

Мёрфи нарисовался около столика через пару минут, глаза его были опущены и ресницы подрагивали в отблесках искусственного освещения. Он казался бледным в своей желтой униформе, напоминавшей о пятидесятых. Растрепанные волосы выбились из хвостика, падая на уставшее и вспотевшее лицо.

— Приветствуем вас «У Ларри». Что я могу вам принести? — дежурно спросил он, не отрываясь от блокнота.

— Билл, прекрати этот цирк, — Том протянул руку и схватил его за край фартука. — Мне надо с тобой поговорить, пожалуйста!

Слова срывались быстрее, чем он успевал их контролировать. Такой отстраненный стиль общения неимоверно его раздражал. Единственное светлое пятнышко в этом затхлом призрачном городе, его лучший друг был похож на угасающий уголек в камине.

— Том, после смены. Тебе нужно сделать заказ иначе хозяин будет ругаться, столики сегодня нарасхват.

— Кофе, — отмахнулся Том. — Во сколько ты освободишься?

— В восемь кончается моя смена… — быстро записав, Билл оторвал листик, чтобы приклеить его к вертушке для заказов.

— Я буду ждать тебя.

Услышав это, Мерфи удалился, так и не посмев посмотреть на него, а Том почувствовал себя так, будто его облили ведром ледяной воды. В этом кафе, среди суеты, громких разговоров и сальных взглядов он ощутил, что хочет в душ.

Беспорядочные картинки сегодняшнего дня проносились мимо, как рваные желтые листья по осени, было трудно их сосчитать и даже рассмотреть.

Перевернутая инвалидная коляска. Капающая с руки кровь. Мерзлые и неродные улицы городка, который был домом всего лишь шесть лет назад. Бессердечная, скошенная набок улыбочка Тайлера. Девушка с ребенком на руках. Расколовшаяся тарелка с размазанной яичницей, опущенные темные ресницы и потухший взгляд уставших карих глаз. Вот что от этого осталось.

Том упорно сидел и ждал до восьми. Он не собирался никуда уходить, потому что боялся найти еще что-нибудь и потерять из виду Билла.

Через сигаретный дым и запах прогорклого жира, Том ловил движения знакомой фигуры, не мог оторвать от него глаз, все смотрел, как Мерфи ходит между столиков с быстротой молнии, стараясь успеть везде.

— Эй милочка, — какой-то мужик внезапно ухватил Билла за руку.

Том в этот момент отвлекся на табличку со специальными предложениями ресторана и уловил момент, как все произошло.

— Это, по-твоему, говядина? — посетитель указал Биллу на еду.

Тот повел плечом.

— Вы заказывали стейк. Я принес стейк.

Мужик с отвращением посмотрел на него.

— Так ты еще и пацан? Педик. Я не хочу, чтобы меня обслуживали гомики!

Лицо Билла оставалось непроницаемым, хотя в глазах сверкнула ненависть.

— Я позову другого официанта, секунду, — с достоинством сказал он.

— Не трудись, сопляк… Нет никакого желания жрать эту подметку, — здоровяк встал, вырастая прямо перед ним.

Взяв свою тарелку, он приложил ее прямо к груди Билла, так, что жирное мясо проехалось по майке, оставляя там пятна от кетчупа и прилепленные ломтики картошки фри.

Том едва не лопнул от бешенства. В мгновение ока он оказался около мужика, хватая его за шкирку. Злость и усталость брали свое — он потерял контроль над ситуацией, наматывая его футболку на кулак.

— Извинись перед ним, сейчас же, — процедил он таким тоном, что на них обернулось сразу ползала, — тебе никто не давал права так разговаривать с ним.

Мужик опешил, лишь на секунду. Впрочем, еще через секунду он уже улыбался сальной улыбочкой.

— А… Вот и второй нашелся.

— Извинись перед ним, – Том, все еще держал его за шкирку. Мужик был старше и крепче, но Том был очень зол.

— Том, — Билл очнулся от ступора. — Немедленно перестань. Отпусти его, пока менеджер не пришел!

— Только после того, как ты услышишь извинения, — твердо отрезал друг.

— Извиниться. Конечно… — мужик посмотрел вниз, нехорошо усмехаясь. В следующую секунду Том, не ожидающий атаки, согнулся пополам, мощно получив под дых каменным кулаком. — Извинений хотите, педики? Вот тебе мои извинения.

— Омпх… — выдохнул Том, получив коленом в челюсть. Он тут же почувствовал привкус жидкого металла на языке.

— Том, стой! — было последнее, что он слышал, перед тем как в его голове со взрывным «лязг!» лопнула цепь, держащая его выдержку на привязи.

— Ах ты сука, — вышел из себя парень.

Мужик полетел на столик, где только что сидел, и обжигающе горячий кофе потек по его лысине. Он завизжал, как резаная свинья. Том наносил удар за ударом не слыша криков за своей спиной, не слыша, как голос менеджера гаркнул на все кафе:

— Мерфи! Опять ты и твои дружки?

Том был как не в себе, пот застилал глаза, и мужик, не ожидающий такой атаки получил еще и еще, под ребра, по лицу, под дых. Он хрипел и пыхтел, отплевываясь от крови пока чьи-то сильные руки оттаскивали Тома за плечи.

— А ну вон из моего кафе. И ты Мерфи, проваливай! От тебя одни неприятности, в этом городе достаточно тех, кто будет ценить свою работу!

И уже в следующую секунду Том и Билл, оба, нежным тычком были выставлены вон на холодный воздух.

Том учащенно и тяжело дышал. Он выглядел как бык на родео, эффекта добавляла идущая из разбитого носа кровь и порванная куртка. Билл посмотрел на него очень пристально.

— Билл… — Том прикрыл рот ладонью, поняв, что произошло.

Глаза брюнета тускло блеснули в свете мигающей вывески ресторана.

— Спасибо за помощь, Том. Ты как всегда вовремя.

— Прости, я не специально! Этот мужик оскорбил тебя, я не…

— Какого хрена ты приперся, а? — перебил его Билл, отряхивая с майки остатки еды. Раздражение в голосе сменило все остальные эмоции, только оно слышалось сейчас сильнее всего.

— Я… Билл, мне нужно было с тобой поговорить, — пробубнил Том себе под нос, не представляя как он сейчас начнет спрашивать то, что хотел спросить. Он чувствовал себя невероятно глупо, стоя на ледяном ветру, с лучшим другом, которого не видел шесть лет и которого только что уволили по его милости. Все шло не так.

— Нужно поговорить. — Билл усмехнулся. — Говори. Пять минут у тебя есть, после этого я пойду обратно и попробую упросить Ларри не увольнять меня.

— Я… не думаю что он тебя уволит, — промямлил Том вялое оправдание.

Билл скрестил руки на груди, испепеляя его взглядом.

— Пять минут пошли.

— Ладно, ладно, я виноват, хорошо?! Не смотри так на меня, пожалуйста. Ты знаешь я никогда не мог смотреть, как тебя обижают!

Что-то мелькнуло во взгляде. Неужели, понимание или воспоминание?

Билл расслабился, опуская плечи, а Том выдохнул. Пронесло. Похоже, он сказал правильную вещь.

— Серьезно, Том, что тебе тут нужно?

— Мы сможем присесть где-нибудь? Или пройтись?

Зубы Билла начали отбивать дробь. Он смотрел на Тома уже совсем не злобно, скорее вымученно. В выражении его лица отчетливо читалось: «Ты ведь все равно не отстанешь?»

— Пожалуйста, — поднажал Том.

— Мне надо в подсобку. За вещами.

Том кивнул. Билл появился через десять минут, в вываренных джинсах и потрепанной куртке, тихий и молчаливый. Как и повелось сегодня, с момента встречи, он предпочитал не смотреть в глаза. Он вдохнул холодный воздух и запустил пальцы во взъерошенные волосы, распуская хвостик. Том проследил за тем, как пряди рассыпались по его плечам густой, блестящей копной.

— Ты… Пойдем пройдемся до дома? Тут недалеко. Не думаю, что тебе стоит разговаривать с боссом сегодня, — предложил он, непроизвольно провожая взглядом его движения.

— Смотря, что ты называешь домом.

Билл достал сигареты. Он прикурил и слабый огонек осветил на секунду его лицо. Было уже часов пять вечера и на улице начало темнеть.

— Что я называю домом? Виктор Плейс?

— Я уже давно не живу на Виктор Плейс, Том. Уже примерно полтора года.

— В смысле? Ты не живешь с Гордоном?

— После того как он спился? Упаси. Я живу… жил… в двух кварталах от работы. Поскольку работы у меня теперь нет, я не могу сказать точно.

Глянув на Тома, Билл побрел по улице, отставляя сигарету в сторону. Дымок потянулся за ним в прозрачном воздухе.

— С Гордоном совсем плохо? — Том нагнал его и пошел рядом.

— Не знаю. Я официально отказался от его опеки. Тайлер ушел, я тоже решил, что пора прекратить зависеть от него. Он только пьет и блюет, не на что там смотреть. Полгода назад юрист выдал мне все документы.

— Хоть одна хорошая новость за сегодня, — невпопад буркнул Том.

Острый взгляд был ему ответом.

— Я рад, что тебя это порадовало.

— Билл, — Том прищурился от табачного дыма и взял друга под локоть. — Почему ты никогда не говорил об этом? Ты всегда ограничивался одним «все нормально» и «все хорошо»!

— Все хорошо, — Билл пожал плечами, непроницаемо посмотрев на него.

— Билл. Ханна - инвалид. Твой брат — сумасшедший, выгоняет жену с ребенком на улицу. А ты…

— Что я, Том? — Билл резко обернулся, так что его взгляд прошил Тома волной льда. — Ты хотел сказать жалкий, ни на что не способный, а теперь еще и безработный? Это?

— Я никогда не думал так про тебя. И ты это знаешь. Ты всегда был и остаешься для меня…

— Самым лучшим, я помню, Том. Вместе навсегда. Лучшие друзья. По жизни до гроба. Ты мне очень часто об этом напоминал в последнее время!

Том чувствовал, что начинает не выдерживать такую беседу. Он не понимал, как разговаривать с этим парнем. Его Билл никогда не был таким язвительным.

— Почему ты не сказал, что у тебя проблемы? Я бы помог!

Билл просто продолжал движение по улице.

— Писать о чем? Я закончил школу. Поступил в институт… Рука так и не начала действовать полноценно и отец уволил меня из автосервиса потому, что я не мог делать практически ничего, что ему было нужно. Он сказал, ему не нужен такой сын. Я подал в суд, мне на тот момент уже было восемнадцать, отозвал легально его документы на отцовство. Процесс тянулся долго. Я переехал сюда. Живу в своей квартире, которую снимаю в полцены у друзей. Работаю …работал, официантом, потому, что мало что могу делать с неоконченным образованием. Бастер умер три года назад от паралича. Все отлично. Я жив? Значит, жизнь продолжается, — он закончил свою тираду.

На всем отрезке пути он ни разу не повернулся к Тому, которому показалось, что ему отвесили пощечину. Лучше бы Билл так и сделал.

— Билл, мне очень жаль. Бастера и Гордона, который никогда не ценил тебя, как сына.

— Проехали. Это уже прошлое, — буркнул Билл, не желая дальше копаться в своей невеселой истории. — Как твои дела? Гарвард? Подружка?

Том ответил с неохотой:

— Гарвард - да. С отличием, если дотяну. Подружки нет. Поверишь ты или нет, не хочу никого видеть рядом с собой. Ни с кем не имел отношений с уезда из Эверетта.

Билл никак не отреагировал.

— Ты всегда хотел такой жизни. Поздравляю. Ты вроде хотел что-то у меня спросить?

— Хотел, но честно не знаю, как ты примешь это.

Впервые в жизни Том готов был признать — ему некомфортно с лучшим другом.

— Я тебя слушаю. Валяй.

— Билл, помнишь? Не могу поверить, что на самом деле спрашиваю это, но… Ты можешь описать мне то утро, когда Тайлер подрался с полицией… Хоть что-нибудь из этого?

Билл посмотрел на него так, словно Том прямо на его глазах вырастил на лбу третий глаз.

— Ты приехал сюда ради того, чтобы спросить меня, о Тайлере? И дне, который был шесть лет назад?

— Да, — твердо кивнул Том.

Билл аккуратно поправил свою куртку. Ему пришлось некоторое время повозиться с молнией, руки его немного дрожали от злости.

— Ты потрясающий, Том. Я всегда тебе это говорил, — сказал он, когда смог справиться с собой. — Тебе реально важно именно это?

Том упрямо кивнул. Глаза Билла сузились.

— Прекрасно. Мы сидели в подвале. Тайлер хотел пойти погулять. Потом ты зачем-то нарочно прижег себе руку сигаретой и мы все бегали в поисках мази от ожогов. Потом… — Билл ничего не выражающим тоном продолжил перечислять какие-то еще факты, но Том уже не слушал его.

Это был момент, когда асфальт вздыбился и изо всех сил ударил его по лбу — ощущения были именно такие.

— Билл, стой. Что ты сказал? Повтори?

— Что именно? — Билл раздраженно поднял бровь. — Ты прижег себе руку. Сколько раз еще я должен напоминать тебе? Посмотри на свой шрам.

Том прикрыл глаза. Вот оно. Билл не мог знать про ожог. Этого никогда не было в реальном времени!

— Твою же мать, — Том прикрыл рукой глаза. — И все же это просто не укладывается у меня в голове!

Мерфи пригляделся к нему. Старый приятель выглядел бледным.

— Том? С тобой все хорошо? — безэмоционально поинтересовался он, затягиваясь сигаретой.

— Билл. Что если я скажу тебе одну вещь, — когда Том посмотрел на него, в его лице читалось глубокое сомнение. — Я изменил прошлое. Не все, но какую-то его часть. Ты бы мог в такое поверить? Только обещай не звонить в полицию или скорую, — Том выставил руки в свою защиту.

— Скажи честно… ты не… толкаешь наркотики? — Билл подозрительно прищурился.

— Нет. Нет, нет, нет, все гораздо сложнее!

Том притянул друга за шиворот и потащил к ближайшей лавочке, мимо которой они проходили.

Он в деталях рассказал Биллу про затмения, про припадки и про их возвращение, не утаивая ничего. Он знал, Билл должен понять, он всегда понимал, пусть годы и отдалили его настолько, что он изменился до неузнаваемости.

Том, перебивая сам себя, бурно жестикулируя, посвятил его во все, не утаивая даже путешествие обратно.

— Ты представляешь, что это значит, Билл? — он затянулся уже четвертой сигаретой, которые, сам того не замечая принялся таскать из пачки друга. — Это же целый шаг в науке! И даже мы можем изменить наши жизни!

Было трудно сказать, поверил Билл или нет. Когда он заговорил, тон его звучал совершенно ровно.

— Том, даже если это и так. Ты не можешь делать этого. То, что было, уже никогда к нам не вернется.

— Ты не прав, — Том улыбнулся ему загадочной улыбкой ученого на пороге глобального открытия. — Все можно изменить.

На этих словах Билл все же нахмурился. Кажется, разговор начал ему надоедать.

— Знаешь что? Ты уверен, что тебе это подвластно? Как ты можешь менять судьбы, если ты не можешь нести ответственности даже за свои слова?

— О чем ты?

— О чем я, — горькая усмешка, — Тебя не было шесть лет! Теперь ты возвращаешься, весь в своих провалах и научных теориях. И говоришь мне, что готов менять жизни. Знаешь, что я тебе скажу? Тебе не нужен для этого дневник. Для начала, ты можешь просто не совершать ошибок впредь! Ты мог приехать ко мне хоть раз и посмотреть своими глазами, как я гнию здесь без тебя!

Выпалив это, Билл замолчал, а Том наконец увидел его — того его, которого он знал. Билл показал свои истинные чувства.

— Я не мог. Мать держала меня под контролем первое время, ты же знаешь…

— Тебе исполнилось восемнадцать, насколько я помню, уже три года назад! Не так ли?

Том молчал.

— Нечего сказать?

— Я разбирался в себе. Я хотел заняться психиатрией, Билл. Ты знаешь, как это было важно для меня, — только и смог тихо ответить Том.

— Важно для тебя. Знаешь что? — Билл поднялся на ноги. — Я не хочу слушать этот бред. Ты сделал уже все, что мог. Прости, я не смогу тебе помочь. Тебе нечего искать дорогу, туда, куда она больше не ведет!

Прежде, чем он ушел, Том все же вскочил на ноги и схватил его за руку, развернув к себе. Билл обернулся. Том не хотел отпускать его так.

— Билл, прошу тебя, хватит меня мучить. Я скучал по тебе! Ты не знаешь, через что я прошел, думая о тебе ночами, мечтая, чтобы ты снова оказался рядом!

— Могу себе представить!

— Пожалуйста. Поехали со мной, — Том хотел притянуть его ближе. Он ощутил знакомое тепло, исходящее от этого парня, чувствовал его руку в своей. — Я вернулся за тобой!

Это длилось с секунду.

— Оставь меня, Том, — в глазах Билла скользнула боль. — Ты не вернулся… это не возвращение. Ты вернулся только потому, что тебе было нужно, потому что ты хочешь разобраться в себе! Ты оставил меня так легко, почему бы тебе не сделать это снова?

Голос Билла зазвенел от поднимающейся обиды, когда он сделал шаг назад к мерзлой дороге, спускаясь к тротуару.

— Ты зря приперся сюда черт знает откуда, чтобы поднять со дна всю эту муть!

Сказав это, он развернулся и пошел прочь, к огням Эверетта, что оставались вдалеке. Последнее, что он сделал, толкнул друга в грудь. Под своими пальцами Том почувствовал какую-то бумажку.

— До встречи, Том. В следующей жизни!

Больше Билл не обернулся назад. Он ускорял шаг, исчезая в ночи. Том развернул послание.

Я за тобой вернусь…

Вот что гласили знакомые до боли строки.

You’ll never change. You’ll leave again.

The answer is in the past behind us, all that I recall is pain.

The joy you’d take. All I gave. And here you are needing a friend?

From pain came my stregnth; now this ends.

Here’s my heart, so cold, I’ve never forgotten how easily

you walked away from me

(Remember the Fall — Walk Away)

========== 2011 год, 6 февраля, воскресенье, ==========

Никто не знает, когда он оступится, иначе, можно было подстелить в этом месте что-то мягкое, чтобы немного смягчить удар. И никто не знает, какая из ошибок, если таковая произойдет, приведет к цепи других, более ужасных, непоправимых случайностей.

Следующим вечером, Том находился уже на пути к своему общежитию, на другом конце штатов. Он был обескуражен и сбит с толку, потому что не до конца понимал, что произошло. Его поездка обернулась совсем не так, как он хотел.

После их с Биллом разговора он долгое время просто побродил по городку, задумчиво поглаживая шрам от сигаретного ожога, и смотрел в пустоту, час за часом анализируя все сделанное лучшим другом: его слова, его тон, то, что он сказал ему в ответ. Том отчаянно пытался понять, почему все пошло так неправильно. На фоне этого даже собственное открытие уже не казалось таким значимым, потому что видеть Билла настолько чужим больно ранило сердце.

Неужели он так глубоко разочаровался, и теперь на свете больше не было способа выпросить его прощение? Билл и слушать ничего не хотел! Он был смертельно обижен, это Том ощутил каждой клеточкой своего тела, и эта мысль не давала ему покоя.

Из головы не шли слова: надо было не менять что–то, а не допустить того, что собиралось случиться. Эти слова засели в памяти, как заезженная пластинка, лишь раздражая Тома еще больше.

Немного все переварив, парень понял, что Билл действительно в чем-то прав. Наверное, зацикленность на своих проблемах и работе действительно стала роковой. Том стал слишком эгоистичен и поглощен событиями последних недель, своими вспышками, чтобы считаться с его чувствами. А ведь они до сих пор были — Том был уверен: лучший друг не забыл его. Иначе зачем сохранил послание? В глубине души они все еще остались теми же Биллом и Томом, что стояли когда-то друг за друга горой. Просто на определенном этапе они слишком отдалились.

Том удрученно вздохнул. Он мог лишь надеяться, что как только станет чуть посвободнее, то вернется в Эверетт снова, и уж тогда найдет там Билла и поговорит с ним так, что тот не сможет уйти.

Им обоим нужно переварить случившееся.

***

Когда Том вошел в комнату, Тревор сидел на его кровати в позе лотоса и булькал чилимом, осторожно держа в огромных руках приспособление для курения травы. С такой бережностью разве что мать могла бы держать своего новорожденного ребенка.

Глянув на него, Том устало повесил куртку на вешалку.

— Если тебе хочется курить эту гадость, будь так добр, делай это на своей кровати, — сказал он, не чувствуя себя сейчас в настроении веселиться.

— Какая муха тебя укусила? — прокашлял Тревор между затяжками. — Можешь сам дунуть, любой стресс как рукой снимет.

— Это вряд ли.

Том запустил руку в карман. Мобильный вибранул, и парень вытащил его, сняв пилотный режим. На дисплее горел индикатор оставленных сообщений.

Тревор в углу довольно хрюкнул, делая еще одну затяжку.

Параллельно с тем, как нажать громкую связь, чтобы прослушать все, что нападало за субботу и воскресенье, Том схватил полотенце и скатал его в жгут.

— Весь коридор провонял. Ты мог хотя бы открыть окно!

Том закрыл полотенцем щель под дверью, чтобы запах марихуаны не просочился наружу. Тревор улыбнулся и издал приглушенный кашляющий звук, который мог означать согласие. Но по его лицу стало понятно, что ему уже глубоко до лампочки, что ему втирают.

Урегулировав атмосферу, Том все-таки занялся голосовой почтой, нажав на кнопку «прослушать».

«У вас два сообщения», — сказал механический голос.

«Привет, Том. Это профессор Мур».

Том поморщился. Одной из лекций, которые он прогулял, была именно психология.

«Хотел узнать, почему ты сегодня не сдал свою работу. Меня это беспокоит. Позвони мне, и мы договоримся о дне, когда ты сможешь ее закончить».

Тревор оторвался от вдува и посмотрел на Тома с комично осуждающим выражением лица. Телефон издал резкий звук.

«Следующее сообщение».

Слова вылетали из динамика с быстрым, лихорадочным рычанием, от которого у Тома застыла в жилах кровь.

— Что ты сказал моему брату, ты, урод? — рявкнул знакомый голос, который Том слышал всего лишь вчера. Ошибки быть не могло — Тайлер Мерфи звонил ему.

— Сука, я знал, что это был ты. Я видел, как ты шел по улице, педик гребанный. Еще думал — мне померещилось!

Том пытался глотнуть воздуха. Что–то было не так. На него с характерным гулом словно ехал поезд, а он даже не мог отойти с путей, только смотрел на его железную морду и слушал режущий уши голос Тайлера Мерфи.

— Прошлой ночью Билл звонил мне и прощался. Он сказал, что ты приезжал, мучил его какими-то вопросами!

Было слышно, как он тяжело и зло дышал.

— Какого хера ты лезешь в наши жизни?

Теперь Тайлер кричал так громко, что его слова искажались динамиком.

Эти крики так удивили Тревора, что он выронил чилим из рук, пролив воду на покрывало Тома. Он выхватил из-под двери полотенце и быстро начал промакивать им влагу с кровати, во избежание конфликта.

Но Том даже не посмотрел на него. Для него не существовало более ничего, кроме этого голоса. Тай то ли рычал, то ли всхлипывал.

— Билл совершил самоубийство сегодня ночью! Он мертв, сука, из-за тебя!

Раздался писк. Связь прервалась.

Вместе с тем дернулось и сознание Тома, оно погрузилось в непроглядную, мрачную ночь, из которой больше не было пути назад, как будто ледяная глыба обрушилась сверху, придавив парня своим весом.

Стало пусто. Душно. Страшно. Колени Тома подогнулись, и он свалился на стул.

Тревор все еще вытирал покрывало и не видел происходившего за его спиной.

— Офигеть, братан. Нехорошие новости, — сказал он, указывая на покрывало. — Мне кажется, это не отстирать.

Том задыхался. Он сам был хуже, чем мертв.

Он думал, у него есть время. Думал, что наступит лето, придет тепло и он найдет способ, как загладить свою вину перед Биллом. Он думал это не смертельно, не под откос, не стенка и не тупик, просто временно не находилось выхода.

Как он мог отнять свою жизнь? Как. Он. Мог?

— МакГрат! — Тревор наконец спохватился и обернулся на шум. — Ебт твою, ты меня затрахал, баран припадочный! МакГрат! Ты живой?

— Нет, оставь меня, Трев. — Том содрогался всем телом. — Я хочу сдохнуть. Из-за меня, он сделал это только из-за меня!

У него не было сил подняться — были только силы лежать и ждать, когда потолок упадет и прибьет его ко всем чертям. Он глухо рыдал, закрывая ладонями лицо.

— Братан, может, скорую вызвать? Ты побледнел.

— Съебись от меня к чертовой матери, Тревор! — рявкнул Том так, что Кувалду, здоровяка под два метра ростом, сдуло к двери, в которую он вжался лопатками, неудержимо дрожа коленками.

— Его больше нет, — Том лег на стол и закрыл голову, мечтая, чтобы никто не подходил к нему. Ни в этой жизни, ни в следующей.

Тревор молча смотрел на него из угла, обливаясь потом.

Прошло несколько часов, прежде, чем МакГрат начал реагировать на внешние раздражители. Говорить и двигаться он не мог и не чувствовал ничего, ни рук, ни ног, ни биения сердца, лишь пронзительную боль, разливающуюся по всему телу. Том был почти уверен, что не доживет до завтра.

Он и не хотел, потому что не мог представить себе мир без светлой улыбки лучшего друга, это была бы уже не та, какая-то другая жизнь. Дорожки слез безостановочно чертили прозрачные пути по его лицу. Это было очень больно, терять его в реальности и при этом чувствовать так ярко в своей памяти. Чувствовать себя виноватым.

Впрочем, Билл всегда был смелым, делал свой выбор твердо, и просто в очередной раз это доказал. Наверное, он не хотел жить в мире, где тот, кого он любил так обошелся с ним.

Их было двое до момента уезда, пока случай не развел их. А теперь Том чувствовал, что остался один. И все, что случилось, произошло только из-за его глупости и эгоизма.

Если бы он знал, что все закончится так. Если бы он только мог все исправить! Но вместо этого он просто лежал и чувствовал, как сотни мелких стекол бились в его душе.

Он никогда не сможет простить себе смерть самого лучшего человека на земле.

— Жуть какая, — только и смог прошептать Тревор.

Рядом с Томом ему теперь казалось, будто из воздуха кто-то выкачал все положительные ощущения, если таковые вообще существовали в этом мире.

========== Год 2011, 9 февраля, среда ==========

Все лопнуло. Из-за одного неосторожного движения все просто улетело в огромную и непроглядную пропасть. Всего лишь пару дней назад ничто не предвещало катастрофы, а уже сегодня один шаг, отделяющий жизнь от смерти, был преодолен. Никто не предупреждал о таком повороте.

От мыслей, раненых чувств, у Тома все сжималось, а сердце захлестывала жгучая боль. В затылок его словно вонзились тысячи иголок. Пустота в душе казалась всеобъемлющей, он слышал, как где-то гудела в трубах вода и возился Тревор, но звуки доносились как через вату. Не в силах выносить эти мучения Том даже не шевелился. Он не хотел подниматься.

Парень пролежал на столе всю ночь и весь следующий день, просто смотря в пространство, только Кувалда накрыл его пледом, чтобы его несчастный сосед по комнате не склеил ласты. Том выглядел как покойник, эмоции не читались в его глазах, он словно погрузился в себя, лишь тихо шевелил губами и изредка вытирал слезы.

Пододвинутая к парню еда и чай так и остались нетронутыми, на вопросы он не отвечал, в итоге, Тревор перестал пытаться выйти на связь. Он опасался за моральное состояние своего соседа и на некоторое время даже прекратил приводить в комнату девиц, предпочитая уходить на их территорию.

Том не обращал внимания на происходящее. Там, внутри, он умирал по частям. Билл никогда не вернется. Его больше нет. Картины о времени, посвященном ему, снова и снова проходили у Тома перед глазами. Мгновения, на которые рассыпалась их жизнь. Это все, что у него осталось, — горстка воспоминаний и отражение его лица где-то на самом дне памяти. Отражение, тускнеющее с каждым прожитым днем.

Том не просил у жизни ничего особенного, просто хотел знать все о себе, ведь больше никто не мог этого рассказать?

От бесконечных мыслей и бессонницы голова снова разболелась. Том все же забылся беспокойным сном уже под утро, плутая где-то в своих кошмарах, в которых он бродит как зомби, пытаясь найти… Что найти? Том не знал. Уже не знал.

Он поднялся лишь на вторые сутки, держась за стену, и побрел в туалет так, словно ему сто лет, словно в теле его не осталось ни единой целой кости. В ванной он лег на пол и снова задумался о смысле жизни. Он знал, ему придется преодолеть себя и проживать завтрашний день, но не мог сделать и шагу.

Такое состояние продолжалось у него вплоть до дня похорон. Он что-то делал и говорил, с кем-то общался, но на деле не помнил ничего из этого. Вся его жизнь проносилась мимо, как будто это был он, а как будто и нет — просто он смотрел на себя словно со стороны. Отрешился от собственной жизни.

Ночью, немного придя в себя, он не спал, лишь листал свои дневники и вспоминал лучшего друга — такого, каким он был в самые счастливые годы своей жизни. Том никак не мог понять, в каком месте этот мягкий и улыбчивый черноволосый мальчишка стал таким несчастным, и чем больше он думал, тем отчаяннее его сердце хотело, чтобы все стало как прежде.

Самым сложным оказалось поверить в то, что Билла нет. Поверить и рассказать Симоне, которая вообще пребывала в неведении того факта, что ее сын уезжал в Эверетт. Увиливая от упоминания истинных причин, Том нашел в себе силы сообщить ей о случившемся, она заплакала и сказала, что жизнь всегда забирает самых лучших. Она тоже не могла поверить в случившееся.

Том не хотел идти на похороны. Быть там — значило бы попрощаться с лучшим другом и со своей мечтой, в которую он верил столько лет.

Надевая с утра черный костюм, Том посмотрел на себя в зеркало. К сожалению, он не мог ничего поделать. Пришлось возвращаться в город детства снова. Он не думал, что это произойдет так скоро.

***

Они с Симоной доехали до Эверетта в тяжелом ступоре. Уже подъезжая к кладбищу, Том осознал, что здесь, в южном конце, ближе к автостраде, был также похоронен и его отец.

Том взял букет роз, купленный этим утром, медленно пошел к небольшой группе людей, собравшихся вокруг священника.

В его голове снова возникла картинка из детства: Билл протягивает ему руку, когда гроб отца опускают в землю. И улыбается ему. И становится чуть легче, не так больно и страшно — словно солнце выходит из-за тучек в неожиданный серый день. Теперь этот мир словно остался без солнца.

Чем ближе Том подходил, тем отчетливее слышался мягкий голос священника, вещающий о смерти и воскрешении. Том увидел женщину, рядом с которой стоял хорошо одетый мужчина. Она время от времени бросала безразличные взгляды на того или другого скорбящего. Как Том понял, это была мать Билла и ее муж. Билл никогда не говорил о них, только показывал на фотографиях — с годами эти люди очень изменились, но Том предположил, что больше некому быть — только мать, которая не видела своего сына с семи лет, бросившая его и даже не приехавшая ни разу навестить, могла стоять с таким каменным лицом.

Том посмотрел на Гордона и подпиравшего его Тайлера. При виде их обоих у него сжались от ярости кулаки, и шипы роз, прорвав обертку, впились ему в ладони. Он колебался несколько долгих, неприятных секунд. Ему очень не хотелось омрачать этот момент ненавистью, но сделать с собой он ничего не мог. Том также понимал, что Тайлер бросится на него сразу же, как только увидит, потому старался скрыться за спинами плакальщиков.

Святой отец, с профессионально-скорбным выражением лица, попрощался с пришедшими на похороны людьми. Мать Билла, надев солнечные очки, ни с кем не прощаясь, пошла к своей машине.

Том подумал, какой счастливой могла бы быть семья Мерфи, если бы его родители уделяли детям столько же времени, сколько они тратили на то, чтобы ненавидеть друг друга. В результате всего, они не в последнюю очередь были виноваты, что все сложилось именно так.

Выглядел Гордон ужасно — словно с похмелья, и стоял только благодаря руке Тайлера, который поддерживал его.

Когда все кончилось, отец и сын развернулись и ушли, одними из первых, только потому, что Гордон не мог стоять на ногах. Они бросили последний взгляд на простенькое надгробие и скрылись в хмуром февральском утре.

Когда все ушли, Том, выждав еще с несколько минут, подошел к свежезасыпанной могиле.

«Уильям Гордон Мерфи» — гласила надпись на сером камне. — «Любящий сын. Хороший друг»

Том не смог удержать слезы. Никто не спешил показывать Биллу при жизни, каким хорошим он на самом деле был. Даже его лучший друг. Том чувствовал и свою вину, если бы он никогда его не отпустил, если бы он всегда был рядом с ним, чтобы предостеречь его и удержать от глупости…

А теперь он лежал там, закованный в полированное дерево и гранит. Он словно показал всем, что его храбрость и его любовь к свободе гораздо сильнее серости и ненависти, что вечно окружали его. Он заслужил свой покой и сделал все по-своему, как и всегда.

И все же Тома бесила сама мысль о том, что его Билл сейчас лежит в каком-то деревянном ящике и дождь капает на него, а зима словно крепче сжимает свои объятия.

Так не должно быть!

— Мам, я хочу побыть с ним наедине. Можно? — не оборачиваясь, Том положил дорогой букет из роз на сырую землю.

— Конечно малыш, — Симона погладила его по плечу и печально побрела к такси.

— Билл, я знаю, ты слышишь меня, - Том, посмотрел, чтобы мать была вне зоны досягаемости, поставил обе ладони на землю, наклоняясь ниже и проговаривая четко каждое слово. — Я не обманывал тебя. Я действительно хотел тебя видеть. Я скучал по тебе все те годы, что мы провели в отдалении. Я люблю тебя, потому что ты — единственный человек, кому я могу сказать эти слова. И если бы я смог все исправить… Если бы у меня был такой шанс, я бы сделал все иначе. Прости меня, пожалуйста. За все.

Он знал, что Билл услышит его. Еще Том мысленно попросил прощения за то, что так редко звонил ему, что не приехал на его день рождения и не вернулся за ним раньше, как обещал. За то, что не был рядом, в трудную минуту, как и полагается лучшим друзьям. Все чувства вырывались наружу тихими слезами, которые Том не стирал. Воспоминания о лучшем друге все еще жили в его душе. Билл должен был это знать.

Успокоившись, Том приложил два пальца к губам, затем прикоснулся ими к надписи на сером камне.

Последнее, что он положил на могилу, был листок. Том устроил записку рядом с цветами — на сложенной бумажке легко было прочитать незамысловатую фразу.

В четырех словах, написанных на листе, было столько же скорби и печали, сколько на сердце, которое несмотря на все самоуговоры обливалось кровью.

«Я вернусь за тобой».

I’ve been standing alone

Out in the rain, hours of pain

I’ve been sitting alone

I’ve been watching my past

Yeah, you made me last

And I wonder now, how it would be

If you could sit right next to me

Today tomorrow and always.

I always can see you, in all that

I still do, I try to stay alive,

But I am already gone

(Nomy — Been Trying For You)

— Том, пообещай мне кое-что? — Симона, когда они прилетели обратно в Массачусетс, обняла сына на прощание.

Она садилась в машину, чтобы ехать домой, а Том решил взять автобус, чтобы не заставлять миссис МакГрат делать лишний крюк.

— Я не буду нажираться в усмерть, резать вены и плясать голым на подоконнике, разбрызгивая кровь по округе, — мрачно сострил сын.

Симона грустно посмотрела на него.

— Нет, Том. Пообещай мне, что ты не будешь баловаться со своими воспоминаниями? Ты сможешь заехать ко мне и привезти все свои дневники? Пусть лучше побудут у меня, мне бы так было спокойнее.

Том прищурился.

— С чего ты решила, что я буду делать это?

— Не знаю, все твои вопросы про папу, то, как ты… любил Билла и как сильно ты хотел разгадать загадку своего прошлого. Ты обещаешь завезти мне тетради?

— Мам, я буду в порядке, — подумав над ответом, Том улыбнулся. — Я привезу их тебе, как немного отойду, хорошо?

— Смотри. Позвоню тебе вечером, — миссис МакГрат махнула ему рукой.

Том подождал свой автобус и, нервничая, отправился к себе.

***

В коридоре тихо хлопнула входная дверь. Томас зашел в тесную прихожую, заставленную коробками, книгами и всяким барахлом. Он шумно привалился к двери, стукнувшись об нее затылком. Все кончилось.

Так странно и так плохо. Так внезапно.

На шум из закутка их маленькой комнатки вышел Тревор. Том вяло скользнул по приятелю взглядом.

— Все закончилось? — непривычно тихо спросил он.

Сглотнув песок в горле, Том кивнул.

— Может… тебе хоть чаю или кофе замутить? Или чего покрепче, у нас тут есть, сам знаешь.

— Ничего не надо, спасибо, Трев. Я просто хочу побыть… один, хорошо?

Сосед понимающе кивнул.

— Хорошо. Я тогда… свалю, прошвырнусь по городу. У тебя, если что, есть мой номер.

Когда Тревор ушел, Том двинулся в сторону кровати, где валялась перевернутая коробка с записями, и шлепнулся на покрывало. Тетрадки от этого движения зашелестели хрупкими страницами.

Том раскрыл свой дневник на чистой странице и занес над ним ручку. Он сделал последнюю запись в которой написал размышления о произошедшем, а затем поставил точку.

— До встречи в следующей жизни, Билл. До встречи, — тихо сказал он сам себе, перечитав прощальную запись.

Возможно из-за тяжелого дня в его голове крутились все эти мысли, а возможно во всем были виноваты бесконечные предупреждения от матери, врача и даже Тревора. Они все поочередно и на разные лады говорили, что прошлое неприкосновенно, но чем дальше, тем слабее становились попытки уговорить самого себя.

Том вспомнил, как отправился после похорон Билла прямо к их старому месту встречи. Мама не пошла за ним, она просто оставила его в покое и вместо поминок пошла навестить некоторых старых друзей, которые по иронии судьбы могли еще помнить ее.

Том же прошел две улицы и свернул на ту, что шла параллельно Виктор Плейс, где стояли их с Биллом дома. Он долго стоял и смотрел туда, терзаемый самыми разными сомнениями. Теперь в коттедже, некогда принадлежавший им с Симоной, действительно жила какая-то большая индийская семья, Том долго смотрел на свой задний двор, где теперь играла пара малышей. Они смеялись и веселились, и в эхе, слышащемся в их голосах, Том узнал другой перезвон. Было дико и больно смотреть на призраков, оставшихся от их мечты, которой так и не суждено было сбыться.

Том шел сюда не за тем, чтобы предаваться унынию, его хватало и так. Он почему-то отчаянно захотел посмотреть, что осталось от шалаша и оказался прав в том, что это место тоже превратилось в руины. Лишь груда досок. Щепки. Клочья рубероида. Все точно так же, как и в его душе — невнятная гора разбросанных, мертвых надежд и мыслей. Это была та самая точка во времени и пространстве, где они с Биллом впервые поняли, что им хорошо друг с другом, точка откуда все началось однажды, очень много лет назад. Теперь и она стала пылью, которая веялась по ветру в морозном февральском воздухе.

Том сел на колени, привалившись спиной к забору рядом с обломками. Он просто замолчал, стараясь набраться храбрости и сил. Он и сам не знал, чего искал в этом месте — одобрения, поддержки или ответов на свои вопросы. Ему просто вдруг захотелось побыть там, где он был счастлив когда-то.

Он вспоминал слова Билла, брошенные в сердцах, когда тот уходил: «До встречи, Том. В следующей жизни!»

Зачем он это сказал? Словно пытался подать какой-то знак. Том гонял от себя эту мысль и все же именно она — настойчивая и отчаянная жгла его душу больше всего. Он знал, что никогда не смирится с тем, что сломал своими же руками.

Именно тогда отчаяние захлестнуло его с головой. Ведь его отец тоже хотел все исправить. Он нашел способ! Ведь если можно так просто сделать скачок, изменить всего лишь одну крошечную вещь. Сколько жизней удастся спасти! Он мог вернуться, а вместе с тем вернуть и то, что так безнадежно ускользнуло от него во времени.

Том посмотрел на дневник в своих руках. Он даже придумал, как можно задать отцу все эти вопросы, ведь сейчас стало уже поздно жалеть и делать правильно, Том не видел причин останавливаться. Он открыл тетрадь с цифрой семь на обложке и начал читать:

«25 октября. Сегодня я, наконец, увижу отца. Я не видел его уже около двух месяцев, не имея понятия, что с ним.

Наконец-то мама рассказала мне правду. Я знаю, что ей трудно будет посмотреть ему в глаза, после всего…

Том проморгался. Знакомая муть начала застилать глаза. Кровь привычным торнадо гулко заревела в ушах, поднимая шум, как самолетные двигатели. Его пальцы чувствовали тугие углы страниц, и внезапно по ним пробежала дрожь. Дневник затрясся в руках, пульс застучала в ушах еще яростнее, грозя переполнить его этим звуком.

«Но у меня к нему столько вопросов… Я даже не знаю, как он выглядит сейчас, будет ли рад меня видеть. Я очень сильно нервничаю…»

Знакомый рывок.

Том осмотрел залитое солнцем помещение психиатрической лечебницы, по которой он шагал, взяв мать за руку.

Он до сих пор помнил, как нервничал в тот день. Ему было странно снова ощущать себя семилетним мальчиком с сознанием взрослого молодого человека, Том очень старался сделать вид, что ничего не изменилось. Он посмотрел на свою маму, которая крепко сжимала его руку. На Брайтмана, шедшего рядом с ними.

Ему пришлось уговаривать себя, что ничего плохого не случится, он только поговорит с Йоргом, чтобы тот помог просчитать верный алгоритм. Он помнил отчасти, что произошло в тот день. Возможно, ему придется наблюдать смерть отца еще раз, но сейчас это было уже не так важно — Тому просто нужно было узнать, как менять прошлое.

Послышалось слабое эхо мужского голоса. Мальчик заморгал, ослепленный ярким светом флуоресцентных ламп.

— Сынок? — слова отскакивали от голых железных стен комнаты для свиданий, и Том поежился, переживая момент смятения, возникающий при каждом переходе в его детское тело. Подняв глаза, он увидел, что Йорг МакГрат смотрит на него с теплом и любовью.

Том на секунду впал в ступор. Этого человека уже не было на свете. Как и мистера Митчмана, их школьного учителя. Как и Билла… Но все же все они оставались вечно живы в этих воспоминаниях. Это было пугающе.

— С тобой все нормально? — Поинтересовался Йорг, цепко пробежав глазами по Тому. – Ты выглядишь так, будто на секунду отключился.

Том постарался взять себя в руки. У него было очень много вопросов.

— Слушай, Йорг… Папа, — начал он низким, необычным для ребенка голосом. — Мне срочно нужны от тебя ответы на некоторые вопросы, чтобы исправить то, что я натворил.

Пару секунд на лице Йорга было недоумевающее и смущенное выражение, но в следующее мгновение он понял причину внезапных перемен в поведении и разговоре Тома. Кровь отлила от лица мистера МакГрата, и оно стало белым, как бумага.

— О нет, — выдавил он. В его голосе слышалось страдание. – О, Боже, только не это! Мой бедный мальчик. Бедный маленький Том… Только не говори мне, что и ты тоже перемещаешься по воспоминаниям!

— Слушай меня, Йорг. Я хочу, чтобы ты сосредоточился.

Отец печально покачал головой.

— Ты тоже часть этого проклятия, не так ли? Я мечтал, чтобы его действие закончилось на мне!

Том коснулся его руки.

— Но оно на тебе не закончилось, и потому мне нужна твоя помощь. Мне нужно знать, как все изменить, сделать правильно, и ты — единственный, кто может мне это сказать. Он глянул через плечо на свою мать, которая наблюдала за ними, стоя с другой стороны стекла. – Ты должен помочь мне!

Йорг нахмурился.

— Все изменить? Сделать правильно? Нет такого слова «правильно»… Ты должен понять, что когда ты меняешь настоящее людей, то лишаешь их прошлого. Меняя то, какими они были, ты уничтожаешь то, какими они станут!

— А кто сказал, что я не смогу сделать все лучше?

— Думаешь, я не пытался? — поднял голос мужчина. — Я пытался, пытался и пытался, но с каждым разом все становилось только хуже! Твоя тетя. Моя сестра Ясмин. Я так и не смог ее спасти, хотя хотел этого, больше всего на свете! — Наклонившись к Тому, он сжал его детские пальцы. — Послушай, ты должен прекратить это!

— Не могу, — сказал Том. — Я должен изменить одну маленькую вещь!

— Не существует никаких маленьких вещей! — Губы Йорга дрожали. — Это как круги на воде, эхо в пещере, волны в океане, падающие домино… Ты заденешь одно маленькое воспоминание. Случайно коснешься булавки. А кровь прольется рекой…

Том откинулся назад. Его отец, похоже, бредил.

— О чем это ты?

— Ничего не происходит само по себе, Том. Ты делаешь одно маленькое изменение в прошлом, но оно влияет на что-нибудь еще, и так далее, все больше и больше! Бабочка взмахивает крыльями в Китае и колеблет воздух, и, в конце концов, на Нью Йорк обрушивается шторм, понимаешь? — его кулаки сжались, и цепь на наручниках звякнула. — Ты не должен играть в Бога, сын! Ты разбиваешь сердце матери, просто находясь здесь!

— Ерунда! — разозлился Том. — Если ты не хочешь помочь мне, я сделаю все сам и пошлю тебе открытку, когда снова все будет идеальным!

Том был в отчаянии. Не срабатывало, Йорг был просто не в себе. Он так надеялся на помощь отца. Но все, что он услышал были лишь стандартные предупреждения. Не трогай. Не делай. Опасно!

Он не хотел, чтобы его переубедили. Та жизнь, которую он собирался оставить за плечами больше не стоила и скорлупки от выеденного яйца!

— Я не позволю! — проревел Йорг внезапно, бросаясь на него через стол и звеня наручниками. Том не успел защититься, когда пальцы отца железными тисками сомкнулись на его горле. — Я должен остановить тебя!

В глазах мальчика потемнело, и он начал задыхаться. Багровое от ярости лицо Йорга вдруг замерцало и задрожало…

Том очнулся с разрывающим легкие кашлем и схватил себя за горло. Жадно вдохнув свежего воздуха, он потрогал руками шею — от удушья не осталось и следа.

Он снова скаканул в настоящее, его будто выбило из воспоминания, и Том, привыкнув к свету, сообразил, что сидит сейчас в своей комнате в общежитии созерцая грязный, залитый кока-колой пол.

— Мать твою, — ругнулся он, отбрасывая от себя в сердцах тетрадь. — И тут то же самое. Из всех них ты один должен был мне помочь! Ты же понимаешь, каково это! Терять тех, кого ты любишь! — закричал Том уже в пространство, зная, что папа уже не услышит его.

Парень с трудом хватал воздух, перемещаясь на кровать и обхватывая голову руками. Он мог бы догадаться, что Йорг не встанет на его сторону. Мать стащила его в тот день со стола еле-еле успев отнять у обезумевшего отца, который чуть его не придушил. Он знал. Уже тогда он знал!

Тетрадь пролетела через всю комнату, шумно шелестя страницами и врезалась в противоположную стену.

Все вдруг показалось безнадежным. Они все ничего не понимали! Нужно было склеить то, что сломалось. Спасти Билла. Ханну. Тайлера. Себя. Что могло быть плохого в спасении человеческих жизней?

Том схватил тетрадь. Подсчитав все в своей голове, он понимал, какой период времени нужен ему. Он знал, что хочет сделать. И на сей раз он не станет слушать ничьих предостережений!

Том сжал зубы, в последний раз оглядел комнату, где находился. Вполне возможно что там, куда он вернется, все будет немного по-другому. Он открыл свои записи. И начал быстро читать, чтобы не оставалось времени на раздумья.

Сегодня мы с Биллом весь день провели вдвоем. Просто валялись на лужайке под солнцем и обсуждали всякие глупости.

В жизни никогда не видел кого-то настолько же мечтательного. Он все время что-то выдумывает, рядом с ним…

Том пытался удержать вибрирующий дневник, привычно начавший начал расплываться перед глазами.

Комната начала удаляться из-под ног. Пространство расплывалось, открывая двери в другое измерение.

Том моргнул. Его взгляд остановился на одном из постеров Тревора, висевших по стенам в бесконечных количествах.

— Мы будем вместе. Всегда, Билл, — прошептали Том последнее, что смог выдохнуть, исчезая в водовороте времени.

The tears come strong again,

I wasn’t ready for your time to end,

I swear I’d tear this world apart to save you.

I think about that day,

I’d do anything to forget the pain,

But the sky is burnt and the flower’s dead,

The flower’s dead in me.

I can’t do this without you,

If I could hold you one more time I’d never let you go.

I can’t do this without you,

If I could tell you one more time.that I love you.

(Walls Of Jericho & Corey Taylor — Ember Drive)

========== Год 2011, 9 февраля, среда (продолжение) ==========

Солнечный свет полоснул по глазам. Необычайно яркий, странно болезненный. Тому пришлось проморгаться, чтобы привыкнуть к новой реальности. Их с Тревором темная комнатка исчезла. Он понял, что лежит на спине и смотрит в голубое, необъятное небо, а мимо него, как белые лошади, проплывают облачка.

— Да, только мой отец против этого всего, стоит ему увидеть мои рисунки, как он приходит в бешенство, — услышал Том знакомый голос справа от себя. — У него на меня свои планы, как и на Тайлера!

Стараясь не спугнуть видение, он повернул голову. Маленький девятилетний Билл лежал рядом с ним, перекидывая из одного уголка рта в другой зеленую травинку.

Том приподнялся на локте, внимательно и грустно изучая черты лица лучшего друга своего детства.

— Привет, Билли, — тихо сказал он.

Тот удивленно повернулся.

— Привет? Целый день на солнце поджариваемся. Чего это ты?

— Я, кажется, задремал. Ты говорил о чем-то?

Билл моргнул.

— Я говорил о том, что хочу показать тебе кое-что, если обещаешь не смеяться.

Том улыбнулся, любуясь его чертами его лица. Мерфи был встрепанный, взъерошенный как воробей маленький мальчишка. Красивый уже тогда…

Секунду длился контакт их взглядов, никто не разрывал его. Билл прищурился.

— Ты в порядке? Твой взгляд такой… Странный?

— Я в порядке, — Том напряженно улыбнулся. — Я никогда не буду смеяться над тобой. Я обещаю.

Некоторое время Билл словно взвешивал какое-то решение. Затем быстро поднялся с травы и отряхнул коленки.

— Пойдем, – он, как и всегда, протянул руку и Том с готовностью сжал его пальцы. Они были теплыми. Светловолосый мальчик прикрыл глаза, до боли закусывая губу и стараясь держаться.

Билл не оборачивался, его острые лопатки играли под майкой, пока он шел по направлению к дому.

— Ты ведь еще не был у нас в подвале?

Билл щелкнул выключателем около лестницы и начал спускаться вниз. Том забыл пригнуть голову, больно приложившись о притолоку, запамятовав, что в тех домах такие низкие подвалы.

— Не был, — кивнул он.

Откуда-то из кухни раздался плеск льющейся воды и шум игровой приставки. Значит, Гордон и Тай ошивались неподалеку.

Том перешагнул через две ступеньки и огляделся. Все точно, как он и помнил. Всякая рухлядь — какие-то коробки, старые вещи, верстак. Горы неведомых ему машинных деталей, всяких втулок, гаек, подшипников, карбюраторов и прочей ерунды. Около одной стены стоял стеллаж, в котором были набиты всякие бумаги, чертежи, все те же коробки с деталями и инструментами сваленные в кучу.

Билл обернулся на дверь, словно проверяя, не идет ли кто за ними. Но Гордон и Тайлер были действительно заняты своими делами, так что брюнет решительно направился к шкафу, стоявшему в дальнем углу заваленного хламом помещения.

Он прошел в самый дальний угол, нагибаясь и доставая что-то из-за шкафа и сдул пыль. В его руках оказалась длинная прямоугольная коробка. Знакомая. Том помнил ее, они столько раз перебирали ее содержимое.

— Твои рисунки, — понимающе сказал он.

Билл удивленно обернулся.

— Ты знаешь? Откуда? Это же… секрет!

Ни слова не говоря, Том подошел к нему. Он забрал у Билла коробочку и набрал знакомый код. Дужка отщёлкнулась с тихим лязгом, а зрачки брюнета расширились.

— Для меня это не секрет. Я люблю твои рисунки. Всегда любил, — Том достал из коробки свой собственный портрет. — Этот мой самый любимый. Я могу оставить его себе, Билл? На память?

Открыв рот, тот кивнул.

— Ты никогда не должен зарывать свой талант, никогда, слышишь меня, Билл? — Том отложил рисунок с Бастером. — В рисовании — все твое будущее… Ты обещаешь мне запомнить эти слова?

— Том, ты пугаешь меня. Откуда ты знаешь про код, я ведь никогда не…

— Не бойся, — Том погладил его по руке. — Знаю и все. Я знаю все, что ты прячешь, Билл.

Не обращая внимание на недоумение друга, он обернулся в угол. Каждый шаг давался ему тяжело, он знал, что надо закончить начатое.

У стены стоял стеллаж, который Гордон перевез к себе в мастерскую после того случая. Он был большой, просторный и чистый. В нем, как музейные экспонаты под блестящим стеклом, располагались модели автомобилей, маленькие и побольше, раскрашенные и однотонные, сделанные из дерева или металла.

Том аккуратно отложил рисунки обратно в коробку, отделив только один, тот, что Билл разрешил ему взять себе, и медленно двинулся к ряду полок.

Билл наблюдал за его движениями очень внимательно. Он медленно пошел за другом.

Том осторожно приблизился к шкафу, любуясь из-за стекла на маленькие серебристые Линкольны, Крайслеры, Джипы, стройными рядами выставленные на зеркальных подсвеченных полках.

— Та самая коллекция твоего отца, — задумчиво сказал он.

— Да. Очень дорогая, он ее всю жизнь собирал, выкупая по разным аукционам. Вот смотри, это самая дорогая, — Билл приоткрыл створки и притронулся пальцем к ближней машинке, красивому, раскрашенному в красный лимузину. — Тут все детали собраны вручную, в мире нет больше такого же автомобиля и…

— Билл, ты что делаешь, позволь тебя спросить? — раздался ледяной голос откуда-то со стороны ступеней.

Билл неловко дернулся и задел полку с моделями так, что крошечный экспонат дрогнул и, брякнув по зеркалу колесиками соскользнул с гладкой поверхности. В тишине подвала раздался оглушительный звон — мини-копия самого дорогого лимузина в коллекции упала на бетонный пол, разлетаясь на несколько частей.

Время дернулось и замерло. Том понял, что это нужный момент.

Они резко обернулись. На лестнице стоял мистер Мерфи собственной персоной — он неслышно зашел пока дети болтали. Его шаги приглушил мягкий коврик на ступеньках.

Билл обмер на месте.

— Ты. Разбил. Лимузин? — холодно и очень жестко поинтересовался мистер Мерфи, проводив взглядом коллекционное колесико, откатившееся прямо к ступенькам, на которых он стоял.

— Папа я…

Том молчал. Билл стоял, как загнанный в угол кролик, биение его сердца разве что не простукивало сквозь грудную клетку.

В глазах у Мистера Мерфи сверкнула молния. На шум из подвала в дверях моментально нарисовался Тайлер, с картриджами от приставки в руках. Точно как стервятник, жаждущий посмотреть, как будут разделывать тушку.

— Папа… — глаза Билла в ужасе расширились, когда он попытался спрятаться за несущую балку, около которой они с Томом встречали свои последние секунды.

Мистер Мерфи спустился со ступенек и в два шага дошел до своего младшего сына, по щеке которого сбежала обреченная прозрачная слеза.

Том шагнул вперед. Не думая ни о чем другом, он собрал свою силу в кулак и толкнул мистера Мерфи так, что тот аж отлетел на пару шагов. В его глазах сверкнуло животное бешенство, тут же сменившееся изумлением. Теперь он выглядел опешившим, как и Билл, дрожавший за спиной друга сжимая кулаки. Как и Тайлер, который с громким хлопком уронил почти все свои картриджи.

Том выдохнул.

— Билл, закрой уши, — обернувшись к другу потребовал он низким, хрипловатым голосом. — Мне нужно поговорить с твоим отцом.

От такого тона Билл даже не нашел в себе сил перечить. Он стиснул голову ладонями, дыша, как мышонок.

— Слушай сюда, гондон штопаный, — Том с нехорошей улыбкой обернулся к Гордону.

Тот удивленно моргнул. Подобное слово, сказанное ребенком застало мистера Мерфи врасплох, и от удивления у него открылся рот, но мальчик продолжил спокойным и размеренным тоном:

— Для тебя этот момент может стать решающим. В следующие тридцать секунд ты откроешь одну из двух дверей. Первая дверь — это неправильный выбор. А вторая — выбор верный.

Челюсть мистера Мерфи шевелилась, из пересохшего внезапно горла не выходило ни звука. Он был ошарашен тем, что эти взрослые слова слетают с уст маленького мальчика, и его взгляд метался по подвалу в поисках того, кто так жестоко его разыгрывает.

— Что с тобой случилось Том… Ты ведь Том? — пробормотал он ошеломленно. — Как это у тебя получается?

Мальчик продолжал, повысив голос:

— То, что ты постоянно бьешь своего сына, в будущем превратит прекрасного и светлого человека в неуверенного в себе, запуганного неудачника. Его доверие к людям будет довольно сильно подорвано больным садистским папашей, — безжалостно отрезал Том ниточки к старой реальности.

Он вспомнил Билла в том кафе и это придало ему сил. Чтобы не встретиться с той его версией сейчас придется очень хорошо постараться.

— В конце концов, его жизнь превратится в бесконечное, безысходное, скользкое дерьмо, и приведет твоего сына к самоубийству, — Том бросил на него взгляд, полный ненависти. — В том числе из-за тебя!

— Кто… — хрипло прошептал мистер Мерфи. — Кто ты?

Сейчас ему стало на самом деле страшно, как никогда в жизни.

— Если ты тронешь мальчишку хоть пальцем, еще раз, я оторву тебе яйца и скормлю их социальным службам, ты усек? Поверь мне, я могу. Теперь я много чего могу.

Собственные слова придавали Тому храбрости, он понимал все больше, что пути назад уже нет. На этих словах ладони Гордона инстинктивно закрыли пах.

— Билл — не твоя собственность. Ты не будешь трогать его рисунки. Ты поможешь ему учиться там, где ему хочется. И ты ни разу не поднимешь больше на него свою руку. Ты понял меня, сука?

Том пристально смотрел на побелевшего мужчину, который пытался зацепиться пальцами за воздух. Его сын не слышал ничего из того, что говорил Том, но по реакции отца понял — что-то происходило…

В подвале воцарилось молчание. Том посмотрел на Тайлера, стоявшего в дверях белее смерти и снова на Гордона, который был не в себе.

— Я не слышу, ты понял меня? — Том сделал к нему шаг, — за тобой пристально наблюдают, Гордон. Делай верный выбор. Твоя машинка не стоит столько, сколько жизнь твоего ребенка. Ты же знаешь, как любящий отец должен обращаться со своими детьми. Так мы договорились, папа?

— Д-да, — ответ прозвучал так, словно мистера Мерфи кто-то душил.

Холодная улыбка Тома стала еще шире.

— И еще кое-что.

Он наклонился к уху Билла, убирая его руку и прошептал ему что-то. Тот замотал головой, отказываясь повторять вслух то, что говорил его друг. Затем он неуверенно посмотрел в пол, прежде чем поднять глаза на отца.

— Билл ты скажешь это. Давай. — Том выволок его из-за своей спины за локоть. Он всегда хотел посмотреть, как тот сделает это.

Поежившись, брюнет взглянул на лучшего друга, словно ища поддержки.

— Давай, — еще раз подбодрил Том, — Скажи ему. Не бойся. Он тебе ничего не сделает.

Его уверенность придала Биллу немного храбрости. Он никогда бы не сделал ничего такого. Но Том казался ему таким уверенным.

— Не смей меня больше трогать, — тихо прошептал Билл, содрогаясь всем телом, но не отводя глаз.

— Я я не буду. — пробормотал Гордон. — Просто найди все детали от моей машинки, хорошо? Я ее склею сам…

Его губы дрожали и Билл, не отводя своего взгляда, кивнул.

— Знаешь что, Гордон? — Том бросил взгляд в сторону лестницы. — Если хочешь сделать что-нибудь хорошее, научи хоть немного своего сыночка Тайлера держать себя в рамках. А то со временем из него вырастет первоклассный садист.

Стоя на площадке лестницы, Тайлер побелел, услышав свое имя. Его пальцы до боли вцепились в картриджи — и нервно начали выламывать их. Послышался треск лопнувшей пластмассы.

Том обернулся на Билла, который стоял ни жив ни мертв рядом с ним. Его карие глаза были последним, что он увидел.

— Все будет хорошо, — Том улыбнулся ему, крепко стиснув пальцы брюнета. — Что бы ни было с тобой по жизни, Билл. Просто следуй по зову своего сердца!

А затем перед глазами Тома все снова затуманилось и съежилось. Этот мир покидал его или он покидал этот мир, прекрасно зная, что он больше не оставит своего лучшего друга, даже под страхом смерти. Никогда.

========== Год 2011, 9 февраля, среда. Измененная реальность. ==========

The decisions you make and the way you treat others have more impact than you may ever realize ©

Проснувшись, Том не сразу понял, где находился. Осознание медленно приходило к нему, и лишь через несколько мгновений он вспомнил, что случилось.

Все же, он не удержался и прочел свой дневник. Наплевав на все предупреждения, вторгся в течение времени. Попытка вспомнить последние события не привела ни к чему хорошему. В голову тут же вонзились кинжалы боли, только в этот раз было по другому. Прежде, в два первых возвращения, не было ничего серьезного, так, легкое недомогание. Теперь же мозг разрывался, а перед глазами мелькал водоворот красок, звуков и запахов, сменяющихся и превращающихся в бурю хаотичных, разрозненных воспоминаний. С большой скоростью они сменяли друг друга в памяти, словно короткие видеоклипы.

Детский смех, Билл гоняется за Бастером, который улепетывает от него по яркой весенней лужайке. Билл, Том и Симона сидят дома, уплетая вкусный домашний ужин и Билл рисует свои картины. Том раскачивает его на своих сделанных из автомобильной покрышки качелях.

Поток образов не останавливался, наоборот, становился все интенсивнее, причем некоторые из них казались незнакомыми, как будто появились впервые.

Затем новые картины. Повернувшийся к копу в полиции Тайлер. Пронзительная боль, когда автомобиль срывается в кювет. Снова мама, заводящая машину, чтобы уезжать в аэропорт.

А затем что-то новое. Снова Билл, на пороге дома МакГратов, со своим рюкзаком, опускает руки и говорит, что проехал автостопом через все штаты, не в силах жить там, где нет его лучшего друга. Говорит, что он следовал за своим сердцем. Больные расширившиеся глаза. Том увидел себя, налетающего на хрупкого брюнета с объятиями. Ультиматум матери сбежать из дома, если она не позволит Биллу остаться.

Гордость, расцветающая в душе, когда Билл вышел из школы изящных искусств, куда его зачислили без разговоров, лишь просмотрев его работы.

Движущееся горячее тело в темноте, глаза в глаза, и руки, переплетенные вместе.

Последствия измененных событий сталкивались с настоящим ошеломляющей волной. Том снова видел солнечного, улыбающегося друга в своих воспоминаниях, он был такой беззаботный и счастливой, без всякого следа неуверенности и беззащитности, которые присутствовали в его лице раньше.

Затем появился пикник в лодке, солнце плещется в воде. Губы на губах под огнями фейерверков на День Независимости. Билл, обалденный, как суперзвезда, появляется на вечеринке, посвященной зачислению в Гарвард, и сразу приковывает к себе все взгляды.

Поток воспоминаний внезапно прервался от какого-то внутреннего удара, и тело Тома сжалось. Он застонал от судорожной боли, пронизывающей его с ног до головы, почувствовал, что его верхняя губа стала мокрой. Парень потянулся к ней. Из ноздрей потоком лилась кровь. Когда тошнотворное кружение, наконец, прекратилось, Том, все же открыл мутные глаза.

Сказать, что он чувствовал свое тело было очень сложно — вместо него он ощущал мягкую вату, которая не могла отвечать на команды разума. Было сложно пошевелить рукой или ногой. Только перед глазами, плоский и блеклый, висел потолок.

Ряд новых воспоминаний прекратил мелькать. Теперь все стало ровно и спокойно — просто слабость и страшное головокружение.

— Чтоб тебя, — Том со стоном сел на кровати, вытирая тыльной стороной руки кровь, — в прошлые разы не было так отвратительно.

— О чем ты? — раздался рядом сонный шепот.

Том замер. Он расслышал это слишком отчетливо, чтобы ошибиться. Повернув голову, парень кубарем скатился с кровати.

Это была не та мрачноватая каморка, что он делил с Тревором, и уж точно, это не Тревор смотрел на него сейчас из постели, сонный и растрепанный спросонок.

Сердце билось уже в районе копчика. Том вцепился ногтями в пол, в надежде удержать реальность, хотя она упорно ускользала от него.

Билл выглядел удивленно. Черные волосы с вплетёнными в них белыми дредами, рассыпались по его плечам. На лице возникло выражение полного непонимания — его друг выглядел как-то странно, был белый, как стены госпиталя и забился чуть ли не в угол комнаты. По лбу его стекали капли прозрачного пота.

— Том, ты чего? — еще раз опасливо спросил Билл, откидывая одеяло. — Тебе опять снился кошмар? Я думал, они давно закончились!

Оказалось, на нем нет абсолютно никакой одежды. Вертикальная складочка залегла между его бровей, и он обеспокоенно хлопнул черными выразительными ресницами, бросавшими на его щеки длинную тень.

Минута молчания заставила Билла снова предпринять попытку к разговору.

— Ты хоть слово можешь сказать?

Том прикрыл ладонью рот.

Такой красивый, ни следа горечи на лице, взлохмаченные со сна волосы — те самые, что он так любил перебирать в детстве. Глаза в которые он мечтал взглянуть в те дни, где Билл еще был жив, как сейчас — красивый, мягкий. Принадлежащий только ему.

— Билл, — Том медленно заговорил. — Этого не может происходить на самом деле.

— Чего не может происходить? Я говорил тебе вчера, не бери еще коктейль. Видишь? Я оказался прав! Тебе опять плохо!

Том не помнил ничего из этого. Как бы он ни напрягал память, словно черная дыра поглотила все воспоминания о произошедшем. Все, кроме одного. Измененное воспоминание. Нет, дело тут вовсе не в алкоголе.

Дрожа, парень поднялся на ноги.

— Билл, какое сегодня число? Скажи мне, мне очень нужно знать.

— Девятое февраля, неужели ты не помнишь?

Девятое февраля. Девятое, та же самая дата, что после похорон. Том посмотрел на часы. Он вернулся из Эверетта только два часа назад!

— Я изменил поток времени… — едва слышно прошептал он.

Воздуха стало резко не хватать.

Тем временем Биллу все же надоело наблюдать комедию, он опасливо спустил стройные ноги с кровати.

— Так, Том. У тебя интоксикация. Давай-ка теперь отведем тебя в медкабинет, пусть они тебя посмотрят и…

Договорить он не успел. Том медленной походкой двинулся в его сторону и осторожно присел на краешек кровати, заставив друга замолчать одним взглядом. Том казался испуганным, словно за ним гонялись стаи демонов. А затем (на это Тому понадобилась целая секунда) он приподнял руку. Преодолевая расстояние с трудом, словно это стоило ему всей выдержки, парень потянулся и коснулся пальцами скулы Билла.

Он боялся, что тот растворится словно призрак под его ладонью, что это бурное воображение играет с ним злые шутки. Том вздрогнул, когда ощутил его кожу пальцами — Биилл не просто казался реальным. Он был живым.

Ком подступил к горлу. В следующую секунду мощный рывок сбил брюнета навзничь, впечатав в кровать лопатками. Тяжелый парень навалился сверху, стискивая его, в жестких, очень твердых объятиях.

— Билл, — прошептал ломающийся, охрипший голос.

Том дрожал. Он не мог не трястись от осознания — план сработал. Его самый лучший друг не умирал. Это было просто невероятно. Новые воспоминания. Новая жизнь. Счастливая.

— Отвечай на мой вопрос! — Том прижал руки Мерфи к кровати, когда справился с собой. — Я уезжал из Эверетта?

— Что? Эверетт? — парень казался удивленным таким вопросом. — Том, это ведь было шесть лет назад, с чего ты спросил?

— Как ты оказался тут? Почему ты здесь?

— В смысле почему… Я тут живу! Том, мне это не нравится, давай-ка я все же дойду до врача? — брови брюнета снова начали ползти к переносице.

— Отвечай на мой вопрос, просто ответь, хорошо? Пожалуйста, Билли, пожалуйста, мне очень нужно знать!

Немного напуганный Мёрфи не прекращал вглядываться в его лицо. Он молчал.

— Что произошло, когда я уехал?

— Я поехал за тобой через месяц. Ты же знаешь! — быстрый, настороженный ответ.

— Ты поехал за мной. Ты работал когда-нибудь у Ларри?

— Том, у Ларри? В этой дешевой забегаловке на центральной улице? Ты что с ума сошел? — в зрачках Билла плясало разгорающееся беспокойство. — Я даже ел-то там с трудом. Откуда все эти вопросы?

— Мы с тобой вместе? Скажи мне Билл. Просто скажи мне, что мы вместе! Скажи мне, что мы вместе… — Том наклонился к нему, прислоняясь лбом к его лбу так что стало больно им обоим.

— Мы вместе, Том! Всегда были и всегда будем. Пожалуйста, дай мне встать? Я беспокоюсь за тебя!

Мы вместе, Том. Всегда были и всегда будем.

Мы вместе, Том. Всегда были и всегда будем.

Мы вместе, Том. Всегда были и всегда будем.

Повторив это про себя двадцать раз, Том всхлипнул. Рыдания снова начали подкатывать к горлу. Его пальцы ослабли, так что Билл все-таки получил долгожданную свободу. К его удивлению, Том рухнул ему на грудь, словно подкошенный.

— Я так рад, что ты жив. Господи, Билл. Я чуть с ума не сошел!

Его руки тут же сжали брюнета в объятиях. Влажные и теплые ладони путешествовали везде, где только могли проникнуть, поцелуи покрывали шею — дрожащие, нетерпеливые. Билл застыл, ощущая, как по его животу и груди бегут слезы.

— Том, сейчас же посмотри на меня, — он поднял его подбородок двумя пальцами. — Пожалуйста, расскажи, что тебе снилось?

— Я люблю тебя, Билл, — Том словно не слышал его. Он вытер мокрые щеки ладонью, останавливая бегущие слезы. — Я люблю тебя, пожалуйста дослушай меня. Я не успел тебе этого сказать. Я хотел! Я всегда хотел! Прости меня за то, что я не приехал. Прости меня за то, что я оставил тебя одного. Я больше никогда тебя не оставлю, даже на минутку. Ты веришь мне? Пожалуйста скажи, что ты простил меня. Пожалуйста!

А слезы все катились из его глаз. Билл выглядел совершенно серьезным.

— Том. Ты никогда не бросал меня! О чем ты говоришь, я разве только в туалет от тебя иногда отлучаюсь, все остальное время мы постоянно вдвоем! Я с тобой с тех пор как ты в Эверетт переехал, да и потом, где бы мы ни были, мы всегда рядом! Ты — моя вторая половина! Как я могу остаться без тебя?

Моя вторая половина.

Том вытер последние дорожки слез. После этого он взял его лицо в ладони и сделал то, о чем так мечтал. Он нашел губы парня и приник к ним, вторгся в его рот поцелуем от которого у Билла моментом ушло дыхание. Том был словно пьяный — он дрожал, как лист на осеннем ветру, ласково кусался, его язык творил невероятные вещи, и Билл лишь тихо застонал, пока отвечал на это внезапное проявление чувств. Сейчас он мог только отплачивать той же монетой — выбора у него не оставалось. Он кусал в ответ губы, которые и без того мучили его всю предыдущую ночь, встречался с кончиком его языка вбирая его в себя, выпивая дыхание Тома. Это заводило обоих до дрожи, и Том потерял всякое управление.

— Билли, — тихо дышал он в шею теплому, как воск, брюнету. Его руки беспорядочно шарили по его груди. — Я так по тебе скучал! Ты не можешь себе представить!

Подумав о чем-то, Том схватил его за руку и уткнулся в ладонь, целуя и покрывая влагой пальцы. Он вдохнул запах какого-то увлажняющего крема, которыми Билл всегда пользовался с избытком.

— Твоя рука. Она работает…

— Она работает, я ведь рисую ей, глупый. Ты сам помогал мне с терапией!

Том крепко зажмурился. Происходящее — реальность, Том убеждался в этом все больше и больше.

— Ты расскажешь мне, что с тобой? — обеспокоенно прошептал Билл, проводя кончиками пальцев по брейдам парня. — В тебя словно демон вселился!

— Ты в меня вселился.

Том порывисто приподнялся и откинул одеяло. Билл не изменился — Том запомнил их последний раз до мельчайших подробностей, тот раз, когда они были еще подростками. Он жадно осматривал его живот и бедра — эта картина казалось ему самой желанной на всем свете, он сейчас был готов абсолютно на все и не отвечал за горячность своих поступков.

Билл разглядывал его немигающим взглядом. Том слегка нагнулся и тяжело выдохнул. Он подсунул под него руки, сжимая ладони на его бедрах и заставляя парня слегка податься вперед. Он ткнулся носом в теплый плоский живот, с удовольствием втягивая такой знакомый терпкий запах от которого он терял голову. Язык прошелся по коже брюнета, оставляя влажные дорожки.

— Тооом… — мягко простонал Билл, чувствуя его горячие губы на себе, его язык влажно скользнувший по стволу до самого основания.

— Я хочу тебя, Билл, — хриплым голосом отозвался ему Том.

Ему просто нужен был он. Даже если сон вот-вот растает, Том надеялся получить хотя бы десять минут положенного ему счастья.

Голова брюнета метнулась в сторону по подушке, черные волосы каскадом рассыпались по белой ткани. Вертикальная складочка между нахмуренных бровей стала отчетливее. Руки Тома держали Билла под поясницу, погружая низ живота брюнета в горячую влагу. Теряя сознание, Билл сумбурно прошептал:

— Смазка… Под подушкой…

Бессвязный шепот дал понять, что он согласен на все уже через минуту движений горячим ртом. Ему хотелось посмотреть, как Том потеряет контроль, еще больше и еще сильнее, как будет крепко сжимать его тело и делать с ним все, что угодно. Ощущение, рождённое всего лишь мыслью о том, что его кожа коснется кожи Тома, возбуждало нервную систему до такой степени, что во всем теле появлялось оцепенение, которое вскоре превращалось в тупую боль.

Том поднялся на руках, нависая прямо над брюнетом. Он рассматривал Билла с жадностью, прижимаясь пахом к его животу. За всю ту боль, что они оба пережили, Том намеревался взять свое — он хотел сделать так, чтобы Биллу с ним было хорошо так, как никогда в жизни. После всего, он, как никто другой, заслужил это.

Он вошел в него сразу же, глубоко и сильно, вырвав из его груди хриплый стон. Он двигался в нем, не отрывая глаз от его лица и наслаждаясь каждой секундой, его выдохами и стонами, которые становились все громче и стекали с губ подобно сладкой мелодии.

— Ты мой лучший друг, — Том сделал глубокий толчок вперед. — Я хочу, что бы был со мной рядом вечно, — еще один толчок. — Я не выпущу тебя сегодня из постели, ты понял?

— Не выпускай, Том, пожалуйста… Пожалуйста… — донесся до парня сдавленный, еле слышный ответ. — Какой ты горячий. Боже…

Том развел руками его бедра, открывая их для себя и входя в него, влажно и медленно. Он так давно мечтал снова ощутить, каково это — быть с тем, кого ты так сильно чувствуешь. На самом деле, пусть даже и понимание этого далось так непросто. Но больше Том не хотел терять свою возможность. Он собирался быть с ним, пока жизнь еще бежит по его венам.

Прикосновения действовали на нервы, распаляя лишь сильнее, сопротивление тела Билла ослабло. Тому казалось, что он плывет, растворяется в нем, достигает самого дна омута своих желаний. Билл мягко дышал, обнимая его плечи. Том чувствовал, как шрамы на его сердце затягиваются и становится легче с каждым толчком, с каждым скольжением по его коже. Он не оставлял в покое губы парня, прижимал его к постели всем весом. Глубокий и хриплый стон Билла пролетел стайкой бабочек по всему телу, задевая нежными крылышками нервные окончания.

— Да, Том… — протяжно и сквозь зубы прошептал брюнет, выгибаясь в пояснице.

Том окинул его под собой безумными глазами. Он даже не дал Биллу времени привыкнуть к его присутствию — просто делал это с ним, подтягивая на себя его бедра и посылая импульсы жгучего, глубокого удовольствия им обоим. Его жесткие толчки пробивали низ живота волной взрывного кайфа.

— Я мог только мечтать о таком, — соскользнуло с губ Тома самое заветное и горячее желание, которое сбывалось сейчас.

— Забавно, мы ведь с тобой так давно вместе, мммм… — глухо сказал Билл, обхватывая длинными ногами талию своего партнера.

Ресницы его трепетали от жара и лицо приняло мучительно-сладкое выражение — Том боялся, что его может вырубить от кайфа. Врач всегда говорил ему про стресс — нельзя было нервничать, пугаться или переживать чтобы не вызвать очередную вспышку беспамятства. Как справляться в такой ситуации?

Том сейчас и так был в беспамятстве — забирать, всасывать каждой клеточкой кожи всего Билла было неприлично приятно. Он не мог передать словами, как ему хотелось бесконечно видеть его закатывающиеся глаза и сжатые челюсти.

— Том, поцелуй меня, — очень тихо прошелестел Билл и без того припухшими от поцелуев губами.

Том немедленно полез по нему вверх — выполнять его желание. Он припадал губами к его изогнутым в улыбке уголкам рта, исследуя языком каждый миллиметр его губ, ряд его ровных белых зубов.

Билл приоткрыл веки и медовые глаза, подернутые вуалью возбужденного безумия и заглянули прямо Тому в душу, безошибочно узнавая все потаенные секреты, все его надломленности и сколы. Под ладонями брюнета они все исчезали, зашлифовывались и не были такими острыми и неприятными, под его пальцами хотелось растворяться, как шипучей таблетке аспирина, чем Том и занимался, вдавливаясь в него бедрами и меня угол так, чтобы найти ту самую точку при прикосновении к которой Билл стонал еще громче, переходя почти в рык.

Когда он стал таким раскрепощенным? Том помнил его разным, но такой Билл определенно доставал его очень сильно. Он помнил его робкие взгляды из-под опущенных ресниц, как он скользил по жизни, тихий, похожий на тень. Но он был не такой сейчас. От его встречных толчков у Тома непроизвольно поднимались короткие волоски на руках и мышцы сокращались сами собой.

— Билл, не сжимайся так, иначе я кончу раньше тебя. Пожалуйста, расслабься… — Том с трудом боролся с собой, чтобы это все не прекратилось слишком быстро.

— Да, Том. Я хочу, чтобы ты сделал это, прямо в меня, — выдохнул Билл, вырывая этими дыхание парня. Том едва не заскулил.

Его пробило мощной волной, накрыв с такой силой, что сердце чуть не остановилось. Он захлебывался, инстинктивно двигаясь прямо внутри Билла, закусив от удовольствия губу так, что остались следы. Брюнет застонал и оставил на спине Тома лунки от ногтей. Том понял, что довел его до конца всего лишь своими движениями. Било видно, что Билл удивлен, это стало заметно после того, как выражение болезненного наслаждения сошло с его лица. Некоторое время оба парня не шевелились. Тому показалось, что он снова переместился, так его накрыло. Он вытер бегущую по виску слезу. Билл посмотрел на него — его щеки раскраснелись, дыхание сбилось, а черные волосы волной соскользнули с плеч.

— Ты такой красивый, — язык Тома прилип к гортани, — это был самый лучший секс в моей жизни.

— Ты всегда так говоришь. — Билл потерся носом о его шею, мягко поцеловав в щеку. Он помолчал немного, собираясь с мыслями. – Ну, мистер никому-ничего-не скажу. Теперь-то, когда ты закончил с изнасилованием меня — ты поделишься тем, что вселилось в тебя?

— Плохой сон. Просто плохой сон, — Том обнял Билла крепко и потерся щекой о его грудную клетку, задевая носом кружок соска. — Ты так приятно пахнешь.

— Серьезно Том, у тебя кровь шла носом. У тебя такое бывало только когда начинались приступы. Но их нет уже много лет!

— Да, их нет. Билл можно сегодня никаких слов начинающихся на букву «П» и кончающихся на нее же? Не хочу вспоминать. Ничего не хочу, кроме тебя.

— И часто ты вспоминаешь? У тебя уже лет шесть их нет…

— Ну и слава богу.

— Но кровь…

Губы, накрывшие рот Билла заставили его замолчать.

— Пожалуйста, Билл. Я не хочу о плохом.

— Ты так говоришь, будто что-то случилось.

— Ничего не случилось. Ничего. Боже…

В голове Тома в геометрической прогрессии множились идеи о том, чем он хотел заняться сегодня, чтобы заставить Билла замолчать, чтобы слушать лишь его бессвязный шепот. Так и не остыв, он захотел повторить — столько раз, чтобы они оба вымотались и снова уснули без сил.

Билл улыбнулся, поняв, что его тянут наверх. Он удобно устроился на бедрах Тома, рассматривая того сверху. Том плавился от его движений и от теплоты тела, которое погружало его в обволакивающий жар. Глаза брюнета светились янтарным блеском, и он с улыбкой смотрел на Тома, поставив руки по обе стороны его плеч. От его движений хотелось кричать. Том был в нирване, он протянул руки и взялся за талию брюнета, помогая ему двигаться глубже и сильнее. Кончики его пальцев опустились и легли Биллу на живот, затем спустились ниже, скользнув по всей длине его ствола. Том размазал теплую капельку выступившей смазки по блестящей головке. Он не прекращал двигать рукой, пока Билл не простонал низко и хрипло, и от этого движения ладонь Тома покрылась влагой. Брюнет не выдержал, сильно двинувшись и опадая вниз с протяжным и расслабленным стоном.

Том хватал ртом воздух. Он освободился прямо в Билла, в теплое и тесное пространство, получая от этого невероятный кайф и облегчение, такое душевное спокойствие, которого он не испытывал уже давно.

Это было все, чего ему не хватало. Быть с ним. Он знал это всегда.

Том улыбался, покрывая его кожу поцелуями.

— Это невероятно, — Том откинулся на лопатки. Он вытер слезу, которая скатилась из уголка его глаза. — Билл, еще раз. Давай еще раз.

— Маньяк, — с нежностью в голосе сказал Билл.

В этот день они не пошли никуда, хотя пару часов спустя Мёрфи вяло пробормотал что-то про пары, художественную школу, несданный проект и конец света, который устроит ему ведущий преподаватель в случае неявки. Том и слушать не хотел про раздражающие внешние факторы, которые могли бы хоть на минуту вырвать друга из его рук.

— Ты уверен, что хочешь от меня уйти? — прошептал он Биллу прямо в ухо, отодвигая блестящие пряди волос с его шеи.

— Я никогда не уверен, когда ты спрашиваешь так, — ответил ему не остывающий Билл.

— Тогда побудь со мной сегодня. Я сделаю так, что ты не пожалеешь.

Билл не жалел. Том вымещал на нем всю накопившуюся нежность, потому что хотел наверстать все шесть лет упущенных шансов, когда не имел доступа к этому телу и дико боялся, что наваждение развеется.

Но оно не уходило.

Том сделал все, чтобы загонять Билла до бессознательного состояния. У него получилось — под конец темноволосый парень не мог уже даже стонать, он только лежал, смотрел на Тома, а голова его ритмично подрагивала в такт возвратно-поступательным движениям, прошивающим его насквозь сумасшедшим удовольствием.

Билл не припомнил, чтобы Том когда-либо обращался с ним так. Словно что-то новое вселилось в него, изменились его поцелуи, прикосновения, то, как он двигался, входя резкими быстрыми движениями. Он задевал самые чувствительные точки и заставлял стонать и выворачиваться, потому, что больше сделать в такой ситуации ничего было нельзя.

Его глаза смотрели прямо в душу, Билл терялся в ощущениях — терялся в нем, слипаясь с ним в единое целое, хотя он не до конца понимал, что нашло на его вторую половину.

Они остыли только под вечер, когда предметы в комнате стали отбрасывать на пол длинные тени.

Билл заснул — не выдержал такой гормональной встряски. На губах его играла приятная расслабленная улыбка, о которую Том потерся носом. Он не спал, он смотрел на брюнета — такого счастливого и мягкого, такого, каким он хотел бы его видеть всегда.

Шесть лет мучений без его присутствия наконец-то кончились. Том не знал, что ждет его в этой реальности, но именно в этот момент, он подумал, что никогда не чувствовал себя счастливее.

========== 2011 год, 10 февраля, четверг. Измененная реальность. ==========

For the first time in years

There’s a light up ahead

It’s calling, it’s pulling me closer

Reborn within

Now I’m shedding my skin

It’s falling

The weight off my shoulders

Cos I can’t stay, chained to my secrets.

No I can’t stay.

I’m bound by my regrets.

I can’t erase all of my errors;

Those days are gone forever

But I can change, I can

Change tomorrow

(I Can Change Tomorrow — Like A Storm)

Вот и все. Так просто. Просто изменить один маленький момент в прошлом и изменить завтрашний день.

Том проснулся на следующее утро абсолютно разобранный. Он только улыбался и не мог поверить в то, что это стало реальностью.

Билл все так же спал с ним. Он нежно обнимал свою вторую половину за шею, а Том еще час лежал просто смотря на него. Он не мог оторвать от него глаз. В этот момент ему очень хорошо представилось, что он бы мог прожить так всю жизнь — рядом с ним, бесконечно. Просыпаясь рядом с ним. Засыпая с ним. Шагая рядом с ним всегда.

Это было так легко теперь, после того, как все встало на свои места.

Билл раскрыл карие глаза и еще с минуту хлопал ресницами стряхивая с себя остатки сна. Мягкая улыбка расплылась на его лице при виде Тома.

— Ты меня загонял… Я даже не уверен, что смогу сегодня нормально ходить, — пожаловался брюнет, прислушиваясь к ощущениям собственного тела.

— Я просто соскучился по тебе, — Том улыбнулся как школьник, который впервые влюбился. — Я бы был готов делать это каждый вечер именно так.

Билл сладко поёжился. Все было бы отлично, если бы кто-нибудь при этом еще отменил занятия.

— Том, нам с тобой надо на пары. Ты и так уже живешь в моем общежитии, твое — в другом конце студенческого городка.

— И… Где я живу? — стараясь звучать буднично, поинтересовался он.

— Ты, где и все спортсмены, в корпусе братства «Тета»… — ответил Билл.

Эта новость заставила Тома дернуться. Ненавистные спортсмены, которые кидались в Тревора попкорном в том баре! Как это произошло?

Неожиданно дверь в комнату Билла открылась и Том не успел задать вопрос. На пороге появился парень, высокий блондин в джинсах и футболке в облипочку. Он смеялся, все еще высовываясь в коридор и что-то громко кричал своему собеседнику, который с хохотом удалялся от него. Голос затих в отдалении и нарушитель тишины, наконец, вернулся в комнату, прикрывая за собой дверь.

— О, Мерфи. Наконец вы больше не трахаетесь как животные, а то я вчера даже спать не мог, — он прошел в комнату и плюхнулся на соседнюю кровать.

— Ты приходил? Я не заметил, — мечтательно улыбнулся Билл.

Том хотел было возмутиться вторжению этого типа в их личное пространство, но тот к его удивлению, неожиданно обратился к нему по имени.

— Что, Том, ты так и не подумал насчет моего предложения?

На ум что-то не приходило ничего дельного.

— К-какого предложения?

— Брось Энди, отстань от него. Мы против полигамии! Никакого секса втроем, — закатил глаза Билл.

— А жаль, — парень с тоской посмотрел в их сторону. — Это было бы круто. Твой бойфренд такой горячий!

Том передернулся от отвращения.

— Билл, что это за педик? — тихо спросил он, утягивая друга под одеяло, когда внезапный гость отвернулся в сторону.

— Шутишь? — Мёрфи удивленно посмотрел на него.

Том отрицательно помотал головой.

— Так это же Андре, мой сосед, ты его уже почти четыре года знаешь. Он все это время подкатывает к тебе, безо всякого успеха, разумеется. Ты уверен что в порядке, Том?

Парень содрогнулся от представления. Ну конечно, Билл же был творческой натурой, с кем еще ему делить комнату, кроме как с другими такими же. Творческими. В футболке цвета нежного фламинго.

— Да все в порядке… Просто сегодня он выглядит как-то… не так. Не признал сразу, — Том глупо улыбнулся, коротко чмокнув Билла в губы.

Почему-то ему показалось, друг не поверил в эту историю ни на грамм. Взгляд его сделался подозрительно-цепким.

Том откинул одеяло обратно. Он как-то не подумал, что в этой реальности изменились не только их с Биллом жизни. Ему придется по новой узнавать, как теперь поживает его мать, узнать многое о собственном существовании.

Он хотел сказать что-то еще, но Билл решительно откинул одеяло и выбрался из кровати. Он прошелся за одеждой по комнате в таком виде, как был. Энди окинул его фигуру похабным взглядом. Тому не понравилось, как этот тип пожирал глазами его Билла.

Тот не прекращал пялиться, а потом перевел глаза на Тома, дожидаясь, когда он тоже вылезет из-под одеяла. Парень осмотрелся. Взгляд его упал на желто-синюю форму спортсмена на кресле, которую носили все «греки»

Приключения начинались.

***

Они с Биллом шли рядом, выруливая из корпуса на февральскую улицу, щедро залитую солнцем.

Том не замечал до этого, что весна так сильно чувствовалась в воздухе, но сейчас ее запах был очень ощутим. Народ высыпал наружу, отовсюду доносился веселый смех, как будто жизнь просыпалась, новая и прекрасная, полная радостных предвкушений и счастья.

Том взял Билла за руку. Все вокруг смотрели на них, словно они были звездами молодежной группы, решившими пройтись вдвоем по дорожке между корпусами института. Он чувствовал себя глупо в своей сине-желтой форме, однако понимал, что таращатся все скорее не на него, а на Билла. Тот был слишком красивый и уверенный в себе, сияющий как звезда.

— Погода классная, я бы погулял лучше, — протянул Мёрфи, вытряхивая Тома из его вакуума. — С тобой, — добавил он и провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Тома, которую сжимал в своей руке.

Приятные мурашки прошлись по всему телу от его слов.

— Я бы тоже. Но Гарвард, мать его, не какой-то там… Прогуливать нельзя, — удрученно вздохнул Том. — Слушай. А чего они все так на нас смотрят?

— Потому что мы знамениты. Не будь тщеславным, и не заставляй меня об этом тебе напоминать.

— Мы знамениты? Чем? — Том нервно почесался.

— Все считают нас самой красивой парой, даже несмотря на то, что мы немного нетрадиционны. Иначе с чего бы им голосовать за нашу кандидатуру на выпускном?

— За нашу кандидатуру на выпускном, конечно, — Том улыбнулся. — Я мог бы догадаться, этот твой сосед, Энди, так на тебя пялился, я думал он дыры в тебе прожжет.

— Энди? — Билл рассмеялся. – Нет, дорогой. Он по твоей части, мистер самая шикарная задница. Не отмахивайся!

Все, что говорил Билл казалось Тому странным, однако, он старался задавать меньше вопросов, чтобы друг действительно не сдал его врачу.

— Ты думаешь, у меня она шикарная? — Том расплылся в улыбке, переводя все в шутку.

— Нет, не шикарная. Самая шикарная, — Билл тоже улыбнулся, на секунду.

Том завис, заколдованный его чарами. Как бы ни обернулось это голосование, Билл точно заслуживал звания «мистер радиоактивное обаяние». Том не представлял себе кого-то красивее него. Была ли всему виной весна или абсолютное счастье и легкость на душе, но готовность взлететь едва не подбрасывала парня в воздух. Уверенность Билла, его счастливый вид стоили, черт подери, стопроцентного риска и возвращения в прошлое.

— На Андрэ не обращай внимания, в конце концов он оставит тебя в покое, — успокоил друга Билл, снова вырывая его из водоворота мыслей.

Том встряхнулся.

— Мне без разницы. Я всегда любил лишь одного человека. Тебя. Ты не представляешь, с какой ясностью я понимаю это теперь.

Билл продолжал улыбаться.

— Я знаю. Ты мой самый лучший друг.

Том поцеловал его в щеку.

— Конечно. Я никогда не оставлю тебя и не подведу. Больше никогда.

Они остановились и Том подтянул Билла за руку, приближаясь к красивому лицу. Улыбка сползла с губ брюнета. Он захлопал густыми черными ресницами.

— Но я и так никогда не разочаровывался в тебе. Ты всегда со мной, Том.

— Я рад, что теперь ты понимаешь это, Билли, ведь никто и никогда не будет тебя любить так, как я.

— Я тебя тоже люблю, — ответил Билл и поцеловал Тома в губы, коротко и мимолетно. — Не бойся, тут половина таких, как мы, да и в твоем кампусе народ в курсе, — почувствовав напряг, Билл слегка провел языком по губам парня, раскрывая их для себя, чтобы получить больше.

— Я не этого боюсь. Просто хочу понять, чем я тебя заслужил, — Том слегка отстранился после порции ласки. Впрочем он тут же приник обратно, потому что ему нравилось целовать Билла в губы.

— Эй, эй, тигр, полегче, — засмеялся Мерфи, когда поцелуй задержался дольше, чем надо и начал становиться горячее.

Кто-то справа засвистел. Раздались одобрительные возгласы.

— Иначе все закончится как вчера, а мне бы до классов живописи еще дойти.

Билл прикрыл глаза, чувствуя, как настойчивые руки разматывают его шарф чтобы добраться до шеи.

– Том, не будь таким горячим, я тебя очень прошу, — закатывая глаза и сжимая его куртку почти взмолился брюнет. — Что с тобой вдруг стряслось, ты не был таким уже давно!

— Останови меня, — прошептал Том, еле сдерживаясь, чтобы не развернуться и не пойти обратно, к Биллу в комнату, снова избавляться там от одежды.

— Том, ну пожалуйста, — нежно прошептал Билл, которого уже привалили к дереву. — Лучше вечером приходи ко мне? Напьемся с тобой и посмотрим кино.

— Угу, — хрипло и глухо пробормотал Том, пытаясь успокоиться и не заводиться. — Хрен ты от меня отделаешься теперь.

— Трахни его! — закричала компания откуда — то справа.

Билл показал им фак, даже не оборачиваясь и продолжая держать все свое внимание на Томе.

— Тебе на лекции пора, никто не поймет, почему сам Том МакГрат опаздывает.

— Что еще за сам Том МакГрат? — Том заботливо поправил его шарф и шапку,

— Ну как же, — улыбнулся Билл, — ты — мой герой. Гений и звезда спортивного кампуса. Ты большой человек в университете, Том.

— О’кей, — осторожно ответил он. — Это здорово… Наверное… Как я попал в звезды спорта?

— Ты не звезда спорта, ты мозг звезд спорта. Тебя мало интересует штанга или атлетика, зато ты даешь им списывать домашку, потому что они пустоголовые бездельники. Это ведь прибыльный бизнес! — пожал плечами Билл.

— Я барыжу домашними заданиями? — Том чуть не подавился. — Как я мог пасть так низко…

— Что прости? — Билл не расслышал вторую часть фразы, за звуками кашля.

— Ничего. Говорю, я гений и вундеркинд, — мрачно похвалил себя Том, прекращая давиться.

— Да. Это была отличная идея, — Билл улыбнулся. — Мама все равно не потянула бы нас двоих. Мы должны как-то оплачивать себе учебу? Я тоже зарабатываю портретами. Вдвоем мы с тобой вполне можем прокормиться сами!

— Мама?

— Ну да, Симона, — кивнул Билл.

Том хотел задать Биллу очень много вопросов прямо сейчас, но ему не нравилось, что тот снова начал с беспокойством вглядываться в его лицо. С этим можно разобраться и потом. Он не хотел волновать Билла.

— Том, ты уверен, что с тобой ничего не произошло? Ты очень странный.

— Со мной все в порядке. Послушай, Билл, прежде, чем я пойду на пары. Один последний странный вопрос, можно?

Брюнет пожал плечами.

— Он будет более странный, чем все остальные?

— Возможно.

— Ладно… Валяй?

Том собрался с духом:

— Ты помнишь тот день, когда твой отец спустился в подвал. А мы тогда смотрели твои рисунки, ты показывал мне его коллекцию машинок…

Том напрягся, но друг просто пожал плечами.

— Я уже не очень помню, это ведь когда было. Мы тогда разбили какую-то коллекционную модель, но отец, как ни странно, не сильно ругался. Просто попросил больше их не трогать и перенес все к себе в комнату. Только стал замкнутый какой-то и странный, избегал меня большую часть времени.

Он потер переносицу пальцем.

— Собственно, я и жить-то там потому больше не хотел, я для него всегда был словно приведение. А что?

Том почувствовал облегчение.

— Ничего. Не знаю. Наверное, я просто странный, — он обезоруживающе улыбнулся и щелкнул Билла по носу.

Тот шутливо пихнул его в плечо.

— Ты такой придурок. Но я все равно люблю тебя. Увидимся вечером.

Клюнув его в губы и помахав рукой группе каких-то парней у входа, он ушел, обдав Тома свежим запахом своего одеколона.

А Том некоторое время просто стоял и наслаждался моментом.

— Я самый счастливый сукин сын на Земле, — провозгласил он себе под нос.

Он был так счастлив, что не обратил внимания на человека, который преследовал его от самого общежития Билла и внимательно следил за каждым шагом.

========== 2011 год, 10 февраля, четверг. Измененная реальность (продолжение ) ==========

***

У Тома в животе порхали бабочки. По пути с ним здоровались какие-то люди, почти никто не прошел мимо, все протягивали ему руки со словами «привет, старик», они радовались ему, хлопали по плечу, улыбались и махали.

На пути к корпусу к нему подошла какая-то девушка в обтягивающей форме Черлидеров и повисла на его шее с дикими криками.

— Томммиии!

— Омг, — Том ухнул вниз, согнувшись под ее весом. В ней он узнал ту самую девицу, что Тревор облил пивом в баре целую вечность назад. — Простите, мы знакомы?

Он поправил на плече свой рюкзак, который Билл всучил ему с утра, когда они, целуясь, пытались попасть в дверной проем и все же выйти наружу.

— Ты свободен сегодня вечером? — проигнорировав его вопрос, спросила девушка. — Мы могли бы клево провести время.

— Ни в коем случае, — буркнул Том, стирая след помады со щеки. — Я занят. Во всех смыслах.

— Нууу, только не говори мне что это из-за брюнетика. Вы с ним все еще вместе?

— Да. И это собирается оставаться так до самой старости, — отрезал он, — протискиваясь к двери и проходя в лекционный корпус. — Сумасшедший дом какой-то.

На всякий случай Том обернулся, пытаясь убедиться, что девица не собиралась вцепиться в его штаны.

Она стояла и смотрела ему вслед, пронзительным взглядом. Том бегло осмотрел себя в зеркало. Что ж, пожалуй, он был готов признать — выглядел он прекрасно — спортивным, подтянутым, с хорошим цветом лица и любимыми брейдами. Не чета тому усталому серому нытику, каким он стал без Билла рядом.

Только ажиотаж продолжал его настораживать. Что-то казалось странным во всей этой свистопляске.

Оборачиваясь, Том без труда нашел аудиторию профессора Мура. Лица студентов были незнакомые, начать с того, что тут скопились одни спортсмены, которые взорвались аплодисментами, как только Том вошел в аудиторию.

— Поприветствуем самого главного сукиного сына, красиво сделавшего этих Принстонских хлюпиков на олимпиаде по математике! Ты гений чувак! — засвистел с места Хантер — самый тупоголовый из всех спортсменов, которого Том знал.

Все парни неожиданно встали и распахнули свои спортивные куртки. На их майках были нарисованы большие буквы, из которых складывались слова: «Том сука МакГрат гений!»

Челюсть парня приоткрылась.

— Очень мило, молодые люди, — профессор Мур повысил голос, — я бы попросил занять свои места. У нас экзамен.

— Профессор Мур, сэр, — пытаясь сделать вид, что он не слышит свиста и аплодисментов, сказал Том. — Я прошу прощения, что не ходил на ваши лекции всю ту неделю, у меня были. Ну… дела, я могу сдать вам эссе немного позже? Вы дадите мне время?

Профессор удивленно посмотрел на него, пройдясь взглядом по всей спортивной фигуре, по мешковатым штанам и большой майке с крупным рисунком, которая выбивалась из-под толстовки.

— А вы мистер…

— Я МакГрат, сэр. Том.

Неужели научный руководитель даже не помнил его имени?

— Мистер МакГрат, я не помню вас на своих лекциях. Но раз уж вы пришли, ответ – нет. Садитесь. Нам пора начать экзамен.

Том удивленно отошел и оглянулся на парней из братства «Теты», которые ухмылялись и махали ему, убирая свои сумки, чтобы он мог сесть. Пришлось приземлиться.

Если они поздравляли его с победой по математике, что это могло значить? Куда делась дипломная работа по ассимиляции памяти, на которую ушло столько времени? Почему все так кардинально изменилось? Том натыкался на новые и новые вопросы, но ответов не находилось.

Поначалу новый мир выглядел прекрасно, но теперь смутное беспокойство все больше и больше наполняло сознание. Какая-то раздражающая мысль постоянно сверлила в мозгу, как застрявшая заноза. Том попытался отогнать ее от себя, но маленькое зернышко дурного предчувствия грозило разрастись во что-то гораздо большее.

— Эй, Том, ты чего, как обкуренный? Жаркая ночка?

Парень натянуто улыбнулся. Вопрос последовал от его новых лучших друзей.

— Можно и так сказать, — он съехал со своего стула, не желая продолжать разговор.

— Ты выглядишь, как будто уже побывал на поминальной службе в честь Аманды и Кристин, — заржал невысокий качок со стрижкой под бобрик, из тех, что сидел слева.

— Где я побывал? — Том дернулся на своем месте.

— Чувак, ты что? — парни странно переглянулись между собой. — Все об этом гудят, уже неделю!

— Я… забыл, — улыбнулся Том, слегка замявшись. — А что с ними?

— Они погибли.

Пораженный, Том уставился на листовку, протянутую ему Хантером. На ней были изображены фотографии девушек, взятые из профайла на Facebook.

— Господи, их что, убили?

— Том, очнись? Да это было во всех новостях. Какой-то водила подобрал их в местной забегаловке, грабанул и перерезал им глотки от уха до уха. Потом его взяли в закусочной неподалеку от нас.

— Когда? В какой день?

— В ночь прошлой пятницы.

Том покачал головой.

— Да нет же. Я там был. Мы отвезли их в общежитие. Черт побери, я даже чуть не переспал с… Как ее… Амандой. Тревор ушел с ее подругой Кристин!

Теперь взгляды спортсменов из братства стали совсем удивленные.

— Том? Кто такой Тревор? В ту ночь ты был с нами, мы тренировались на баскетболе, даже твой навороченный дружок был там. Вы смеялись, как угашенные, а потом ушли, как и всегда в обнимку, к нему в общежитие!

— Мой навороченный дружок… — Том моргнул. — Вы про Билла.

— А про кого еще? Ты же кроме него не видишь никого!

Хантер вырвал листовку у приятеля из рук.

— Забудь. Видно, что тебе любовь совсем голову затуманила.

Том едва не выпал в проход. Этого не могло быть — Аманда! Она же вытащила коробку с его дневниками. Только из-за ее вторжения все эти припадки начались по новой. Она не может быть мертва, в ту ночь они с Кристин…

А затем пришло осознание: та ночь осталась в прошлой жизни, как и все плохие воспоминания. То есть, он так думал до этого момента.

— Не важно, чувак, — парни из братства уже махнули на него рукой. — Экзамен дашь списать?

Том невидящими глазами уставился в свой лист. Он с трудом разобрал, что предметом все еще была психология, только темы странные — элементарные, как для даунов. Видимо, спортсмены проходили только неуглубленный курс.

— Отлично, — Том окончательно сполз под стол. — Темы для малышовой группы детского сада.

— Тогда решай и дай нам ответы, — под столом кто-то сунул Тому в ладонь сто долларов.

— Без проблем, чуваки. Без проблем.

Сюрпризы продолжались.

***

Сразу после пары, все еще немного потрясенный такими странными новостями, Том побежал проверить все ли в порядке дома. Он решил быстро набрать номер Симоны из ближайшего же автомата, надеясь, что хотя бы мамина жизнь осталась прежней.

— Алло… — к счастью для него раздался ее голос.

— Мама! Привет! — радостно воскликнул Том, прижимая трубку к уху.

— Всем привет, это Симона, — механически продолжал голос. — В данный момент нас с мальчиками нет дома и вы можете оставить свое сообщение…

Том прислонился к стене. Мальчиками. Значит, они с Биллом действительно жили вместе.

Моменты памяти, стертые и явные, из прошлой жизни и из этой, мутным пятном, подобно цветным разводам бензина в луже, затуманивали сознание Тома. В голове все перемешалось. Здесь творились такие вещи, которых не могло произойти никогда в реальности. Он был с Биллом. Они жили вместе. Гордон отпустил своего сына. Том терпеть не мог студенческие братства, а теперь, похоже сам стал их частью. Эти погибшие девчонки, которых они с Тревором подобрали в баре в прошлую пятницу…

Том посмотрел на свое запястье. Мать подарила ему дорогие водонепроницаемые часы на восемнадцатилетие. Теперь, когда он попытался представить браслет из полированной стали и синий циферблат, образ оказался эфемерным и призрачным, будто часов у него никогда не было. Они исчезли. Вместо них на запястье обнаружились другие — золотые от Rolex. С небольшой, но очень заметной гравировкой.

«Я люблю тебя. Билл»

Эта штука должна была стоить ему целое долбанное состояние! Кого Билл продал в рабство за такие часы?

— Отвали от автомата, мистер Rolex, — раздался грубый голос прямо над ухом, — Ты не один тут, другим тоже позвонить надо!

Том поднял глаза.

— Тревор! Старик, я так рад тебя видеть! — Том просиял, увидев знакомое лицо своего соседа по комнате.

Сильнейший удар впечатал его в стену. Том уже и забыл как этот тип бьет, когда не в духе. Это было больно.

— Как ты меня назвал, повтори, спортсмен?

— Кувалда… — прохрипел Том, ты чего, старик, это же я!

Тревор огляделся, словно проверяя, нет ли кого рядом.

— Тебе повезло, что тут сейчас полно твоей гопоты, — он заметил неподалеку еще нескольких «греков» в спортивных куртках. — Иначе я бы тебя так, педика, уделал, что ты бы до конца жизни в инвалидке рассекал.

— Кувалда, я понял. Отпусти меня, — перед глазами уже пошли темные пятна.

Тревор еще с секунду смотрел на Тома, а потом отшвырнул его, как легкое перышко так, что парень ударился плечом о противоположную стену.

— Вали отсюда, — прошипел здоровяк. — Спортсмен, долбанный.

Тома как ветром сдуло. Связываться с недружелюбным Тревором Кувалдой в таком состоянии он никогда бы не решился.

Том очень пытался привести в порядок свою голову. Это плохо получалось, но он надеялся, что у него еще найдется время. В конце концов, он обнаружил самое главное. Он задрал рукав и посмотрел на свои часы. Три главных слова, за которые он, не задумываясь, заложил бы даже душу Люциферу, переливались на ободке еле заметной гравировкой. Они напоминали, что все, ради чего стоило стараться, было в руках. Теперь, и, Том так надеялся, навсегда.

Прошло совсем немного времени ,прежде, чем новые приключения настигли парня у входа в спортивный зал.

— Слушай чувак, мы же договорились, какого хрена? — на его пути вырос Хантер.

Часы на главной башне пробили два. Полчаса назад Том благополучно свинтил от этих шизиков, от греха подальше. Он не собирался с ними сидеть, дружить и вообще общаться. Когда-либо.

— Ээээ…

— Ты вчера куда-то пропал. Сегодня ходишь, как обдолбанный. Салаги говорят, что ты обещал подтянуть их по теории вероятности и логике.

Том обреченно опустил плечи. «Салаги», в количестве трех человек, высовывались из-за плеча Хантера и смотрели на него робко и неуверенно.

— Ты возьмешь их на занятие? Мне на тренировку.

— Я… Да, — при виде удивленных и напряженных лиц первокурсников парню осталось только обреченно согласиться. — Раз договорились.

— Выбора у тебя нет. Ты же хочешь дорогие шмотки, а нам надо на что-то пиво пить, — Хантер улыбнулся белоснежной улыбкой. А после вечером мы…

— А после вечером я к Биллу, — быстро перебил Том. — У меня дела.

— А, ну да. Романтическое свидание, — хохотнул Хантер.

— Не твоего ума дело.

— Да понял я, че ты напрягаешься, мы уже привыкли к тому, что вы всегда вдвоем. Не парься, — Хантер примирительно поднял руки. — Просто когда ты с ним, ты про все на свете забываешь, а у тебя еще дела есть и кое-какие обязанности перед братством.

Хантер кивнул на малышню, которая робко озиралась по сторонам и прижимала к груди свои книжки.

— Вперед, профессор. Чтобы новобранцы «Тету» не позорили.

— Отлично, — буркнул сквозь зубы Том, оглядывая «фронт работ», — пошли, травоядные. Пока я добрый.

У него было не очень много опыта и понятия о системе студенческих братств, но он смотрел «Энимал Хаус» и «Месть ботаников» и в принципе знал основы. Салагами называли тех студентов, которые хотели попасть в братство и находились на самой низшей ступени иерархии. Их использовали и унижали старшие студенты, например, такие как Хантер. Некоторым везло — они попадали в братство. И тогда им выпадала привилегия пользоваться услугами лучших студентов за символическую сумму двадцать баксов в час, чтобы не подрывали репутацию и успеваемость. Том, конечно, представлял, кого в «Тета» считали лучшим. Их с Хантером. Было, правда, одно небольшое исключение — у последнего мозгов хватило бы только на кончик чайной ложки и держался он только на дружбе и списывании.

Том печалился. Детишки попались на редкость непрозорливые и он не мог, как и планировал, закончить сегодня раньше и быстрее увидеть Билла. Он начал скучать по нему уже через пять минут после того, как брюнет скрылся из виду в корпусах, где обитала «богема» и всякие художнико-скульпторы.

Том внушал себе спокойствие и старался не орать на непонятливых детишек. Эта реальность, несмотря на свою позитивность, была какая-то слишком ему неродная.

— Логика — это наука о правильном мышлении, искусство рассуждения, — отчитывал он вчерашних школьников. — Как я вас буду учить, если у вас о понятии «интеллект» и «мышление» только одно представление: как изобрести семь способов, чтобы добежать до соседней уборной и покурить?

— Мистер МакГрат, но мы…

— Ради бога, Хантеру скажешь, что ты меня так называешь, при мне никакого «мистера МакГрата», у меня борода в три раза быстрее начинает расти, сразу седая! — накинулся он на парня, который аж вздрогнул от его голоса.

Том приложил руку к глазам, сжимая переносицу и стараясь успокоиться.

— Ладно, попробуем так, вот смотрите. Не могу поверить, что я занимаюсь этим, — он взял мел и пошел чертить на доске условия задачи. — Есть три бога: A, B и C, которые являются богами истины, лжи и случая в произвольном порядке. Бог истины всегда говорит правду, бог лжи — всегда обманывает, бог случая может говорить и правду, и ложь в произвольном порядке. Требуется определить богов, задав 3 вопроса, на которые можно ответить «да» или «нет». Каждый вопрос задаётся только одному богу. Боги понимают язык, но отвечают на своём языке, в котором есть 2 слова «da» и «ja», причём неизвестно, какое слово обозначает «да», а какое «нет». Условия понятны? Ну так вот, пока вы это не решите, занятие продолжаться не будет. В том и только в том случае, я смогу понять, что вы на что-то способны. Вперед.

Он ухмыльнулся коварной улыбкой. Закинув ноги на преподавательский стол в аудитории, куда они свернули нелегально, новоиспеченный преподаватель сцепил руки замком на затылке. Ему предстояли еще тихие и спокойные сто лет, пока первокурсники погибают от ужасных мысленных потуг.

Том прекрасно знал, что вчерашняя школота не решит сложнейшую задачу, предложенную американским философом. Бога случая надо искать последним, но вычислить это очень и очень непросто. Этот тип всегда где-то прятался, и мало кто мог увидеть его лицо.

Том сидел, долго таращась в окно и слушая, как скрипят ручки. Задача, которую решал он, казалась куда сложнее. У него не было много времени, чтобы подумать о цепи тех случайностей, что привели его сюда. Он просто удивлялся — как один инцидент мог настолько изменить всю его жизнь? Несколько детских глупостей, сделанных необдуманно, и в результате — столько искалеченных жизней. Но стоило изменить всего одну вещь, и все снова стало нормально, даже лучше, чем было.

Если бы он знал, как найти бога случайностей в реальной жизни, он бы задал ему один-единственный вопрос: «тебе, хотя бы, было весело?» и с радостью послушал, как тот бы бормотал ему оправдания, на своем неведомом языке.

— Мистер… В смысле Том, мне кажется, здесь не хватает данных, — подала голос девочка слева через полчаса тугих мучений.

— Очень прискорбно. Тогда иди к дяде Хантеру, пусть учит тебя бросать трехочковый, может, это у тебя получится, — резко бросил Том, не отрываясь от созерцания пейзажа за окном.

Девочка грустно пожала плечами. Вытирая нос и подозрительно наклоняя голову она положила на стол двадцать долларов и собрала свои листики.

— А я знаю! — неожиданно просиял парень. – Я, кажется, решил!

И Том, и покидающая аудиторию девочка обернулись на него.

— Вот смотрите! — парень в раже вскочил со своего места, трясущейся рукой отнимая у Тома мел. — Решение задачи может быть упрощено, если использовать условные высказывания, противоречащие фактам, так называемые counterfactuals. Если идея этого решения состоит в том, что на любой вопрос Q, заданный богу правды или богу лжи, требуется ответ «да» либо «нет».

Том скрестил на груди руки. На его глазах на доске при помощи нехитрых подсчетов появилась недлинная, но складная схема.

— Вот, этого бога надо спросить… правда ли это? И тогда он ответит «da». И мы будем знать, что это правда, — студент сверился со своими записями. — А потом несколько нехитрых вопросов. И оставшийся бог определяется методом исключения. Вот вам и находится бог случайностей, — парень гордо положил мел, сияя и смотря на Тома с очень довольным видом, говорящим «ну что, съели?»

— Молодец, парень, — Том искренне поаплодировал ему, снимая ноги со стола. — Вот видите, нет ничего невозможного. Случайно — только муха в рот может залететь. А для того, чтобы что-то сделать, нужно немного подумать. И приложить к этому не такие уж неимоверные усилия… — он облокотился о стол, переводя взгляд с одного из двух менее удачливых студентов на другого. — Урок усвоен?

Те удрученно кивнули.

— Молодцы. А теперь марш с глаз моих. Следующее занятие — послезавтра.

— Но вы же сказали…

Том гневно сверкнул глазами. Новички тут же покраснели и поспешили покинуть аудиторию, не забыв оставить деньги.

— Молодец, парень. Тебе сегодня будет скидка, — хмыкнул юный преподаватель.

— Я просто не верю в случайности, вот и все. Между всем есть причинно-следственная связь. Главное — ее отыскать, — мальчик пожал плечами, одевая потрепанный рюкзак на плечи. — Ничего не происходит без своей на то причины. Всего доброго, Том.

Парень попрощался и исчез. А Том еще минут пять стоял и соображал, о чем же ему так напоминали эти слова.

жизнь — это цепь необъяснимых событий,

говорят, что судьба изменима, но это не так.

это тандем ощущений / открытий,

чувств, осознаний и строк невпопад.

человек — это кадр из фильма магии судеб,

тот, кто захочет понять — тот поймёт.

если поезд должен прибыть — он прибудет,

тот кто должен уйти — тот уйдёт.

Аиша Моруа. Случайность третьей планеты

— Билл, а ты веришь в то, что все происходит не случайно? — Том подпер голову рукой и посмотрел на друга.

Расслабленность накрыла его с головой. Он чувствовал кожей грубоватое покрывало и подтянулся выше, чтобы видеть лицо своего друга. Брейды его упали на плечо.

— Что ты имеешь в виду? — довольный Билл улыбнулся ему.

Они с Томом отдыхали после очередного заезда в комнате Билла. Когда наслаждение схлынуло, оставив кожу остывать, Том все же решил задать вопрос, который мучил его. Может, было глупо и жестоко винить в подпорченном настроении тех ребят с первого курса, но именно после урока с ними у него сложилось впечатление, что он опять шел куда-то не туда.

На всем свете был лишь один человек, который мог бы его в этом переубедить.

— Ну вот как ты думаешь — мы с тобой. Нам действительно суждено быть вместе?

— В каком смысле? Конечно мы должны быть вместе! — Билл усмехнулся, поглаживая его туго переплетенные французские косички. — Я не представляю себе другую жизнь, а ты?

— Я тоже не представляю. Просто задаюсь вопросом.

— Ты в последнее время что-то очень много думаешь. Я совсем не могу расслабить тебя.

— Ты ошибаешься. Только ты и можешь сделать это.

Билл покачал головой, снова отваливаясь на подушку и закатывая глаза.

— С тобой что-то не так. Ты по-другому говоришь, двигаешься. У тебя даже акцент появился! Не знаю, я не могу этого не видеть, потому что знаю тебя слишком хорошо.

— У меня нет никакого акцента! Тебе кажется, — вымученно соврал Том.

— Есть. У меня странное чувство, что ты перестал верить в самого себя. Где тот Том, который еще два дня назад разорвал в одиночку всю команду Принстона на Олимпиаде по математике?

Том уставился в потолок. Он знал, что Билл догадается, он не мог не увидеть изменений. Почему было так сложно контролировать прошлое и дурные воспоминания? Словно с перемещением они тоже пришли в эту новую жизнь с единственной целью — отравлять все своей чернотой еще и здесь. Том хотел прогнать те кошмарные шесть лет, глупые и неправильные, которые развели их по разные стороны дух вселенных. Это словно был далекий сон, жестокий и, к счастью, невозвратный. Накручивал ли он сам себя? Или это действительно было реально?

На прикроватной тумбочке внезапно зазвонил телефон, и Том, очнувшись, снял трубку.

— Да? — спросил он. На другом конце была мертвая тишина. — Алло? Кто это?

Билл лениво провел рукой по шее парня.

— Не бери, пошли они все.

Том, так и не дождавшись ответа, пожал плечами и кивнул согласно, кладя трубку на место.

— Наверное, Энди уснуть не может. Лежит в соседней комнате, с каким-нибудь своим очередным поклонником и думает об обломившемся тройном сексе, — хмыкнул Билл.

Том содрогнулся.

— Билл, прекрати пугать меня всеми своими парнями. Иначе я стану ревновать.

— Да ладно тебе. Чего ты вдруг завелся? Он прекрасный художник. Хочешь я покажу тебе его последний портрет? Он его закончил!

Том пережил бы без этого, но все же нехотя выпустил Билла, который дотянулся до тумбочки, заваленной всякими мелками и красками и еще всякой ерундой. Мерфи достал оттуда огромную папку и открыл ее на первой странице.

Том вскочил, как ужаленный, увидев “шедевр”.

— Билл, что это еще за чертовщина? — вскрикнул он, быстрее, чем проконтролировал свой порыв.

Улыбка Билла померкла.

Со страницы на них взирал Уильям Гордон Мерфи собственной персоной. Он был абсолютно без одежды и лежал на чем-то вроде покрывала, едва прикрывавшего его наготу. Глаза его блестели точно живые и даже сок от яблока, которое он сжимал в своих нарисованных пальцах, точно покрыл его губы блеском. Том смотрел на портрет с несколько секунд, прежде, чем возмущение окончательно захлестнуло его.

— Билл, это же ты…

Удивленный такой реакцией, брюнет нахмурился.

— Да… Ты же знаешь, ты видел начало рисунка!

— Ты здесь немного не одет! Это очень заметно, ты не находишь?

— Естественно, потому что это портрет с натуры! — Билл выглядел разочарованным. — Ты ведь в курсе, что я зарабатываю портретами, почему тебя это удивляет?

“Зарабатываю портретами”, так вот что это значит? Том посмотрел на свои дорогие часы.

— Rolex, как я полагаю, с этих сбережений? — сухо спросил он.

— Конечно, иначе откуда у меня такие деньги?

Том вдохнул и выдохнул.

— И много у тебя еще таких… шедевров?

Билл расстроенно сунул ему в руки всю папку и поднялся с кровати, уходя в дальний угол комнаты. Там он сел на окно и отвернулся, разглядывая ночную даль.

Побоявшись того, что может всплыть на поверхность, Том открыл папку. Билл. Везде Билл, красивый и завлекающий, в разных жанрах и позах, одетый всего на паре картин, выполненной чьей-то неумелой рукой. Остальные шедевры поражали своей откровенностью и провокацией. Вот и он — последний сюрприз этой прекрасной реальности, в которой все казалось слишком солнечным, чтобы оказаться правдой. Том сжал папку в руках, подавляя в себе желание изорвать ее в клочья. Теперь этот кусочек загадки встал для него на место.

Как он, а точнее тот парень, чье место он теперь занимал, мог позволить любимому человеку делать что-то подобное? Вот почему у него было такое ощущение, что он занял не свою ячейку и что все происходящее — лишь шутка Бога Случайностей. Том понял одно: он не знал того Билла, что находился сейчас рядом с ним и, что еще хуже, он не знал того Тома, в чью кожу влез без спроса, словно умертвив своим присутствием еще одного человека. У того парня была своя жизнь. Имел ли Том право просто так забирать ее?

Этого он не знал. Он еще раз взглянул на рисунки. Шок от увиденного все еще присутствовал, впрочем, был уже не так силен.

Том вздохнул, отложил злополучную папку и поднялся.

Билл не смотрел на него, он сидел, отвернувшись в окно, и явно очень сердился.

— Билл.

Никакого ответа.

— Я глупо себя веду. Я понял. Повернись ко мне.

— Зачем? Хочешь задать мне еще «пару вопросов»?

— Нет. Не хочу, — Том положил руку на его плечо. — Просто не ожидал чего-то подобного, вот и все.

Билл повернулся. В глазах его сверкнула обида.

— Видишь? Вот об этом я и говорю. Ты — не ты. Как будто другой человек. Это как-то связано с твоими затмениями? Мама говорила присматривать за тобой и говорить ей, если ты начнешь вести себя странно. Как я могу это делать, если ты словно инопланетянин, готовый сесть от меня в НЛО и улететь обратно на свою планету?

Том усмехнулся его злости. Билл обладал удивительным свойством оставаться красивым даже когда злился. Даже наоборот, именно сейчас он был особенно красив.

— Я не сяду ни на какое НЛО, Уильям. И никуда не улечу. У меня нет никаких припадков. Просто мне не нравится, как ты выглядишь на этих портретах. Эти люди видят тебя так, как могу видеть тебя только я.

— Мне казалось, когда ты решил продавать домашние задания, а я — свою внешность, мы сошлись на том, что ты не возражаешь?

Том немного подумал.

— Все же наши способы на порядок различаются, ты не считаешь? Я… Не возражал. Но напомни, почему ты не можешь продавать просто свои картины?

— Да кто их купит за такие деньги?!

Том подошел к нему, целуя его в шею.

— Все купят. Ты же талантливый, самый талантливый из всех, кого я знаю.

— Не подлизывайся ко мне!

Том стянул его с подоконника, заставляя обхватить себя ногами. Друг хмуро посмотрел на него, однако ничего не сказал. Том коснулся его губ, изо всех сил задвигая на задний план свои темные мысли. Он не хотел ссориться с Биллом, не хотел снова его отталкивать. В этой реальности он мог только примириться с тем, чем они стали, и больше не пытаться вернуть свое прошлое.

Том был счастлив, что Билл не мог знать некоторые вещи, которые так пугали его. Зато он помнил за двоих и, к его сожалению, от этой горечи не спасала даже близость к самому дорогому человеку на свете.

Он начал бояться. Ему было безумно страшно при мысли, что все плохое, что он держал в себе за них обоих, накопленное в двойном размере, просочится через кожу и снова появится в этой реальности, расползется, как большое масляное пятно на поверхности чистого озера.

— Ну прости меня, не вини меня за мою реакцию! — Том прислонился носом к его щеке. — Ты слишком красивый. Не удивительно, что все хотят тебя нарисовать и смотрят на тебя как на экспонат. Я не хочу тебя терять. Эта мысль не дает мне покоя.

Он поцеловал Билла, требуя все его внимание. Билл поначалу не отвечал, но потом его губы раскрылись и он все же впустил Тома, даря ему свое прощение. Дыхание смешивалось и теплело на губах обоих, пока Том не нашел в себе силы оторваться от парня. Билл смотрел на него уже и вполовину не так раздраженно.

— Как мне понять этого нового тебя? — тихо спросил Мёрфи, когда его отпустили.

— Ты поймешь. И я пойму, с твоей помощью. Просто… много всего свалилось на меня. Но я исправлюсь, я обещаю, я все тот же Том, каким ты знаешь меня. Поверь мне.

Билл с сомнением смотрел на него, однако дальше препираться не стал.

— Иди ко мне, — тихо попросил Том.

Он обнял лучшего друга. Билл крепче обхватил его ногами, все больше поддаваясь на ласковые касания. Том надеялся, что больше он не сделает ничего, что расстроит Билла. Он обещал себе прекратить думать и прекратить копаться в себе, ведь Билл был с ним, несмотря ни на что. Зачем нужны причины и поиски, если все, чего Том хотел, находилось сейчас под его ладонями?

Том погладил его по талии, перетянул на себя, и подтянув вверх, пересадил к себе на бедра. Точно так же он донес Билла до кровати и уложил его на лопатки.

Еще он пообещал себе загладить свою вину перед ним и найти способ, как отвлечь друга от своих странностей. Интересно, что сделал бы для него тот Том, которого этот Билл знал и любил? Том решил подумать позже, ему было сложно соображать, когда Билл целовал его.

В эту ночь они оба снова потеряли голову в желании забыть о внезапной ссоре.

Тому не хотелось больше терять и верить в то, что бог случайностей, который прятал свое лицо под масками, за многими и многими вопросами, снова примется за них с Биллом. Они закрыли эту тетрадь, чтобы злые призраки, запертые в ней, не врывались в новую реальность. Они остались только в его памяти, слепыми, выцветшими пятнами, просто двигаться дальше оказалось непросто.

— Билл… — Том тяжело дышал, ловя тепло его касаний.

— Только не останавливайся, — Билл глубоко вздохнул, царапая его кожу ногтями.

— Я не стану останавливаться. Только не сейчас.

Том сжимал до красных пятен его кожу, мягко кусал шею. Ему было мало. Сейчас на грани этой боли и безумного облегчения, Билл забирал его в свой мир. Том приподнялся над парнем, когда тот находился на грани блаженства, чтобы взглянуть в его лицо в самый острый момент. Билл открыл глаза и темный, глубокий взгляд уволок Тома прямо на самое дно его души, заставляя рассыпаться там на сотни мелких блесток.

Ему так нравилось умирать в нем, каждый раз. Он был готов простить ему что угодно, лишь бы вечно принадлежать ему.

— Ты понятия не имеешь, как я люблю тебя, Билл, — сказал Том, отводя прядь его волос.

— Я не поверю тебе, пока ты не поцелуешь меня, — раздался шепот перед тем, как оба парня окончательно погрузились в мягкий, обволакивающий водоворот теплоты.

========== Год 2011, 11 февраля, пятница. Измененная реальность. ==========

Под утро Том долго не мог заснуть. Он очнулся часов в пять без будильника и просто наслаждался утром, искренне не понимая, как выдержал этот безумный марафон на тему почти всех известных видов секса, потому что Мерфи укатал его до смерти.

Том с нежностью посмотрел на него. Во сне Билл был такой тихий и мягкий, совсем не похож на торнадо, которым он бывал в дневное время суток. Немного подумав о вчерашней ссоре, Том решил просто не поднимать больше вопрос перемещений или картин в альбоме и продолжать писать свою историю именно с этой точки, делая ее такой, какой он хотел ее видеть. Ему хотелось побыстрее стереть границу их с Биллом отчуждения.

Ничто не стоило того, чтобы ругаться с любимым человеком.

Том обдумывал свой план. Он хотел сходить куда-нибудь вечером только вдвоем, и у него даже появились кое-какие соображения на этот счет.

Он вынашивал эту мысль на парах весь день, отсутствуя наполовину на грешной земле. К счастью, у него в запасе обнаружились кое-какие финансы, видимо, торговля домашней работой все-таки шла успешно, и идея о том, куда пойти, нашлась довольно быстро.

После окончания занятий Том предупредил Билла, что они кое-куда пойдут и сказал быть готовым к шести часам.

— Ты скажи хотя бы, что мне одеть? В каком виде?

— В виде Билла Мерфи — моем любимом! — с улыбкой парировал Том, не собираясь раскрывать ему свои намерения.

— То есть, без одежды? — улыбнулся Билл.

— Это попозже, вечером. Хотя, ты, по идее, после вчерашнего вообще ходить не должен.

Билл открыто улыбнулся, проводя языком по губам, и Тому пришлось отвернуться, чтобы его не доставали подобными провокациями.

После занятий они зашли в комнату Тома. Билл отволок парня туда, указав дорогу, сам Том не сразу сообразил, что он там не появлялся вот уже два дня. Он вообще мало представлял, где теперь жил.

Оказалось, что теперь он делит пространство с Хантером. Оставалось только порадоваться, что этот момент, как и многие воспоминания из новой жизни, еще не восстановился в памяти.

— Фу, Хантер тут вообще убирается, или как? — Билл брезгливо сморщил нос, переступая через порог. — У тебя на половине чище гораздо.

— Так я и живу у тебя безвылазно, сорить некому, — хмыкнул Том.

— Что правда, то правда, — Билл натянул на нос ворот своей футболки, — ужас, курево, тухлые носки… и он думает забить это освежителем?

— Не будь такой неженкой, — Том шутливо шлепнул его по заднице. — Билл, а ты не знаешь случайно, где мои дневники?

Тот удивленно повел бровью.

— А зачем тебе? Ты уже давно забросил их, но вообще-то ты всегда держал под кроватью. Всю коробку.

— Точно, — Том хлопнул себя по лбу. — Под кроватью, конечно.

Он глупо улыбнулся, делая вид, что просто запамятовал.

— Хотел там кое-что найти…

— Ты не ведешь их уже года три. — Билл прошел внутрь и плюхнулся на кровать, растягиваясь на ней. — Сказал, что не хочешь тащить за собой этот груз.

Том потер подбородок. Вот значит как? Впрочем, это не главное. Главное — чтобы в них сохранились все старые записи. Однако, вытащив коробку, Том тихо застонал — все его тетради, конечно, сохранились на месте. Но только без закладок!

— Ну нееет, я же все маркировал! — взвыл он, едва не лопаясь от досады.

— Хантер поорудовал?

— Вряд ли. Они просто не сохранились… Черт, у меня тогда целый день ушел, чтобы найти все эти… — Том осекся, не договорив слово «провалы» и покосился на Мерфи, но тот не обратил на это особого внимания. Он лишь сочувственно глянул на своего друга и поджал губы.

— Надеюсь, ты не потерял что-то важное!

Том с досадой засунул коробку обратно.

— Нет. Все важное уже со мной. Потом восстановлю.

— Ты уверен? — Билл пристально смотрел на него. — Это как-то связано с твоими переменами?

— Нет! — быстро ответил Том. — Просто кое-что записывал на досуге. Надо было посмотреть!

Билл не казался убежденным.

— Не смотри на меня так. — Том похлопал его по коленке. — Иди лучше собирайся, у нас будет с тобой долгая ночь.

— Это свидание? — уголки губ Брюнета слегка загнулись вверх.

— Ну, можно и так сказать. Просто хотелось чего-то особенного, отметить то, что мы с тобой вместе.

— Ммм, не замечал за тобой романтичности раньше. С чего бы это?

— Не знаю, поосто хочу побыть с тобой наедине.

Билл понятливо кивнул и не стал больше спрашивать ничего. Вместо этого он внимательно смотрел как Том ищет что-то на своем столе. Все предметы были словно ему незнакомы, словно он впервые видел их. Его движения стали резкими, да и сам он выглядел каким-то угловатым, немного дерганным.

— Что ты ищешь, Том? — прищурившись, спросил Билл.

— Я не могу найти свои конспекты по психологии. Хочу понять, чем я занимаюсь в качестве своей исследовательской деятельности.

— Ты держишь конспекты в левом нижнем ящике. Но у тебя нет лекций по психологии, ты ходишь на курс только потому, что тебе нужно помогать Хантеру. Твои записи должны быть по экологии, посмотри на свою полку с книгами, она тебе ни о чем не говорит?

Том посмотрел, куда ему указали. Его лабиринт с червями исчез. Только сейчас в глаза ему бросилось то, что его половина комнаты теперь завалена спортивным барахлом, какими-то проводами и книгами по глобальному потеплению.

— Экология? Блин. Я угробил на ассимиляцию памяти четыре года своей жизни, — Том со злости стукнул кулаком по столу. - Мой лабиринт с червями пропал!

— Какой лабиринт с червями, о чем ты? Ты собирался с Хантером делать доклад по озоновым дырам! Взял его в команду только потому, что он готов щедро приплатить тебе за диплом!

— Почему я сделал это. Почему? — Том принялся бродить вдоль стола. — Ведь меня всегда волновала моя память!

— Она волновала тебя в детстве. Том?

— Что?

— Ты пользовался своими дневниками?

Том дернулся от этих слов. Билл смотрел на него не моргая, словно видел насквозь. От этого взгляда стало страшно, и Том спохватился. Он понял, что его поведение, наконец, навело умного Билла на нужную мысль.

— Твои провалы. В них дело? Это снова начало происходить с тобой?

— Нет. Никаких провалов. Никаких провалов. Экология, экология и только экология, — быстро забормотал Том.

— Ты недоговариваешь.

— Все хорошо. Со мной все в порядке, Билл. Я помню. Я сказал, когда мы только поступали, что больше не хочу думать о проблемах с памятью. Решил пойти по стопам своего отца. Все так?

— Так, — нехотя сказал Билл.

— Видишь? Это я помню.

Мерфи молчал, но Том все равно чувствовал его напряжение. Он искал слова, которые друг ждал от него в качестве пояснения.

— Мне… Недавно приснился очень плохой сон, Билл, — Том прижал пальцы к глазам.

— Какой плохой сон? Поэтому ты был сам не свой, когда проснулся?

— Поэтому. Мне просто приснилось, что я не видел тебя целых шесть лет. Ты остался дома, в Эверетте, а я просто пошел по жизни дальше. И когда я вернулся за тобой, ты растворился в темноте. Это было ужасное ощущение.

Том бормотал очень быстро, сам не зная, зачем он рассказывал сейчас все это. Билл поднялся на ноги.

— Но я никуда не собираюсь исчезать! — объяснил он. — Как ты не понимаешь? Это из-за этого сна ты такой странный?

Том кивнул.

— Из-за него. Не могу выкинуть это из головы.

— Это сон, Том, такого не могло быть, а даже если могло, уже не произойдет никогда. Все будет хорошо. Мы с тобой пойдем куда и собирались. И ты прекратишь быть таким дерганным! Ты совсем не можешь расслабиться. Я вчера так старался! — Билл подошел к нему и обнял его за по плечи.

— Ты отлично старался, к тебе претензий быть не может, — тут же разуверил его Том, обнимая в ответ. — Я не думаю ни о чем только когда я с тобой.

Дерганный. Самое то слово. Том радовался, что не начал тикать глазом и бегать по улице, галлюцинируя оранжевыми пауками. Он словно помнил одновременно две жизни и не мог отделить одну от другой. В его голове, в его памяти, они словно перемешались в одну сюжетную линию. Он помнил некоторые моменты обеих смутно, некоторые — ярко и отчетливо. Хаос воцарился в его голове и в эти секунды в нем было сложно найти что-то ясное.

— Пойдем напьемся, — парень вздохнул, закрыв и снова открыв веки. — Мне точно надо проветриться.

— Я очень надеюсь, что это сработает потому, что иначе мне придется позвать для тебя психолога. Я не хочу, чтобы ты спятил.

Том тоже этого не хотел. Он потянулся и подарил Биллу поцелуй, самый сладкий, на который только был способен. Билл ответил ему.

— Мне пора, — брюнет оторвался через минуту, с трудом отпуская Тома и прекращая исследовать его губы. — Встретимся попозже, да?

— Угу…

Том выдохнул. Ему еще нужно было сделать пару вещей к занятиям, чтобы успеть до вечера. Хантер, к большому счастью, уехал сегодня в соседний городок к родителям и не мешался под ногами, показательно играя своими мышцами.

Еще один короткий поцелуй и Билл вышел, одарив Тома мягкой улыбкой.

Парень поморщился, когда за ним закрылась дверь. Он снова расстроил Билла. Он видел беспокойство в его глазах, хотя и обещал себе прекратить. Нет, сегодняшний вечер станет самым идеальным, ничто не должно испортить его!

Внезапно, в окно раздался звон, будто тяжелый предмет бросили и он угодил прямо в стекло. Что-то тяжелое шлепнулось на небольшой железный козырек с той стороны.

Том резко обернулся. Это оказалась бумажка, а точнее, какой-то продолговатый предмет, завернутый в нее.

— Это что еще? — открывая фрамугу и высовываясь наружу, Том вгляделся во тьму.

В сгущающихся синих сумерках, которые только-только наплывали на студенческий городок, парень увидел мужскую фигуру в темной одежде. Какой-то человек быстро уходил в даль, спрятав голову в воротник. Быстрыми шагами он двигался по мокрой улице, в направлении деревьев. Его силуэт показался Тому смутно знакомым. Будто…

Нет, быть того не может.

Том развернул записку.

Избавляешься от своего прошлого? Не забудь иногда оглядываться, оно всегда будет стоять прямо за твоей спиной.

Том дернулся от неприятного ощущения и отбросил листок от себя. Сердце его начало биться в ушах, ладони мигом вспотели.

Что все это значило? Никто не мог знать о его перемещениях, все, кому он рассказывал об этом — мать, Тревор и Майк Брайтман жили теперь вместе в другой реальности!

Том не удержался и обернулся. Но в его пустой, заваленной хламом и спортивным барахлом комнате, конечно, никого не оказалось. Порыв холодного февральского ветра налетел из распахнутого окна, вызывая неприятные мурашки на коже.

Все те предупреждения, что он слышал от отца, матери, доктора — от всех от них, неожиданно всплыли в памяти, точно живые.

«Чем чаще ты вспоминаешь прошлое, тем больше сожалений. Не живи прошлым, Том. Твой отец всегда оборачивался назад, и это его уничтожило».

«Я мечтал, чтобы действие этого проклятия закончилось на мне. Ничего не происходит само по себе, Том. Ты делаешь одно маленькое изменение в прошлом, но оно влияет на что-нибудь еще, и так далее, все больше и больше!»

«Забудь, Том. Я не могу помочь тебе найти дорогу туда, куда она больше не ведет. До встречи! В следующей жизни!»

Том обхватил голову руками. Там теперь стоял оглушающий звон множества голосов, будто кто-то долбанул в колокол. Но, они все были неправы. Неправы! Что бы это ни было, кто бы ни был этот шутник, он не имел отношения к их с Биллом новой жизни. Том не хотел больше думать. Он хотел просто знать, что все правильно.

— Все хорошо. Все будет хорошо… — прошептал он, опадая на покрывало своей кровати и пытаясь унять сердцебиение и ноющую головную боль.

Почему это снова начало происходить?

So please remember that this wasn’t by design

It’s not a memory, but a message left in time

On written pages, you are my story

If you read slowly I’m here for ages

Now you’ve changed my life

And I can see through brand new eyes

Looks like colours and shapes are blending

To the sound of your voice

(Danger Silent — You Are My Story)

— Ты знаешь, что тебе очень повезло, говнюк чертов? — Энди, лежал на кровати, с хрустом раскусывая яблоко. Он кинул подушкой в собирающегося куда-то Билла.

— Это чем же? — Мерфи, не отвлекаясь, провел по губам кисточкой блеска и, закрутив флакон, откинул его в сторону.

— Ты красивый, как сам дьявол. И в тебя влюблен такой же красивый, как сам дьявол, парень, за которым бегает половина института. Где справедливость? Вам в постели даже представлять некого, — Андрэ подпер голову рукой.

Билл придирчиво выбирал, какую пару джинсов ему сегодня надеть.

— Спасибо за комплимент, Энди, но я тебе уже сто раз говорил. Оставь Тома в покое. Собрать в хвост или распустить? — он приподнял черные волосы с белыми дредами и посмотрел на соседа.

— Распустить. Ты так очень горячий. Я бы тебя завалил… — мечтательно протянул сосед.

— Да, да, слышал. Прости. Ты можешь это только нарисовать, — он пожал плечами. — Я люблю Тома. Думать не могу ни о ком, кроме него.

— Да по вам понятно все. «Том, жестче… Том еще! О да, Том!…» — со смехом передразнил Энди, которому иногда приходилось слышать больше, чем он хотел.

Билл покраснел. Улыбка против воли коснулась его губ.

— Нечего подслушивать, — он отвернулся в сторону, сделав вид, что был сильно занят молнией ширинки. — Завидуй молча.

Андрэ вздохнул.

— А что мне еще делать, коли вы третьего не хотите. Странные вы, ведь молодость — это время экспериментов!

В это время раздался стук в дверь. Лицо Билла осветилось улыбкой еще шире, чем была до этого.

— А вот и он, Ромео под балконом своей ненаглядной! — пропел Энди, немедленно получив острый взгляд и, для полноты ощущений, подушкой в лицо.

— Эскорт мистера Мерфи прибыл, — раздался из-за двери голос Тома.

Билл с улыбкой открыл дверь.

— Эй с тобой в порядке все? — тут же спросил он, становясь серьезным.

Эскорт показался ему немного бледным и вполовину не таким бодро настроенным, как хотя бы пару часов назад. Грубый поцелуй вместо приветствия, больше похожий на укус, только подтвердил его опасения.

— Прекрати меня спрашивать, Билли, — тон Тома был совершенно ровным и безрадостным. — Все отлично, просто голова что-то немного разболелась.

— Может, не идти никуда? У меня есть отличные фильмы, мы могли бы…

Том вытащил его за дверь, подтягивая его к себе.

— Нет. Хочу тебя в свое распоряжение сегодня. Без посторонних.

— Я все слышу! — отозвался Энди, который «читал журнал», неотрывно рассматривая пару друзей поверх страниц.

— Ну, я-то готов, — Билл хлопнул себя по карманам джинсов свободной рукой.

— И, как всегда, отлично выглядишь, — Том коротко улыбнулся. — До скорого, Энди!

Он помахал соседу Билла и решительно потащил свою пару в направлении выхода.

— Счастливые придурки, — завистливо вздохнул Энди, посмотрев на закрывшуюся дверь и углубляясь в чтение. Теперь-то ничто не отвлекало его и он совершенно спокойно погрузился в мир художников—экспрессионистов нового времени.

========== Год 2011, 11 февраля, пятница. Измененная реальность. (продолжение) ==========

Я тебе открою тайну, не бывает идеально. Мы с тобою не случайно. Не случайно ты и я. ©

Том и Билл стояли перед входом в клуб уже где-то через час.

— Rise? Том, ты серьезно? Глаза Билла поползли на лоб, когда он понял, куда они пришли. — Ты с ума сошел? Нас не пустят сюда, это раз. У меня с собой нет столько денег, это два. Нас сюда не пустят это три… И… почему ты сразу не сказал? Я выгляжу совершенно не приемлемо! — он критично осмотрел свой внешний вид. — Это же самое пафосное заведение городка!

Том настойчиво взял его за локоть, препятствуя самоустранению с места происшествий.

— А что если я тебе скажу, что я заказал столик заранее?

— Том, я не пойду, — начал было отпираться Билл. Но его губам тут же нашли отличное применение — их накрыло другими губами, которые превратили возмущения в поцелуй.

— Билл… Никаких разговоров, — прошептал Том. — Только ты и я, хорошо? Не заставляй меня сомневаться.

Билл захлопал черными ресницами.

— Ты же ненавидишь танцевать, — он выдвинул последний аргумент.

Неоновая вывеска, светящаяся красно-желтыми всплесками, отбрасывала на его щеки цветные пятна.

— А с тобой захотелось вдруг. Поэтому пойдем. И не бурчи.

Биллу ничего не оставалось, кроме как позволить другу увлечь себя внутрь.

Они миновали охрану, выдержав прямой и подозрительный взгляд вышибалы, который провел по ним металлоискателем и все же пропустил внутрь.

— Том, ты псих, — резюмировал Билл, протискиваясь за ним в освещенное помещение, где долбили биты бодрой музыки.

— Это еще не все сюрпризы. Нам вон за тот столик, — с улыбкой сказал Том, заметив, как глаза Билла делаются еще больше.

— В VIP—секцию? Черт бы побрал твою упертость и желание выпендриться, МакГрат.

— Ради тебя мне ничего не жалко, Билл. Даже горы свернуть. Поверь мне.

— Как будто ты не знаешь, что я и без этого весь твой.

— Я готов повышать рейтинги.

Они плюхнулись на сидения. Все, кто был в клубе, поворачивали головы и смотрели на двух симпатичных молодых людей, которые держались за руки и улыбались только друг другу. Том замечал взгляды и усмехался. Конечно, они с Биллом интересно выглядели вместе. Высокий и утонченный брюнет. И он, шатен, не уступающий ему по высоте, в футболке и широких штанах.

Идеальная пара.

— Вам принести что-нибудь? — к ним, дежурно улыбаясь, тут же подошел официант с меню.

— Да, пожалуй, — Том глянул на Билла и быстро изучил список. — Вино, самое последнее в списке.

Билл попытался выхватить у него прейскурант, но Том не дался так просто.

— Отстань, Мерфи, — он отвел руку Билла, возвращая винную карту и тыкая еще в несколько пунктов, так, чтобы Билл не увидел. — Тебе напомнить, сколько стоил мой Rolex?

— Это было твое двадцатилетие, Том! Я скопил на них! В обычной жизни мы не Рокфеллеры, тут средний счет — тысяча долларов!

— Пока не Рокфеллеры, — поправил его Том. — Но когда-нибудь, мы устроимся, заработаем много денег и уедем куда-нибудь, далеко-далеко. И нам никто не запретит проматывать бабки направо и налево. Вместе. Помнишь про наш уговор?

Билл прикрыл глаза, снова их открывая и ловя на себе взгляд, улыбку адресованную только ему.

— Конечно, я помню.

Он пододвинулся чуть ближе, касаясь руки своего друга пальцами.

— Ну вот и отлично, тогда начнем с сегодняшнего дня. Так я тебе напоминаю себя? — Том улыбнулся.

— Пожалуй да, — был вынужден констатировать Билл.

— Наконец-то. За это надо выпить.

Официант принес заказ. Билл поднес свой бокал к бокалу Тома, звякнув о его край. Он изящным движением отпил немного, не отрывая от друга своего взгляда.

— Почему мне кажется, что это не все сюрпризы на сегодня? — с улыбкой проговорил он.

— Ну, смотря что ты относишь к сюрпризам. Вечер только начался, так ведь?

Несколькими бокалами позже, Билл расслабился, как и Том, который чувствовал, что и его накрывает алкогольной дымкой. Они с Биллом были свободны и счастливы. Подумав так, он подвинулся и протянул руку.

— Ты потанцуешь со мной, Билл?

— Том, это же обычный клуб… тут не все поймут такого рода… гм. Пару?

— А мне все равно. Я хочу, чтобы все они видели нас, — Том не сводил с него серьезных глаз.

Билл медленно отставил бокал. Его темные волосы скользнули через плечо, открывая нежную кожу шеи.

Казалось, что он не особенно понимал к чему все это разгулье, без какой-либо причины, но было видно, что ему приятны такие слова и такие жесты. Потому он просто протянул Тому руку, и они, уже вместе, отправились прямо в центр танцпола — зажигать в эту ночь, которая была только их.

Стало тесно, горячо и душно среди двигающихся и бесконечно толкающихся тел. Том держал Билла крепко, не позволяя никому даже появляться рядом с ним, хотя попытки, разумеется были.

Билл улыбался.

— Я же не твоя собственность, Том, — тихо сообщил он, приближаясь губами к его уху, хотя по его тону было понятно, что он вовсе так не думает.

— Моя собственность. Личная и пожизненная, — ответил ему Том, закружив и прижимая к себе. Он не обращал никакого внимания на двусмысленные взгляды со всех сторон. — И еще я знаю, что тебе это нравится.

Билл моргнул, не сводя с него глаз.

Том тоже смотрел на него. Цветные огни оставляли на красивом лице свои причудливые рисунки. Музыка долбила где-то в стороне, бесконечные тела двигались вокруг, и от них было невыносимо жарко, так жарко, что хотелось умыться холодной водой. Но Тома весьма отвлекали глаза напротив, ради которых он и пришел сюда. Билл смотрел на него постоянно ускользая в движении танца из его объятий. Словно дразнил, хотел, чтобы его поймали, поиграли с ним. В этом тоже была какая-то часть кайфа, который Том хотел получить.

Они пару раз отходили обратно к своему столику, освежиться и промочить горло. И потом снова возвращались обратно на танцпол.

Движения Билла были быстрые и юркие, Том ловил глазами каждый его порыв, каждое его действие вызывало в нем волну теплоты. Он выглядел удивительно живым и веселым, таким близким. В этот момент словно стерлись все границы времени и пространства, что их когда-то разделяли.

Во время одной из медленных песен он дернул Билла прямо на себя, практические не давая парню пошевелиться. Мерфи покорно сцепил пальцы в замок за его шеей, чуть склоняя голову и улыбаясь.

— Билл, а почему ты никогда не жил со своей мамой? Она ведь предлагала тебе уехать столько раз, — неожиданно спросил Том.

Брюнет склонил голову, удивленный такой мысли.

— Странно, что ты спросил меня сейчас. Она предлагала. И мне и Тайлеру.

— Ну, так почему? Ведь жизнь с ней была бы для тебя счастливее, чем с отцом в Эверетте?

Билл приблизился так, что его губы мягко коснулись мочки уха Тома.

— А ты догадайся, гений, с высшими баллами по всем предметам.

Том замер. Он думал об этом, но ему всегда хотелось подтвердить свои догадки.

— Из-за меня, так ведь?

— Том, ты всегда для меня был больше, чем друг. И это ты тоже прекрасно знаешь… Единственное, что держало меня в этом мире, в том городе, и не давало сорваться — был ты. С самого первого дня, что я увидел тебя. Уже тогда я знал — ты будешь со мной. Не спрашивай как. Просто понял это и все. Я счастлив с тобой. Как вряд ли был бы счастлив с кем-то еще в этой жизни.

От этого признания мурашки толпой пробежали по спине Тома.

— Билл, ответь мне на один вопрос, хорошо? — выпалил вдруг Том прежде, чем успел задуматься о своих словах.

Внимательно дожидаясь продолжения, Билл кивнул.

— Ты будешь жить со мной, когда мы закончим институт? Это ведь уже совсем скоро. А мы никогда не говорили об этом, — продолжил Том, понимая, что откладывать этот разговор он уже не может. Его жгло изнутри от алкоголя и от присутствия Билла.

Искренняя улыбка тронула уголки губ брюнета, и Том поспешил смягчить свои слова.

— Ты можешь не давать мне свой ответ прямо сейчас. Просто… Я хотел…

— Том, — Билл прервал его пламенную речь.

— Я просто подумал… В общем…

— Том, — Билл прижался лбом к его лбу. — Мой ответ всегда будет да. Тебе не нужно спрашивать меня об этом.

Пальцы Тома дрогнули. На одну секунду они остановились, продолжая смотреть друг на друга. Вдруг стало так трудно дышать.

— Я так рад, что ты это сказал, — только и произнес Том.

Они, не сговариваясь, налетели друг на друга с поцелуями, быстрыми, нетерпеливыми и жаркими. Музыка, люди вокруг, все это встало, просто перестало существовать. Том сжимал ладони, делая так, чтобы Билл почувствовал всю его силу. Они не обращали внимания на возмущенные возгласы людей вокруг.

— Молодые люди, я прошу прощения, но у нас в клубе не принято себя так вести, если вы хотите… — к ним подошел менеджер, которого привели какие-то две девушки, с весьма недовольным видом стоящие теперь за его спиной.

— Все в прядке, — Том едва дышал, отрываясь от любимых губ. — Мы уже уходим.

Билл быстро кивнул, приглаживая темные волосы.

Их ночь в клубе закончилась быстрее, чем предполагалось. Том расплатился за вино, кинув на столик больше, чем было нужно и, крепко взяв Билла за руку, пошел с ним на выход.

Морозная февральская ночь встретила их прохладными объятиями, но и это было не существенно, потому, что их объятия и поцелуи были достаточно горячими для согревания.

Том целовал Билла у стенки клуба, пока не приехало такси. Только его руки и губы казались правильными, только они возвращали, а может, наоборот, отнимали разум. Все мысли о прошлом, о сегодняшнем странном происшествии, развеялись как сизый дым, как зимний пар под колесами их такси, рассекающем волны ночного воздуха.

— Ко мне или к тебе? — тихо прошептал Том Биллу, обнимая его на заднем сиденье.

— Какая разница, — Билл хотел только дотерпеть до общежития. Он отвечал на поцелуи, прерывисто, жадно, отстраняясь, чтобы посмотреть в лицо, которое он так любил. Они не могли остановиться. Том не знал, как ему ухватить побольше, как ему взять всего Билла и обхватить его руками.

Они поспешно расплатились с водителем, не отрываясь друг от друга на лестнице, в коридоре, возле двери комнаты Тома.

Рука Билла чувствительно сжалась на ширинке, где уже было твердо и без посторонней помощи.

— Билл я тебя сейчас изнасилую. Не делай так! — с трудом выдохнул Том, которого приперли к стенке. Билл поспешно распахивал воротник его куртки, пролезая с поцелуями под шарф.

— А может, я хочу, чтобы ты сделал это, — последовал бесстыдный ответ.

— Хотя бы в комнату давай зайдем…

— Погоди, Том, — Билл на секунду оторвался от поцелуев. — Что это с твоей дверью?

— М? Ты о чем?

Он не сразу понял, что Билл имел в виду. Но его друг, внезапно посерьезнев, указал на ручку. Теперь Том тоже увидел — замок был с мясом выворочен наружу, будто кто-то выламывал его с помощью тяжелого предмета.

Том моментально напрягся.

— Так. Похоже, кто-то пошмонал здесь, пока нас не было.

— Не ходи туда, мы вызовем полицию, они могут быть все еще там!

— Билл, кто они? Что грабить в студенческом городке? Это сделал кто-то из своих.

Том и сам не мог сказать, верил ли он собственным словам. Может, Билл прав — не стоило туда заходить? На ум сразу пришел сегодняшний случай, с запиской, брошенной в окно. Сердце гулко заколотилось в горле, кровь побежала быстрее. Хмельной туман рассеялся, как не было.

— Том, я тебя очень прошу, давай позовем кого-нибудь? — Билл дернул его за руку, но друг только приложил палец к губам.

Ему показалось, что сейчас за этой дверью он найдет ответ на один из своих вопросов, поймет, что за тревожное чувство, подъедало его все эти два счастливых дня.

Он решительно повернул сорванную ручку.

В голове не возникло ни единой мысли, Томом двигала злость. Больная и ядовитая, она начала подниматься снизу, пульсируя по всему организму и распространяясь в венах.

— Билл, если что, стучись в соседние комнаты. Буди остальных «греков», хорошо? — Том посмотрел на друга.

Глаза его потемнели от беспокойства. Было что-то неправильное в том, что этот чудесный вечер прервался так, но Том уже осторожно шагнул внутрь.

Он сразу увидел темную фигуру, сидящую на его кровати. Это оказался мужчина, довольно крепкий, с короткой стрижкой. Когда свет из коридора лучом рассек темноту, Том узнал этого человека. Он мог бы и догадаться. Кому еще хватило бы ума преследовать их по пятам, не оставляя в покое даже тогда, когда они уехали из Эверетта?

Прошлое всегда будет стоять за спиной.

Парень посмотрел на вошедших больными, мутными глазами. На его коленях лежал один из дневников, вся коробка, перевернутая вверх дном, валялась на полу. Вырванные страницы, порванный баскетбольный мяч, перевернутый стол, разгромленная в хлам комнатушка — все это свидетельствовало о том, что незваный гость нашел, чем себя занять в ожидании возвращения хозяина.

— Что тебе надо здесь? — инстинктивно напрягаясь, Том заслонил собой Билла.

Полные ненависти и черного зла, глаза Тайлера Мерфи остановились на вошедших. Он задумчиво докуривал сигарету, уже пятую, судя по количеству валяющихся под его ногами бычков. Он затушил ее прямо о покрывало и бросил окурок под ноги.

— Сюрприз! — с холодной злобой ответил он. — Скучал, по мне, братишка?

Он перевел взгляд за плечо Тома. От его недоброго тона в жилах Билла застыла кровь.

Тай не сильно изменился за шесть лет новой жизни, только стал крупным и более злобным на вид. Волосы его были короткими и сальными. Из-под ворота камуфляжной футболки, которую он носил под потертой, в масляных пятнах джинсовой курткой, виднелись татуировки. Его тупой взгляд остался прежним. Том заметил, что у кровати лежала монтировка. Тай полюбовно погладил ее, как бы показывая, что он попал сюда не случайно.

— Знаешь, меня всегда интересовало, что ты там строчишь у себя в дневниках, мистер Альцгеймер. Оказывается, ты еще более чокнутый, чем я думал, — на глазах у Тома Тай вырвал страницу, смяв ее в кулаке и бросая на грязный, усыпанный мусором и пеплом пол. — с пунктуацией у тебя все нормально. А вот стиль повествования сосет.

Тайлер хмыкнул, поставив грязный палец в центр страницы и опустив туда глаза.

— Я не могу поверить в то, что сегодня произошло. Билл был со мной. Он все еще неважно чувствовал себя после аварии, но это не остановило его. Он был такой горячий, было так приятно чувствовать, как он извивается и стонет подо мной, просит большего, хочет, чтобы я двигался в нем сильнее… — принялся читать Тайлер, поднимая периодически глаза на Билла, который стоял ни жив ни мертв за спиной своего лучшего друга.

— Тайлер, заткнись… — жестко оборвал его Том.

— Мне нравилось, что я могу брать его без остатка, смотреть, как он дышит… — уже не опуская глаз, продолжал цитировать Мерфи.

— Заткнись, сука. Не суй свой нос, куда не надо!

Тай отбросил мало интересующую его вещь в сторону. Он прикурил еще одну сигарету, указывая ее кончиком на Тома и выдыхая в сторону клубы серого ядовитого дыма.

— Я знал, что вы два педика. По вам всегда было видно.

— Что тебе надо? — Том продолжал загораживать Билла плечом. Он боялся, что Тайлер пришел сюда за тем, чтобы свести старые счеты с теми, кто попытался навсегда уйти из его истории.

— У нас тут небольшая встреча старых друзей. Вы, девочки, разве не рады меня видеть? А как же: торжественно клянемся никогда не предавать, не подводить, не оскорблять членов братства? Обещаю никогда не бросать их в беде. Если я нарушу данную клятву, мой позор смоет лишь кровь. Я буду считаться врагом всех членов братства… — процитировал он их древнюю клятву.

Больная улыбочка на его физиономии стала еще шире.

— Оставь нас в покое, мудак, — выплюнул Том.

Он пытался нашарить рукой на тумбочке какой-нибудь твердый предмет, чтобы не стоять просто так перед Таем с пустыми руками.

— «Нас». Как хорошо это звучит! Просто идеально! — Тай произнес это очень издевательским тоном и смачно сплюнул на пол. — Вы неплохо устроились вдвоем. Кажется, стали большими людьми, а? Хорошие друзья, Гарвард, отличная жизнь, не говоря уже о том, что ты вы трахаетесь. Я бы тоже хотел так жить, найти себе постоянную телочку. Жаль, что мне это не светит, особенно после того, где я провел все эти шесть лет. Знали бы вы, как заебала тюремная каша…

— Ты сидел? — вырвалось у Тома прежде, чем он успел проконтролировать.

Ни Тай, ни Билл, не ответили на этот вопрос. Не было нужды.

— Я никогда не думал, что он приедет, — вместо этого забормотал Билл за спиной Тома. — Это… Это моя вина. Я должен был тебе сказать. Его освободили несколько недель назад, но я не предполагал, что он отколет что-нибудь подобное. Ты же знаешь, он сидел за непредумышленное, когда сбил на дороге ту женщину в наш последний Хеллоуин в школе!

Этого Том не знал. Он ничего и никогда не слышал про убийство.

— Было бы неплохо, если бы я оставался в курсе, — пробормотал он сквозь зубы. Его пальцы нащупали в тумбочке под кучей носков какой-то металлический цилиндр, и он вытащил его из ящика. Это оказался перцовый баллончик.

Тай внимательно следил за всеми его движениями. Он глянул на Тома и, подняв с пола монтировку, несколько раз крутанул её, словно примериваясь.

— Что ты хочешь? — все же спросил Том, собравшись с духом и делая шаг навстречу.

Тай горько усмехнулся.

— Чего я хочу? Я хочу назад свои долбанные шесть лет, ты, сукин сын! И я хочу вышибить их из твоей задницы, если понадобится! Ты строил из себя героя все эти годы, перетягивая моего брата на свою сторону. Все отвернулись от меня из-за тебя! Ты всегда портил мне все, и даже мой братец предпочел уехать за тобой, бросив меня в той дыре. Вы спихнули на меня всю вину в аварии! Были рады избавиться от меня? Думали это навсегда?

В его словах слышались ненависть и боль.

— Мы не спихивали на тебя вину. Ты вырыл свою могилу сам! — сказал Том, сжав зубы.

Мерфи насмешливо фыркнул.

— Конечно. Как будто это не ты сказал, тогда, в подвале, моему папаше, чтобы он проучил меня. Знаешь ли ты на что стала похожа моя жизнь, после того, как ты отколол этот фокус, говнюк?

Том похолодел. Он помнил.

— Слушай, Тайлер, мы не хотим с тобой ссориться… ты незаконно проник на чужую территорию, угрожаешь нам тяжелым предметом. Положи мои дневники. Тут вокруг полно… — договорить Том уже не успел.

Брат Билла в мгновение ока подскочил к своему бывшему другу. Монтировка, описав в воздухе свистящую дугу, опустилась на плечо Тома. Колени парня подогнулись, и он полетел лицом в пол, испытав резкую, невыносимую боль и услышав как хрустнуло что-то в кости.

Перед глазами все поплыло.

— Прекрати! — Билл черной кометой метнулся вперед, отталкивая Тайлера обратно. Его резкий окрик не остановил атаку. Мерфи отпихнул младшего брата от себя, так, что тот отлетел на пару шагов и обрушился на шкаф с книгами, которые посыпались на него с полок. Предмет мебели угрожающе покачнулся. Билл с трудом поднялся и отступил на шаг назад, попутно получив толстенным томиком энциклопедии.

Тай крутанул монтировку в руке, прикидывая, куда еще нанести удар.

— Знаешь что? Думаю, я начну с твоего хорошенького личика. Оно мне никогда не нравилось, слишком смазливое.

Размахнувшись, он направил удар в голову Тома.

Не смотря на горящую боль в плече тот успел увернуться, поднимая газовый баллончик. Струя газа ударила Таю прямо в лицо. Тот зло выматерился, и попятился, прижимая свободную руку к покрасневшему лицу. Затем он с грохотом рухнул на пол. Том вскочил на ноги, не обращая внимания на резкую боль в ключице, и обошел Тая, держа баллончик направленным ему в лицо. Парень заморгал слезящимися глазами и попытался снова броситься на него, но на этот раз Том был готов. Он отскочил и снова брызнул газом в Тайлера Мерфи. Струя достигла цели.

— Я убью тебя! — заорал тот, сделав слепой выпад и едва не зацепив Билла, пытающегося разнять дерущихся.

— Том, прекратите это немедленно! Не нападай на него!

Но Том не слышал. Бешенство застелило ему глаза. Он мечтал навалять Тайлеру всю свою сознательную жизнь, обе жизни, и сейчас злоба просто не оставляла ему выбора.

Тайлер ломанулся вперед как разъяренный бык, нанося быстрые удары и пытаясь наугад достать бывшего приятеля монтировкой. Том снова легко увернулся и набросился на Тая, позволяя накопившейся ярости взять над ним верх. Его глаза завесила красная пелена. Все, что он слышал, был голос собственного сознания, подсказывающий «бей его сильнее» и пульсирующие удары собственного сердца. Во всем всегда был виноват Тай, если бы не он, они бы не влипали в половину тех приключений, что с ними происходили!

Том вырвал монтировку из его руки и опустошил содержимое баллончика в открытый рот братца Билла, заставляя его подавиться почти смертельной дозой газа. Парень задыхался, он упал на колени и ладони, вставая на четвереньки перед Томом.

— Том, остановись! Он больше не опасен! — крикнул Билл, который все еще пытался хоть как-то остановить ситуацию. — Ты убьешь его!

— Он заслуживает этого! Поганый маньяк! — рявкнул Том, теряя себя от бешенства. — Я сделаю так, чтобы он больше никому не смог причинить вреда!

Тай еще раз вслепую ударил по воздуху, и Том ответил ударом монтировки, опустив ее прямо поперек его хребта. Раздался хруст. Тайлер стал кашлять, захлебываясь кровью.

Билл в ужасе схватил Тома за полу кожаной куртки, пытаясь оттащить его, но тот вырвался и изо всех сил ударил Тайлера ботинком под ребра.

— Остановись, Том, остановись!

— Он разрушил жизнь Ханны! — кричал Том, абсолютно потеряв контроль над собой. — Он наши жизни разрушал все это время, Билл!

Он еще раз пнул Тайлера. Раздался булькающий всхлип.

— Он выгнал из дома свою жену с ребенком!

— Том, Ханна погибла во время той аварии, ты не помнишь? А Тайлер никогда не был женат! — Билл еще раз бросился на обезумевшего лучшего друга, но получил довольно сильный тычок в грудь и снова отлетел к шкафу. Книги с шумными хлопками посыпались на него сверху.

Том не слушал. Это все было. Просто в другой жизни. Ребра хрустнули под еще одним ударом.

— И он пытается убить меня, Билл! Этот гондон пытается прикончить меня!

Прежде чем он сам это осознал, Том размахнулся как следует и опустил стальную монтировку на голову Тайлера Мерфи. Раздался звук треснувшей кости. Что–то лопнуло. С распухших губ Тая слетел тонкий всхлип, и он обмяк. Затуманенные слезами, широко раскрытые глаза уставились в никуда. Тонкая струйка слюны стекала по уголку его рта.

— Том. Ты… — Билл прикрыл рот рукой. — Тайлер…

Прежде, чем Том успел вернуться в себя, Билл начал пятиться от него по направлению к коридору. Он стал белым как полотно. Осознание медленно накрывало обоих.

Том посмотрел на избитое, распухшее лицо Тайлера, и новый приступ страха охватил его. Окровавленная монтировка выскользнула из его пальцев на доски пола, а нечеловеческая ярость, переполнявшая его секунду назад, улетучилась, как не было.

— Билл, — Том повернулся к нему.

Билл мотал головой. Он словно впервые увидел своего лучшего друга, в истинном свете. Теперь Том в его глазах стал безжалостным убийцей. Линия отчуждения, громадная стена выросла между ними в один миг и Том понял, что его новый, прекрасный мир рухнул. За секунды он сгорел в пепел, напоминая о себе разве что кляксами крови на раскрытых страницах порванного дневника который Тайлер читал перед своей смертью.

— Билл, - Том хотел сделать шаг к нему. Он и сам чувствовал себя порванным на куски, его сердце было разбито. — Я не хотел этого.

— Не прикасайся ко мне, — прошипел Билл.

Он вылетел вон в мгновение ока и шаги его гулко зазвучали по коридору.

— Джейсон, Макс! — Том услышал его голос и стук ладонью в закрытую дверь. — Это Билл, откройте мне! Нужно вызвать полицию и скорую!

Том примерз к полу. Мерфи делал то, что сделал бы любой человек в его ситуации.

Он никогда в жизни не простит. Такое не прощают. Том только что, своими же руками забил монтировкой на полу его брата, и каким бы плохим не был Тайлер, он все же оставался семьей Билла. Его родным братом.

Хотелось бы знать, что же случилось в день той аварии, как сложилась их жизнь до и после нее, но времени на это просто не осталось.

В коридоре послышались хлопки дверей. Голоса. Топот ног.

Еще несколько секунд и всю комнату заполонят греки, секунда на раздумья, что бы прокрутить страшное понимание в голове — по законам штата убийство грозило сроком. Очень большим. И тогда не пойдет и речи о том, чтобы вернуть все на место и продолжать перемещения во времени. Надо было решать сейчас.

Том подлетел к двери. Вывороченный замок мешал закрыть ее, и он напряг все свои силы, чтобы пододвинуть книжный шкаф к проходу. Страшная боль в плече мешала ему дышать, отдаваясь спиралевидными разрядами куда-то под ребра.

Ножки шкафа со скрипом прочертили по полу. Том не пожалел, что сделал это, в следующую секунду дверь зашаталась под сокрушительными ударами.

— МакГрат, открой! — услышал Том незнакомые хриплые голоса.

Он быстро пододвинул к шкафу тумбочку. Это должно было сдержать ненадолго парней из «Теты».

Затем парень быстро метнулся к вывороченной коробке со своими дневниками.

— О нет, — простонал он, вспомнив, что записи больше не промаркированы.

Ему нужна была та самая, первая запись, день, когда Тайлер Мерфи впервые перешел дорогу им с Биллом. Когда он впервые поставил под угрозу все их жизни.

— МакГрат, открой дверь! Нам надо посмотреть, что происходит!

— Блядь где же ты… Семь лет, семь лет… Одиннадцать, сука, это не то, — Том лихорадочно искал, перебирая тетради, стараясь не слушать гул в ушах. Стараясь не слышать скрип ножек мебели отъезжающего по полу шкафа.

Он уперся в полку ногой, чтобы отодвинуть его обратно. Из-за двери немедленно раздался истошный крик.

— Сука! Он мне пальцы пережал!

Раздалась матерная ругань, крики и грохот. Шкаф покачнулся отъезжая немного и Том снова припер его ногой.

— Девять лет, блядь… Восемь… Пятнадцать… — он перебирал тетради, режа пальцы о страницы, обламывая ногти и выискивая ту самую, нужную. Хоть одну, которая могла бы перенести его в прошлое. Он лихорадочно пытался вспомнить, как выглядела та тетрадь. Серая? А может, синяя?

Глухие удары продолжались. Было очень похоже, что кто-то пытался высадить дверь плечом.

— Семь! — Том нашел ее. Он принялся быстро листать дрожащими пальцами страницы, из последних сил толкая шкаф ногой и упираясь спиной в кровать. Но это было безнадежно — пытаться в одиночку сдержать натиск целого корпуса озверевших спортсменов казалось нереальным.

— Сегодня миссис Кауфман в очередной раз грозилась рассадить нас с Биллом… Не то… Мама говорит, что если я буду так много читать, то впоследствии …Сука, где же ты…

— МакГрат, открой немедленно дверь! — в образовавшуюся щель протиснулась голова и плечо Джейка Хепберна, накачанного блондина с задницей вместо подбородка, так как ямочка разделяла его почти надвое. Лицо парня было красным и потным. — Немедленно открой дверь, ты что, белены объелся?

Он поставил руки, пытаясь отодвинуть шкаф. У него это получалось лучше, чем у Тома двигать его обратно.

— Фак… мама никогда не отвечает на вопросы о моем отце, я думаю, что тут что-то… — Том кинул панический взгляд на Джейка, который был в комнате уже большей частью своего массивного бычьего тела. Спортсмен увидел распростертого на полу в луже растекающейся крови Тайлера и на секунду прекратил рваться внутрь.

— Так это правда, — прошептал он. — Пацаны, помогите мне открыть дверь! Уже немного осталось!

— Черт!

Том затрясся. Запись, которую он искал была сделана уже после того, как все совершилось, он записал все по памяти, со слов Билла. Было не известно, сработает ли этот план на этот раз.

— Билл рассказал мне совсем немного. Я мало что помню из той ночи, только как Тайлер Мерфи хотел, чтобы мы пошли с ним куда-то ночью, после двенадцати часов… Я еще никогда не убегал из дому, моя мама…

— Том, — раздался знакомый голос, мягкий, неживой, и Том поднял глаза, отрываясь от нужных строк.

Билл стоял в дверях его комнаты, насколько это позволяла образовавшаяся щель. Время на секунду дернулось. Том увидел, слезы на его щеках.

— Открой дверь. Мне нужно зайти к моему брату.

Глаза в глаза. Это было последнее, что Том мог, что он хотел видеть сейчас — этот взгляд мог остановить его. А ему хотелось доделать начатое.

— Билл! Я вернусь за тобой. Ты слышишь меня? Я. За тобой. Вернусь, — прошептали бледные губы.

Билл сказал что ничего особенного не случится, мы просто пойдем и…

— Отвали в сторону, Мерфи! Он сейчас не понимает по-хорошему! — раздался гневный крик из-за двери. — Ребята, еще, подналяжем!

Глухой удар. Хлипкая дверь почти поддалась. Том схватил тетрадь и лихорадочно продолжил читать, отчаянно пытаясь найти тот момент, где он остановился.

— Ты… ты, кусок говна! — прохрипел Джейк. — Ты человека замочил! Открой дверь, сука! — еще удар плечом.

Том уже не был уверен, что на этот раз у него получится, потому что раньше он совершал переход в тишине и покое. Если ничего не выйдет, то «Тетовцы» вывозят его мордой об пол до смерти еще до приезда полиции.

Он начал читать вслух так быстро, как мог:

— Все, что я помню из той ночи — тихое движение, скользящие тени…

Буквы на странице начали искажаться и сливаться, словно Том смотрел на них сквозь мокрое стекло. Снова возникло давление на глаза изнутри черепа. Возбужденные крики «греков» смешивались с детскими голосами и смехом в невероятную какофонию. Том слышал, как в его сознание врывается дрожащее эхо новых звуков, в то время, как пространство превращается в лихорадочно дрожащее пятно.

Дверь слетела с петель, когда шкаф все же со скрипом отъехал в сторону, и разъяренные спортсмены влетели в комнату. Последнее, что Том увидел были пальцы, готовые схватить его за шкирку и вытрясти из него дух, тянущиеся прямо к его горлу. А еще он увидел большие, полные боли карие глаза которые пронизывающе смотрели на него через все помещение. Через время и пространство.

— Я вернусь за тобой, Билл… Прости меня…

А затем все снова сместилось.

— Чтоб вы в аду сгорели, спортивные мешки с дерьмом! — выкрикнул Том напоследок прямо в лицо братству.

Однако, когда он открыл глаза, на него таращились уже не греки. Это оказались две удивленные детские физиономии. Маленькие Билл и Ханна испуганно обернулись на его окрик. Темнота вокруг неожиданно сгустилась, и Том обнаружил, что стоит на тротуаре под фонарем.

Он резко обернулся. Комната в общежитии исчезла. Вместо нее вокруг снова выросли белые домишки Эверетта.

— Черт бы тебя побрал! — выругался Том, зло пнув гравий на дороге. — Все казалось таким идеальным!

— Что ты только что сказал? — переспросил Билл, смущенный этой внезапной вспышкой.

Том снова огляделся, пытаясь понять, где он и что с ним происходит.

Ему снова было семь лет, и они шли куда-то посреди ночи. Чуть поодаль, конечно же стоял Тайлер.

Том подавил в себе очень сильное желание снова бросится на него с кулаками, взять его за волосы и размозжить о бордюр его тупой череп. Его руки сжались в кулаки сами собой.

Мерфи стоял прямо посреди улицы.

— Ну, вот мы и на месте, — зловеще пробормотал он, застегивая выше ворот толстовки. — Смотрите сюда, мелочь. Нам нужен вон тот дом. Меня из-за этого козла чуть из школы не исключили. Я думаю, пришла пора с ним разобраться.

— Тайлер, — напряженно вздохнула Ханна. — Это уже чересчур, пойдем домой!

Том посмотрел на темные окна коттеджа. Он отлично помнил, все, что Билл рассказывал ему про ту ночь. С того вечера начались все их приключения.

Немного отдышавшись, он вышел немного вперед. Сердце все еще билось в горле. Переходы из одной реальности в другую, казались слишком резкими, а цветопередача начала сбиваться, однако Том все же справился с собой.

— Ах ты больной ублюдок, — произнес он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Тайлер, Билл и Ханна снова посмотрели на мальчишку. В их глазах мелькнул ужас, даже Тайлер на секунду растерялся от такого обращения.

— Вот мы снова и встретились с тобой, Мёрфи. Такова уж видимо моя судьба.

Том поспешно сделал шаг к нему и схватил его за грудки. От такой наглости Тайлер опешил и открыл рот. В зрачках Тома плескалось что-то новое, словно это был… Другой человек?

— Ты, гребанный мешок дерьма сломал все, что я строил так долго. Ты во всем виноват, говнюк. Если бы не твой брат, я бы сейчас отделал тебя так, что ты не собрал бы собственные кишки с этого асфальта, — слова срывались с губ Тома быстрее, чем он успевал их контролировать.

Билл и Ханна едва не расплакались, они стояли, прижавшись друг к другу, наблюдая эту сцену. Тай барахтался в мощной хватке младшего мальчишки, который внезапно стал сильным и вдруг показался очень взрослым.

— Я знаю, как ты травмируешь своего брата, говнюк. Поэтому сейчас ты послушаешь меня, и изменишься раз и навсегда. Из-за того, Тай, что ты делаешь, впоследствии появится лишь груда поломанных жизней и неприятных воспоминаний, а ты закончишь свои дни, сгнивая в тюрьме штата! Мы не будем слушать тебя. Так что ты сейчас же уберешь свою задницу с порога этого дома и пойдешь домой к своему папочке. Там твое истинное место!

Том отпустил Тая, толкнув его вперед. Он посмотрел на Билла и Ханну. Те все еще дрожали, прижавшись друг к другу.

— Вы не пойдете с ним, вы оба. Вы сейчас разворачиваетесь. И идете домой. К своим родителям.

Том посмотрел на страшно расширившиеся глаза Билла и бледные, трясущиеся губы Ханны.

— Быстро, шкеды, пока вас всех не замели за этот проступок! — рявкнул Том так, что двое друзей сделали от него пару шагов назад. Его взрослый тон, блестящие карие глаза, напугали их, как и Тайлера, который ошарашенно и уже совсем не злобно смотрел на своего младшего друга.

Том обернулся и прищурился.

— Ты, Тайлер… дерьмом родился и вряд ли это изменится. Не надо втягивать в это остальных. Они — не твоя тень. Пошли, ребят.

Том взял Билла за рукав, прихватил под руку Ханну и решительно поволок их вниз по дорожке.

От шока они даже не стали сопротивляться — просто посмотрели на друга и послушно семенили за ним, ведомые прочь от старшего приятеля.

Том надеялся, что в этот раз осечек не будет. Именно с того случая все пошло не так. Если не произойдет всего этого, если не будет этой ночи, Ханна, возможно, не получит травму на всю жизнь, у Гордона найдется меньше причин бить Билла. А Тайлер не станет больше играть ими, как он делал это всю свою жизнь.

— Значит так, сучата мелкие? — раздался недобрый голос откуда-то из-за спины.

Том остановился. Что-то в голосе парня заставило их всех обернуться. Тай уже пришел в себя. Кулаки его были сжаты и он с ненавистью смотрел на троих друзей.

— Значит, вы готовы идти за ним, кинуть меня, забыть годы нашей дружбы и предать наше братство?

— Тайлер, нет никакого братства. Ты был единственным, кто предавал нас все это время, — холодно бросил ему Том, не выпуская Билла и Ханну, чтобы те не делали глупостей.

Тайлер стоял на дорожке один. Его фигура отбрасывала длинную, острую тень под светом фонаря. Он все еще сжимал кулаки и лицо его исказилось болезненной, неприятной маской, которую Том все еще помнил слишком хорошо. Каких-то полчаса назад он стер ее с этого лица железной монтировкой.

— Валите, придурки. Вы мне не нужны! — неожиданно резко бросил Мерфи, делая шаг назад. — Но вы мне за это ответите.

Он развернулся и побежал, скрываясь из виду в темноте соседнего участка.

— Черт, — ругнулся Том. Он был уверен, Тайлер не станет делать этого. Он попросту был слишком труслив, чтобы делать все своими руками.

— Мерфи, не дури! Вернись! — крикнул Том ему в спину.

Он понятия не имел, как события вышли из-под контроля так быстро. Он думал, все было в узде, этот кошмар можно остановить, но Тайлер, как и всегда, нарушил все его планы.

Билл побледнел.

— Том, нам надо…

Он не успел договорить. С участка раздался лай, мальчишеский вскрик и отборная матерная ругань.

— Джексон! Взять! — услышали они незнакомый мужской голос.

Через секунду Тай вылетел с участка, как ошпаренный. Минуты словно встали, прекратив свой бег. Билл тоже встал. Ни он, ни Том, ни Ханна не успели понять, что произошло.

— Мотайте, не стойте, идиоты! — крикнул Тайлер, пролетая мимо них на высокой скорости. Ханна и Том вздрогнули от его крика. Глаза Билла расширились, как две монеты.

— Боже, — прошептал он.

Из темноты прямо на них летел, рыча и скалясь, огромный доберман. Сначала ребята не увидел пса — в ночи он выглядел обыкновенным черным пятном, которое зашевелилось только при приближении чужака.

— Мамочки… — прошептала Ханна.

— БЕЖИМ! — рявкнул что есть силы пришедший в себя Том.

Реальность больно хлестнула его по лицу: даже зная, что должно произойти он не смог предотвратить этого. Почему он не мог этого предотвратить?

Билл и Ханна словно очнулись от этого окрика. Они втроем газанули вслед за Таем, который по пути успел-таки прихватить проигрыватель. Парень уже значительно оторвался от них, его силуэт маячил почти в конце улицы.

На этом моменте Том думал о разных вещах, он думал о детстве и о том, что физкультура была его нелюбимым предметом. В теле семилетнего мальчишки было не так-то просто бежать, как хорошо тренированный олимпиец, и он уже успел пожалеть о том, что ругал на чем свет стоит братство «Теты». Сейчас принадлежность к главному спортивному лагерю Гарварда ему бы очень помогла, если бы не осталась позади.

— Он нас всех разорвет! — еле слышно лепетал на бегу Билл.

— Билл, беги быстрее, просто беги, — дыша паровозом отозвался ему Том, который летел следом, стараясь, чтобы его легкие не взорвались. — Мы сможем.

Ему так хотелось верить собственным словам.

Ханна молчала. Стуча подошвами кроссовок по асфальту и задыхаясь от быстрого движения, они неслись в ночь. Тай, которого они почти догнали брякал на ходу магнитофоном, все еще сжимая его в руке.

— Тай! Бросай магнитофон! Бросай! — крикнул ему Том на бегу, едва не падая от усталости.

Но Тай не слышал призывов. Глаза его смотрели в одну точку, он продолжал лететь, как ошпаренный, вдоль по пятнадцатой улице, слыша, как за ними, явно преуспевая в этом деле больше, чем они все вместе взятые, гнался пес. Он шумно дышал за спиной, в темноте и Тому показалось что сейчас, вот-вот острые зубы вцепятся ему в кожу, начнут рвать в клочья его одежду.

У них не было шансов — при всем желании, бойцовская и явно очень злая собака была быстрее. Это неизбежно.

— Я больше не могу бежать. У меня астма, — прошептала с хрипом Ханна слева от Тома, заставляя его покрыться ледяными мурашками.

Времени оставалось мало.

— Тайлер! — крикнул Том в темноте. — Бежим до парка! Там должна быть решетка… надо… перелезть!

Тайлер услышал его слова. Он обернулся на ходу, смерив Тома острым взглядом, насколько это позволял темп его галопа. Однако, спорить не стал — это единственное, что сейчас оставалось.

Они перелетели через железнодорожные пути, не оглядываясь по сторонам. Мимо мелькали товарняки, вагоны, сваленные в груду железяки, рельсы и шпалы. Железная дорога, как и все в округе, хранила свое угрюмое ночное молчание. Том споткнулся о какую—то торчащую из земли хреновину и едва не полетел носом вперед в самый неподходящий момент.

— Автобан! Осторожнее! — крикнул Тайлер, не сбавляя скорости.

Лай псины, шуршание его лап по земле, приближались. Том чувствовал, как липкая слюна стекает с острых клыков.

— Тайлер… Брось… Долбанный… Магнитофон! — из последних сил пробормотал Том.

Тайлер, как ни странно, послушался, и на этот раз отбросил довольно тяжелый предмет в сторону. Проигрыватель упал и ударился о стопку сложенных шпал, разлетевшись вдребезги.

Мимо, громко гудя, пролетела какая-то машина, отсвечивая фарами в ночи.

— Только бы успеть, — прошептал Том.

Эта была его последняя мысль.

Они вылетели на автостраду, идущую вдоль железнодорожных путей.

В этот момент сзади раздался оглушительный вопль, полный боли и отчаяния.

Том застыл. Билл и Ханна только что бежали рядом с ним, но теперь осталась одна только девочка. Билл немного отстал и споткнулся об упавший проигрыватель. Он упал на коленки прямо на дорогу, проехавшись ладонями по грубому асфальту. Том только увидел мускулистое, лоснящееся тело псины, которая одним мощным прыжком достигла своей жертвы и, мощно метнувшись, вцепилась прямо мальчишке в лицо.

Билл приглушенно закричал. Тай, моментально растерявший свою хваленую уверенность, застыл посреди автобана.

— Бииилл!! — заорали в один голос и Том и Тайлер, бросаясь к другу.

Билл потерял сознание почти мгновенно, от боли и шока. Псина повисла на нем, разрывая зубами кожу, разбрызгивая по асфальту кровь.

Тайлер сообразил быстрее, он шумно выдохнул и схватил какую-то огромную железку, которые в обилии валялись вокруг железнодорожных путей.

— Отвали! — он оттолкнул Тома в сторону.

Старший приятель не стал пытаться отцепить собаку и разжать его челюсти.

— Что ты… — только и успел начать Том.

Но уже через секунду ему стало более чем понятно. Ханна завизжала. Тайлер с оглушающим хрустом опустил тяжелую железку на череп обезумевшего животного.

Раздался собачий визг. Том в момент отпрянул от братьев — лежащего на земле Билла, и Тайлера, наносящего свои сумасшедшие удары. Бешенство пещерного человека сверкало в его глазах. В этот момент он желал только одного — причинять боль. Тайлер с размаху опускал прут на тело псины, и вспорол ей бок, лицо его при этом не выражало ничего. Оно было пустым и неживым.

— Тайлер, хватит! — Ханна спрятала лицо в ладони, отворачиваясь от жуткого зрелища.

Тай пнул агонизирующее животное носком кроссовка, с такой силой, что пес отлетел в сторону. Кровь выходила из раны в черной шкуре медленными толчками. Доберман тихо заскулил и затих. После этого он не подал больше ни признака жизни. Собака была мертва.

Глаза Тайлера расширились. Казалось, содеянное пока не очень доходило до него. Том вспомнил, что Мерфи-старший был дикий даже когда ему было всего тринадцать лет, но сейчас на его лице было написано только непонимание того, что он натворил. Он шагнул назад. Его глаза смотрели на брата — Билл лежал на земле, распростертый и безжизненно смотрящий в небо.

— Билл! — Том рванул к нему, хватая его и быстро прикладывая два пальца к шее. Билл был жив, но лицо его оказалось изуродовано — красивую и чистую мордашку покрывали рваные в мясо раны. — Черт, Билл, нет, твою мать, почему опять ты! — он в отчаянии смотрел на своего лучшего друга.

Это был просто очередной момент, когда все пошло не так. Пульс встал. Том не знал, что теперь будет с ними, они были одни на дороге, в объятиях темной прохладной ночи.

— Билл, очнись! — заледеневшими, дубовыми пальцами Том повернул к себе его лицо, не веря во все происходящее. Карие газа открылись на долю секунды, обдав Тома волной пустоты и ледяного молчания.

В этот миг мальчика будто окатило волной обвинения. А потом…

========== 2011 год, 11 февраля, пятница Измененная реальность. Попытка 2. ==========

Как жаль, что память не убить, она одна нам жизнь калечит.

Как больно помнить всё и жить, с нелепой фразой «Время лечит» © Кто-то умный.

Шок от пробуждения был похож на электрический разряд, будто через тело пропустили сильный поток энергии. Руки и ноги Тома дергались в судорогах, сбивая в кучу простыни на кровати, где он лежал. В одно мгновение он понял, что находится в комнате, которую делил с Тревором, только почему-то они поменялись кроватями. А затем его мозг пронзила смертельная боль. Том застонал и сжал руками виски, словно это могло облегчить его страдания.

Как и в прошлый раз, когда он пытался изменить ход событий, вернувшись в подвал Мерфи, последовавший шок атаковал его потоком сталкивающихся образов, штурмующих память, где воспоминания пересекались и соединялись в безумном всплеске. В тот раз это было ужасно, но сейчас было в десять раз хуже.

— Больно, черт, прекратите…! — прокричал Том, едва слыша свой голос, будто он сам находился в миллионе миль отсюда.

Великолепная и белозубая улыбка Билла, лежащего рядом с ним… Его чистенькая комната в соседнем общежитии. Его странный светловолосый сосед Энди. Сводящий с ума запах лучшего друга. Братство «Тета» на паре по психологии. Поцелуй в клубе, смеющиеся карие глаза. Тайлер в его комнате, с дневниками на коленях…

Воспоминания разноцветными пузырьками поднимались на поверхность сознания, пребывали там мгновение, потом бледнели и исчезали. Том отчаянно пытался удержать их, но они съеживались, становясь лишь едва различимыми призраками.

Та чудесная ночь в клубе, с дорогим вином и ответом «да» на вопрос, что спрыгнул с языка быстрее, чем Том успел подумать. Снова красивый, как фотомодель, Билл.

Как старые, выцветшие на солнце фотографии, воспоминания разваливались, распадались на фрагменты.

Вместо тех, приятных картин, возникла собака, бегущая по дороге, капающая слюной с клыков. А потом, на место исчезающих воспоминаний, стали приходить другие, Том почувствовал новый приступ головокружения.

Билл в больнице, бесконечные швы на его лице. Тайлер, впервые понявший свою вину, стоит с опущенной головой у больничной палаты. Они вдвоем идут с Томом куда-то, смеясь, как полоумные. Потом они с Тайлером, валяются на траве за домом, Билл неожиданно подбегает к ним, выливая на них ведро ледяной воды и убегает прочь, зло радуясь, что брат и его друг обтекают с ног до головы.

Драка в школе, Том увидел себя и Билла, не поделивших что-то. Они катались по полу, а учителя разнимали их. Полицейский участок, они вчетвером сидят на лавочке по обвинению в воровстве чужой кредитки, Билл нехорошо улыбается, когда его уводят куда-то. Авария, скрежет металла о металл.

Ухмыляясь, Тревор берет у Тома учебник, они вместе решают на скорость математику. Вдвоем пьют пиво в комнате общежития. Знакомятся с девушками, студентками колледжа…

А затем, из самого центра урагана образов, пришло еще одно очень яркое воспоминание, раскаленным клеймом впечатавшееся в сознание — пустой, укоризненный взгляд Билла, его голова на коленях. Ночная трасса, мертвый пес — его лоснящаяся шкура отблескивает в свете фар тормознувшей около них неизвестной машины. Какие-то люди бегут к ним, предлагая свою помощь.

Безжизненные и бездушные карие глаза.

Билл сидит в углу комнаты, спрятав лицо в ладони. И живет глядя на всех глазами глубоководного хищника.

Все тело Тома охватили конвульсивные спазмы, и он скорчился на мокрых от пота простынях. Глаза его закатились, обнаружив красные прожилки на белках.

— Чувак, я пиво принес… — сказал вошедший в комнату Тревор, но слова застряли у него в глотке, когда он увидел дергающееся в конвульсиях тело соседа по комнате. Бумажный пакет с банками пива выпал у него из рук.

— Ни хрена себе!

Кувалда обшарил взглядом коридор в поисках кого-нибудь и увидел одного из лабораторных ботаников, который пытался попасть ключом в замок.

— Эй ты! — заорал Тревор. — Быстро звони девять один один!

Том попытался что-то сказать, но из его горла вырывался только неразборчивый хрип.

Кувалда подлетел к кровати и, поддерживая ему голову, стал вытирать кровь, хлеставшую из носа Тома, старым полотенцем.

— Эй, старина, да что же такое с тобой случилось-то?

— Тххх тпфххх…

— Спокойно, Ти, — сказал здоровяк, изо всех сил стараясь подавить панику. — Просто успокойся, чувак. Тревор с тобой, парень. С тобой все будет в порядке. Подмога уже в пути.

Он обернулся и проорал:

— Эй! Где эта блядская «скорая»?!

Когда Тома доставили в ближайшую городскую клинику, он уже частично пришел в себя и даже требовал, чтобы его отправили обратно, убеждая врачей, что он в полном порядке. Когда его везли на каталке, он увидел, что его мать уже прибыла на место. Спастись не удалось.

— Том, сынок, — миссис МакГрат обеспокоенно подошла к нему, увидев, как врачи выкатывают кресло с ее сыном из-за угла коридора. — Это снова был он? Провал?

— Я не знаю мам, что это было, — соврал Том.

— Нужно сделать томографию, — ответила медсестра, подкатывая каталку ближе к Симоне.

— Я знаю! У нас… да, у Тома были проблемы с памятью, — лицо Симоны выглядело бледным. — У нас есть лечащий врач, он в курсе.

— Доктор предположил, что произошло кровоизлияние, но не понятно с чего, у такого молодого человека.

Симона кивнула.

— Но его можно будет забрать? Я знаю специалиста, который мог бы его осмотреть.

Медсестра кивнула.

— Да. Думаю, вреда не будет. Он уже и сам просится домой. Он может идти.

Том вздохнул. Хоть что-то во всей этой ситуации было хорошего, хотя, он и без врача мог сказать, что с ним не так. Фактически, он прожил еще одну жизнь, третий ее вариант, и приобрел еще одну гору накопленных за эти годы воспоминаний, в которых только предстояло разобраться.

Том помнил о том, что было лишь частично. Они все больше перемешивались в его голове — он помнил лица, глаза, смутно — людей… Но теперь определить с точностью, к какой из трех реальностей они относились было уже трудно.

Он помнил тот день в семь лет, когда они без спросу вышли из дому посреди ночи. Изменения опять не привели ни к чему хорошему. Он видел глаза Билла, смотрящие на него через боль, пустые и обвиняющие, они стояли в его воображении, как дурное предзнаменование, как Летучий Голландец, что явился его кораблю. Том знал, что его может потопить то, что он узнает о новой жизни. Он не был уверен, что у него еще остались нервы на осознание этой новой реальности в которой все стало так, что хуже уже вряд ли придумаешь.

Хотя, он, конечно, был не до конца прав. Хуже быть могло.

— Пропустите! Где Том, Том МакГрат? — раздался голос чуть левее по коридору.

Том с Симоной, помогающей сыну подняться, одновременно повернулись. Около стойки администратора молчаливой горой все еще возвышался Тревор. А рядом с ним…

Глаза Тома едва не полезли на лоб.

— Мам, что этот мешок дерьма здесь делает? — Том плюхнулся обратно в кресло, его куртка так и повисла на одном плече, а рука непроизвольно вцепилась в подлокотник инвалидки.

— Тайлер? — Симона изумленно окинула взглядом Тайлера Мерфи, — в каком смысле? С каких это пор друзьям надо искать причину, почему они хотят увидеть своих друзей, если те попали в больницу?

— Кому-у-у? Этот выродок мне не друг!

Том наблюдал, как парень у стойки оборачивается и, заметив свою цель, движется прямо в его сторону.

— Мам, что он хочет от меня? Он пытался меня убить! Позови охрану! — забрыкался Том, делая так, чтобы коляска встала между ним и Мерфи.

Тай приближался, брови его сошлись на переносице, и никто вокруг не думал что-то предпринять. Вместо этого Симона стояла и смотрела на своего сына так, будто впервые его видела.

Тайлер не отступал, он обошел коляску и попытался достать Тома рукой. Лицо его при этом выглядело… обеспокоенным? Том вжался в стену. Он ожидал чего угодно, но только не того, что сделал Тай, внезапно и без предупреждения, тот стиснул младшего приятеля в объятиях.

— Чувак, мне Тревор позвонил. Ты в порядке? — обеспокоенно спросил он.

Том едва дышал. Резковатый запах одеколона щекотал его нос так, что моментально захотелось убежать до туалета и опорожнить желудок. Экспериментально открыв один глаз, он оценил ситуацию. Тайлер висел на нем, стискивая, словно стальной обруч. Слава богу этот кошмар наяву продлился не так долго.

— Пусти меня, — хрипло попросил Том, отодвигая его от себя подальше. — Мне от твоего присутствия не по себе.

Тай вопросительно посмотрел на Симону, его лицо приняло еще более обеспокоенное выражение, чем до этого.

— Ему нехорошо после обморока, — извиняющимся тоном сказала миссис Мак Грат.

— Что? Мам! Ты, вообще, на чьей стороне? Из-за этого придурка все наши с Биллом неприятности, он… — Том осекся, увидев быстрые настороженные взгляды Симоны и Мерфи.

— Эээ… Что прости, я не ослышался? — Тайлер отступил на один шаг назад. — Ты произнес имя «Билл»? Я думал ты велел не упоминать его после того, как мы уехали из Эверетта, после всего того, что он сделал, едва не угробив нас всех в той аварии.

Том снова вжался в стену, надеясь найти в ней хоть какую-то опору и твердость. Его ноги стали ватными.

— Тайлер. О чем ты? Это был ты, твоя идея выпить и сесть за руль! — забормотал Том, надеясь, что он не сходит с ума.

Он только сейчас заметил одну странность — у Тая обнаружился воротничок с белым квадратиком, такой, какой мог бы носить священник. Волосы его были прилизаны к голове под залихватским углом и расчесаны надвое, будто смазанные свиным салом. Он выглядел абсолютно дико.

— Миссис МакГрат. А врач точно осмотрел его? Он какой-то странный… — обратился Тай к Симоне.

— Да, позовите врача! Я хочу в дурдом! — Том с радостью приготовился к путешествию.

Симона и Тайлер не обратили на него внимания.

— Я не знаю, дорогой, что с ним. Тревор позвонил мне, сказал, что его везут в больницу.

— Дорогой? Мам, он убийца! — рявкнул Том на весь коридор так, что на них обернулись все, кто был в холле больницы.

Глаза Симоны остановились на сыне. У Тайлера отвисла челюсть.

— Том, я думаю, нам пора отсюда. — Симона понизила голос. — Ты можешь идти сам?

Том вырвал свою руку.

— Я могу. Но он с нами не идет!

— Том, прекрати себя так вести! В конце концов, он твой лучший друг!

— Ничего, миссис Мак, нас в семинарии учат отпускать от себя зло, мы сейчас поговорим с Томасом…

— Я тебе дам Томаса! — зло прошипел Том, выпроваживаемый под руки на улицу.

Это было ненормально. Том готов был на что угодно, лишь бы это оказалось неправдой. Лучше было неделю питаться одними старыми носками с кетчупом!

The pavement’s getting cold now,

You’re the best thing in my life,

I really should have told you,

But I didn’t have the time.

There is no pain, no sign of life,

I took in vain my only life,

I can’t explain where the time went,

Now I’m breathing my final breath.

(Art of Dying — Car Crash)

Оказавшись на улице, Том вырвал у матери руку и отошел в сторону немного остыть.

В голове его царил хаос. Итак, кажется, его новая версия действительно не только переваривала Тая, но и сделала его своим лучшим другом. Уложить это в голове Том не мог, однако, чуть охладившись, он сообразил, что только смирившись получит нужную информацию. Водоворот образов и мыслей захватывал его целиком и Том не знал, с чего начать думать. С чего начать понимать. И что теперь, вообще, делать.

Каждый новый скачок относил его все дальше от первичной реальности.

Тай казался другим, исправившимся, но вместе с тем, Том знал слишком много о прежней его версии, и слишком мало о нем теперешнем. Какой-то там божественный воротничок вряд ли спас бы репутацию этого парня, ведь в глазах Тома он все еще оставался выродком и полным мудаком, непробиваемым, гнусным, подлым, прилизанным… На этом моменте у Тома кончились все подходящие эпитеты для определения его ущербности.

Зато появилось много вопросов, которые его очень сильно мучили. Первый и самый главный — где был его настоящий лучший друг — Билл? Второй — что могло случиться в жизни, что Тай так кардинально поменял свою сущность? И третий — как теперь менять все обратно?

Тай мог знать ответы на первые два вопроса и потому Том все же нашел твердость и пересилил себя. Он подошел к новому лучшему другу и взял его под руку.

— Мам. Я сейчас вернусь, можно мне… гм… Тая… на минуточку? Я осознал свои жизненные ошибки и готов попросить у него прощения, — смиренно прошептал сын.

Его улыбка обманула бы разве только пятилетнюю девочку, но Симона, разумеется, решила, что мальчик наконец образумится.

— Конечно, я подожду тебя тут. Пока покурю.

Том отвел Тая в сторонку.

— Приятель, я так рад что ты…

Лицо МакГрата тут же изменилось как только Симона перестала слышать их с Таем разговор.

— Слушай сюда, Мерфи, — резко перебил Том, — я не знаю что там с тобой случилось и почему ты теперь — святоша. Но у меня одно условие: ты прямо сейчас вкратце рассказываешь почему ты тут со мной, в Гарварде. Рассказываешь где мне найти Билла. И еще короче — все что произошло с нами за все эти десять лет жизни! У тебя ровно две минуты!

Тайлер отшатнулся от него будто Том был заразный.

— Том, я не сделал тебе ничего плохого. Не нужно воспринимать меня как врага. Я всегда был твоим другом!

— Готов поспорить. Так что там произошло? Где Билл?

— Ты никогда не интересовался моим братом, так радовался, когда получил шанс уехать от этого «тирана».

— Тирана? Тайлер, я очень устал, у меня был провал в памяти. Кажется в этот раз он захватил больше чем я ожидал. Я тебя прошу, быстро, пока мама курит!

— Черт, — Тай потер рукой подбородок. — Я не знаю с чего начать. Билл всегда был невыносимым, особенно после того случая, когда мы были детьми и…

— И убежали ночью из дома? — Том хищной гарпией накинулся на него. — Что ты помнишь, Тай? Что произошло в ту ночь?

Тайлер очень удивился такой атаке.

— Ты… Мы совершили глупость, о которой я буду жалеть всю жизнь.

Том не удержался и фыркнул на этих словах. Сожалеющий Тайлер Мерфи — сказка из серии «добрый Адольф Гитлер, желающий всем счастья и раздающий на улице деньги народу». Когда Тай поднял глаза, Том прекратил улыбаться, пытаясь сделать серьезное лицо и дослушать до конца.

— Мы выбежали ночью из дома, чтобы ограбить чужой участок. Я тогда был ужасным скверным мальчишкой, подставил всех вас и своего младшего брата.

Тайлер ударился в воспоминания, глаза его подозрительно блеснули. Будто ему действительно было больно говорить про это. Том на секунду даже прекратил хотеть свернуть ему шею.

— Тай, ты ведь реально лет до тринадцати был не подарочек. Что изменилось?

— После той ночи, Билл попал в больницу и отец сильно избил меня. Так, что я провел в беспамятстве несколько дней. Мой младший брат так никогда и не поправился — та собака, ты помнишь? Шрамы на лице остались навсегда. Билл с тех пор очень поменялся, стал грубым, мерзким, ничего не хотел слушать. Словно ушел в себя, вел себя как хищник, который только ищет жертву для того, чтобы издеваться над ней.

Во взгляде Тайлера сквозила неподдельная боль и сожаление.

— И это все была моя вина. Мой брат был для меня членом моей семьи, я так подвел его. Я понял это несколько позже… И я раскаялся, Том. Я понял, что единственный путь для меня — обратиться к Господу и замаливать все свои грехи.

По коже Тома пробежал мороз.

— Тай. Я понял про раскаяние. Но почему я ненавижу Билла?

Затуманенный взгляд святоши Мерфи, остановился на дороге, словно пересчитывая проезжающие мимо машины.

— Билл думал, никто не захочет дружить с ним из-за шрамов. Все будут ненавидеть его. В него будто бес вселился, Том, разве ты не помнишь, как он пытался сделать все, чтобы помешать нашей дружбе? Подставлял нас, втягивал в неприятности. Один раз он взял кредитку отца и мы попали из-за него в полицию. Потом эта авария, я до сих пор слышу его смех, когда он выворачивал руль, петляя по трассе. Мы терпели его как могли.

— Но я не ненавижу его!

— Ты никогда не одобрял его поведения.

— А твое одобрял?

— Когда ты понял, что я стал лучше, ты стал поддерживать меня, был мне самым лучшим другом. Именно ты наставил меня на пусть истинный в ту ночь, когда дьявол овладел мной! Но с внутренними демонами Билла мы так и не смогли справиться. Хотя пытались.

— Конец света, — севшим голосом пробормотал Том, оттягивая нещадно сжимающий горло ворот куртки.

— Каждый выбирает свой путь, Том. У Билла он свой. Я не виню его, он был брошенным ребенком. Отец не воспитывал его.

— А тебя воспитывали, да?

— Конечно, — с жаром согласился Тай, — отец бил меня, порол, как не в себе, ты же знаешь. После того случая, когда ты сказал ему в подвале, чтобы он учил меня жизни.

Том поперхнулся, подавившись сигаретным дымом от догорающего бычка. Ему показалось, будто воздух вышел сам по себе.

— Чтооо? — истекая слезами, хрипло спросил он.

— Все в порядке Том, я не сержусь на тебя. Это было одно из самых лучших дел, что ты мог сделать для меня. Это было словно знамение! В тот день в твоих глазах будто мелькнул иной огонек, но я понял, что это значит для меня. Я тебе много раз говорил об этом, но ты только смеялся и советовал поменьше читать духовной литературы. Я увидел в тебе некий посыл!

— Посыл, — эхом отозвался Том.

— Да. И мне жаль, что Билл оказался к нему глух. Билл после того случая всегда оставался безнаказанным, и это во многом дало ему свободу действий. Он стал меняться. А я, благодаря тебе, друг мой, я сейчас таков, каков я есть. И за это я всегда буду тебе признателен, — Тай посмотрел на друга большими влажными глазами.

Том впервые отметил, что в нем было кое-какое сходство с Биллом. К счастью, только отдаленное.

— Тайлер… Мне надо присесть… Мне плохо… — только и смог буркнуть Том, начиная заваливаться набок.

Мерфи переполошился. Симона, которая не сводила взгляда с сына, немедленно оказалась тут как тут, поддерживая его и не давая упасть.

— Тайлер, ты сможешь повести машину? — взмолилась она, захватывая Тома и помогая ему садиться на заднее сиденье. — Я не хочу оставлять его одного.

— Конечно, миссис Мак, — покорный Тайлер сел за руль.

Том застонал.

Чем дальше, тем больше открытий. Итак, он переместился чуть раньше в тот момент, в подвале, чтобы отвадить Гордона от Билла. И в результате стало только хуже — он подарил Биллу безнаказанность, своими руками помогая ему стать вторым Тайлером - злым, грубым и отстраненным.

Том искоса посмотрел на запястье — ожог от сигареты, оставленный самим себе, чтобы удостовериться, что будущее можно менять, был там. Как напоминание о том, что все передвижения имели свой эффект на настоящее. И все шрамы, что он получал по неосторожности — на душе или на коже, оставались навсегда, потому, что он не мог изменить теперь тот факт, что уже менял будущее, в предыдущие несколько раз.

Слова, сказанные его отцом вспыхнули в памяти, будто прозвучали вчера. Йорг говорил, что одно, даже самое маленькое изменение может всколыхнуть целую волну на другом конце континента. Неужели это было правдой и каждый скачок менял что-то безвозвратно и навсегда, при том самым непредсказуемым образом? Том не хотел верить в это — они не могли быть правы, все те, кто говорил, что не надо трогать прошлое, ради лучшего будущего.

Но тогда почему тот, кому хотелось причинить меньше всего зла, пострадал больше всех? Это не должно было оставаться так. После всего того, что Том оставил за плечами, после того, как приоткрыв завесу своего будущего и распробовав каким счастливым оно могло бы быть с Биллом рядом, в считанные мгновения снова окунулся в ледяную воду реальности, где все стало еще хуже.

Черт побери, Том помнил, как держал его в своих объятиях, всего каких-то пару часов назад, и смотрел в его невероятные, светящиеся счастливые глаза. Огни танцпола освещали их, а будущее лежало как на ладони — прекрасное и солнечное, написанное ясно и четко.

А теперь они даже были не друзья. Из-за него и только из-за него Билл остался покалеченным на всю жизнь моральным уродцем.

Том снова тихо заскулил, все еще лежа на плече у мамы на заднем сидении, пока они плавно катили по ночным улицам, тихо шурша шинами по мокрой дороге.

— Тихо, малыш. Завтра же полетим к Брайтману, пусть осмотрит тебя, — по-своему поняла Симона, мягко касаясь губами макушки сына.

Том не хотел к Брайтману. Он и без врачей уже понял, что ему было позволительно еще максимум два-три перемещения, прежде, чем его мозг взорвется, в буквальном смысле этого слова, от количества запомненных новых жизней. У него было не так много шансов и времени все исправить.

Он боялся, что своим скачком в самое первое воспоминание изменил поток времени настолько кардинально, что остальных затмений могло просто не произойти. Ведь вся жизнь могла сложиться по-другому после того, как они с Биллом перестали быть друзьями. Том вообще не знал, где теперь его дневники, и все, чего ему хотелось — только доехать до общежития и проверить те моменты, когда память пропадала в прошлые разы. Он хотел понять, есть ли у него шанс возвратиться еще раз.

В той поездке в Вашингтон и к Брайтману, лично для себя он видел только один плюс — он окажется рядом с Эвереттом. А это значило, что можно было попробовать наладить отношения с Биллом путем простых переговоров, чтобы не тревожить капризное время своими скачками.

Ему просто хотелось увидеть и обнять его, какой бы теперь мерзкий ни был его лучший друг. Для него Билл всегда оставался Биллом.

Далеким. Неприступным. И страдающим по его долбанной вине.

Том закрыл глаза и попытался сделать так, чтобы слезы, которые начали мешать ему глотать просто закатились обратно.

Ему не хотелось верить в то, что он так просчитался.

I tried to walk together

But the night was growing dark

Thought you were beside me

But I reached and you were gone

Sometimes I hear you calling

From some lost and distant shore

I hear you crying softly for the way it was before

Where are you now? Are you lost?

Will I find you again? Are you alone?

Are you afraid? Will I see you again?

(Hymn for the Missing — Red)

========== 2011 год, 12 февраля, Суббота. На следующий день. Измененная реальность. Попытка 2. ==========

Перелет в этот раз дался нелегко, Тома все еще мутило и шатало, оттого, что его физическое состояние ухудшилось вместе с моральным. Примерно полчаса после приземления парня выворачивало в общественном туалете, где он проклинал все на свете, опираясь о стены кабинки и склоняясь над унитазом. Желудок болезненно покидал своего обладателя.

Симона поняла, что что-то было не так по бледному лицу сыну, когда тот вышел из уборной, шатаясь и держась за стену. Потом еще пятнадцать минут он просидел, спрятав лицо в ладонях и стараясь унять лихорадку.

— У тебя ведь шесть лет не было припадков, почему они снова вернулись? — обеспокоенно спросила мама, протягивая сыну бутылочку с водой.

— Мам, если б я знал, — покривил душой Том, вытирая пот со лба.

***

Как и ожидалось, Брайтман не удивился, увидев своего давнего пациента.

Вообще, все эти долбанные приемы врача были одинаковые. Одинаково бесполезные. Какой в них был смысл, если чертов добрый доктор ничем не мог помочь и сказать каким долбанным пластырем и бинтом склеивать осколки сломанных жизней?

Брайтман привычно погнал Тома раздеваться за ширму. Привычно кивнул на томограф, парень привычно лег на кушетку под массивным механизмом сканера, его втянуло внутрь машины. Прибор заработал, выискивая недостатки и повреждения в мозге, с жужжанием закружившись вокруг своей оси.

Майк крайне удивился, когда увидел интерпретированные результаты.

— Так что вы там обнаружили? — напряжённо спросила Симона.

— Вот здесь есть необычная травма — кровоизлияние на внешней стороне коры головного мозга.

— Дайте угадаю, — предположил Том, который к тому времени уже переоделся и сидел на кушетке. — Там, где человеческая память, вы обнаружили следы нескольких обширных кровоизлияний и серьезную нейронную перестройку. Как при черепно-мозговой травме. Иногда люди теряют часть мозговых функций, но вещество само восстанавливается, и они поправляются. Но в моем случае это значит, что я просто накопил слишком много воспоминаний. Как будто за несколько жизней подряд.

Брайтман замолчал. Симона строго посмотрела на своего сына.

— Том, что это означает, позволь узнать?

Парень пожал плечами.

— Ну, я же только что объяснил.

Симона перевела глаза на врача.

— Майк, все так? У него… перегрузки памяти?

Доктор кивнул, удивившись такому быстрому простому объяснению результатов сканирования, в которых лично он не мог бы предложить никакой другой теории.

— Полагаю, что так, — вынужден был тихо сказать он. — Том… как это получилось?

— Я понятия не имею. Просто… случилось и все… Перечитывал старые дневники, которые вы велели вести с семи лет. Кое-что вспомнил. А потом начались кровотечения носом и головные боли.

— Том и ты… Не чувствовал себя странно, когда вспоминал что-то? — задал наводящий вопрос Майк, глядя ему прямо в глаза.

— Например, как мой отец? — Том смело посмотрел на него в ответ.

На секунду в комнате воцарилась тишина. Брайтман явно услышал в этих словах что-то знакомое.

— Да ладно, Майк, — губы Тома изогнулись в скептичной улыбке. — Кому как не тебе знать, что у Йорга были такие же проблемы. Не делай вид, что ты так удивлен. Можешь мне ничего не говорить. Я знаю, чем все это обернется в итоге — я сойду с ума, если буду баловаться. Слышал это уже тысячи раз!

— Том. Послушай…

— Я не хочу это обсуждать, — парень поднял руку. — Моя мать настояла, чтобы мы к тебе заехали для успокоения. Я думаю, что теперь она спокойна. Я могу идти? Хочу на улицу, что-то душно.

Он решительно направился к двери.

— Еще увидимся, Майк, — были его последние слова, перед тем, как захлопнулась дверь.

— Майк… — начала Симона, прикрывая рот рукой. — Что с ним будет? Он становится как Йорг!

Вид дока был не менее обеспокоенным.

— При худшем раскладе — повторит судьбу отца. А при лучшем, это надо прекратить. Пусть будет осторожнее Симона, его показатели — очень неважные…

Майк покачал головой, поднимая над головой снимок. Он мог бы предположить, что если ситуация станет хоть чуть хуже, если будет еще пара таких же «травм», парень просто навсегда останется дурачком, однако предпочел немного смягчить диагноз и не говорить ничего безутешной матери, которая сейчас сдерживала немые слезы, сидя рядом с ним в кресле.

— Я не смогу ему запретить их читать, ты же понимаешь, — всхлипнула она, принимая из рук врача бумажную салфетку.

— К сожалению… Жаль у меня нет результатов томографии Йорга. Хотя мне было бы интересно их сравнить, — Майк задумчиво потер подбородок.

В его голове вертелись слова, сказанные мальчишкой, когда он уходил: «еще увидимся, Майк». Ему показалось, что это была не простая, брошенная в сердцах фраза. Что-то было в этих словах. Что-то горькое и обреченное.

— В общем, я думаю, тебе стоит забрать у Тома его дневники, — резюмировал он. — Я заставил его вести их, но не думал, что это окажется настолько чревато. Провалы в памяти не должны были повлечь за собой таких последствий, и, честно признаюсь, мне бы не хотелось упустить еще и Тома.

Симона кивнула. Она, как никто, понимала это, начиная с семилетнего возраста мальчика, когда все это только началось. Если бы Том слушал хоть какие-нибудь советы!

— Я постараюсь, Майк… спасибо тебе… в любом случае, — Симона вытерла глаза тыльной стороной ладони.

Брайтман кивнул.

— Главное, не отчаивайся. В конце концов, это еще не приговор. Пока.

Том стоял на улице, возле машины, взятую напрокат у аэропорта, и выдыхал в воздух струи сигаретного дыма. Курить ему почему-то хотелось втрое сильнее, хотя раньше это никогда не было его привычкой. А еще хотелось рычать от бессилья, но парень пока еще сдерживал себя, путем очень напряженных уговоров в том, что он сам навлек на себя проблемы.

На душе было противно и серо, совсем, как в небе, прикрытом плотными низкими тучами. Мрак и лед сковали Сиэттл и его окрестности, просачиваясь прямо в душу.

Том знал, что Симона сейчас придет и станет говорить, что надо быть осторожнее с экспериментами с памятью, начнет плакать, что было самым худшим исходом дела, а Том поймал себя на мысли, что ему все равно, он просто хотел побыстрее уйти. Ему хотелось скорее добраться до Эверетта несмотря ни на какие протесты. Он больше не мог ждать.

Симона вышла минут через десять — как Том и думал, низко опустив голову и явно скрывая следы слез.

— Садись в машину, — тихо сказала она.

— Мам, мне в Эверетт надо. Ты собралась в аэропорт уже?

— Зачем тебе Эверетт? Я думала, ты ненавидишь это место.

— Я… да. Но думал, кое-кого из старых… гм… друзей навестить. Я на автобусную станцию пойду. Потом до аэропорта оттуда сам доеду, только дай мне мой билет.

Симона не стала с ним спорить, она молча расстегнула сумочку, протягивая ему паспорт и бронь, Том принял документы, убирая их во внутренний карман куртки.

— Том, почему ты не сказал мне? — все же не сдержалась мать после секунды натянутого молчания. — Что ты выяснил что-то о Йорге, что ты продолжаешь экспериментировать со своей головой?

Том лишь опустил глаза.

— На то есть причина. Я рсскажу тебе, потом. Мне надо на автобус. Он отходит через пять минут, я не успею, если буду болтать. Ты справишься без меня до вечера?

Симона тоже не ответила ему. Она горько хмыкнула, поняв, что упертый сын все равно не станет ее слушать и молча села в машину.

— Пока, мам, увидимся вечером, — Том махнул ей и пошел прочь, вверх к автобусной станции.

Он вжал голову в плечи и поднял воротник куртки, удаляясь по морозной, пронизанной ветрами улице, в надежде, что найдет Билла там, куда ехал.

Том уже потерял счет, сколько раз все возвращалось к этому человеку. Слова друга сохранились в памяти: «Ты моя вторая половина, Том. Это не может быть по-другому». Билл любил его с самого детства. Он не мог стать настолько чужим, чтобы забыть это.

Билл был его компасом, путеводной звездой, по которой так легко направлять свою жизнь, без него Том чувствовал себя, как потерянный человек. Ему казалось, одно недолгое время, что он смог бы существовать без него, и почти в это поверил. Но сейчас, оглядываясь назад, не мог понять, как жить, не видя его улыбки, не имея возможности прикасаться к нему, чувствовать его рядом. Он лишь сильнее стал скучать по нему сейчас.

Может, просто цеплялся за облака, может помешался на идее сделать все правильно, игнорируя все доводы разума, всё что ему говорили, но в своих попытках он уже зашел слишком далеко и всё равно не повернул бы обратно.

Если все говорят, что мечты не сбываются — не нужно верить. Они сбываются, если за них бороться.

И снова потянулась дорога. Том как раз успел на автобус, отходящий от станции, неподалеку от места, где была клиника. У него нашлось время, чтобы разобраться в том, что сказал странный, внезапно ставший святая святых Тайлер, проанализировать его слова, сказанные о Билле. По всему было понятно, что Мерфи серьезно повредился психологически.

Том перечитывал вчера вечером свой дневник, стараясь делать это осторожно, чтобы не допустить очередного скачка. Судя по его записям Билл и Тай поменялись местами — теперь из двух братьев Билл стал настоящей занозой в жопе.

Именно из-за него они попадали во все переделки. Именно он устраивал драки в школьном дворе. Он, а не Тайлер, уговорил всех напиться в Хеллоуин и сесть за руль в разобранном состоянии. Он связался с нехороший компанией.

Том читал и нутро его разрывалось от боли. Билл стал никем и даже хуже, с самого первого дня, просто тенью, которая бродила за ними и портила их жизнь. Уже не с ним весело проходили дни рождения. Не с ним Том проводил все свое свободное время. Даже записей о нем было не так много и в основном все они в стиле:

Сегодня сумасшедший брат Тайлера ввалился домой пьяный. Очень странно, что Гордон ничего ему не сделал — я знаю, что он избил бы Тайлера за такую провинность. Но Биллу всегда все сходило с рук, я не понимаю, почему это так несправедливо.

Или:

Блин, почему же он такой мерзкий? Мы с Тайлером собрались на прогулку, а Билл увязался за нами и отравлял нам настроение всю дорогу. Я не понимаю его, он будто нарочно пытается задеть нас, будто ему доставляет это радость…

Тому не хватило сил читать дальше — каждая новая запись, в которой фигурировало это имя, ранила его очень глубоко. Он винил себя в случившемся. Всего одно измененное воспоминание и мальчишка со светлой душой превратился в отвратительного, грубого монстра.

К сожалению, Том ожидал совсем не такой эффект от своих перемещений. Скорее он представлял что-то вроде волшебной палочки, которая помогла бы сделать все так, как ему было нужно, но когда стало ясно, что этого не случится, он потерялся. Полностью и безнадежно.

Он винил в этом только себя — не стоило оставлять Билла, никогда, надо было присматривать и заботиться о нем, не допускать того, чтобы он добровольно прервал свою жизнь. Вот где нужно повернуть время вспять.

Имело ли смысл просить прощения, когда он встретит Билла в этой жизни?

Том просто надеялся, что этот незнакомец не рассмеется ему в лицо и не выставит его вон, и что эта встреча после шести лет не обернется тем же кошмаром, что и предыдущая.

Начать поиск Том решил с мастерской. Подойдя к дверям, он увидел, что время не пощадило здание.

Мастерская была запущенная и обветшалая — двери заржавели, на одном гвозде болталась гнутая вывеска. Из-под бетонных плит у входа торчали железяки, грязный, никем не расчищаемый снег, был неаккуратно сметен в сторону, оставляя лишь узкую дорожку для прохода, где едва разминулись бы два не очень крупных человека. Перед входом лежала пара автомобильных покрышек, треснувшая табличка, объяснявшая, что лоточники здесь не приветствуются, и куча всякого другого барахла. Похоже, что дела и тут шли не очень хорошо.

Том скривился и потянулся к потемневшему медному звонку возле двери.

Откуда-то изнутри глухо донесся мужской крик:

— Да заткнись ты, черт тебя побери!

Том сразу же узнал голос Гордона — этого козла, как и Тая, он не спутал бы ни с кем другим.

— Закрыто сегодня, не обслуживаем! — после некоторой паузы услышал Том бурчание нескольких голосов и весьма грубый, не очень трезвый ответ.

Но Том не для того сюда ехал, чтобы так быстро уходить. Парень нажал на кнопку звонка еще раз и тот снова издал надтреснутый писк.

— Господи, ну что еще? — проворчал Гордон, рывком открывая двери.

Узнав гостя, он моргнул, и на его лице появилось паническое выражение.

— Твою мать, — рыкнул мистер Мерфи, пытаясь быстро ретироваться и прикрыть двери.

— Ну, что так грубо, Горди, — Том ожидал чего—то подобного и потому ловко подставил кроссовок, мешая дверям захлопнуться перед его носом.

— Какого черта тебе надо, щенок? — испуганным, низким голосом рыкнул отец Билла. Выглядел он как полное дерьмо, мешки под глазами, недельная криво отросшая щетина, запах перегара и засаленная майка — у этого человека во всех реальностях был один путь к саморазрушению.

Правда, хмельная пелена тут же слетела с пропитой рожи, когда Том без приглашения рванул внутрь, прижимая мужчину к грязной, с осыпавшейся штукатуркой, стенке.

— Вижу, ты меня узнал, — внезапный посетитель грубо стиснул его горло пальцами.

— У меня ничего нет! Оставь меня в покое! Я сделал все, что ты хотел!

— Заткнись, гондон! — прорычал Том, — Ты молодец, усвоил урок. Тайлер теперь отдаленно даже стал похож на человека.

На лице Гордона Мерфи появилось выражение ужаса. Кажется, он вспомнил тот случай.

— Я говорил тебе, что буду за тобой следить, разве не так? — Тому нравилась эта роль, которую он играл. — Теперь ты должен кое-что для меня сделать.

— Я не трогал его, я не трогал Билла! — с отчаянием в голосе сказал Гордон. — Клянусь, я никогда его пальцем не касался!

Том кивнул.

— Хорошо. Жаль, что психика твоего сына пострадала настолько, что было уже сложно поделать что-либо. А теперь ответь мне на один вопрос, гондон, — прошипел он в лицо Гордона. — Где я могу найти его?

— Я скажу! — Мерфи сглотнул подступившие слезы. — Я все скажу, только, пожалуйста, оставь меня в покое.

Он потянулся и вытащил откуда-то измятую бумажку и ручку. Том с трудом разобрал каракули, которые дрожащей рукой нацарапал на бумажке ополоумевший от страха отец братьев.

В его зрачках метался животный ужас.

— Вот, — он сунул в руки Тома записку. — Прошу, не приходи больше ко мне. Не хочу видеть тебя в своей жизни, уйди! Разрушай чужие судьбы, не трогай меня!

Он подтолкнул Тома в спину, резко захлопывая за ним двери.

Том хмыкнул. Такое же ссыкло, как и всегда. Готов был с потрохами сдать кого угодно, даже родного сына, лишь бы спасти собственную шкуру. Ничего нового.

Том сверился с бумажкой. Он знал этот адрес.

Вывернув из-за угла одной из улиц на пути к своей цели, Том тут же нос к носу столкнулся с кем-то. Внезапная зеленая тень вывернула навстречу, смотря в другую сторону, и Том больно натолкнулся грудью на это невысокое создание. Сам он был занят тем, что изучал каракули на промасленном клочке, вырванном из книжки товарных чеков с логотипом автомастерской, где Гордон вывел ему адрес Билла.

— Эй, смотри куда… — начала было девушка, гневно опуская шарф, однако, она тут же осеклась, удивленно рассматривая молодого человека. – Том?

— Что за… Ханна?

Девушка захлопала ресницами. Глаза ее расширились словно она увидела призрак.

— Твою мать, ты ходишь! После той аварии! — брякнул Том вместо приветствия.

Голубые глаза давней подруги округлились еще сильнее.

— Аварии? Какой аварии?

— Ну той, после Хеллоуина! Наша машина…

Девушка попятилась от него так, будто он был юродивый. Том в чем-то ее понял, он сейчас вел себя, как полный дебил, просто не ожидал столкновения с той, кого давно считал ушедшей безвозвратно. Для того, чтобы починить жизнь Ханны требовалось приложить больше всего усилий, но теперь она стояла тут, более, чем счастливая, румяная и здоровая. Немного удивленная, правда.

— Том, я не попадала никогда ни в какую аварию. Вас было трое и об этом гудела вся школа и мой колледж. Вы расколотили машину Гордона, врезавшись в столб у дороги. Но я не сидела рядом.

Том открыл от удивления рот.

— Но мы ведь… мы ведь дружили… всегда… да? — неловко спросил он.

Ханна странно посмотрела на него, не очень понимая смысл всех этих вопросов.

— Том, я лучше пойду… Ты знаешь, я была рада тебя видеть, ты не подумай, но это все очень странно, — она огляделась по сторонам, словно в поисках того, кто мог бы ей помочь спастись от маньяка, в случае чего.

Том отступил от нее на шаг назад, примирительно поднимая руки и показывая, что он не нападает и не болен бешенством.

— Эммм… Прости. Прости, я просто… Выпил немного, приехал в город навестить некоторых старых друзей, не соображаю, что говорю, — парень быстро сменил тактику. К нему медленно, но уверенно возвращалось самообладание.

Светловолосая девушка прищурилась. Недоверие мелькнуло в ее глазах.

— Странно видеть тебя здесь, я думала, ты никогда не вернешься, — она сложила руки на груди, — тебя ведь ничто не держало в Эверетте. Зачем ты приехал?

— Я… просто. Не знаю, а тебя не тянуло бы к тем местам, где ты прожила свою сознательную жизнь?

— Нет, если бы мне в ней нечего было искать, — пожала плечами девочка.- Но тут тебе, конечно, виднее…

Нечего искать. Тома неприятно кольнула эта мысль.

— Да я… рад, что вот тебя, например, встретил. Как твоя… ну, жизнь? — неловко свернул в сторону Том, ежась от порывов ледяного ветра.

— Моя жизнь в порядке, — девочка улыбнулась ему.

В этот раз Том как никогда поверил этой улыбке.

— Учусь, где всегда и хотела, встречаюсь с парнем.

— С Биллом? — снова ляпнул Том.

Ханна опустила пальцем очки, удивившись еще больше, чем прежде.

— Билл? — голос ее стаз затихать. — Не видела его уже давно. Наша компания окончательно развалилась, с тех пор как вы с Тайлером уехали. Она и так-то была не слишком дружная, с учетом того, что вы с Мерфи в основном только и выясняли свои отношения.

— Но мы же оставались братством?

— Очень недолго. Когда Билл стал… вести себя как он вел себя, мне не хотелось с вами общаться. Я нечасто составляла вам компанию. Предел моему терпению наступил, когда он попытался украсть кредитку отца, после того случая я не подходила к нему даже близко! Он опасный тип.

— Я понимаю. Просто я думал… Он нравился тебе, — зачем-то снова сказал Том.

Это вызвало у Ханны лишь приступ хохота.

— Он? Нравился мне? Это вряд ли. Скорее мне было больно смотреть, что он бьется, как рыба об лед, пытаясь привлечь ваше внимание. Билл всегда пытался пробиться к вам, хотя способы у него были странные, конечно, — Ханна пожала плечами.

Том кивнул. Разумеется. Ханна не могла влюбиться в Билла, не в такого, каким он стал. Все отвернулись от него.

— Я почти не вспоминаю те времена, они для меня прошли. Я устроилась на работу, в книжный магазин на полставки. Потом хочу попробовать пойти в местную редакцию, я решила стать писателем, — девушка оживленно болтала и Том улыбнулся впервые за долгое время.

Ханна была такая живая. Наконец, она заслужила свою жизнь, заслужила право на свободу. Может, в том и оказалось ее счастье, что она нашла способ, как избежать общества братьев?

— Я рад это слышать, Ханна, — искренне сказал Том, когда она закончила свою речь.

Они проболтали еще недолго, вспоминая свои прошлые детские приколы, о половине из которых Том не знал. Ему пришлось подыгрывать девушке, прикидываясь, что все это он слышит не в первый раз.

Это было забавно, стоять и говорить с кем-то, кто при последней встрече сидел в инвалидной коляске и не мог связать двух слов, а потом и вовсе погиб, пав жертвой нещадного пресса перемен.

Том смутно помнил эти моменты и радовался, что хотя бы они остались в прошлом.

Он и Ханна попрощались довольно скоро, когда девушка, спохватившись, сообразила, что ей было пора идти.

— Удачи тебе, Том! — она улыбнулась лучезарной улыбкой на прощание, отводя со лба прядку волос.

Том улыбнулся ей в ответ. Момент встречи с Ханной немного оттянул на себя мысли о том, что его ждет у Билла. Том действительно был рад ее видеть и на время думать забыл о истиной цели своего приезда, но потом у него мелькнуло подозрение, что вторая встреча могла быть не так приятна.

— Всего доброго, Ханна. Мне тоже пора. Надо еще кое-кого… гм… навестить.

Том улыбнулся ей на прощание, проводив взглядом невысокую фигурку в салатовой куртке. Ханна помахала ему рукой и, перейдя дорогу, исчезла из виду в дали.

А Том еще немного постоял, засунув руки в карманы и улыбаясь своим мыслям. Ханна напомнила ему о многом, о их детстве. Хорошо, если это был бы добрый знак.

Подумав так, Том решительно посмотрел на нужный адрес и зашагал по улице.

Fighting through to haze of another damn day

Remembering who I used to be,

Walking through the streets I was born and raised,

Funny how they’ll out live me.

This city, she sees no rain,

Holds no grudges and knows no shame,

He can make or break a man,

Well this city made me who I am,

He made me who I am.

(This City — Digital Summer)

========== 2011 год, 12 февраля, Суббота. На следующий день. Измененная реальность. Попытка 2. (продолжение) ==========

То, что Том увидел по указанному в записке адресу поразило воображение. Он не бывал никогда в этой части города — довольно грязном гетто почти на окраине Эверетта, где через пару миль уже начиналась дорога и сплошной лес. Именно на этой трассе они однажды ночью чуть не расстались со своими жизнями, неосторожно сев за руль в нетрезвом виде.

Том остановился около мерцающего неонового щита, обозначающего вход в зашарпанный отель с громким названием «Санрайз». Дверь болталась на одной петле, а часть окон выглядела так, будто здесь только что стряслась война.

Уверенность и небольшой всплеск позитива от встречи с Ханной начали медленно, но верно, испаряться.

Изнутри здание ничуть не отличалось, тут царила та же нищета. Зайдя внутрь, Том увидел пожилую леди с бигуди в волосах; она лишь на мгновение оторвалась от чтения журнала, чтобы посмотреть на вошедшего, и тут же вернулась к своему занятию. Какой-то сальный мужик и деваха разбитного вида сидели прямо перед входом и смачно целовались. Волосатая рука шарила под ее юбкой и они обращали мало внимания на тех, кто проходил мимо.

— Эй, — Том позвал женщину, что сидела за импровизированным столиком «ресепшна».

— Я тебе не «эй»! Маловат еще, чтобы тут междометиями сыпать, — грубо отозвалась та, не поднимая взгляда.

— Мерфи, мне нужен Билл Мерфи.

Сердце Тома колотилось где-то в горле при мысли о том, что он может увидеть в таком месте.

— А… Эта шлюха. Передай ему, что он мне должен аренду за три месяца! — в глазах женщины наконец-то появился интерес.

— Сколько?

— Пятьсот баксов. И еще аванс за следующий месяц!

Том вытащил бумажник и положил на стойку сколько сказали. Он подозревал, что без этого ему попросту никто ничего не скажет.

— Вот… Возьмите, еще и за следующие… Гм. Месяцы… — подумав, Том кинул еще купюры на стол. Грязноватая ручища с облупленным лиловым маникюром тут же втянула их в карман.

— Вверх по лестнице, налево. 4В. Хорошо повеселиться, мальчики.

Тому пришлось перешагнуть через пару валявшихся в коридоре тел и обогнуть дыру с обгорелыми краями в старом ковре. На этаже воняло мочой. Одна из дверей была второпях заменена фанерной плитой, и из-под нее все еще торчали куски желтой ленты, типа той, на которых написано «Прохода нет. Место преступления»

Найдя нужную комнату, Том постучал, слушая, как его сердце отбивает удары. Послышалось звяканье цепи, и дверь открылась. В проеме образовалось бледное изможденное лицо с темными кругами под глазами и выпирающими скулами. Черные волосы по плечо были связаны в неряшливый хвост. Шрам через всю правую щеку начинался от глаза и уходил к уголку рта. Выцветшие и пустые карие глаза уставились на посетителя.

— Билли, — кое-как выдавил из себя Том. Слова застряли у него в горле.

В темных глазах мелькнуло презрение, с примесью разочарования.

— Еб твою мать. Звоночек из прошлого, — Билл шмыгнул мокрым носом. — Я то надеялся, что уже никогда тебя не увижу, вместе со своим вшивым братцем.

Тому показалось, что сейчас он захлопнет дверь перед его носом, но Билл поколебался и все же снял цепочку.

— Чего тебе?

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил Том. — Могу я войти?

Билл высунулся, бросив быстрый взгляд на пустой коридор, затем жестом пригласил гостя внутрь.

— Побыстрее. Я кое-кого жду.

За ними со стуком закрылась дверь, и Том оглядел запущенную, грязную комнатку. Старый, искажающий изображение телевизор работал без звука. Рядом с пустыми коробками из-под пиццы стояла переполненная окурками пепельница. Около спортивной сумки валялись ложка с закопченным дном, пожелтевшие ватные шарики и куски фольги с коричневыми пятнами.

Том сглотнул, глянув на это с тяжелым сердцем.

— Извини за бардак. Если бы я знал, что ты пожалуешь, то сменил хотя бы простыни.

Билл тяжело опустился на единственное кресло в комнате и прикурил сигарету от одноразовой зажигалки. Его правая рука дрогнула, и пластик с глухим стуком выпал на пол. — Черт подери. Проклятая травма, — а затем, немного помолчав, спросил: — Ты там целый день будешь стоять, что ли?

— Ты здесь живешь? — Том посмотрел на потолок, по которому бежали трещины и тараканы.

Билл выпустил клуб дыма в и без того спертый воздух.

— Это, конечно, не отель «Хилтон», но да, я здесь живу. Извини, если что не так.

Несколько секунд Том смотрел на него. Его волосы, прекрасные черные и шелковистые, с аккуратными белыми дредами, теперь превратились в неопрятные, грязные лохмы, неровно обстриженные чьими-то неумелыми руками. На Билле была черная кожаная куртка без рукавов, которая, казалось, скреплялась заплатами и была такой поношенной, будто ее проволокли на веревке за машиной миль пятьдесят. Билл закинул ногу на ногу, демонстрируя прорехи на джинсах во всех мыслимых и немыслимых местах.

Словно он был лишь пародией на того красивого парня, которого помнил Том.

Однако, в нем все равно не менялось кое-что. Его глаза — они все так же внимательно изучали вошедшего. Высокие скулы, заострившийся нос, как у фотомодели, напоминали о его красоте. Даже в этой своей нищей и несчастливой жизни он умудрялся держаться.

— Так чего ты хочешь? — спросил Билл, когда Том сел на грязную постель.

Набрав в грудь воздуха, Том кое-как выдавил из себя:

— Мне просто нужно было увидеть… лицо друга. Твое… лицо.

Билл фыркнул.

— Друга? Никогда не замечал, чтобы мы были так уж дружны с тобой, Томми. За всю свою жизнь ты обращал на меня не больше внимания, чем на навозную муху, случайно пролетающую мимо.

Из уст этого нового человека любые слова звучали неприятно, однако Том набрался храбрости, чтобы продолжать.

— Это неправда. Билл, я не знаю, что случилось между нами… но, я… Я приехал попросить у тебя прощение за то, что сделал или сказал. Я не знаю, что так сильно обидело и поменяло тебя, но… Ты просто скажи мне, что я могу сделать для тебя?

Билл задрал бровь. Этот монолог явно не очень его впечатлил.

— Том, знаешь… мое время теперь деньги. Если хочешь поговорить по душам, я буду вынужден напомнить тебе об этом.

Том молча достал бумажник и выгреб из него оставшиеся купюры, оставив себе только мелочь на автобус. Он увидел, как жадно блеснули карие глаза друга.

— Еще я оплатил твою аренду. Твой долг и на несколько месяцев вперед, — Том положил деньги на тумбочку.

Билл пожал плечами и прикурил сигарету.

— Какая щедрость. Что ж, наверное, после этого я мог бы уделить тебе время. Ты какой-то странный, вроде никогда не трудился вникать в мои неприятности в детстве. С чего вдруг такой интерес?

— Твои проблемы волнуют меня больше своих собственных, веришь ты или нет, — горько хмыкнул Том. — Я прочитал свои дневники и вспомнил очень многое. Ты только и делал, что устраивал всякие гадости нам с Тайлером. Какова была причина твоего поведения?

Билл расхохотался.

— Ты приехал сюда за тем, чтобы спросить почему злой Билли обижал вас?

Он продолжал смеяться.

— Я отвечу тебе. Мне нравилось смотреть, как вы злитесь. Сладкая парочка неразлучных друзей, я отлично помню эти времена, Томми. Мы с тобой неплохо начинали, я даже думал, что мы станем друзьями, но потом ты, конечно, понял, что от меня одни неприятности. Тайлер тогда как раз повернулся на всей своей божественной хренотени. Поверь мне, жить с ним стало просто невыносимо, но ты-то всегда решал, что тебе безопасно дружить именно с ним. Мне просто не было места в вашей реальности, потому что вы нашли способ, как двинуться дальше, а я нет.

— Значит, это правда, — холодно и спокойно сказал Том. — Ты просто мстил нам за то, что с нами все в порядке, ты вынужден мучиться со своими шрамами на душе. Ты сам нас оттолкнул. Зачем ты это делал, Билл? Тебе так было проще — чтобы тебя все ненавидели? Делать так, чтобы никто не приближался к тебе, не представляли, какой ты на самом деле хороший и чуткий, отзывчивый?

Том не успел договорить. Билл в мгновение ока оказался возле него, выдыхая сигаретный дым прямо ему в лицо.

— Ты ничерта обо мне не знаешь, Том. Ничерта. И никогда не знал. Думаешь, ты самый умный? Можешь врываться и диктовать тем, по чьим жизням ты прошелся сапогом, как им быть и что им делать? Пошел ты нахрен, — он ткнул старого знакомого пальцем в грудь так, что стало больно. — Я не знаю, зачем ты вернулся, но если ты приехал копаться в этом прошлом… Лучше проваливай туда, откуда ты взялся.

— Я никуда не поеду, — Том поравнялся с ним. — Я приехал за тем, чтобы забрать тебя отсюда.

На одну секунду глаза Билла расширились.

— Забрать меня куда?

Набрав в грудь побольше воздуха, Том сказал:

— Я открою тебе один секрет, Билл. Но ты должен выслушать меня и поверить мне.

Приняв настороженную тишину за согласие, он продолжал.

— Я знаю, что облажался. Потому что это я сделал тебя таким. Тем, чем ты являешься сейчас.

— Чем я являюсь? У меня не было и уже не будет другой жизни, Том, — Билл выпрямился, издевательски заглядывая ему в глаза. — И ты здесь ни при чем.

— Ты даже не знаешь, как ошибаешься. У тебя была другая жизнь. Ты был в ней моим лучшим другом. Ты был счастлив. Ты был ярким талантливым человеком, это никогда не менялось в тебе! Ты любил рисовать, а я любил… Люблю… Тебя. Больше всего на свете.

Билл слегка нахмурился, внимательно изучая его лицо. На секунду что-то мелькнуло в его глазах, недоверие, скользнувшее там, в глубине души.

— Слушай, как тебе удается баловаться крэком, чтобы при этом зрачки не расширялись? — спросил он, тут же объяснив свой интерес.

Том устало прижал пальцы к векам. Он знал, что это будет нелегко.

— Билл, ты помнишь о провалах, которые мучили меня в детстве?

— Такое сложно забыть. Ты бился тогда будто у тебя эпилепсия.

— Да. И я могу возвращаться в некоторые воспоминания и менять кое-что в них. Ты поверишь мне, если я расскажу тебе кое-что! Есть кое-какие вещи, которые я знаю о тебе. Которые я знал о тебе, когда был твоим лучшим другом. Ближе, чем лучшим другом, твоей второй половиной, — Том низко опустил голову, пытаясь собраться с мыслями. — Если ты присядешь и послушаешь меня. Пожалуйста…

Билл молчал. Но издевательское выражение немного сошло с его лица, а в глазах застыла настороженность.

— Я не знаю, что тебе ответить. Ты, вроде как заплатил мне за внимание?

Не обращая внимания на подобную меркантильность, Том заговорил:

— Я знаю о тебе многие вещи, которые ты рассказывал только мне. Я знаю, что у тебя есть три родинки на внутренней стороне бедра, которые формируют почти правильный треугольник…

— Ерунда, — губы Билла искривились в едкой усмешке, — многие мои клиенты знают про это. Любой, у кого есть пятьдесят баксов, мог это тебе рассказать!

— А еще я знаю, что тебе нравится, когда тебя гладят по волосам, от этого ты прикрываешь глаза и мурлыкаешь, — не слушая его, Том старался говорить быстрее, —, а когда ты был маленький, ты верил в то, что существует Королевство Хорошей Погоды, что на самом деле погоду делают там, наверху… — Том посмотрел в грязный потолок, очень сильно стараясь держать эмоции под контролем. — Это ты тоже рассказываешь всем своим клиентам?

Билл заткнулся. В глазах его мелькнуло непонимание.

— А еще я знаю, что ты рисуешь, наверняка до сих пор делаешь это. И держишь в коробке только самых дорогих тебе людей. И ты думаешь что память — как картины, достаточно просто нарисовать и иногда возвращаться к ним, чтоб люди и воспоминания всегда оставались с тобой. Вот здесь, — Том несмело протянул руку и коснулся груди Билла слева, ощутив кончиками пальцев шершавую кожу его куртки.

Тот дернулся от его прикосновения и отступил на шаг назад, начиная пятиться в угол. В его взгляде теперь читался испуг.

— Я знаю, что в детстве ты всегда хотел застать Санта-Клауса на Рождество, один раз мы с тобой даже пытались, когда я остался ночевать у тебя, но потом проснулся твой отец и нам обоим влетело по первое число за то, что мы уронили елку… — Том вытер тыльной стороной ладони бегущие дорожки слез, которые было уже не остановить. Он не знал, случалось ли это событие в новой реальности, было маловероятно. Но в то, что Билл все еще оставался таким же где-то внутри, в душе было точно, как божий день. Его глаза не лгали.

— Ты предпочитаешь резкие тяжелые ароматы легким. Ты ненавидишь салат рукколу, потому что он по вкусу похож на одуванчики — ты это знаешь потому, что мы с тобой один раз пробовали жевать траву на спор и у нас были зеленые языки, — Том надвигался на Билла, который в панике оглядывался, будто в поисках скрытых камер. – О! — Том щелкнул пальцами, внезапно вспомнив что-то. — Как насчет этого? Когда у тебя наступает оргазм, если при этом ты чувствуешь что-то к человеку, у тебя непроизвольно закрываются глаза.

— Как, черт возьми, ты… — прошептал Билл. Растерянность — вот что теперь овладело им. Он безуспешно пытался скрыть удивление. Том кивнул своим мыслям — он был прав.

— И ты говорил мне, Билли, что не уезжал из Эверетта жить к своей матери потому, что тебя кое-что держало тут. Не твои шрамы! Ты догадываешься, о чем я хочу сказать? — спросил Том пододвигаясь к нему еще ближе. Биллу было больше некуда идти, его лопатки уперлись в стенку. Он рассеяно шарил глазами по лицу Тома. Внезапно он показался таким беспомощным.

— Скажи откуда я знаю все это?

Билл молчал.

— Ты поверил мне?

Билл продолжал затравленно смотреть на него, как волчонок под дулом пистолета, однако, Том заметил любопытство в его лице.

— Билл, поверь мне, я бы не мог знать все те вещи, что рассказал тебе, если бы мы с тобой не были близки. Это не плод больного воображения. Это все правда. Каждое слово. Из всех людей на свете ты один смог бы меня понять потому, что ты всегда понимал.Я могу возвращаться в эти воспоминания в детстве. И менять происходящее!

— В жизни не слышал большего отстоя, — внятно и раздельно прошептал Билл, пытаясь отодвинуться от внезапного гостя подальше к стенке, хотя ему было некуда деваться.

Ни следа от прежнего цинизма не осталось в его лице.

— Билл, я не уйду, пока не получу тебя обратно, — Том помотал головой. — Я не для того рассказал все это, чтобы услышать отказ.

Некоторое время он изучал шрам на щеке парня, затем поднял руку и коснулся этой старый раны, слегка прижимая ее пальцем. Боль. Вот что он чувствовал. Боль многих прожитых жизней терзала не только одного человека.

— Я не могу понять, зачем ты приехал, — тихо прошептал Билл. — Тебя не было. Тебя никогда не было в моей жизни.

— Я был и буду, если ты позволишь мне. Билл, прошу тебя, не уходи от меня, давай начнем с тобой заново. Я заберу тебя с собой, я сделаю для тебя все, что ты хочешь, — Том пододвинулся к нему еще ближе, его руки легли на талию в кожаной жилетке. Он провел носом по шее вдыхая запах — привычный и родной, только теперь с примесью дешевого табака и чего-то горьковатого.

Билл напрягся под его руками и Том понял, что момент действовать дальше настал.

Брюнет сообразил, что Том собирался сделать и предпринял попытку отвернуться, но парень поймал его лицо в свои ладони, проводя большим пальцем по губе и окидывая взглядом его брови, тонкий нос.

Ему понадобилась секунда, чтобы сократить расстояние между ними и найти его губы, поймать их — те самые, мягкие с двум кольцами пирсинга по бокам. Он впился в них поцелуем, не давая Биллу ни секунды на раздумья. Брюнет не ожидал такого, он дернулся, карие глаза распахнулись, удивленно глядя на того, кто пришел из его прошлого, мучить их обоих воспоминаниями.

Том не собирался сдаваться, он скользнул языком по его губам, заставляя Билла открыть рот, пустить его дальше. Он продолжал настойчиво целовать его, надеясь, что Мерфи почувствует то, что он попытался до него донести.

Но Билл стоял, не двигаясь и не отвечая на поцелуй. Том попытался пойти еще дальше, запустил ладони под его кожаную жилетку, проникая кончиками пальцев за пояс джинсов.

Неожиданно он почувствовал влагу на своем лице и отстранился.

Прозрачные дорожки текли по щекам Билла, капая одинокими капельками с нижних ресниц. Его взгляд сделался таким несчастным, что у Тома оторвалось что-то внутри. Он понял, что снова все шло не так, он снова что-то сделал неправильно. Опять задел в его душе какие-то струны, которые не стоило трогать.

— Билл, ну пожалуйста, не плачь, — Том отчаянно прижался к нему.

Он так не хотел сдаваться. Он обнял друга и принялся покрывать поцелуями его лицо, чтобы только не видеть этих слез, чтобы Билл прекратил его ненавидеть и отгораживаться от него.

— Билл, пожалуйста… — тихо прошептал Том.

На сей раз губы брюнета несмело дрогнули. И Том едва не всхлипнул, почувствовав его язык, теплоту его дыхания.

Билл сдался.

Он начал отвечать. Сначала тихо и робко, удивительно для того человека, каким он стал. Том побоялся, что может спугнуть этот момент, он побоялся, что ему просто мерещится, что Билл сейчас вытолкает его вон из своей маленькой комнаты и из своей жизни. Но он не делал этого. Его руки несмело поползли по шее, сжимаясь, пальцы соединились в замок и он начал отвечать увереннее, сильнее.

Том поплыл. Он был уверен теперь, что оказался прав — чувства не менялись никогда. Несмотря на то, что в этой жизни Билл выбрал другой путь для себя, для них, наверное он сделал это не потому, что больше не любил. Просто его жизнь сломалась слишком рано для того чтобы справиться со всем самому.

Тому хотелось ему помочь, вырвать его из этого кошмара. У них, в конце концов, было право на то, чтобы остаться вместе.

Совершенно неожиданно Том почувствовал, что уже не он оказался в ведущей позиции, Билл сам накинулся на него, резко отталкивая и прижимая к соседней стенке, набрасываясь с поцелуями.

Несмотря ни на что, его губы остались все те же, Том узнал бы их в любой реальности, даже если бы ему стерли память дочиста. Он держал лицо брюнета в своих руках, пытаясь стереть слезы, которые все еще бежали, смешиваясь с его слезами. Их было невозможно остановить.

Билл был горячий, он полез ладонями под куртку Тома, очерчивая контуры его тела, проползая по груди. Он прижимал к стене сильно и почти до боли в лопатках и Том едва мог дышать под его натиском.

— Билли… — тихо прошептал Том, когда брюнет оторвался от него и сумасшедшим взглядом окинул его лицо. — Я знал, что ты чувствуешь что-то ко мне. Я знал это всегда. Пожалуйста, поедем со мной. Я люблю тебя. Мне без тебя плохо, я не знаю, как мне представить свою жизнь когда тебя нет. Ты же видишь — я не вру тебе… Разве ты не хотел этого?

Билл дернулся от его слов, в его глазах на секунду мелькнула осмысленность. Его губы приоткрылись для какого-то ответа, но тут в дверь неожиданно и очень громко постучали.

— Открывай. Это я, — послышался грубый мужской голос.

Билл отдернулся от Тома, как от ядовитой гадюки. Он прикрыл рот рукой, словно жалея о том моментальном затмении, что нашло на него.

— Чччерт… — тихо ругнулся он, отступая еще на шаг назад. Его глаза расширились, когда он глянул на часы.

Он нахмурился и подошел к двери, приоткрыв ее на несколько дюймов.

— Эй, малыш, — сказал мужчина. — У тебя есть то, что мне нужно…

— Извини, Чак, но на сегодня придется отложить. У меня нет настроения.

Мужчина моментально разозлился.

— Что? — прошипел он. — Ты не можешь меня послать, маленькая шлюшка…

— Могу. И пошлю. Пошел в жопу, Чак. — Билл захлопнул дверь прямо перед его носом.

Было слышно, что в дверь раздался удар с ноги — посетитель, кто бы он ни был, оказался нетерпелив.

— Сучонок, немедленно открывай мне! Ты пожалеешь об этом, Билл!

— Гори в аду, — тихо и хрипло пробормотал Билл, упираясь лбом в дверь. Тому показалось, что ему вдруг стало тяжело стоять — Билл закашлялся и его спина напряглась, как и мышцы на руке, которой он держал ручку. Его правое запястье дернулось, будто в нервном тике.

— Говнюк уродливый, — грязно ругнулся мужик с той стороны. Шаги его глухо зашагали по коридору, оставляя после себя звенящую тишину.

Том стоял, словно громом пораженный. Этот диалог немного отрезвил их обоих. Именно в этот момент Том ощутил, как изменился Билл на самом деле.

Парень неожиданно хрипло рассмеялся, все еще прижимаясь к двери. Этого Том ожидал сейчас меньше всего.

— Билли…

— Любовь, Том? Новая жизнь? — он продолжал сухим, похожим на шуршание бумаги, смехом. — Уехать, все бросить. Тебе плохо? И ты думаешь, все можно изменить, просто щелкнув пальцами? Рассказав душещипательную трогательную историю про бедного мальчика, лишенного памяти, который вдруг спохватился и захотел вернуться в прошлое?

Том сделал шаг к нему.

— Билл, не надо, просто…

— Нет, Том. Ничего не просто! — брюнет обернулся взмахнув хвостом и порывисто вытер тыльной стороной ладони щеку, по которой бежала прозрачная дорожка слез. Его лицо снова стало злым, он натянул на себя привычную маску. — Ты не можешь поменять ничего!

— Билл, я могу. Я докажу тебе! Ты не должен быть один, чувствовать эту боль!

— Боль? — неожиданно заорал Билл. — Да что ты знаешь о боли, доморощенный маменькин сучонок?

Билл в пару шагов дошел до тумбочки около двери, схватив деньги, что Том оставил там для него. Он пересчитал их, быстро, так, что только пальцы его мелькали, сливаясь в одну сплошную линию.

— Что ж этого хватит, вполне. Раз уж я не досчитался одного клиента, а ты так хотел меня. Я думаю, я могу показать тебе, что такое настоящая боль, Том! — он криво усмехнулся.

Его лицо стало безразличным и пустым.

— Билл, не… не надо, не делай этого… тебе не нужно… — запротестовал Том в ужасе, понимая, что Билл собирался сделать.

Но брюнет не слушал его. Он подошел к парню и рывком схватил его за шиворот куртки, подтаскивая к себе.

— Ну почему… Ты же так хотел быть со мной? Я думаю, я могу дать тебе этот шанс.

Глаза Билла недобро сузились и Том мощным толчком был отправлен на кровать носом вниз.

— Ты говоришь, все можно сделать так, как хочется тебе… Повернуть все так, как тебе нравится, да? — Билл одним мощным рывком стащил с него куртку, отбрасывая ее куда-то в сторону. — А теперь ты послушаешь мою версию истории, малыш.

Том почувствовал его вес, Билл сел сзади на его ноги, мешая пошевелиться. Том попытался привстать, опираясь руками о кровать и выгнулся, чтобы выбраться, но рука легла ему на голову ткнув носом обратно в матрас, который неприятно пах сигаретами, старыми застиранными тряпками и сексом за деньги.

— Ты думаешь, если ты явишься просто так, я неожиданно вспомню все свои чувства к тебе и что-то изменится, с глаз спадет пелена и мы уедем на закат на твоем белом коне? — Билл намотал на руку несколько брейдов, оттягивая их чуть назад и наклоняясь к уху парня, чтобы Том отчетливо слышал каждое его слово, — один поцелуй красавчика и все — проклятие спало? Нет, мой сладкий, так не бывает. Эта реальность не такая.

Том поморщился от боли, но Билл уже отпустил его голову, снова ткнув носом в простынь.

— Билл, перестань, я все понял, — слабо и тихо пробормотал Том, не пытаясь больше вырываться — он знал, что это бесполезно. Он был вымотан эмоционально и физически, так что сил его вряд ли хватило бы даже на то, чтобы поднять с пола пепельницу.

— Не думаю, что понял, Том, иначе почему раз от раза ты возвращаешься, чтобы мучить себя, мучить нас? Судя по твоему рассказу про путешествия в памяти, тебе нравится. Посмотрим, как тебе понравится это.

В его движениях не было совершенно никакой ласки и нежности, Том почувствовал, что руки брюнета заползают вниз, обхватывая его бедра, грубо и быстро разбираясь с пряжкой на ремне и с молнией на ширинке.

Биллу понадобилось ровно пара секунд. Брякнула застежка и его рука заползла вниз, проверяя ситуацию на твердость. Биллу понравилось то, что он ощутил кончиками пальцев. Он одобрительно хмыхнул.

— Ммм, тебе нравится, раз у тебя так стоит. Ну и отлично, клиент должен получить удовольствие от процесса, — он сделал пару движений рукой сдвигая тонкую кожицу и Том непроизвольно дернулся, прикрывая глаза. Билл, почувствовав это, сильнее придавил его бедра.

— Не дергайся. Иначе будет еще больнее. Я не часто бываю в активе, — издевательски хмыкнул он, быстро стаскивая с Тома пояс штанов до колена.

– Ммм, отличное тело… Не удивительно, что я в других твоих жизнях не смог против него устоять, — Билл оценивающе задрал майку, оглядев широкие мышцы спины парня.

Том обреченно прикрыл глаза. Ему было не жалко себя, и он не боялся никаких действий Билла. Его пугало насколько вывернутой наизнанку стала эта реальность.

— Если хочешь знать, Том, — Билл задумчиво провел ладонями по его торсу, вверх и вниз оставляя теплые и приятные следы, — у меня и правда были к тебе чувства, я не стану этого отрицать. Просто между мной и таким, как ты, не могло быть ничего общего. И знаешь, наступают в жизни такие моменты, когда все это становится не важно. Чувства можно просто отключить.

— Мне было это важно, всегда, — дорожка слез скатилась по щеке, оставляя темное пятнышко на простыни.

Билл поцокал языком.

— Как жаль, что мы не сошлись интересами. Но ничего, может, это научит тебя чему-нибудь. Например, прекратить лезть в чужие жизни без спросу.

Том услышал звук расстегнувшейся ширинки, разрываемой упаковки от презерватива. Открывшегося тюбика.

Его накрыло апатией — стало все равно, что будет дальше. Боль и холод или жар и тепло ладоней — это все не имело значения. Он уже понял, что потерял его. Снова.

— Поднимайся, — просто и резко сказал Билл, дергая его вверх.

Том послушался, безразлично глядя на простынь, на который он только что лежал и на пятна, которые там находились — подозрительные, мутные разводы, покрывающие всю поверхность. Ему просто хотелось, чтобы Билл быстрее закончил свой жизненный урок.

Брюнет внимательно осмотрел поле своей деятельности.

— Знаешь, я могу потерять контроль, так что ты уж извини, — предупредил он ровным, ничего не выражающим голосом.

Том стиснул зубы. Билл не потрудился делать это мягко, зашел сразу и до упора до боли вцепившись в бедра того, кто был под ним. Том закусил губу, чувствуя, как его целиком и полностью заполняет боль — неприятная судорога прошла по всему телу заставляя его немного прилечь к кровати. Однако Билл тут же потянул его обратно вверх за шиворот футболки, которую так и не снял.

— Стой так. И не сжимайся — так не станет проще.

Том прикрыл глаза. Билл начал двигаться и он чувствовал каждый его рывок, болезненный, потому, что парень входил резко, быстрыми толчками. Больше не было той нежности, что Тому так нравилось в нем, он был грубый и злой, такой непохожий на себя.

Они не разговаривали, Билл просто молча делал свое дело, притягивая бедра Тома к себе, так, чтобы тот ощутил очень много всяких ощущений — в основном не очень приятных. Живая искорка, что на секунду зажглась в его глазах, погасла.

— Нет, так не пойдет, малыш, — брюнет прижал его лопатки к своей груди. — Не будь таким вялым и апатичным. Ты же говорил, что любишь меня? Так покажи мне ее — свою любовь.

Еще один глубокий толчок и Том не выдержал — он тихо застонал. Билл задел его болезненно, но одновременно с тем крайне приятно — все мышцы области таза пошли теплой судорогой и он против воли ощутил полное расслабление, открываясь навстречу движениям парня.

— Уже что-то… — Билл одобрительно кивнул. — Разве ты не чувствуешь ее? Где-то на глубине трех — пяти сантиметров у тебя есть чувствительная точка, которую я задеваю и тебе становится очень хорошо.

Билл сделал еще одно резкое движение и Том против воли откинулся на него, крепче прижимаясь лопатками к его груди. Рука брюнета обхватила его поперек талии.

— Я позволяю всем делать это со мной именно так, — прошептал Билл прямо в его ухо. — Как делаю это сейчас с тобой.

Том сжал зубы. Он не хотел слушать этот разрушительный шепот, но на периферии, где сознание еще не утопало в боли, он все равно разбирал слова:

— Любовь. Ты можешь получить мою любовь в любое время, Том. Просто приходи, заплати мне. И я покажу тебе, что это.

Том попытался немного расслабиться.

— Это не любовь. Это попытка бежать от себя самого, Билл, — сказал он напоследок, прежде, чем его снова прижало к кровати.

Билл рыкнул. Движения его становились все грубее и яростнее. В своей голове Том искал то место, куда он мог спрятаться от холодной грубости.

Он вспомнил комнату в кампусе Билла. День, когда они не покидали постель, мимолетные поцелуи, перерастающие в горячую ласку. Мягкую улыбку и лучи солнца, пробивающегося через окно в середине зимы. В то, что это происходило на самом деле верилось с трудом. В этой тесной комнатушке все светлое поглощал тяжелый сумрак.

Брюнет уже не стискивал ребра Тома в стальных объятиях — он потерял свою бдительность его движения стали скорее расслабленными и горячими, руки свободно лежали на животе Тома, двигая его тело. Это отдаленно напоминало те моменты, когда их с Биллом все еще связывали близкие отношения. Внезапно даже для самого себя, Том перевернулся, вырываясь из его хватки.

Мелькнули удивленные карие глаза. Через секунду Билл лежал на лопатках.

— Тебе не напугать меня, — проговорил Том, смотря на него сверху, — Я вспоминаю только хорошее, что нас когда-то связывало вместе. Это были прекрасные моменты.

К удивлению Билла, Том сам избавился от своей футболки и джинсов. Он поставил ладони Биллу на грудь, нависая над ним. Поначалу брюнет не понял, что Том хочет сделать, но похоже тот решил не играть по чужим правилам. Он придвинулся к Биллу, впуская его в себя и задерживая дыхание от боли.

Билл удивленно посмотрел на парня, когда тот начал двигаться сам. Том запрокинул голову, облокачиваясь спиной о его колени. Сквозь прищуренные веки он точно уловил — Билл прикрыл ресницы и чуть закусил губу.

Том склонился ниже. Что бы это ни было и чего бы Билл не добивался, он хотел сразить его тем же оружием. У него получилось на секунду вернуть того Билла, который жил под этой непробиваемой кожей, получится и еще раз. Том расстегнул его куртку, касаясь его груди и делая так, как Билл любил — касаясь его сосков. Тот перехватил его руки, не позволяя никаких ласк, но Том склонился и прошелся языком по его татуровкам, которые теперь украшали все стройное и худое тело. Их не было раньше и Том с интересом рассматривал их — причудливые рисунки черными чернилами, надписи и картинки.

— Ты самый красивый человек, которого я видел когда-либо, — выдохнул он, опаляя его кожу.

Билл разгадал его намерения, и в глазах его на секунду сверкнуло отчаяние. Его пострадавшая рука дрогнула, когда Том подтянул ее к себе и прижался к ладони, прикрывая глаза. Как в первый раз.

— Прекрати, Том, — прошептал Билл отворачиваясь от него и вытаскивая из его хватки свои пальцы.

— Нет уж теперь терпи, я же заплатил. Твои были слова. — Том чмокнул его в щеку.

Он пошел ниже, снова перешел к шее, к ключицам, к животу, провел языком по его коже делая все, что угодно, чтобы Билл растаял под его натиском.

И у него снова начало получаться, Мерфи расслабился от поцелуев, больше не пытаясь сопротивляться, лишь тихо зарычал от бессилья. Том смотрел на него прикрытые веки и дрожащие ресницы, гладил его так, чтобы Билл вспомнил — как могло быть хорошо вместе с тем, кого любишь. Они будто поменялись местами и теперь уже брюнету было стыдно за то, что он позволял себе непрофессиональные слабости в постели.

Том не переходил к основным эрогенным зонам, ему хватало и поцелуев, чтобы заставить Билла дрожать. Он мог делать с ним все, что ему вздумалось, это было так просто, зная наизусть его тело, все его изгибы. Том перешел на его живот, оставляя теплые поцелуи, заставляя Билла изворачиваться.

— Прекрати, Том… Перестань, не надо, — пытался вывернуться Билл, которому не нравилось терять контроль. — Не целуй меня. Просто сделай то, что надо и уходи.

— Нет уж. Ты будешь терпеть меня, пока не сдашься. Все твои клиенты делают с тобой так?

Том поднялся выше, резко дернув Билла к себе за плечи. Взгляд Брюнета снова стал мягче и отчаяннее. Том понял, что добился своего — не было лучшего способа доказать, насколько хорошо может быть с тем, кто любит тебя, чем просто показать свою ему любовь.

— Я не целуюсь на работе, — Билл поджал губы, отворачиваясь в сторону, когда Том нагнулся к нему ближе.

Воспоминание полоснуло по мозгам, четкое, яркое — вырванное из прошлой жизни: Билл после той, первой аварии, не желающий принимать таблетки. Их первый раз был точно таким же — упертый мальчишка все делал через сжатые зубы.

— Ты сейчас не на работе, придурок, — со злостью бросил Том, нападая на его губы и одновременно прижимаясь к нему, опускаясь обратно на Билла, чувствуя, как его туго заполняет изнутри.

Брюнет сдавленно и протяжно застонал, пропустив этот удар. Его мягкие губы раскрылись сами по себе, давая Тому шансы взять то, что он хотел: его эмоции и чувства.

Билл непроизвольно сильно сжал его корпус обхватывая руками горячую кожу, помогая двигаться. Мерфи немного переоценил свои возможности, а Том слишком хорошо знал его слабости, знал, на какие точки надо нажать, чтобы было ощутимо. Чтобы стало сложно сдерживаться.

Несмотря ни на что, даже в этой искореженной, побитой, ободранной реальности у него возникло ощущение удовлетворённости и заполненности. Билл снова отвечал на его поцелуи, хотя и пытался отворачиваться два раза. Том возвращал его на место, продолжая зарываться в темные волосы, прижимать к себе его голову.

Он теперь двигался на нем сам, очень медленно и осторожно, сильно не углубляясь. Теперь, когда он немного расслабился у него получилось правильно принять Билла в себя пришло некое подобие удовольствия. Боль прошла. Постепенно их маленькая перепалка пошла в нужное Тому русло.

Это выматывало изнутри, подталкивая к крайней точке быстрее, чем Том успевал поймать момент — он ощутил приятное содрогание всех мышц Билла, который лихорадочно цеплялся за его кожу ногтями.

Том знал, что ему хорошо. Он видел это по его лицу. Его мутные, полные страсти глаза были прикрыты — верный признак того, что Билл душой сейчас пребывал где-то ближе к беспамятству, чем к прозрению.

Еще один короткий поцелуй, взгляд прямо в его глаза, которые распахнулись на секунду, когда Мерфи приоткрыл рот, чтобы судорожно вздохнуть. Том провел руками по его животу, по пояснице, поднимаясь по груди, чувствительно задевая соски. Он услышал, как Билл протяжно вскрикнул, больно закусив его губу, почти не прекращая поцелуи. Брюнет не выдержал первым. Том почувствовал пульсацию, сокращение бьющее по нервам бешеным темпом и сильно прижался к парню, который все еще был твердый внутри.

Том тоже сдался от интенсивного ритма при взгляде на красивое лицо, искаженное сладкой мукой. Его накрыло острой волной кайфа, поднимающегося снизу и сзади по позвоночному столбу.

Липкий пот тек по лопаткам. Том без чувств завалился на жаркое тело, тяжело дышащее под ним, которое тоже не подавало особых признаков жизни. Он провел руками по влажной коже, собирая капельки влаги пальцами.

— Очень профессионально, Билл, так стонать и кончать раньше своего «клиента». Ты хотел этого всегда, признай это. Может, хватит валять дурака? Давай ты соберешь свои вещи, признавшись себе, что ты ко мне неровно дышишь и всегда дышал, и мы уедем с тобой. И начнем новую жизнь?

Билл молчал с полминуты прежде, чем ответить.

— Том. Уходи… Ты не можешь ничего изменить.

— Да почему? Почему, твою мать?! — Том заглянул в бледное и такое близкое лицо своего горе-насильника, резко и не очень ласково разворачивая упрямца к себе.

Карие глаза посмотрели на него с такой тоской и болью, что сердце моментально разорвалось на ошметки, как шарик с водой, сброшенный с высоты. Том непроизвольно выдохнул.

— У меня СПИД. Ты добился своего, влез ко мне в душу. А теперь просто уходи.

На его словах Том полетел в пустоту

Билл, сухо кашлянув пару раз, посмотрел на него, с обидой и горечью. И, с трудом встав, пошел в направлении душа, больше не оборачиваясь. Дверь хлопнула за его спиной.

There’s no desire at all

All gone with your love

And I’m slowly fading away

I always thought you’d be mine

Until the end of time

But you’re so far away from me

I’m gonna win back what I’ve lost

Nobody else to rule my world

It’s just the way the story goes

(In my dreams)

(Entwine — Nothing’s Forever)

========== 2011 год, 12 февраля, Суббота. На следующий день. Измененная реальность. Попытка 2. (продолжение) ==========

Итак, очередная попытка провалилась.

Вечером того же дня Том сидел в своей комнате в общежитии, посреди перевернутых кроватей, сломанных стульев, разнесенного в щепки стола и опрокинутого комода с одеждой. Он жалел, что не нашел лабиринта с червями — он хотел бы разнести и его, в знак того, что все его идеи о лучшем будущем отсасывали безнадежно. К сожалению, вместо научного проекта на столе теперь жила кипа каких-то бумаг, которые немедленно стали жертвой ярости своего автора. Том сошел с ума от злобы, он не остановился, пока обе половины коморки не превратились в руины.

Верить в то, что все могло неожиданно стать лучше, было так же глупо, как, сорвавшись с обрыва, хвататься за воздух. Ещё было не всё было потеряно. Ещё терять и терять. И хотя Том всегда следовал правилу — «относись к каждой ошибке, как к уроку, который помог тебе стать лучше», сейчас ничего из этого не работало. Не работали возможности самоубеждения. Не работал разум. Отказывало сердце.

Они с Биллом были не вместе и это оказалось реальностью.

Том приложился к бутылке, стоящей рядом с ним — уже пятой за этот вечер. Ему было очень паршиво.

В голове как заезженная пластинка, не переставая крутился один и тот же разговор, произошедший перед тем, как окончательно покинуть Эверетт:

Когда Билл ушел в ванную, после окончания выяснения отношений, и закрылся там, Том тихо собрал свои вещи, быстро сходил в соседний супермаркет за едой, когда проверил холодильник и убедился, что у Билла шаром покати. К моменту возвращения, тот сидел на кровати и ненавидящим взглядом сверлил налитое в заляпанный стакан пойло.

— Билл, хочу чтобы ты знал. Я не оставлял тебя гнить здесь. Прости меня за все — за мое возвращение. И за все то, что ты пережил…

В глазах брюнета болезненно блестящих, Том увидел презрение.

— Уходи, Том, — холодно произнес бывший друг. — В твоей памяти действительно есть одна большая дыра. Тебе нравится ломать все, да? Выворачивать души?

— Билл, я все исправлю, я вернусь за тобой… Ты слышишь меня? — тихо произнес он, засовывая руки в карманы.

Билл глумливо усмехнулся.

— Что, собираешься снова немного почитать?

— Не знаю, смогу ли я.

— Да, конечно. Может, в этот раз ты очнешься в каком-нибудь дворце, тогда как я буду трахать ослов в Тихуане?

Том потер руками лицо. Кожа его была вялой и нечувствительной.

— Билл, я никогда не хотел тебе плохого. Ты — самое дорогое, что у меня было в жизни. Просто знай это, хорошо?

— Не сдавайся, красавчик, — брюнет насмешливо ткнул в его направлении сигаретой. — Смотри, сколько ты для меня уже сделал.

— Прости, — прошептал Том. — Разберешь сумки? Я купил тебе шоколадки, твои любимые.

— Пошел ты, Том. Самое большое, что ты сделал для меня — исчез из моей жизни. Спасибо тебе за то, что тебя никогда не было в ней. А теперь вали, меняй свое прошлое. Удачи тебе.

Тома глубоко задели его слова. Но он отдавал себе отчет, что его Билл — с которым они были так счастливы вместе, никогда бы так не сказал. Он говорил другое: ты — моя вторая половина. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — сказал Том в пустоту, когда за ним закрылась дверь квартиры Мерфи. Навсегда.

Он вытер набегающие на глаза злые слезы, прогоняя воспоминание.

У него снова остался только один выход — новый скачок в свое болезненное прошлое и попытка изменить что-нибудь еще, в надежде, что не станет хуже.

На его коленях лежал дневник — новое описание тех девяти кругов ада, в которые Том сам себя загнал. Он открыл самые ранние воспоминания и принялся вчитываться в них.

— Блядь! — раздался вскрик от двери и здоровяк Тревор буквально ввалился в комнату, споткнувшись у порога о сломанный стул.

— Это что такое? — заорал он уже с пола, не понимая, как комната перевернулась с ног на голову так быстро.

— Бардак, чего тут неясного? — пьяным голосом отозвался Том и подтащил к себе еще одну тетрадь, которую он перелистывал в поисках моментов выпадения памяти. Это было не так уж легко — с каждым разом, с каждым новым скачком, воспоминания путались и разбегались, словно кучка копошащихся и куда-то спешащих жуков. Кроме всего прочего, он потерял одну запись. Том был уверен, что у него было пять провалов — три в детстве и два в подростковом возрасте.

Он хотел найти именно то, последнее, когда Билл еще был ребенком. Они подрались в школе, Том до сих пор помнил, как Билл сказал ему впервые, что они были лучшими друзьями. Но найти эту дату никак не получалась — она словно канула в историю, стертая в одном из перемещений.

Таких моментов итак оставалось немного, они все были наперечет. Том предполагал, что это событие исчезло именно потому, что они так никогда и не подружились. Течение времени беспощадно поглощало все на своем пути — в том числе и некоторые важные воспоминания.

Минус один шанс все исправить. Злые ножницы судьбы будто обрезали ниточки к отступлению прямо на глазах. Адова машина.

Тревор задумчиво посмотрел на него со своего места. Потом на свою переворошенную кровать, погребенную под обломками, обрывками книг и лекций. И затем снова перевел взгляд на друга.

— Чувак, ты меня начинаешь беспокоить. То я тебя нахожу захлебывающегося кровью на кровати. То с бутылкой… Ты как будто одержим. Тебе надо успокоиться.

На Тома действительно было страшно глянуть — он был бледный, сидел, вцепившись пальцами волосы и при этом не переставал нервно рыться в кучах бумаги, переворачивал старые, пожелтевшие страницы тетрадей, и хмурился, если ему не удавалось найти то, что нужно. В конце концов, он нашел то, что искал, — перетянутую резинкой стопку тетрадей за пятнадцать лет. Сорвав эластик, он начал их листать.

— Серьезно, Том, — добавил Кувалда. — Я начинаю думать, что ты потихоньку съезжаешь с катушек. Я уже вижу, как в вечерних новостях говорят: «Да, мы знали Тома МакГрата. Такой был тихий парень. До того, как захватил лабораторию с калашниковым, фонариком и набором спичек».

— Заткнулся бы ты, Трев, — грубо ответил Том, доставая один из дневников и разворачивая его на какой-то странице.

Прочистив горло, он начал читать вслух, одно из двух оставшихся воспоминаний.

Мы сегодня с Таем провели все утро в подвале у Мерфи. Было нечего делать — с нами были Билл и Ханна. Билл — странный, я не понимаю этого парня. Он все время как будто ищет предлога нарваться на грубость, втягивает нас во всякое дерьмо…

— Что ты делаешь? — перебил его Тревор, заметив, что лицо друга стало каким-то странным, парень начал моргать, словно у него была сильнейшая мигрень.

Эффект поплывшей страницы перед глазами тут же пропал, Том потерял концентрацию.

— Я же сказал — заткнись! — возмутился Том поняв, что именно его прервало. — Мне нужна тишина.

Тревор все понял. Он быстро отскочил от кровати, которую пытался извлечь из-под обломков. Том не успел и моргнуть, как варвар выхватил из его рук тетрадь и поднял ее высоко над головой, как баскетболист мяч.

— Ты вообще сдурел, что ли? Ты хоть понимаешь, с чем ты связываешься?

— Что такое? Отдай мне чертову тетрадь, Трев! – Том, пьяно пошатываясь, встал на ноги, чтобы добраться до своего сокровища.

— Зачем? Чтобы ты мог как следует выебать себе мозг? Нет, чувак, этого не будет. Скажи честно, ты же уже вытворял что-то подобное, именно из-за этого я тебя тогда нашел едва живого, да?

Том попытался выхватить у него тетрадь, но промахнулся.

— О чем ты говоришь?

Тревор сделал якобы задумчивое лицо.

— Ой, блин! Ну, я даже не знаю! Но, возможно, существует хорошая причина, по которой те дни, когда с тобой происходило что-то плохое заблокированы твоей памятью, черт бы тебя побрал! Я бы дважды подумал на твоем месте, прежде, чем это читать. Можешь очнуться еще более ебанутым, чем ты сейчас. Уж поверь.

— Это мой выбор! А теперь отдай мне дневник! — разозлился Том.

На секунду ему показалось, что Тревор собирается выкинуть его из окна, но сосед пожал плечами и сунул тетрадь ему в руки.

— Послушай, старина, мы друзья, и все такое, и это действительно твой выбор, но я хочу тебе сказать, что все это дерьмо с копанием в прошлом — билет в один конец на экспрессе, который едет в дурдом.

— Спасибо за совет, доктор Фрейд, — резко буркнул Том. — Если существует способ заполнить пробелы в моей памяти, то я должен его найти.

— И в процессе поиска свихнуться? Не слишком ли велика цена? Ты же будущий психиатр, Том, и прекрасно разбираешься в мозгах. Будешь продолжать — свихнешься, как и твой старик, — для наглядности Трев покрутил пальцем у виска.

— Я уже слышал это, ты не представляешь сколько раз, — тихо сказал Том, не обращая внимания на это сравнение.

Тревор махнул на него рукой.

— Наверняка существуют более легкие пути достучаться до прошлого!

— Тревор, все будет в порядке.

Открыв страницу, Том вздохнул и снова начал читать с того места, где остановился. Его пальцы чувствовали тугие углы страниц, и внезапно по ним пробежала дрожь. Дневник затрясся в руках, и кровь застучала в ушах, грозя переполнить все существо этим звуком.

…будто ищет предлога нарваться на грубость, втягивает нас во всякое дерьмо. Он мерзкий и ведет себя с нами так, будто мы не его друзья. Он странно на меня смотрит, остро и зло, как будто…

Тревор со стороны наблюдал за тем, как болезненно морщится, искажаясь, лицо соседа.

— Дебил ты, МакГрат. Я курил столько травы, что не помню происходившее в течение месяцев и не стремлюсь это восстановить.

Том оставил его без внимания.

Волнообразные движения пробежали по его рукам и он моргнул, пытаясь не вылететь из сознания. В голове его билась только одна мысль — он делал правильно, несмотря ни на что. Пусть даже его лучший друг теперь стоял не на его стороне, пусть все было против. Он шел своим путем.

Tell yourself it’s over now © Red

Том открыл глаза. Знакомая атмосфера прошлого снова обступала его со всех сторон. В подвале дома Мерфи царил полумрак. Воздух был тяжелым и горячим от жары яркого весеннего дня и клубов сигаретного дыма. Ханна стояла на кресле, поднявшись на носочках и смотрела в окно.

Том выдохнул и тут же поморщился от боли — сигарета, все еще сжатая в руке, прожгла его кожу. Он сдавленно застонал и отбросил ее от себя.

— МакГрат! Ты псих! — Тайлер подскочил к нему, хватая друга за руку и разворачивая ее ожогом к себе.

— Ссс, пусти Мерфи! — тот вырвал у него запястье. — Подумаешь, обжегся немного.

— Ты нарочно это сделал! — продолжал настаивать Тай.

— Конечно я сделал это нарочно! Все психи так делают! — Том отвернулся от него и осмотрелся.

Сейчас причитания мало волновали его, он обратил внимание на изменившуюся обстановку.

Билл уже не лежал на его коленях. Он стоял в углу, сложив руки на груди, черные волосы рваной занавеской скрывали его лицо — особенно часть со следами укусов. Шрам так и остался на его скуле, немым напоминанием о жестокости перемен. О их неизбежности.

И он, и Ханна смотрели на старого приятеля, и в их глазах Том прочел суеверный ужас, особенно у Ханны, застывшей с полуоткрытым ртом.

Тай тоже смотрел на друга с неподдельным желанием помочь, и если бы Том уже не был психологически готов видеть свое прошлое таким, он бы подумал, что попал не туда, возможно, в чью-нибудь еще голову.

— Ребят? Тайлер, я могу попросить вас об одном одолжении? Я хочу остаться с Биллом наедине. На несколько минут, — немного подумав, Том поднялся на ноги.

Все удивились от такого предложения, особенно Тайлер и Билл, который резко обернулся.

— Что? Том… Зачем тебе это? — спросил старший из братьев. — Ты же никогда с ним не говоришь!

— Я сказал вам убраться и повторять не стану! — вдруг рявкнул парень.

Испуганные друзья попятились от него на несколько шагов.

— Том, что с тобой? Давай мы намажем тебе руку и… — попыталась спорить Ханна, но ледяной взгляд пресек все ее попытки.

— Идите ищите мазь. Вдвоем. Не спускайтесь в этот подвал в ближайшие пять минут, — велел им Том не допускающим споров тоном.

Его приказной голос, странный блеск глаз заставил и Тайлера, и Ханну повиноваться. Они отошли к лестнице, пятясь так, будто на них наставили дуло пистолета.

— Я ничего не понимаю, МакГрат, — проворчал напоследок Тай. — Что с тобой?

Том не ответил. Тай некоторое время сомневался, но затем все же развернулся и пошел к двери. Том проследил за тем, как они идут наверх, как оборачиваются, словно проверяя, безопасно ли уходить. Как исчезают из виду, увидев твердость и уверенность друга в собственных словах. Их обиженный взгляд был последним, что Том уловил.

Как только они ушли, он обернулся к Биллу. Тот глубоко затянулся, делая вид, что не придает значения происходящему, но по его позе и взгляду стало совершенно понятно: он напрягся.

Розоватый шрам на его щеке выглянул во всей своей красе из-под шелковистых черных волос. Сама безнаказанность во плоти смотрела на Тома крайне остро.

— Что уставился, МакГрат? Нравлюсь?

— Нравишься, — спокойно и твердо подтвердил Том.

В лице брюнета на секунду мелькнуло недоумение от такого ответа, впрочем, оно тут же сменилось деланым отвращением.

— Ну прости. Я не педик.

Том даже не улыбнулся ему.

— Я знаю, какой ты. Тебе нет нужды объяснять.

Он прошел через всю комнату, пересекая несколько солнечных лучей, в центре которых кружилась пыль. Чтобы сократить это небольшое расстояние Тому понадобилось несколько секунд, но могло показаться будто минула целая вечность, прежде, чем он оказался нос к носу со смотрящим на него как хищник брюнетом.

— Ты узнаешь меня, Билл? — мягко спросил Том, становясь напротив него.

Билл огляделся, словно не понимая, к чему этот вопрос.

— Ты что, обкурился, МакГрат? Я знаю тебя с семи лет!

— Верно. А ты приглядись внимательнее, тебе не кажется странным ничего во мне?

— Что за дурацкие вопросы? Опять вы с Тайлером и вашими шутками?

— Тайлера тут нет. Ты видел, он ушел. Сейчас тут только ты и я.

Тон его голоса казался мягким, но настойчивым, так что поневоле Билл пригляделся к парню крайне внимательно. Пожалуй, его глаза действительно казались странными.

— Что тебе надо от меня, МакГрат? — нервно спросил брюнет вместо ответа.

— Я расскажу тебе, Билл. Я буду делать это столько раз, сколько потребуется, пока ты не поймешь, — Том вдохнул и выдохнул. — Я расскажу тебе эту историю с самого начала, со времени, когда я только переехал сюда. Ты готов меня послушать?

Билл еще раз повертел головой, словно искал какой-то подвох. Том казался ему слишком странным, словно нечто неведомое вселилось в него, словно какая-то сила управляла его действиями. Не дожидаясь ответа, МакГрат начал свой рассказ.

— Итак, начнем с далекого от наших дней времени. Когда только я приехал сюда, в первый же день я познакомился с мальчишкой, с прекрасным, светлым человеком, живущим по соседству. У него была неполная семья. Отец и брат. Но никогда не было друзей.

Том сделал паузу, следя за реакцией. Билл напрягся еще больше, ему явно не нравилось происходящее.

— Как только я посмотрел на него, я сразу захотел подружиться с ним, потому что-то тепло и свет, которые он в себе нес озарили меня. Мне и самому захотелось стать лучше рядом с ним. К сожалению, несчастный случай покалечил его судьбу. В одну ночь мы допустили фатальную ошибку и этот светлый, прекрасный человек получил сильнейшие травмы из-за которых он уже не смог воспринимать внешний мир таким, каким видел его раньше.

Том протянул руку и нашел пальцы Билла, которые тот инстинктивно сжал в кулак от его прикосновения.

— Я хотел с ним дружить, всегда. Потому что мне всегда был приятен этот мальчишка. Но он не хотел видеть меня своим другом и мне не оставалось ничего другого, кроме как выбрать компанию его брата.

— Это вы не хотели видеть меня рядом! Тайлер вечно говорит, что от меня один неприятности! — резко выпалил Билл.

— Это должно измениться, — твердо сказал Том, сжимая его кулак. — Послушай меня, Билл. Если ты станешь моим другом и дашь мне возможность себя защищать, помогать тебе, то все изменится. Из-за того, что мы не стали друзьями, ты так и не нашел самого себя и это погубило твое будущее. Но если ты позволишь мне быть рядом с тобой, давать тебе советы, помогать тебе во всем, чего бы ты ни попросил, я смогу тебе помочь. Я обещаю подтянуть тебя по учебе и помогать тебе в рисовании. Все что хочешь, ради твоей дружбы. Ты примешь мою руку?

Том протянул ему раскрытую ладонь. Билл удивленно уставился на нее, никак не ожидая подобной открытости. В его глазах зажглось подозрение.

— Ты ненавидишь меня, МакГрат, все это знают! Ты даже сказал мне это в лицо один раз!

Том поморщился.

— Я не ненавижу тебя, это было сказано в сердцах. Я хочу тебе помочь. Я знаю, что ты собираешься сделать, Билл. Прямо сейчас ты в настроении повеселиться и намерен ради этого сделать что угодно, думаешь, это очень круто. Ты думаешь о кредитке отца, с которой ты пойдешь в магазин, чтобы купить там алкоголь. Но поверь мне, ты лишь в очередной раз ввяжешься в неприятности. Ты будешь в них ввязываться всегда, пока это не приведет к фатальным последствиям. Вся твоя жизнь зависит всего от одного решения и тебе надо принять его верно. Прямо сейчас.

В Билле не осталось и грамма напускной крутости и злобы. Он выглядел удивленным и сбитым с толку.

На одну секунду Том обернулся, чтобы убедиться, что никто им не мешал, но лестница была пустой.

— Решай. Какую из дверей ты откроешь? Мы можем все начать заново! Прекрати разрушать себя. Разрушать нас. Пожалуйста.

В подвале не пахло отчаянием и безысходностью, которыми была полна прежняя комната Билла. Здесь витал запах опилок и масла, а солнечный свет пробивался через окно. Билл смотрел на руку Тома так, словно не верил ему.

— Стань тем мальчишкой, которого я знал в семь лет. Я прошу тебя, Билл, — с отчаянием прошептал Том.

— Кто ты такой? — шепотом спросил брюнет. — Почему у меня чувство, что я не знаю тебя?

— Я — это я. Но поверь мне, я знаю, что говорю. Я видел будущее и оно ужасно. Если ты не встанешь на верный путь, ты сделаешь много глупостей, за которые не сможешь себя простить. Из-за них пострадают все — и Тайлер, и я. Но больше всего — ты сам. Тебе не нужна злоба, которую ты держишь в себе, ты должен ее отпустить. Я помогу тебе.

Взгляд Билла сделался испуганным. Как Том и надеялся, будучи подростком Мерфи оказался гораздо более податлив для разговоров.

— Я надеюсь, мы найдем общий язык, — мягко сказал ему Том.

С сомнением, Билл подал Тому свою ладонь. Тот сжал ее, как самое ценное и хрупкое, как знак доверия, которое Билл ему оказывал. Именно в этот момент между ними словно снова протянулась нить, которую ни в коем случае нельзя разрывать. Слеза скатилась по щеке Тома, когда он понял, что в кои-то веки упрямый мальчишка послушал его.

— Спасибо, Билл. Пожалуйста, скажи мне, что ты услышишь меня и перестанешь делать глупости?

— Я ничего не понимаю, — прошептал Билл. — Ты никогда не смотрел на меня. Ты и Тайлер…

— Я хочу все изменить, — Том стиснул его пальцы. — Вот увидишь, все изменится. Ты же хочешь все изменить?

Билл неопределенно повел плечом. Том и так знал, о чем он думает сейчас, знал, как колотится его горячее сердце. А затем, тихо, как ветерок, Билл все же прошептал.

— Наверное, хочу.

Тому понадобилась еще секунда в течение которой он прочитал про себя все известные ему молитвы.

— Я знал, я знал, что с тобой можно просто поговорить. Я не оставлю тебя. Я буду защищать тебя от всех. От самого себя, обещаю.

Билл кивнул. Он дрогнул, а затем потянулся и достал из заднего кармана карточку отца, отдав ее Тому.

— Правильно. Мы найдем другие способы развлечься. — Том отпустил его ладонь. Они переглядывались еще несколько секунд.

Том видел это по его глазам — уже не столько испуганным и грустным, сколько подсвеченным новой надеждой. Без своей напускной маски, Билл стал с ним искренним, совсем не злым, прямо сейчас он просто сбился с толку, напуганный внезапной добротой, которой никак не ждал.

— Пойдем, — Том указал ему путь к лестнице.

Они вышли из подвала шатаясь и щурясь от яркого света. Том крепко взял парня под локоть.

— Ты готов к тому, чтобы встретить этот мир по-новому и обещаешь хорошо вести себя?

Билл молчал и смотрел впереди себя, точно остекленев. Казалось, произошедшее ввело его в глубокий ступор.

— Я хочу немного проветриться. У меня что-то голова кружится, — лишь произнес он.

— Я не думаю, что это удачная идея, Билли. Может, мы лучше останемся дома? На улице не безопасно.

— Нет, иначе моя голова взорвется. Я хочу прогуляться немного, — тихо сказал брюнет.

— Хорошо. Тогда я пойду с тобой, — Том примирительно поднял руки. — Ты обещаешь держаться рядом?

— Да… Просто все это слишком странно. Ты и эти твои речи. У меня до сих пор мурашки по коже.

— Это пройдет. Я рад, что ты услышал меня. Пойдем, скажем остальным, что мы идем просто на прогулку, как самые обыкновенные друзья.

Тай и Ханна встретили парней в кухне, они сидели там, тихо переговариваясь. Когда на пороге возникли Билл и Том, они привстали с места.

— Что с вами? Вы выглядите какими-то… встрепанными, — Тай пригляделся к ним.

— Билл хочет сказать вам кое-что, ребят, — Том сжал его плечо.

Тот обернулся, смотря на него с недоверием.

— Давай.

— Вы не хотите… Пойти прогуляться? — брюнет запнулся на первой части фразы. — Просто пройтись по району?

— Не влипая во всякие истории? — изумленно спросила Ханна.

— Не влипая. У меня нет настроения сегодня шумно себя вести.

— Он говорит искренне, — спокойно сказал Том, засовывая руки в карманы широких штанов.

Все еще молча, Тай и Ханна кивнули. Девочка показала Тому охлаждающую мазь, но он дал ей знак, что это не потребуется. Сейчас он просто не хотел отвлекаться от своего основного дела.

Компания ребят вышла из дома Мёрфи. Бастер вынюхивал что-то возле газонокосилки, опустив нос в траву. Ласковый ветерок играл порывами в зеленой листве. Все точно также, как и в тот день, точно также и одновременно с тем по-другому.

Внезапно весь мир показался Тому таким солнечным. Таким прекрасным.

— Что ты сделал с моим братом? — Тайлер обеспокоенно отозвал парня в сторону, когда задумчивый Билл ушел чуть вперед по дороге, пиная камушки под ногами.

— Я просто с ним поговорил, — Том устало стер со лба капельки влаги, — Он ведь хороший парень, просто немного сбился с пути. Но наши жизни изменятся. Скоро они изменятся непоправимо, в лучшую сторону! Вот увидишь!

— Вы что, без нас косяк скурили?

— Косяк? Нет… Нет, конечно нет, о чем ты… — засмеялся Том. — Просто я, кажется… В общем мы просто пришли к общему решению, считай так.

Тихий Билл все еще брел впереди всех остальных.

Идя по дороге, Том усиленно моргал. Он не мог понять, почему не переносился обратно, ему хотелось сделать скачок побыстрее, в то будущее, где их с Биллом ждет свобода, где Ханна никогда не станет инвалидом, а Тайлер останется таким же, как сейчас.

Том уже продумал стратегию — он смягчит Билла и станет его другом, снова, как и в первые дни. И тогда, возможно, у них получится снова быть вместе! Все оказалось так просто, если впереди будет масса светлых дней, он так хотел надеяться на это! Начать стоило с малого, хотя бы с той крупицы души, что Билл открыл ему прямо сейчас.

Брюнет иногда оглядывался, словно проверяя, все ли он понимает правильно, или идет ли Том за ним, но каждый раз видел лишь одну картину: уверенного парня с дредами, который смотрел прямо на него и ловил каждый его взгляд.

Том чувствовал себя удивительно легко. Он улыбнулся Тайлеру, в шутку столкнув его с тропинки. Улыбался Ханне. Они смеялись как дети, которым полагается быть детьми и просто гулять, наслаждаясь погодой.

Билл повернулся, чтобы еще раз посмотреть на этого ставшего таким странным приятеля. Он встал прямо посреди дороги, это был переход зебра возле одного из магазинов в центре города.

Том засмотрелся на него. На секунду он тоже остановился, чтобы улыбнуться Биллу.

А затем раздался скрежет автомобильных шин.

— Билл уйди с дороги! Машина! — завизжала Ханна, резко вырвав Тома из его мечтаний.

Ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы сообразить. Билл обернулся, словно в замедленной съемке. Из-за угла, не ожидая натолкнуться на какое-либо препятствие, на полной скорости вылетел полицейский автомобиль.

Все застыло. Том остался, там где стоял. Тайлер замер с открытым ртом. Ханна искривила губы в крике. Билл выставил вперед ладонь, чтобы инстинктивно защититься.

Том запомнил этот миг, миг, когда время опять дернулось. Сердце пропустило удар, и парень обреченно прикрыл глаза. Они дошли до той точки, когда поток секунд, минут, часов, лет должен изменить направление и в последнюю секунду он свернул в своем направлении. Посмотрев на вывеску, Том понял: они стоят у того самого магазина. Неужели они попали сюда раньше, чем тот полицейский, что мог их арестовать? Том понял ошибку как никогда ясно, даже несмотря на то, что это событие в его памяти осталось захороненным под тонной других.

Все изменилось за мгновение. Приняв решение за миллисекунды, Том с криком кинулся вперед. Лицо полицейского в лобовом стекле исказилось. Он тоже увидел хрупкого черноволосого мальчишку на дороге.

Том сделал резкий бросок вперед, подсчитывая, сколько времени понадобится ему на то, чтобы оттолкнуть Билла. Он просто летел, не думая ни о чем.

Звук удара донесся до него со стороны. Послышался хруст. Полицейский дал по тормозам.

Все тело пронзила резкая боль, раздался треск ломающегося стекла. Белая пелена, дикая и жгучая, застелила глаза, Том ощутил щекой грубый асфальт по которому прочертил ногтями от нечеловеческих ощущений.

Из легких вышел воздух.

— Тооооом! — истошный крик поглотила тишина и темнота.

========== 2011 год, 12 февраля, Суббота. Измененная реальность. Попытка 3. ==========

You hold the answers deep within your own mind.

Consciously, you’ve forgotten it.

That’s the way the human mind works.

Whenever something is too unpleasant, to shameful for us

to entertain, we reject it.

We erase it from our memories.

But the imprint is always there.

Evanescence © Understanding

«Черт, где я…» — Том не успел остановить свой желудок — его скрутило колючей проволокой от жуткой тряски и содержимое немедленно попросилось наружу с отвратительным царапающим ощущением. Белая боль полоснула внутри мозга, как будто кто-то ломом прошелся по черепу и раздробил его на мелкие осколки.

Том свесился с кровати, на которой лежал. Он обхватил голову руками, чтобы новая боль перекрыла прежнюю.

— Только не опять, — простонал он, не в силах справиться с жутким гулом. — Да застрелите же уже меня…

Тысячи звезд взрывались в его сознании. Парень с трудом открыл глаза, чтобы сообразить, где он находился.

Комната показалась ему незнакомой. Она была похожа на их с Тревором каморку в общежитии, только предметы выглядели совершенно другими и расположение мебели отличалось.

Теплый утренний свет струился через окна. Кровать была непривычно большая, никаких афиш и постеров, расклеенных по всей стене над ней. Одно осталось неизменным — доносившиеся с соседней койки звуки сумасшедшего секса.

— Кувалда, если это ты, я тебя сейчас урою! Прекратите… — простонал Том.

Звуки стихли. Раздался скрип, а затем кто-то спросил:

— Мы разбудили тебя? — голос явно принадлежал не Кувалде, хотя бы потому, что он был женским.

На лице Тома появилась гримаса муки, но ее тут же сменило ошеломленное выражение, когда из-под простыни показалось знакомое круглое лицо.

— С тобой что-то случилось? — спросилаХанна.

Ее щеки раскраснелись, на лбу выступили капельки пота

— Плохой сон? Ты выглядишь так, словно привидение увидел!

— Н-нет, все хорошо… Наверное… По крайней мере, хотелось бы верить, — Том удивленно смотрел на нее, а старая подруга в ответ изучала его.

Итак, наступила новая реальность.

Обратившись к своей памяти, Том припомнил машину. Глаза друзей. А потом дикую боль, ненадолго захватившую все сознание. И темноту.

Он потер глаза, затем с удивлением прислушался к своему телу. Он понял, что показалось ему странным — он не чувствовал своих конечностей, как будто их не было, будто вместо нижней части тела теперь осталась лишь пустота.

Парень нахмурился и приподнял одеяло, чтобы посмотреть, в чем дело.

По коже побежали мурашки. Собственные ноги по толщине теперь были едва шире его запястья, будто два карандашика вместо привычных загорелых и мускулистых голеней. И что еще хуже, Том не чувствовал их.

— Что со мной случилось? — заорал он.

Искрящиеся факелы воспоминаний тут же вспыхнули в его памяти. Тепловатый медный привкус крови возник во рту. Поток новых воспоминаний хлынул в его новое «я», а образы и ощущения переполнили и затопили его.

Злой, изможденный Билл, на кровати в запущенной комнатушке. Ханна лежит на дороге, а ее тело страшно белеет в темноте. Тревор поддерживает голову соседа по комнате, на его пальцах яркая кровь, которую он пытается унять при помощи полотенца… Вкус крепкого, горького кофе в закусочной «у Ларри»… Воспоминания сверкали фотовспышками и тут же гасли, разлагаясь в порошок.

Озадаченное лицо доктора Брайтмана, который говорит, что никогда не видел подобных результатов томографии.

Внезапно все изображения исчезли, но каждое из них посылало шипящую боль, прежде чем уйти. Где-

то далеко возникли голоса, и события начали раскручиваться в обратную сторону, незнакомые чувства выскочили из ниоткуда и стали внедряться в трещины и пустоты сознания. Том слышал странную смесь плача и смеха, не зная, выходят ли эти звуки из его собственного рта, или, возможно, это какие-

то отдаленные голоса-

фантомы.

Фейерверком вспышек прошел вихрь новых картин:

Том вспомнил, как лежит на больничной койке, ощутил пальцы Симоны в волосах, когда она говорит ему, что ее сын больше не сможет ходить, потому, что позвоночник сильно поврежден… Билл и Ханна складывают в его инвалидную коляску попкорн и напитки и толкают ее по холлу кинотеатра…

Том попытался изгнать прочь эти образы в надежде на то, что если ему удастся не пустить их в свой разум, то каким-

то образом эти ужасные события не произойдут, но воспоминания все шли и шли, душа в нем всяческую надежду.

Его семнадцатый день рождения, друзья окружили его, а он задувает свечи на огромном праздничном торте, сидя в кресле. Мама, Тайлер, молчаливый Билл и Ханна — все счастливо улыбаются, хлопают в ладоши…

Опущенные глаза младшего Мерфи, уводящего куда-то Ханну за руку на очередной вечеринке.

Том завопил, и на какой-

то момент поток воспоминаний отпустил его, оставив захлебываться спертым воздухом.

— Вот черт, у него кровь! — услышал он голос откуда-то со стороны.

Через боль в черепе Том едва узнавал пришедшую к нему на помощь Ханну, зажавшую его кровоточащий нос.

— Помоги мне!

Какой-то парень выскочил из ее постели. Быстро натягивая боксеры и разрывая на полосы кусок простыни, он устремился к ним. У него были темные, коротко стриженные волосы, сбритые по вискам и более длинные на макушке, некрасивый шрам через всю щеку, от уголка глаза до уголка губ. И ясные карие глаза.

— Билл? — прокашлял Том, когда разглядел его. От вида друга в памяти поднялась еще одна волна воспоминаний, которые лопались, как хлопушки из звуков и образов.

Билл лежит на дороге и кричит что-то. Затем его попытки пройти в больницу, его долгие отсутствующие взгляды, направленные глубоко в себя, понятные лишь ему одному, словно он обретает понимание того, что все это случилось по его вине. Друзья вчетвером идут по парку, любуются на озеро — Ханна берет Билла за руку и он не отдергивает ее. Горькая пустота внутри, когда Том вспомнил их, смеющихся над шутками, понятными только им двоим и радующихся обществу друг друга… Билл, который осознал, что вел себя неправильно, просящий прощения у всех своих друзей. Яркие, как звезды, карие глаза. Они, снова вчетвером, на каком-то пикнике, Том в своем кресле, запах горящих поленьев в костре, Тайлер пьет пиво, а Билл и Ханна целуются при луне… Запертый в ловушке своего инвалидного кресла Том и танцующая счастливая пара на выпускном балу в школе — красивый темноволосый парень, немного грустный и отстраненный, но все же счастливый и его девушка — улыбчивая блондинка невысокого роста, старше его на несколько лет.

Том вспомнил сразу все.

— Все в порядке, Том? — Билл с беспокойством прижал лоскуты простыни к его носу. — Ханна и я с тобой.

— Не трогай меня! — заорал Том он и оттолкнул его руки от себя в сторону. — Не прикасайтесь ко мне!

Он не хотел, чтобы ему сочувствовали, в особенности эти двое. В особенности этот человек, из-за которого вся жизнь летела в тартарары. По телу пробежала дрожь, помутнело в глазах.

— Не… — прокашлял Том и сознание милосердно покинуло его.

Он плыл. В своей теплой, как кровь, тихой темноте, он обрел на некоторое время спокойствие, краткую отсрочку от обрушившегося на него каскада событий. Когда к нему постепенно стало возвращаться ощущение реальности, Том услышал звук распахнувшейся двери. Это окончательно привело его в чувство. Иглы головной боли вернулись на свое законное место.

— Да что со мной, — голова ощущалась так, будто ее провернули вокруг своей оси и спешно приставили на место. — Куда мы едем?

Том открыл глаза, справа и слева мелькали лица удивленных студентов. Его кресло быстро неслось по жилому блоку, оставляя позади коридоры общежития.

Впереди спешила Ханна. Она распахнула двери одной рукой, чтобы было удобнее проехать. Том повернул голову и увидел Билла за спиной: сильные руки его друга толкали коляску вперед.

— Надо отвезти тебя к Брайтману. У тебя одно из этих кровоизлияний! Сохраняй спокойствие, и все будет нормально!

— Нет! — отчаянно крикнул Том. — Билл! Остановитесь! Отвезите меня обратно!

— Извини, мистер Крутой, — ответила через плечо Ханна. — Но это невозможно. Твоя мать убьет нас всех!

Том собрал все свои небольшие силы в руках и уперся в подлокотники кресла. Его резко выбросило вперед, и он неуклюже вывалился на пол, так что Биллу пришлось моментально остановиться.

— Черт, Том, ты в порядке? Ну, что ты делаешь? — вскрикнул друг испуганно.

— Билли, какой к чертям Брайтман? Он же в Сиэтле, до него несколько часов лету отсюда!

Билл озадаченно нахмурился.

— Том, мы и есть в Сиэтле. До клиники двадцать минут езды на машине, у нас есть специальная — для тебя, с местом для инвалидного кресла!

— Что? Какое, мы же… это же Гарвард!

— О Том, нет… Мы не в Гарварде, мы в институте Вашингтона, о поездке в Гарвард не было речи после того как ты перестал ходить!

Том попытался пошевелить своими мертвыми, бесчувственными ногами, но сколько бы усилий он ни прикладывал, парализованные конечности отказывались подчиняться. Ханна протолкнулась сквозь толпу собравшихся вокруг любопытных студентов. Том игнорировал их взгляды и издевательские замечания.

— Отвези меня обратно. Это лучшее, что ты можешь для меня сделать! — потребовал он у Билла.

Тот грустно опустил ресницы. Том ждал, когда тот поднимет взгляд, но друг не делал этого.

— Том, тебе надо… — попытался протестовать он.

— Я не поеду в клинику, тебе понятно? Если ты желаешь мне добра, ты сделаешь, так, как я попросил. Пожалуйста.

Ханна тем временем повернулась лицом к зевакам, и в ее глазах полыхнула ярость.

— Что уставились, придурки? Должно быть, приятно быть такими совершенными, да? Неудачники херовы!

Это подействовало. Народ начал расходиться.

Том уцепился руками за кресло, чтобы подтянуться, но попытка провалилась. Он уставился вниз и покраснел из-

за своего дурацкого положения.

Ханна и Билл протянули ему руки, помогая усесться обратно в каталку. На их лицах было выражение дружеской заботы, но видеть его Том не хотел. Этот кошмар не мог стать новым будущим. Билл стал ему хуже, чем чужак, отсутствующий, отстраненный и с какой-то стати влюбленный в девушку! Не просто в девушку, а в общего друга их детства! Как это могло произойти?

Том спрятал лицо в ладонь. Билл и Ханна, к счастью, послушавшись его увещеваний не ехать к врачу. Они лишь тревожно и настороженно переглянулись и покатили его в сторону внутреннего дворика института.

Здание казалось незнакомым, Том не вспоминал ничего из своей студенческой жизни. По пути Ханна и Билл тихо переговаривались между собой. Их журчащие голоса звучали негромко, так что разобрать предмет разговора не получалось. К счастью, это не продолжалось долго — во время прогулки Ханна приветственно помахала рукой каким-то знакомым девочкам со старшего курса и отошла к ним. Она казалась теперь абсолютно другим человеком. Ничто не напоминало о прежней робкой и несчастно влюбленной девочке, теперь она была живая, уверенная в себе и светящаяся.

— Эй, Ханна! Как оно? — позвала ее темнокожая девушка, проезжавшая мимо на скейтборде.

— Все супер! Как сама, Шейла? Я сейчас вернусь, — эти слова были адресованы уже Биллу. Ханна клюнула его в щеку и бежала болтать с подружками.

Том проводил ее взглядом. В ней он словно видел самого себя со стороны, в те времена, когда еще не был бледной тенью, которая проплывала по жизни лишь тихо шурша колесами от инвалидной коляски.

Он украдкой перевел взгляд на Билла, дожидающегося свою девушку у дорожки. Тот стал спокойный и задумчивый, совсем не тот агрессивный подросток, с которым Том столкнулся в своем последнем воспоминании. Хотя у него и остался уродливый шрам, кажется, Мерфи смог примириться с этим фактом. Только вот в поведении появилась какая-то скрытая меланхолия, кроме того Том отметил: Билл избегал смотреть ему в глаза.

Улыбающаяся Ханна вернулась, и они снова поехали вперед.

Проезжая по территории института Том даже не видел вокруг себя никаких знакомых лиц — ни Тревора, который теперь был на другом конце континента. Ни загадочного Андрэ. Ни случайных знакомых — Аманды и Кристин, оставшихся там же. Было так удивительно, понимать, что в этом существовании вся жизнь проходила в Вашингтоне, что не было никакого переезда.

Почти все кто обращался и здоровался с его друзьями делали вид, будто третий человек не существовал в их компании, они смотрели на проезжающее кресло, как на пустое место.

В довершение всего еще и любимые брейды исчезли, как не было — им на смену пришли обыкновенные длинные распущенные волосы по плечо, которые Том теперь нервно наматывал на палец думая о Боге Случайностей.

— Эй, смотрите Тайлер пришел, как и обещал! — заметила Ханна и свернула с дорожки. — Пойдем поздороваемся.

Том обернулся. Тот не изменился с прошлой реальности — он был такой же зализанный, в своем белом воротничке, хорошо одетый и широко улыбающийся. Он направлялся к ним, раздавая листовку за листовкой всем проходящим студентам, лучась счастьем в сторону каждого, кто брал их у него. Том заметил маленькое серебряное распятие на лацкане его пиджака, рядом со значком, призывавшим «Спросите меня о Благой вести!».

Глаза его засветились неподдельной теплотой, когда Билл подкатил к нему Тома.

— Эй, ребята, как дела? У нас сегодня отличный день. Я раздал много листовок! — радостно заметил он. — Как дела, старик?

Том хмуро посмотрел на ближайшую мусорку, усыпанную выброшенными цветными квадратиками.

— Прекрасно, — сказал он тоном, от которого в глазах приятеля погасла улыбка.

— Эй, — тем не менее нашелся брат Билла, — прикиньте как классно! Мы договорились с администрацией и устраиваем танцы в следующее воскресенье в главном корпусе! Круто, да? Все деньги пойдут на благотворительность!

— О, прекрасно, — буркнул Том. — Нет ничего лучше, чем крутиться на коляске под техноремикс Снуп Дога, пока не потянет блевать.

Тай нахмурился, услышав этот горький комментарий, и обменялся взглядами с Ханной, которая пожала плечами.

— Ребята, нам вообще

-то пора на занятия… — произнес Билл, разворачивая кресло.

— Забудь, — прервал его Том, — какой смысл ходить на лекции, если завтра я могу проснуться грязным фермером где-нибудь в Бангладеш?

Взгляды друзей становились все более серьезными. Пока Том не смотрел, Билл махнул головой, подавая друзьям знак удалиться.

— Знаете что, Ханна, вы, пожалуй, идите с Тайлером, а мы с Томом прогуляемся, о’кей? — сказал он.

— Окей, дорогой. Ты точно справишься? — Ханна потрепала его по плечу.

— О чем ты, мы с ним с первого курса в одной комнате живем. Я справлюсь.

Дорогой. Том передернулся.

Билл и Ханна поцеловались, рука светловолосой девочки скользнула по талии брюнета. Том очень пожалел, что у него вместо ног не отказало зрение.

Наконец пара рассталась. Ханна с Тайлером, помахав друзьям, растворились и исчезли в направлении выхода. Том дождался, когда они отойдут на приличное расстояние.

— Что они тут делают? Они уже даже не студенты! — накинулся он на Мерфи как гарпия, как только те скрылись из виду.

— Им разрешено, требование твоей матери и пожелание Тайлера, ты же знаешь. После того случая с машиной он восстановил клятву братства. Всегда вместе, не смотря ни на что, после того как тебя… ну…

— После того, как я стал недееспособным, называй вещи своими именами, Билл. И хватит меня катить, я сам могу ездить!

Он согнал руки друга с ручек коляски и сам поехал в направлении лавочек, прикрытых тихой тенью деревьев.

Билл пожал плечами.

— Ты сегодня колючка, — заметил он, шагая следом.

Том не среагировал. Он с ненавистью смотрел на свои тонкие колени, накрытые пледом. Действительно, масса поводов для позитива!

— Так мы что с тобой теперь учимся вместе, а? — спросил МакГрат, когда они доехали до зоны отдыха.

Билл отряхнул сиденье и приземлился на него.

— В каком смысле? Мы ведь с тобой решили поступать в один институт. Точнее, я решил поступать с тобой, чтобы не оставлять тебя одного.

— Но мы с тобой совершенно разные по складу ума! Ты же рисовать хотел!

— Я рисую чертежи, ты их считаешь. Мы с тобой в архитектурном отделении — это некий компромисс, где я могу хоть как-то реализовывать себя, а ты – применять прочие знания, — Билл пожал плечами. — Меня пугает твое состояние Том, этот твой припадок будто вытер тебе часть памяти!

— Так оно и есть. Ты сможешь ответить мне на кое-какие вопросы, Билл? Не предлагая при этом посетить доктора?

Тот немного подумал, но кивнул. Ветерок налетел, колыхнув его черные волосы.

— Как я понимаю, на пары мы не идем?

— У меня нет настроения, ты извини.

Между ними снова воцарилось натянутое молчание.

— Что с тобой случилось с утра? — брюнет нарушил тишину первым. – Ты часто бываешь не в настроении, но сегодня бьешь даже свой рекорд!

— Как получилось, что я не хожу, Билл? — этот вопрос жег Тома больше остальных.

— А ты как думаешь, что бывает с людьми, которых на полной скорости сбивает машина и они получают травму позвоночника? — казалось, Билл даже не сразу понял вопрос.

— Я помню частично. Обещай отвечать только по существу хорошо? Мы с тобой хорошие друзья?

Билл удивился еще сильнее.

— Да вроде? Никто не жалуется. Я даже живу с тобой в одной комнате, раз уж Тайлер не может за тобой присматривать все время, я пообещал ему глаз с тебя не спускать.

— Как давно мы с тобой дружим? — продолжал допрос Том.

— Около… шести лет.

— С того случая в подвале? Расскажи мне о нем, Билл! Что произошло тогда?

Брюнет поднял на него глаза, хмурясь подобному допросу.

— Ты же сам там был!

— Для меня все это немного туманно. Продолжай.

— Ты же знаешь, мы больше никогда не поднимали эту тему. То, что произошло в подвале до сих пор загадка для меня. В тебя в тот день демон вселился или что-то вроде того, но ты действительно открыл мне глаза. После того, как тебя сбило, мы долго не виделись, несколько месяцев или около того. Я заходил к тебе часто хотел сказать тебе спасибо за то, что ты спас меня и за то что ты нашел в себе силы поговорить со мной. Наверное только тогда я понял, что ты действительно серьезно относился к собственным словам.

— Я всегда серьезен.

Билл проигнорировал его реплику.

— После аварии твоя мама долгое время не разрешала мне подходить к тебе, лишь потом, когда она смирилась с тем, что ты не сможешь двигаться самостоятельно, она позволила нам заботиться о тебе. Мне стоило очень многих усилий перебороть в себе злобу, но в этом ты сильно помог мне. Как-то так само собой получилось, что я пришел проведать тебя в одно утро и ты не стал меня отталкивать, хотя на твоем месте я бы и близко такого не подпустил. Не знаю, это так странно, — Билл взъерошил темные волосы растопыренной пятерней. — Мы не общались столько лет. А потом словно забылись, зарыли топор войны и все будто встало на свои места. Ты стал моим первым другом. Я сейчас здесь, с тобой только благодаря тебе.

— Зарыли топор войны, значит. И что мама? Смирилась с нашей дружбой?

— Ей некогда смотреть за тобой тут, Том. Мы с ребятами остались единственными твоими помощниками на определенное время.

— Как же все хорошо складывается, наконец! — патетично заметил Том, протирая лицо рукой. — Моя жизнь сплошной рай!

— Не нагнетай, — вздохнул Билл. — Я забочусь о тебе, как о брате, и вряд ли смогу выразить тебе всю свою благодарность за то, что ты сделал для меня. Именно это во многом заставило меня снова поверить в то, что есть те люди, которым я не безразличен. У меня были с этим проблемы с семи лет… Ну ты знаешь…

— Конечно я знаю. Ну так что, теперь ты отвечаешь на мою доброту из жалости и чувства долга, — ехидно улыбнулся Том, ловя наконец его взгляд. — Ты даже посмотреть на меня не можешь!

Билл вздрогнул от его слов. Ему было неприятно слышать подобную речь.

— Я никогда не жалел тебя, Том. Ты действительно мой друг. Я не давал тебе повода думать иначе.

— Тогда почему ты с Ханной, Билл? — выпалил Том, прежде, чем успел себя сдержать. — Тебе не нравились женщины. Никогда!

От его тона темные зрачки расширились. Мерфи на секунду потерял дар речи.

— Откуда… В смысле, с чего ты решил? — оглядываясь по сторонам, прошептал он.

— Потому что, черт возьми. Я знаю, что ты чувствуешь ко мне, — Том подался чуть вперед. — Я знал это всегда! Ты не думал о том, как могли бы мы быть счастливы вместе? Ты ведь всегда смотрел на меня не как на друга!

Том подъехал к нему вплотную, касаясь своим тонким коленом его ноги. Билл не стал отодвигаться от него, впрочем, напряжение почувствовалось лишь сильнее во всех его движениях.

— Иногда… Я думаю об этом слишком часто, — донеслось до Тома шелестом, будто ветерок колыхнул листву. — Я всегда восхищался тобой Том, правда, не всегда умел это признать. Ты знаешь, ты был первый человек, который стал мне по

настоящему небезразличен.

— Тогда что не так? Зачем эта маска? — бросил Том горько, заметив, как Билл снова вскинул на него потемневший взгляд.

— Это не маска, — он коснулся кончиками пальцев своего шрама. — Прошло некоторое время, прежде, чем я справился с самим собой. Ханна сильно поддержала меня, когда я… нуждался в помощи и изменил свои взгляды. Мы все изменились, Том.

— Это я вижу!

Билл подумал некоторое время, прежде чем продолжать.

— Ты думаешь, нужно мало смелости, чтобы смотреть каждый день в глаза человеку, который из-за меня стал таким?

— Стал таким. Значит, в этом вся причина! — Том тяжело вздохнул.

— Это странный разговор, Том, я не понимаю, к чему ты начал его. Мы друзья — это то, к чему мы с тобой пришли совместным решением. Разве об этом ты забыл?

Том молчал. Билл тоже не произносил больше ни слова, и только ветер играл в листве своими порывами. Том запрокинул голову. Слезы застилали его глаза, и он изо всех сил попытался сделать так, чтобы они вкатились обратно.

— А что если я скажу… что в моем сердце, всегда было место только для тебя? Что никто и никогда не будет тебя любить так сильно, как я? И что ты мучаешь меня одним своим видом, когда я смотрю, как ты целуешь кого-то другого?

Билл замолчал. Он не знал, что ответить на это.

Том справился с собой и потянулся, касаясь пальцами руки брюнета. Тот замер от него прикосновения, но не стал делать ничего — так и сидел, неотрывно рассматривая широкую ладонь друга.

— Я знаю, Том. Но боюсь причинить тебе еще больше боли, — тихо прошептал он, украдкой вытирая правый глаз кончиками пальцев. — Ты и так пострадал из-за меня.

— Ты не можешь принимать за меня мои решения!

— Том… Не нужно. Нам пора идти на пары.

Он высвободил свою руку из руки Тома и поднялся на ноги.

— Все в этой жизни случилось… не так. Я с Ханной, а она — наш общий друг. И тут наша история кончается, я полагаю.

Тому показалось, будто перед ним разверзлась пропасть. Ком в горле мешал ему даже дышать, но в этот раз Билл лишь печально покачал головой.

Затем он поднялся с лавочки, и взявшись за ручки коляски покатил ее к лекционному корпусу.

We’re supposed to try and be real.

And I feel alone, and we’re not together.

And that is real.

========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. ==========

И мир снова потащился мимо безрадостной улиткой, которая волокла свою ношу в неизвестном направлении. Том тоже тащил свою коляску и с каждой секундой все меньше понимал — зачем это нужно.

Билл ясно дал ему понять: все кончено. И на этот раз не просто кончено, а безнадежно утеряно, всё изменилось где-то в течении времени, кануло в никуда.

Том встал перед выбором: принять это как есть? Или отпустить от себя еще одну реальность? Он думал, что сможет смириться и просто жить рядом со своим соседом по комнате, смотреть как он улыбается каким-то своим мыслям, которые уже нельзя угадать по его лицу. Видеть, что он сидит, копаясь в телефоне, абсолютно погруженный в написание очередной смс своей девушке. Наблюдать, как он с извиняющимся видом куда-то уходит по вечерам, хотя и все время спрашивает, не лучше ли ему остаться.

Том ни разу не попросил его об этом, хотя сердце его обливалось кровью, когда он видел, как Билл удаляется от него, все дальше и дальше в свой мир, где он теперь жил отдельно, будто спрятанный за стеклянной стеной.

Они оба сделали свой выбор. Том сделал свой. А Билл — свой.

После состоявшегося разговора Мерфи старался обходить друга стороной, он был тепл и вежлив, но не более того. Этим он словно провел четкую линию: нарушать территорию он не хотел.

Том понимал его. Билла глодало чувство вины, тревожили собственные шрамы, к тому же, в соединении новых реальностей, они потеряли время своего детства и никогда не проводили его вместе, а значит, не были связаны настолько сильно. В каком-то смысле Ханна стала безопасной стороной, зоной Билла, свободной от тоски и горечи. Том мог это понять. Но принять получалось с трудом.

Теперь, проезжая мимо своего друга, он старался не смотреть в его глаза, старался не касаться его, ни руками ни взглядом, не задерживался рядом дольше, чем на доли секунд. Это было ужасно больно, но он терпел молча.

Новая реальность пока не подносила других неприятных сюрпризов, но Том не тешил себя надеждами, что этого не произойдет. Он знал, что на такой случай у него остался последний шанс, а потому, сославшись на серьезное недомогание, остался у себя в общежитии, где проводил время за постоянными попытками вычислить Бога Случайностей и того, как тот мог в очередной раз распорядиться их судьбой. Том хотел предугадать все возможные развязки его истории с помощью комбинаторных вычислений. Он прикидывал разные варианты — что будет, если за рулем в день той аварии окажется Тайлер. Что будет, если там окажется Ханна. Что будет, если их будет не трое, а четверо. Что будет, если попробовать уговорить друзей вообще никуда не ехать.

Его задачу, как и всегда, весьма осложняло то, что он не помнил ничего из того дня и понятия не имел, в какой момент переместится. И тем более не знал, как изменилась его последняя запись в дневнике в новой реальности. К тому же, Том не мог найти тетради — он перерыл все, но записи с провалами куда-то пропали. Складывалось такое впечатление, что дневников собралась неполная коллекция или кто-то забрал самые нужные, только кто мог сделать это?

Том искал их по всей комнате, пока Билл поглядывал на него из-за книги, постоянно спрашивая, нужно ли ему помочь, но Том только отмахивался и говорил, что все в порядке.

Когда Билл не был занят с Ханной, он сидел в комнате и делал свои задания, периодически заглядывая через плечо Тома и видя только какие-то таблицы, цифры и сосредоточенное выражение лица парня. Тот словно ушел в себя, задумался о чем-то особенно напряженно в эти дни.

— Том, а когда ты закончишь свой проект? — все же не выдержал в одно утро Билл. Вот уже полчаса он безнадежно надеялся списать сложнейшие вычисления по прикладной математике. Его друг прекратил делать домашнее задание, из-за чего у Билла серьезно снизилась успеваемость.

— Что ты говоришь? — невнимательно переспросил Том.

Билл отложил тетрадь, с любопытством подъезжая к нему ближе.

— Я говорю, чем таким ты занимаешься?

— Это… что-то вроде теории вероятности, проверяю кое-что, — уклончиво отметил Том, быстренько прикрывая страницу. — Что такое, Билли? Ты что-то хотел?

Брюнет опустил ресницы. Том заметил тетрадь в его руке.

— Что, опять помочь решить?

— Ты же знаешь, что я не шарю в точных науках. Я не могу понять вот это, — он ткнул пальцем в одно из правил.

Тому хватило одного взгляда, чтобы разобраться.

— Что вообще ты забыл на архитектурном отделении, Билл? Это же простейшая математика, без нее никак нельзя делать простейшие вычисления.

— Я забыл на нем то же, что и ты, — парировал брюнет. — Просто вдвоем мы соображаем лучше.

— Мы вдвоем — это значит, реши за меня? Я тебе это объяснял еще в школе, — Том взял карандаш, тут же наткнувшись на удивленный взгляд.

— Ты почти ничего не объяснял мне в школе, разве что в последнем классе. Ты же помнишь, мы тогда не были особенно дружны!

— Да, верно. Ладно. Смотри, вот есть у нас уравнение, связывающее значение производной функции с самой функцией, значениями независимой переменной, — Том подъехал к нему, начиная быстро чертить карандашом в тетради всякие неведомые другу крючочки и загогулинки. — Порядок входящих в уравнение производных может быть различен, формально он ничем не ограничен. Производные, функции, независимые переменные и параметры могут входить в уравнение в различных комбинациях или все, кроме хотя бы одной производной, отсутствовать вовсе. Дифференциальное уравнение порядка выше первого можно преобразовать в систему уравнений первого порядка, в которой число уравнений равно порядку исходного уравнения. Ты улавливаешь?

Он поднял глаза на Билла и заметил, как тот быстро отводит взгляд от его лица и спешно переводит его в тетрадь. Он совершенно не слушал. Уши его покраснели от смущения.

— Билл, сосредоточься. Решением или интегралом дифференциального уравнения порядка n называется функция y (x), имеющая на некотором интервале (a, b) производные y’ (x), y’’ (x)… Вопрос — что надо найти, когда тебе уже известны вот эти данные? — Том подчеркнул карандашом то, что было дано в условии его задачи.

— Пистолет? — неуверенно и обреченно поинтересовался брюнет.

— Нет, Мерфи, думай, — Том ткнул его кулаком в коленку, — вот смотри, наверняка вам на лекции диктовали это правило, — он начал перелистывать его тетрадь на несколько страниц назад. Я сейчас найду.

Перевернув лист, Том застыл. Лекции были записаны клочковатым почерком, скачущим, как пьяные кляксы по всей тетради. Но между записями вдруг обнаружился пробел — пустая страница, зажатая между двумя мелко исписанными. И на этой странице был рисунок — Том слишком хорошо знал его, чтобы ошибиться. Он его уже видел, только в далеком — далеком детстве, воспоминания о котором теперь изменились столь кардинально. Раньше тот рисунок лежал в коробке с карандашами, похожей на металлический бокс от конфет — только шире.

Том смотрел на свой точный, как фотография, портрет, сделанный уже не рукой ребенка девяти лет. Это был красивый и четкий рисунок, с прекрасно отраженными эмоциями, легкой, немного грустной улыбкой, нарисованный взрослым человеком. Под ним даже стояла дата двухдневной давности.

Тишина в комнате стала почти осязаемой. Биллу понадобилась ровно секунда, чтобы сориентироваться. Он вырвал тетрадь у Тома из рук и отвернулся от друга, покрываясь красными пятнами.

Никто из них не знал, что на это можно сказать. Глаза брюнета быстро забегали по комнате.

— Я сам поищу, я все понял, Том, спасибо! — сказал он, едва дыша.

Том прикрыл веки, пытаясь справиться с дрожью голосе. Он гадал про себя — хватит ли его терпения и контроля, чтобы не схватить упертого Билла и не объяснить ему доходчиво, какой он был непроходимый идиот, что пытался обмануть их обоих. Но ему хватило сил. Вместо этого он сделал усилие над собой. Сглотнул. И четко произнес:

— Билл, дай сюда тетрадь. Я знаю, что ты красиво рисуешь и тебе не важно, муха перед тобой или человек. У тебя на рисунках все одинаково живое. Я не скажу профессору, что ты на лекциях балбесничаешь и мне приходится за тебя все решать.

Билл молчал как военнопленный.

— Том, не… не надо, — он отодвинулся. — Я всего лишь руку разрабатывал…

— Дай. Сюда. Тетрадь. — четко и раздельно повторил Том. — Я не буду рассматривать. Тебе сегодня опять F поставили, тебя отчислят за несдачу!

— Откуда ты знаешь, что мне поставили F?

— Потому, что я… — Том все-таки вырвал тетрадь из его рук. — Тебя насквозь вижу. И знаю тебя вдоль и поперек, болван. Лучше, чем кто-то еще тебя знает.

Газа в глаза на одну секунду. Билл смотрел на Тома пронзительно и одновременно с тем удивительно мягко. Том раскрыл тетрадь, нацепив скрепку на страницы с рисунком, чтобы больше не отвлекаться.

— Смотри, объясняю еще раз, — он принялся по действиям расписывать решение. Пришлось потянуть Билла за штанину, чтобы тот подсел ближе и прекратил сжиматься в комок. – Ну, чего ты?

Волны напряжения, исходящие от брюнета, ощущались буквально физически.

— Ты какой-то другой, — вдруг произнес Мерфи. — Будто новый человек… Всю неделю наблюдаю за тобой… Что-то в тебе сильно изменилось.

Том замер, стиснув в руке карандаш.

— Почему ты думаешь, что я другой?

— Ну… не знаю, ты иногда бываешь такой странный, какой-то… сосредоточенный на чем-то, более уверенный, отчаянный. Более взрослый.

— Как странно, что ты заметил.

— Может, я глупость скажу, но последний раз я тебя помню таким, в тот день, в подвале, когда ты говорил мне о будущем. Ты был такой не похожий на себя — у тебя были другие глаза. Не знаю, я не могу это объяснить…

Том мягко откинулся на спинку своей коляски.

— Ты говорил кому-нибудь и когда-нибудь о том дне в подвале?

— Нет. Никогда не говорил. Как я могу объяснить то, чего сам не понимаю?

— Даже Ханне?

— Да… Даже ей.

— Хорошо, — Том кивнул. — Это только наш с тобой секрет. Твой и мой.

Билл внимательно слушал его. Сделав выдох, Том все же признался ему:

— И… ты прав… Я действительно не тот, которым ты знаешь меня.

— Я заметил. Ты иначе говоришь. Иначе двигаешься. Ты словно забыл половину своей жизни и задаешь такие вопросы, которых не задал бы мне никогда.

— Ты прав, Билл. Ты всегда понимал меня лучше остальных.

— Я… После того дня в подвале я заинтересовался тем, что ты мне сказал. И понял кое-что. Скажи, ты… используешь свои дневники, ведь так? В них дело?

Том прикрыл глаза, ладонью, словно устал от дневного света. Улыбка коснулась его губ, когда он заговорил:

— Как же я забыл, как сильны твоя проницательность и доброта. Это никогда не оставляло меня равнодушным. С моей помощью или нет, ты один всегда находил истинного меня и я люблю тебя за это.

— Том…

— Будь спокоен, я не подниму вопрос чувств, если тебе не нравится. Больше не подниму. Просто я хотел, чтобы ты знал о том, как я благодарен тебе за то, что ты мой друг. Я ничего не хочу взамен. Просто знай — я по-прежнему буду рядом с тобой, как и обещал тогда, помнишь? Я сказал тебе, что буду защищать тебя от всех, даже от самого себя. Даже от меня, если тебе это нужно.

— Мне не нужна защита, — тихо ответил брюнет. — Я просто хочу понять, зачем? Как ты делаешь это и почему ты так мучаешь себя?

Том внимательно посмотрел на друга.

— Потому что однажды, я оставил тебя. Мы были лучшими друзьями, но жизнь разделила нас и это привело к фатальным последствиям. Больше этого не повторится. Я хочу удержать тебя рядом, хоть как-нибудь. Мне достаточно того, что ты жив и что ты в порядке. Уже одно это приносит смысл в мое существование.

Губа Билла дрогнула. Том смотрел на него прямо и искренне. Ничто в его лице не выдавало лукавства. От этого взгляда становилось не по себе, он словно проникал под самую кожу.

— Я не совсем понимаю, как работает эта система, — Билл нервно облизнул губу. — Но… Твоя мама часто говорила об этом, просила нас следить за твоими провалами.

— Она всегда думала об этом больше, чем я. Стой, Билл. Надеюсь, ты не рассказал ей о своих опасениях?

Вместо ответа Билл склонил голову.

— Том, я должен тебя спросить. Ты помнишь хоть что-то из произошедшего за последние шесть лет?

— Очень смутно. Реальности заполняют мое существование кусками и иногда мне приходится долго думать, чтобы понять, что к чему относится.

— И много их было?

— Эта третья. Не считая ту, из которой я пришел. И поверь мне, пока она самая сносная.

— Сносная… — Билл задумчиво опустил голову. — Я думаю, мне стоит тебе кое-что показать. Ты не спрашивал меня об этом всю неделю, но теперь я, кажется, понимаю, почему.

Беспокойство в его голосе заставило Тома немного насторожиться.

— Это что-то важное?

— Да, — последовал незамедлительный ответ.

Forever’s just a moment in time, walking away. © Cavo

Билл провез каталку через территорию университета и далее к парковке. Том вдыхал прохладный воздух, пока они двигались к одному из авто — большому грузовику с раздвижными дверками, на котором был налеплен значок инвалидного кресла.

— Куда мы поедем, Билл?

— Увидишь, — мягко ответил брюнет.

Том удивился еще больше, когда его друг сел за руль, а через двадцать минут направился к изолированному больничному комплексу на краю чистенькой жилой зоны.

Они прибыли туда, когда часы показывали два и въехали в широкие ворота госпиталя.

Пройдя ресепшн, два друга покатили по коридорам. Время от времени проходящие доктора приветливо кивали им обоим.

— Билл? Почему они нас знают? — Том посмотрел подозрительно на усатого врача, улыбнувшегося им.

— Мы часто заходим сюда, к тому же Тайлер тут добровольцем работает.

Том, крутил головой, пока они проезжали по блоку частных палат.

— Но что мы можем делать тут часто?

Слова замерли на его губах, когда Билл вкатил его коляску в помещение, где находился лишь один пациент. И тогда Том потерял дар речи.

Лежавшая в окружении всяких проводков и трубочек Симона слабо улыбнулась ему со своей белой подушки.

Тому показалось, что плиты пола разъезжаются в стороны и кресло проваливается, увязает будто в болоте. Он безуспешно хватал ртом воздух, пытаясь сообразить, каким образом веселая, цветущая, рыжеволосая женщина средних лет, которой он помнил свою мать, была связана с этой болезненной, блеклой и угасающей старушкой.

— Мам… — прошептал Том, прикрывая рот рукой.

Женщина жестом попросила его подъехать ближе. Билл дошел до кровати и пожал пальцы миссис МакГрат.

Том попытался выдавить из себя вопрос «Почему?», но так и не смог. Его мать была соединена с целой паутиной капельниц трахеостомической трубкой. Рядом стоял тускло-зеленый торпедообразный кислородный баллон с респиратором. Том смотрел, как машина с шумом качает поршнем вверх вниз, дыша за его мать.

Билл подвез кресло чуть ближе.

— Рада. Тебя. Видеть. Малыш, — тихо прошептала Симона, словно бриз в траве.

Глаза Тома скользнули по листу назначенного лечения, прикрепленному к доске в изножье кровати.

— Рак легких? — охнул он.

Билл молча стоял за его спиной.

— Но… Этого просто не может быть… — Том отрицательно покачал головой.

На лице миссис МакГрат появилось беспокойство при виде реакции сына.

— Твоя мама очень много курила после того, как тебя сбила машина, — Билл положил руку на плечо друга. — Она переживала за тебя больше, чем кто-либо.

Воспоминание об этом было эфемерным, но, тем не менее, вызвало тошнотворное чувство вины. Том вспомнил неясное, смутное, как мираж, видение — бесконечные блоки сигарет, пачки, пепельницы, полные окурков, и воздух, пронизанный серым дымом. Это довело его мать до болезни. То ли реальный отрезок памяти. То ли плод больного, обезумевшего воображения.

— Малыш. У тебя. Снова… Провалы? — тихий, едва слышный хрип, больше похожий на утверждение.

Том не мог, не хотел ничего на это отвечать. Остекленевшими глазами он смотрел на ту, что отдала ему лучшие годы своей жизни. На ту, чей путь заканчивался так несправедливо по его милости.

— Мам, — тихо прошептал он. — Прости меня. Так не должно было случиться. Я бы так хотел найти способ все исправить.

— Исправить? — по искаженному лицу было заметно, что Симоне больно даже шептать.

— Доктора делают все, что могут, — сказал Билл, поправляя миссис МакГрат подушку.

Том помотал головой. Это не могло оставаться так. Он был готов потерпеть даже паралич, как побочный эффект собственной неосмотрительности, но только не это.

— Билл… поехали отсюда, — парень прокрутил колеса своего кресла, отъезжая назад. — Спасибо что привел меня сюда.

Симона с беспокойством посмотрела на него.

— Билл, дорогой. С Томом. Все. В порядке? Ты. Заботишься. О нем?

— Конечно, миссис МакГрат. Мы все присматриваем за ним. Я и Ханна. И Тайлер, — легкая улыбка коснулась губ Билла. — Как мы и обещали.

Все встало на свои места. Том не придал значения словам друга, который сказал, что на определенное время матери стало некогда заботиться о сыне. Значит, трудная семейная ситуация заставила всех зарыть топор войны, вот что произошло на самом деле.

Билл пожевал губу, пытаясь скрыть замешательство. В палате воцарилась очень странная, неловкая атмосфера.

Из глаз Симоны вдруг покатились слезы. Ее взгляд встретился со взглядом сына, который неотрывно смотрел на нее, не в состоянии поверить в реальность происходящего.

— Том, пообещай мне. Что ты. Будешь в порядке… — зачем-то вдруг сказала Симона. — Пообещай. Что не станешь. Делать никаких глупостей.

Как будто она все поняла. Ее взгляд, тусклый, но пронзительный, сфокусировался на сыне. Том не хотел слышать эти напоминающие о скором прощании слова. Он уже терял достаточно.

Он подъехал к маме и вытер слезы с бледной впалой щеки. Резкий запах лекарств ударил ему в нос.

— Не плачь мама, — сказал он слегка подрагивающим голосом. — Прости, что тебе приходится страдать из-за меня.

В его горле стоял противный ком, который мешал глотать. Том потрепал женщину по руке — этот жест должен был придать ему уверенности, но ничего подобного не произошло. В глазах Симоны все еще стояли слезы, голова тряслась.

Как будто она хотела его остановить.

Том отпустил тормоза кресла и покатился вперед, из комнаты в коридор, под сочувствующим взглядом Билла. Угасающее, тихое дыхание матери все еще билось в ушах набатом.

Том понимал, что должен был остаться, поговорить с ней, но просто не мог больше смотреть на то, как она уходит по его вине. С него было достаточно.

========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. Продолжение 1. ==========

— Том… — Билл догнал его уже у выхода из больницы. — Том, да стой же ты, не забывай, из нас двоих только один ты на колесах, я не могу бегать так быстро!

Том вытер слезы быстрым движением руки и обернулся к нему.

— Когда она заболела, Билл? Сколько лет назад?

— Около трех лет. Когда ты был на первом курсе.

— Говори честно, ты обсуждал с ней мои провалы? Не увиливай! Она знает о том, что я путешествую во времени?

Билл молчал, виновато пряча глаза.

— Говори честно, иначе я клянусь, ты пожалеешь об этом, Мерфи!

— Она знает, Том. Водила тебя на томограмму ради профилактики, доктор сказал ей, что результаты плачевны. Но она заболела и ей пришлось много заботиться о собственном здоровье, поэтому…

— Черт подери, — Том перебил его. — Это все потому, что Брайтман для нее постоянно в шаговой доступности. Она бы никогда не нервничала из-за меня!

— Да. И она никогда бы не разрешила нам заботиться о тебе, но у нее не осталось выхода. Она предупредила об этом и меня и Тайлера, когда поняла, что болезнь скоро заберет ее, чтобы мы делали все для того, чтобы ты больше не экспериментировал с собой!

— Ты почему не предупредил меня, сукин ты сын? Неделя прошла, я только сейчас узнаю, что моя мать больна и при смерти, а вы играете за моей спиной. Тоже мне друг! — Том развернулся, скидывая с ручек кресла ладони Билла, намеревающегося отвезти его к машине. — Я поеду домой сам!

— Том, не дури! Ты не доедешь!

— А ты проверь меня!

Темные волосы Билла слегка колыхнулись от порывов ветерка.

— Том! Я знаю, что тебе тяжело, как и всем нам! — крикнул Мерфи ему вслед. — Ты не можешь смириться с тем, что скоро потеряешь самого близкого человека. Но поверь мне — потери это всего лишь часть жизни, это просто нужно принять, как данное! Не делай глупостей!

Том не оборачивался. Он злился на себя за уверенность в собственной правоте. На мать, за то, что та сдалась и не смогла пережить его болезнь. На Билла, за то, что он был так далеко, во всех пониманиях этого слова. На весь мир, который вертелся слишком быстро, чтобы успеть за его скоростью.

— Том, вернись!

Начинался дождь.

— Том!

— Зачем? — парень обернулся, ударив ладонями по колесам инвалидного кресла. — Чтобы ты бесконечно читал моральные истории и говорил мне принять потерю как она есть? Катись, Билл, знаешь куда? Все. Катитесь…

Том крутил колеса своей коляски. Он знал, что такими темпами доберется до кампуса часа за два, а под проливным дождем рискует еще и смертельно простудиться. Ну и пусть. Тем лучше.

Рано или поздно наступает конец любому, даже самому стойкому терпению, именно в этот миг наступил конец терпению Тома. Ничего не получалось так, как было запланировано, потому что всегда находилось что-то, что пускало ситуацию под откос и тогда чья-то жизнь, как хрупкая игрушка, ломалась под натиском жестоких перемен.

Том вытирал слезы рукавом клетчатой рубашки.

Он не хотел признавать свое поражение, но слова из многих реальностей снова и снова крутились в голове. Злые. Обидные. И безнадежные.

«Пошел ты, Том. Самое большое, что ты сделал для меня — исчез из моей жизни. Спасибо тебе за то, что тебя никогда не было в ней»

«Ты не Бог, сын, ты не можешь просто так менять чужие жизни»

«Обещай, что ты не будешь экспериментировать со своей памятью»

«Все в этой жизни случилось… не так. И тут наша история кончается, я полагаю…»

Может, все эти люди были правы? История должна была кончиться уже давно?

Вымокший до нитки парень окончательно выдохся, когда добрался до общежития. Грязные следы растекались по плитке у входа, с колес капала вода и было сложно ими управлять, но Том упорно ехал к цели. Он прокатил по коридору, громыхая по вываливающимся паркетинам пола и не обращая внимания на странные взгляды проходящих студентов поднялся на лифте в комнату.

Он не понимал. Не понимал, почему благими стремлениями дорога вела разве что к воротам ада, того ада, который он открыл своими же руками. Он никогда не хотел такой жизни для себя или кого-то из своих друзей, он лишь теперь понял, что значили слова отца: ты не Бог, сын. У тебя не получится играть чужими судьбами.

Смерти, болезни и боль, вот, что стало спутником путешествия во времени, а любовь, что была их с Биллом маленькой победой над всем миром, уже не существовала. Имело ли смысл хоть что-то после этого? Том не хотел этого знать.

It’s like levitating, only submersed beneath the surface and so cold

Like dying but waiting, as all of the memories reveal lies as I grow on now.

The love that we had was our victory

the innocent way that pushed us away

I need only you… to see that I’m drowning

before the last goodbye.

(For the Taking — Last Goodbye)

Он ничего не ощущал, открывая краны в ванной. Его руки, дрожа, неловко крутили серебристые ручки. Он был так опустошен, будто из него высосали все чувства и желания и хотелось со всем покончить, чтобы избавиться от боли.

Кресло-

каталка упало с грохотом набок. Одно его колесо вяло закрутилось, невольно напомнив о том дне, когда Том обнаружил Ханну полусумасшедшей, еле живой и бледной тенью, лишенной будущего по его милости. Он вспомнил звонок по телефону от Тайлера, который сообщил, что Билл решил расстаться с жизнью. Вспомнил, свою мать лежащую на кровати, в окружении аппаратуры для поддержания существования. Вспомнил Тайлера — злого, рычащего на полу комнаты в общежитии, захлебывающегося от злости и крови.

Все эти образы сломанных судеб из прошлого кружились, немым укором напоминая о том, что эти люди пострадали только из-за него, из-за его эгоизма. Воспоминания о них будто нарочно метались в сознании, отгоняя все сомнения и подталкивая вперед.

Том скользнул в одежде в ванну. Краны с текущей водой находились напротив его колен, и емкость быстро наполнялась, вода медленно поднималась от лодыжек к талии, потом к груди и рукам. Том почувствовал, как на него снизошло странное спокойствие, мирное ощущение, пришедшее из ниоткуда. Если у него до этого и были сомнения в правильности своих намерений, то теперь они ушли. Вода добралась до шеи, затем до губ и ноздрей. Парень поднял голову лишь для того, чтобы сделать глубокий последний вдох. Потом он опустился еще ниже и полностью ушел под воду. Жидкость теплыми потоками полилась через край ванны.

Еще немного и его боль, все мечты, все несбывшиеся надежды просто уйдут, растворившись во мракe. Теплая вода начала проникать в ноздри, Том заставил себя сделать глубокий вздох, чтобы конец пришел быстрее, чтобы не мучиться долго.

Щиплющие струи противными ручейками проникли в горло и он закашлялся, глотая воду, стараясь захватить больше. Перед глазами запрыгали слепые белые пятна и почему-то карие глаза, веселые и улыбающиеся, висели на их фоне, словно наблюдая за тем, как он тонул.

— Мать твою! Так я и знал! — хлопок, и треск, словно кто-то выломал дверь.

Голос издалека, то ли в воображении, то ли с той стороны света, раскрывшего для Тома свои душные объятия. Кто-то бежал в его сторону.

Последний вдох. Тело, которое почему-то казалось удивительно тяжелым, словно набухшим, куда-то поволокло.

— Я знал, что ты сделаешь это, козел. Я тебя ищу по всему кампусу второй час! Сука, не смей умирать!

Щеку что-то обожгло, будто кто-то отвесил пощечину.

— Том… очнись, не оставляй меня, слышишь? Не надо, пожалуйста, — то ли шепот, то ли крик где-то на периферии сознания.

Странные, глухие удары, словно молотом по ребрам. Холод который, начал медленно сковывать, опутывать конечности, проникать под кожу, вдруг стал постепенно утекать, уходить в темноту. Захотелось глотнуть воздуха.

— Что жы ты творишь с собой!

Раздался треск разорванной ткани. Том готов был поклясться, что почувствовал прикосновение к коже — его будто силком уложили на спину. Словно чьи-то руки легли на ребра, совершая ритмичные нажатия. Массаж быстрыми толчками, тяжестью всего тела, грудная клетка вжималась внутрь, заставляя выплевывать воду.

— Том, очнись!

Губы погрузились в обволакивающую теплоту и влагу. Ласковый ветерок, будто бриз, проник прямо в легкие, по дыхательным путям. Потом еще. И еще.

— Дыши, сукин ты сын. Дыши, Том!

Толчки заставили захлебнуться и действительно сделать судорожный вдох. Вода, стоявшая в горле потекла обратно наполняя рот и нос. Том резко сел и открыл глаза. Свет электрических ламп полоснул его прямо по зрачкам.

— Слава Богу… — кто-то рядом едва дышал. — Как же я испугался, мать твою…

Том продолжал кашлять и выплевывать воду. Ему понадобилось время, чтобы сфокусироваться и разглядеть перед собой мокрого и дрожащего Билла.

— Какого хрена ты делаешь это, ты, трусливая задница?! Твоя мать положила свою жизнь ради тебя, а ты решил просто так взять и умереть? — удивительно быстро приходящий в себя брюнет прищурился и отвесил Тому звонкую пощечину. — Если я тебя еще раз увижу близко к ванной! Близко к острому или огненному, я сдам тебя в психушку, ты понял меня? Ты слышишь меня, сукин ты сын?

Он занес руку для второго удара и отвесил Тому еще подзатыльник.

— Би-пфх-пфх-лл… Отх-кхе-кхе-ебись… Я не просил… Тебя…

— Ты эгоистичный сучий потрох! — брюнет тряхнул его за ворот рубашки.

Он явно собирался вернуть своего соседа к жизни только ради того чтобы придушить собственноручно. Том, вырванный из цепких объятий параллельного измерения, обессиленно откинулся на лопатки.

— Я, кажется, сказал тебе, что хочу побыть один… — хрипло выдохнул он, прикрывая ладонью лицо. — Я не просил тебя искать меня.

— Да пошел ты! — Билл быстро вытер мокрые щеки ладонью. Рубашка его прилипла к телу. — Я знал, что так и будет, знал. Твоя подозрительная рожа стоила тысячи слов!

Конечно, он знал. Великий, всесильный Билл, который читал друга как открытую книгу. Как и всегда.

— Гордись собой до пенсии! — Том сплюнул прямо на пол, приподнимаясь на локте.

— Кому и что ты хочешь доказать, Том? — руки Билла продолжали трястись. — Кому от этого станет легче?

— Билл, я правда не хочу ничего тебе объяснять. Мы уже все решили… Ты решил! Играй на своей безопасной стороне ты сейчас более, чем счастлив! Не нужна мне твоя забота. Ты строишь из себя хорошего мальчика перед моей матерью, потому что тебе совестно? Иди, расскажи ей о своем достижении! И оставь меня в покое!

Том отвел с лица волосы, гневно смотря на друга. Тот чуть затих, слушая эту речь.

— Я уже объяснил тебе, я вожусь с тобой не из чувства долга! Ты задолбал меня в последние дни этими обвинениями!

Том приложил руку к глазам, пытаясь сделать так, чтобы ванная комната прекратила шататься.

— Мерфи… оставь меня. У меня от тебя голова раскалывается!

Приблизившись к нему, Билл отчетливо произнес:

— Ты останешься без меня только если я отправлюсь на тот свет, тебе ясно? Ты будешь ездить теперь за мной, пристегнутый наручниками. Ты будешь жрать, ходить на лекции и спать и отливать под моим присмотром. И если ты еще хоть раз…

Том не дал ему договорить. Он резко отнял ладонь от глаз и выкинул вперед руку, хватая Билла за ворот. Глаза брюнета расширились. Он не удержался и поскользнулся в луже воды, повисая на плечах Тома. Друг, может и был недееспособен на нижнюю половину, но хватка его от этого ничуть не ослабла:

— Что тебе нужно от меня, Мерфи, а? Что еще ты хочешь? — возможно впервые за все свои жизни Том вдруг понял, что безумно хочет ударить его. — Ты все у меня забрал. Мою душу. Мой разум. Мою жизнь. Чего еще тебе не хватает для полной коллекции?

Билл молчал. Том различал каждую его ресничку и каждую капельку на его щеке, широкие брови парня сошлись на переносице. Еще секунда напряженного молчания. Том чувствовал его дыхание на своей коже, в светло-карамельных, с отблеском, глазах лучшего друга отражалось дрожащее свечение ламп и отчаяние. Том видел его, промелькнувшее в недрах души. Он не хотел, чтобы его засасывало в этот водоворот, но это происходило все равно.

Билл молчал, но не избегал контакта. Прошло несколько секунд, а потом он вдруг потянулся вперед. Том непонимающе уставился на него, наблюдая, как друг колеблется, словно собирается…

Внезапно Мерфи схватил его за шею и сильно ее сжал. Том успел лишь тихо выдохнуть. Блестящие карие зрачки заполнили собой все пространство перед ним. Поспешно и резко, Билл закопался пальцами в волосы Тома, его губы оказались на губах друга. Он целовал парализованного парня открытым ртом, сбивая дыхание и не зная, куда деть руки. Том ощутил движение его грудной клетки под рубашкой. Этот внезапный влажный поцелуй заставил его засомневаться в собственной адекватности. Если бы он не был обездвижен, его бы все равно немедленно разбило параличом от удивления. Лицо Билла исказилось болезненной гримасой, словно тот боролся с собой, чтобы сделать этот шаг. Его правая рука, поврежденная в аварии, сейчас дрожала словно от нервного тика, но он не давал Тому и шанса двинуться в сторону.

Том справился с собой не сразу. Поначалу он ощутил как его сердце пропустило удар, увидел сквозь прикрытые веки, как моргнула лампочка на потолке и лишь затем ощущения вернулись к нему. Он почувствовал пальцы Билла, на своей груди. Его дыхание, губы и язык. Его тепло.

Том судорожно вздохнул через нос и послушно раскрылся навстречу вторгающемуся на его территорию парню. Ему только оставалось отвечать на внезапный порыв, и он делал это, расплавляясь от прикосновений, ощущая такую знакомую горячую кожу и внезапный приток крови к голове. Мир в сознании перевернулся верх тормашками несколько раз за эти минуты.

Билл не пытался отстраниться, наоборот, он становился лишь ближе. Он впивался в губы Тома жадно, но ласково, слегка сдавливая его шею. Руки парализованного парня лихорадочно стискивали его мокрую майку, комкая края материи. Разум отключился. С каждой секундой Том отдавал свое тепло все больше и жарче, со всем накопившимся отчаянием и лаской, которые принадлежали лишь этому черноволосому мальчишке. Всегда. Ладони ползли под его футболкой, хватая Билла за талию. Брюнет действовал напористо, но всё же осторожно, не пересекая границ. Том мягко отстранил его от себя, откидываясь на спину и заглаживая его волосы назад.

Глаза обоих горели безумием. Только потом Мерфи выдохнул. Перекинув одну ногу, он прижался к Тому, доверчиво и мягко, как делал это раньше, словно стремился взять все от этого короткого момента. Он стянул друга на пол, рассматривая его губы. Они продолжили шумно целоваться прямо в лужах воды, в мокрой одежде, отметая от себя сомнения. Обхватив его, Том сделал усилие и перекатился, подминая Билла под себя и перехватывая инициативу. Это было такое горькое и такое прекрасное ощущение, что от накативших чувств не хватало дыхания. Том ласково провел по волосам брюнета, заправляя прядь за ухо, и лишь потом, когда прошло около пяти минут они смогли разнять объятия и посмотреть друг на друга затуманенным взглядом.

— Что ты делаешь, Мерфи, хочешь сердце мне остановить? — дрожа, прошептал Том. — Сам же сказал…

Билл помотал головой, касаясь его щеки кончиками пальцев. Он не находил слов.

— Тогда почему, Билл… Почему, если у тебя есть чувства, ты…

Пальцы брюнета легли на губы Тома, прервав его речь.

— Я не нашел смелости сказать тебе сразу. По правде, у меня ее не было, пока ты не появился, такой, какой ты есть сейчас. Я никогда не думал, что ты можешь ответить мне взаимностью.

— Я никогда не говорил тебе? Та… Моя вторая версия? — Том изумленно поднял брови.

— Нет. Мы были… Вроде больше как друзья.

Том опустил голову на его грудь, учащенно дыша. Он никак не мог запомнить, что его характеры и его жизни тоже имели свои планы и свое мнение на все, что происходило вокруг них.

— Я с ума сойду, — тихо ответил Том. — Я был рядом с тобой и никогда не говорил тебе, как сильно я люблю тебя. Почему? Почему это вечно происходит со мной?

— Том, послушай. — Билл быстро перебил его. — Ты был прав. Ты не безразличен мне. Ты должен мне поверить, я спас тебя не потому, что жалею или еще что-то. Я спас тебя потому, что не хочу тебя терять и ты знаешь это. В этой жизни или в той, ты всегда это знал! Ты мой друг, близкий мне человек и мне все равно, в инвалидной ты коляске или нет! Я смог до тебя это донести?

Том молчал. Он уже боялся вообще что-нибудь утверждать.

— Прекрати изводить себя. Ты справишься со всем. Мы справимся вместе. В один день ты смог вытащить меня на свет? В каком месте ты сам начал ускользать во тьму, давай я помогу тебе вернуться обратно?

Когда Том поднял голову, темные глаза внимательно изучали его, словно проникая в душу своим рентгеновским излучением. Видя его насквозь.

— Я не знаю, Билл. Слишком сильно все поменялось. Я не могу жить с тобой рядом, зная, что ты будешь принадлежать кому-то еще. Ты не сможешь сделать Ханне больно и сказать ей все как есть, а значит, будешь вечно разрываться, — Том вытер капли воды, бегущие по его лицу. — Все стало таким извернутым. Ты. Мамина жизнь. Моя. Жизнь Тайлера и Ханны. Ты не представляешь, через что я прошел, чтобы они смогли жить нормально. Но я так и не смог исправить нас. Это очень тяжело…

Билл внимательно слушал его бессвязную речь. Он взял пальцами одну мокрую прядь и потянул ее на себя.

— Но ведь что-то заставляло тебя не ломаться все это время?

— Мысль о том, что ты любишь меня. Что однажды мы могли бы быть вместе, — тихо произнес Том.

— Но я люблю тебя, — Билл обхватил его двумя руками и прижал к себе. — Ты ведь знаешь это! Я никогда тебя не оставлю.

В глазах Тома защипало. Он обнял этого черноволосого мальчишку так крепко, словно видел его в последний раз. Его сердце все еще колотилось в горле.

— Ты не представляешь, как много ты значишь для меня, Билл, — хрипло прошептал он, содрогаясь от накативших чувств.

Брюнет склонился над ним и нежно провел рукой по его лицу.

— И потому решил покончить с собой? Ты такой дурак.

Том приходил в себя, смотря на отражение света в лужах воды на полу. Взяв в руку ладонь Билла, он сжал ее.

— На это нашлось много причин. Однако, в одном ты прав Билл. Выбор есть выбор. И ты уже сделал свой. Пора и мне вспомнить тот, который сделал я.

Он приподнялся на локтях. Глаза его, как показалось брюнету, зажглись новым светом.

— О чем ты?

— Спасибо за то… Что отрезвил меня. Слушай. Давай договоримся. Я не скажу Ханне что ты вытворял за ее спиной, ты можешь быть спокоен, я не стану тревожить тебя и смотреть на тебя щенячьими глазами из угла помещения. Но ты должен понять меня. Я могу использовать свой шанс. Свой последний шанс на перемещение.

— Ты хочешь спасти свою мать, да? — понимающе пробормотал Билл.

— Я должен. Я должен хотя бы попытаться.

— Я понимаю…

Том прикрыл ладонью усталые глаза.

— У меня теперь дрожат руки и колени, и я вряд ли смогу подняться даже чтобы доползти до кресла, не говоря уже о колюще-режущих предметах. Но мне нужны мои дневники. Где они?

— Я… Я спрятал их. Но, наверное, я все равно не смогу удержать тебя, по крайней мере это лучше, чем смерть.

— Ты отдашь их мне?

— Если ты обещаешь быть осторожным.

— Спасибо тебе, Билл. Ты сделаешь важную вещь для меня.

— Да уж, — Билл поднял его за руку. — Пойдем. Помогу тебе переодеться.

When I am gone I hope that you’ll stay

Keep me close in memory

You can move on

with your promise of new

I’ll be right here waiting for you

To the end of the world

and back

Until the end of time

(Quietdrive — Until The End)

========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. Продолжение 2. ==========

Том задумчиво смотрел в окно, на начинающую темнеть улицу. В отражении стекла он наблюдал, как Билл ходит по комнате и что-то ищет и о чем-то грустит. Том улыбнулся ему, хотя знал, что друг не увидит этого.

Он очень много думал над своим решением. С одной стороны, он не хотел оставлять Билла здесь, эта версия друга нравилась ему гораздо больше, чем предыдущая, тем более, они наконец нашли общий язык. Поцелуй горел на губах ярким напоминанием о том, что Билл тоже мучился от неразрешенного внутреннего конфликта, но с другой стороны, именно поэтому Том и сжалился над ним. Он наблюдал, как Мерфи вертит телефон, видимо, размышляя, стоит ли сказать Ханне о произошедшем. По всему было видно, что он очень терзается, так что это лишь подтолкнуло к пониманию: в этой реальности они наломают дров, будучи рядом друг с другом.

Том остановил друга, сказав, что все в порядке, они оба перенервничали и поцелуй, каким бы прекрасным он ни был, навсегда останется только за дверями их ванной комнаты. Жаль, что этот чудесный момент не мог что-то изменить, ведь одной красивой и недостижимой мечты недостаточно для того, чтобы просто нырнуть в нее с головой; зато ее оказалось достаточно, чтобы начать тосковать уже через пять минут. Том знал, что будет путать себе и Биллу все карты, он не хотел этого. В жизни и так хватало страданий, и без того, чтобы заставлять Мерфи сомневаться в себе.

Рассудив так, Том все же решился. Это была не его реальность, и не его жизнь стояла сейчас на кону. По большому счету он уже принял решение. Билл вернул ему дневники – три тетради в разных обложках, те, что обнаружил сам, без чьей-либо помощи. Дневник с упоминанием аварии оказался среди них. Том удивлялся проницательности этого мальчишки, потому что Билл безошибочно выбрал их все до единого. Просто он знал своего друга слишком хорошо.

Том еще раз глянул на Мерфи в отражении, словно ища в этом призраке поддержку и ответы на свои вопросы, хоть что-то, что указало бы верный путь. Силуэт был немного расплывчатым и покрытым мелкими капельками, стекающими с той стороны окна струйками унылого дождя. Даже в стекле стало видно, что Мерфи внимательно наблюдает, словно в ожидании магического действа или еще чего-то наподобие этого, однако, вопросов он не задавал - знал, что Том колеблется и не хотел подталкивать его к скоропалительному решению.

Парень в инвалидном кресле обернулся. Он посмотрел на вертикальную складочку, которая залегла между бровей лучшего друга, на его опущенные плечи и чувствовал почти физически, что Биллу стоило очень больших сомнений отдать ему тетради, не только потому, что он дал обещание Симоне, но еще и потому, что понял, как это опасно. И все же он сделал это, потому что оставался единственным человеком, который всегда поддерживал своего друга во всем.

— Мне кажется я знаю, что делать, — наконец произнес Том, словно в оправдание самому себе.

— Ты начнешь читать прямо сейчас? — брюнет указал на открытые страницы.

— Думаю, да. У меня последняя попытка.

— Я понял твою идею спасти с их помощью Симону. А… Что ты будешь делать с… Ну…

— С тобой? — Том улыбнулся его вопросу. — Я посмотрю, насколько ты сговорчивый тип. Были времена, когда с тобой было невозможно общаться!

Билл виновато улыбнулся.

Парни помолчали, думая о своем. Билл размышлял, что ему теперь делать со своим багажом эмоций, а Том - о ситуации. Он представлял из себя частицу другого мира, другой жизни, и покидал он точно такую же другую жизнь. Как нити паутины они сплетались, представляя собой множество разных реальностей. Том уже и сам не знал, к которой из них он относился, но все еще надеялся найти ту, где придется к месту.

— Будь осторожен. Я буду скучать по… этому тебе, — изрек наконец Билл.

— Зато другой я, который вернется, не будет знать о том, что ты целовал его, — улыбнулся Том.— Он не будет сбивать тебя с толку.

— Это должно меня успокоить?

— Думаю да. Ведь он не будет приставать к тебе, как я!

Билл засмеялся, хотя смех его звучал немного натянуто.

— Ты будешь в порядке? — Том прищурился, посмотрев на него.

— Да. Не беспокойся. Тот… Том ведь вернется?

— Вернется. Может, не сразу, но если он не проснется быстро, просто дай ему по морде. У тебя это хорошо получается.

— Хорошо, — Билл моргнул. — Знаешь, о чем я подумал, Том?

— О чем?

— Если бы я мог менять прошлое, я бы сделал то же самое, что и ты. Я хотел бы иметь нормальную семью… Чтобы мама была рядом, чтобы Тайлер не вел себя, как осел, большую часть моей сознательной жизни. Чтобы я не делал многих вещей, когда был подростком. Ну сам знаешь, — он пожал плечами. — Чтобы мой отец был больше похожим на отца, а не на маниакально-депрессивного психа. И может мне бы стоило прислушиваться к своим чувствам и, возможно, сделать шаг навстречу своим желаниям раньше. Теперь я знаю это.

Том кивнул.

— Это прекрасное желание. Я бы хотел помочь тебе сделать так, чтобы оно сбылось.

— Может, когда-нибудь. Когда ты вернешься… Надеюсь, я смогу смотреть в глаза твоей другой версии и не краснеть, — Билл поежился.

— И я надеюсь, — тихо ответил Том. — Ты обещаешь, что будешь здесь счастлив, Билл?

Тот пожал плечами.

— Что еще мне остается?

Том сосредоточился, глянув на тетрадь.

— Ну, тогда поехали:

День той аварии был записан на его страницах, четко зафиксированный на бумаге. Строки прыгали перед глазами, синими плавными линиями, искажаясь и заманивая. Словно указывая путь.

Том провел по ним пальцами и начать читать:

Сегодня Хеллоуин. Наш последний день Всех Святых в Эверетт Хай Скул, который, как и всегда, будет сводить с ума всю местную школоту. Все будут гудеть, жужжать, обмениваться страшными историями… Кем же мне быть в этот раз? Профессором Икс? Франклином Рузвельтом? Идея! Стивеном Хоукингом – заодно будет повод не отвечать сегодня дурацкую химию…

Билл наблюдал. На его глазах Том просто замер.

— Том! – друг хотел помочь ему, замечая, что голова парня запрокидывается, словно тот готов потерять сознание. Белки закатившихся глаз, без зрачков, блеснули в свете ламп заставив брюнета прижать руки ко рту. Тетрадка выпала из ослабевших пальцев. На раскрытой странице, размашистым почерком была выведена всего одна фраза, датированная сегодняшним числом.

Я вернусь за тобой.

Том глубоко вздохнул, широко распахивая глаза и резко врываясь в воспоминания, обступившие его со всех сторон целым хороводом образов, звуков и запахов. Его привычно вытолкнуло в момент шестилетней давности, прямо за школьную парту, где он теперь с трудом помещался из-за громоздкой конструкции на колесиках, заменявшей ему и школьный стул и ноги. Он сидел в конце класса, где было больше всего места для человека на инвалидной коляске.

— Уфф, — непроизвольно выдохнул Том, сделав слишком большой глоток воздуха и немного закашлявшись.

В будущем, несколько лет спустя, его кресло было куда практичнее. Том осмотрел себя и негромко ругнулся, изучая уродские и примитивные дисковые тормоза своей инвалидной каталки.

— Жизнь определенно не для того, чтобы быть простой.

— Мистер МакГрат, у вас все в порядке? — донесся до него голос с кафедры, откуда их пожилой учитель, мистер Митчман, вопросительно смотрел на ученика. — Вы с нами?

По правде, преподаватель был не единственным. Весь класс, включая Билла, который теперь сидел за первой партой один, обернулся поглазеть. Одноклассники внимательно и с любопытством изучали Тома, заставляя его чувствовать себя крайне неуютно от такого повышенного внимания.

— Всё отлично, я просто немного зачитался вашими лекциями, — Том помахал своей тетрадью.

— Я надеюсь. Вы знаете, в связи с вашим состоянием после аварии вам позволительно выходить из класса без…

— Все в порядке, сэр. Вы говорили о материальной точке. – Том скосил глаза в свою тетрадь, где осталось его же оборванное на полуслове предложение. – Нельзя ли повторить? Я не все записал.

Преподаватель кашлянул.

— Как это мило, что вы меня слушаете сегодня, мистер МакГрат. В таком случае, не стоит откладывать это торжественное событие. В премудрости материальных точек нас сейчас просветит… мистер Мерфи, – его взгляд остановился на Билле, которой аж вздрогнул.

Затем тот обернулся на Тома и состроил ему зверскую рожу. Том прочитал в этом жесте: «ну и зачем ты это сделал?» и развел руками. На свое будущее “я” этот Мёрфи все еще не смахивал даже отдаленно. Сейчас он выглядел резким и сильно раздраженным.

Конечно же, Билл провалил ответ, схлопотав свою законную F, хотя Том и семафорил ему с задней парты. Друг не понимал никаких намеков, при всем желании ему нужна была подзорная труба для того, чтобы разглядеть подсказки.

Cудя по недоброму взгляду он все еще находился в процессе переосмысления своей кретинской подростковой сущности и, как следствие, в процессе восстановления натянутых отношений со всеми своими друзьями.

Том отчаялся помочь ему с ответом. Митчмана было непросто обвести вокруг пальца.

Скрип мела раздавался до конца урока. Удрученно опущенные плечи Билла, который огреб в очередной раз, немного подрагивали, пока он уныло писал лекцию. Том ловил укоризненный взгляд учителя и думал о пауке на окне, бесконечно вяжущем свою паутину.

Звонок, возвещающий о конце последнего урока, прозвенел. Это всё были детали одного механизма под названием жизнь, в котором одна задетая деталь влияла на движение всех остальных. Теперь Том знал это. И не мог облажаться еще и в этот раз потому, что цена ошибок была слишком высока.

Where did I go wrong

Cant look you in the eye

Feeling so ashamed

Feels like I could die

Hold me up, don’t let go

I’ve had enough

I’m tired of breathing

Tired of feeling

Tired of looking at the past for meaning

(Tired of You – The Exies)

========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Неделю спустя. Измененная реальность. Попытка 3. Продолжение 4. ==========

Когда урок закончился, мальчик осторожно собрал свои книжки и повесил сумку на ручку коляски, затем сгреб ручки и тетрадь, забросив их туда же. Он должен выстоять свою битву до конца.

Подумав так, Том неловко развернул свое непривычно тяжелое старое кресло и покатил к двери.

— Могу я поинтересоваться, почему ты куда-то собрался без меня? – в дверях тут же возник хмурый Мерфи. Он скрестил руки на груди, показывая, что отходить не собирается.

Том улыбнулся ему неподдельно теплой улыбкой.

— Я хочу заехать домой и кое-что сделать.

— Очень интересно. Мы же договорились, в таких случаях ты предупреждаешь меня или Тайлера.

— А он за мной что, еще и в школу заходит?

— Очень смешно, Том. Может, ты еще удивишься, что Симона даже дает ему водить ваш мини-вэн, куда влезает твое кресло?

— Водить наш мини-вэн? Да что ты говоришь! — Том изумленно поднял брови.

Билл закатил глаза.

— Ты дурень, МакГрат. Эй… Ты нормально себя чувствуешь? – он вдруг подозрительно посмотрел на приятеля. В голосе его проскользнуло беспокойство когда он увидел, что Том вытирает капельку пота со лба.

— Да. Слушай. По поводу этой… Куда бы мы там ни шли… Вечеринки?

Билл замолчал, ожидая от него продолжения речи.

— Да? У Мэтта Пэрри.

— Угу. Слушай, а мы можем… нууу… не идти на нее? — Том подождал, пока все остальные ребята выйдут из класса и мистер Митчман скроется в своей лабораторной комнате, прекратив пилить их любопытным взглядом. – Я что-то не в настроении сегодня веселиться.

— Что? То-о-ом… — застонал Билл, аж уронив рюкзак от услышанного. — Ты ведь не серьезно? Это же наш последний Хеллоуин в школе! Мы договорились за неделю!

— Я знаю, знаю! Но… У меня нехорошее предчувствие. Я не хочу туда ехать.

Друг разочарованно хлопнул себя по черным джинсам, которые так выгодно подчеркивали его стройную фигуру.

— Ну, я как знал, что вы с Тайлером начнете проповеди толкать, мать его! Почему ты не сказал за неделю, что тебе ссыкотно?

— Не в этом дело, – Том потер рукой шею. — Я все равно не смогу улизнуть из-под носа Симоны незамеченным. Как я уйду тайком? Громыхая колесами на весь дом это будет весьма затруднительно, ты так не думаешь?

— Так ведь она сегодня в ночную смену работает, ты сам сказал!

На этом моменте Том немного застопорился.

— В какую еще ночную смену?

— В такую, прием! У нее ведь не одна работа! Как ей теперь оплачивать твое содержание и кредит за новую машину?

Брюнет быстрым движением убрал пряди волос с лица.

— Короче! Никаких отмаз! Берем тачку и едем.

От его слов Том внутренне сжался. Кредит. Машина. И, как ни странно, никакого Карла рядом, чтобы помогать Симоне, тянущей это все в одиночку. Том немного подумал.

— Билл. Мы не едем. Я не хочу, – серьезно сказал он.

— Ну что может случиться на какой-то вечеринке?

Еще раз оглянувшись через плечо, чтобы посмотреть, что мистер Митчман действительно ушел, Том произнес:

— Не на вечеринке, Билл. А на пути к ней.

Брюнет встал, как парализованный, посреди классной комнаты. Его словно сразило молнией на этих словах. Он пригляделся.

— О нет. Только не снова! Ты опять за свои пророчества?

Он узнал этот блеск в глазах. Том смотрел прямо на него, серьезно и пронзительно. Такое иногда бывало с ним, и, положив руку на сердце, Билл до ужаса боялся этих моментов.

— Почему это снова происходит? — Мёрфи попятился от него.

— Я ошибался хоть когда-нибудь? Наши шутки до добра не доводят, ты уже убеждался в этом не раз. Мы даже не доедем до дома Мэтта, нас вынесет в кювет по пути, и машина перевернется несколько раз. Пострадают все - и ты, и я, и Ханна, и Тайлер. У тебя довольно долго не будет работать правая рука – тебе придется заново учиться все делать. Это будет катастрофой для тебя, как для художника. Мне продолжать?

На лице брюнета застыло выражение недоверия и страха. Судя по его виду - не стоило.

— Так что подумай. Домой идешь? – как ни в чем ни бывало позвал его Том, снова направляясь к двери.

Но его друг не спешил за ним. Он так и стоял приросший к полу, будто в ожидании, что придет кто-то и объяснит ему – почему это опять происходило с ним.

Никто не спешил к нему с пояснениями, а Том решил, что сейчас самое время выдержать эффектную паузу и удалиться, оставив Билла наедине с его мыслями.

Он спокойно покатил по коридору в направлении лестницы. Он знал, что на Мерфи это подействует. У него еще было одно незаконченное дело и успеть сделать его надо было перед тем, как Билл придет к нему с разборками.

А потому Том прибавил скорости и поспешил к выходу из школы.

***

Это было так странно – снова очутиться дома. Понадобилось не так уж много, чтобы доехать самому - здание старшей школы находилось совсем недалеко. Том никак не мог осознать, что все его пути снова вернулись в Эверетт. В конце всей этой истории, в самом последнем воспоминании, которое он собирался менять, он снова оказался здесь же – откуда все и началось, так много жизней назад.

Многие вещи, отдалившиеся со временем, казались знакомыми, если возвращаться к ним через много лет. Не каждому дан шанс снова посмотреть на то, что было, новыми, изменившимися глазами.

Том провел рукой по двери, его пальцы легли на бронзовую ручку. Подъезд ко входу изменился - он был теперь снабжен въездом для инвалидной коляски. Парень нашарил в рюкзаке ключи – он всегда носил их в правом боковом кармашке, где они лежали и сейчас, словно кто-то невидимый, тень прошлых существований, сопровождал его путешествие во времени, подкладывая все вещи на места, где они должны быть.

Знакомый лай донесся с соседнего участка и Том, обернувшись, увидел Бастера – пес бодро семенил к нему через весь газон, несмотря на свой преклонный возраст.

— Привет, пес… — Том улыбнулся и потрепал его по холке. – Не виделись тысячу лет.

Он улыбался, усадив собаку на коленки, чтобы почесать его за ухом.

Как будто ничего не менялось, все осталось так, как было много лет тому назад, вечно замороженным во времени. Удивительная иллюзия.

Том прикрыл веки. Билл так и не пошел за ним, оставшись в кабинете мистера Митчмана, но он надеялся, что как только тот появится, все же передумает идти на вечеринку.

Собравшись с мыслями, Том спустил Бастера с колен, потрепав его по холке и, наконец, заехал в дом.

В кухне, как и всегда, витал дым сигарет, на столе обнаружилась знакомая картина: пепельница полная бычков, распечатанный блок, где не хватало нескольких пачек.

Симоны еще не было дома и Том позволил себе убрать все это, выкинуть в помойку от греха подальше. Он подъехал к холодильнику и, оторвав от блокнотика-магнита один листок, взял карандашик. Ему было безумно жаль, что он не мог увидеть маму прямо сейчас и сказать ей все это лично, как Биллу. Но он решил оставить записку.

Мам. Бросай курить. В будущем, от этой привычки у тебя разовьется рак легких. Я точно знаю это потому, что… - Том приостановился, собираясь с мыслями на этой строчке и продолжил писать дальше, – был там и видел это. Как и отец, я могу путешествовать по воспоминаниям. Папа говорил правду про путешествия - они действительно возможны. Я расскажу тебе все, если мы увидимся в этой жизни.

Я не хочу осознавать, как ты страдаешь из-за меня. Пожалуйста, не переживай, я смогу поступить в университет. И найду работу, чтобы помогать тебе. Только сделай это ради меня, брось курить, хорошо?

Я люблю тебя. Том.

Мальчик подумал немного, прежде, чем решиться и оставить письмо на столе в таком виде, на Билла подобная прямота произвела впечатление, а значит и Симона могла бы поверить в реальность происходящего. Том положил бумажку на видное место, придавив пепельницей, чтобы клочок не сдуло сквозняком.

Теперь все было сделано. Самая главная часть позади.

Том кинул взгляд на лестницу. Ему вдруг остро захотелось побывать там, в своей старой комнате. Он увидел установленный на перилах механизм для подъема и ему стало страшно при мысли, сколько стоила его матери эта штука. Не удивительно, что она была в таком отчаянии, пытаясь свести концы с концами.

Поднявшись, Том увидел, что вся комната изменилась. Кровать теперь оказалась оборудована поручнем, стало больше места, чтобы разворачивать коляску, все предметы были не выше пояса взрослого человека. Шкаф с одеждой уменьшился в разы, у стола не обнаружилось стула, зато появилась приставная полочка для книг.

Том прикрыл глаза. Даже если в этот раз получится все поменять – он знал, что ему уже нельзя будет избавиться от инвалидного кресла. Он пытался найти в себе силы и смириться с мыслью, что одно измененное воспоминание навсегда лишило его возможности ходить. Жертвы, которые потребовал в дар Бог Случайностей стоили неоплатную цену. Но Том надеялся со временем принять и понять, что во всем этом был виноват только он.

Подъехав к окну, Том посмотрел на свой задний двор, заметив качели в виде шины, которые все еще висели на дереве. Теперь ими было некому пользоваться, но Симона то ли не хотела, то ли просто не нашла времени их снять.

Улыбка тронула губы парня, когда он снова увидел знакомую фигуру.

Билл, оборачиваясь и явно что-то крича своему брату, размахивал руками и ругался. Он шел быстрыми шагами, словно очень злился и мерил расстояние от одного угла забора до другого точно загнанный лев. Том улыбался, смотря на него. Билл был такой красивый, когда злился, хорошо, что его более поздняя версия оказалась сговорчивой и мягкой, если бы Том не встретил его в будущем, он бы ни за что не поверил, что колючий подросток может так измениться.

Том вспомнил тот день, когда впервые смотрел на задний двор именно с этой точки. Тот самый, когда Билл вошел прочно во все его жизни – неугомонный, живой, теплый и солнечный. Немного сломанный в душе. Немного заблудившийся. Но такой любимый.

Больше всего Тому хотелось, чтобы его лучший друг жил и был счастлив. Прямо сейчас он не знал, как сложатся их жизни, но надеялся, что их с Биллом отношения еще можно починить.

Словно услышав, что о нем думают, Билл неожиданно замер и развернулся, прекратив метаться. Его острый взгляд, в милисекунды пролетел все расстояние до окна и впился прямо в Тома, следившего за резкими движениями стройной фигуры. Брюнет прищурился, как кот, которого сильно разозлили. Кулаки его сжались, затем разжались несколько раз.

Билл подошел к забору. Подтянувшись, он перемахнул через изгородь, немедленно оказавшись у Тома на участке и помахал ему, показывая, чтобы тот немедленно спустился сражаться не на жизнь а на смерть. Том развернулся и поехал вниз, успокаивать буйного.

— Ну, Том, ну знаешь! – Билл словно торнадо накинулся на него, как только ему открыли дверь. — Я не имею понятия, как вы с Тайлером стали такими нудными! Но благодаря тебе, он тоже не хочет теперь никуда ехать, вы сговорились, два чертовых проповедника, просирателя вечеринок!

Том смотрел на него, любуясь на фарфоровую кожу, немного раскрасневшуюся от темпа речи, на растрепанные волосы, колыхающиеся на сквозняке, на полы распахнутой куртки, открывающей вид на стройное тело, обтянутое свитером. Билл был безумно красивый в своем праведном бешенстве.

— В дом зайди, — Том едва сдерживал улыбку. – Ты трясешься весь, не хочу, чтобы ты слег с нервным срывом на моем газоне.

— Я в бешенстве! – Билл, сжал кулаки и пролетел мимо, врываясь с осенним ветром в гостиную. – Я не имею понятия, какая муха тебя укусила, но черт тебя дери. Все идут на эту тусовку, чтобы отметить последний школьный Хеллоуин. Все! А вы с Тайлером две задницы, которые…

— Может, хоть присядешь? – тихо перебил его хозяин дома, делая жест в сторону кухни.

— Две задницы, которые вечно ноют, нудят и стонут! Раньше с вами было весело! – Билл повысил голос. – Что смешного я говорю?

— Ничего, — Том подавил желание улыбаться.

— Хватит ржать! Ты, вредный, упертый…

— Билл, подойди сюда? Хочу что-то тебе сказать, — перебил его Том.

Соседский парень замолчал и подозрительно скосился на на него.

— Что еще? Тебе хочется испортить еще что-нибудь? Или напророчить нам еще семь лет сплошных бед?

— Надеюсь нет. Подойди ко мне.

Том протянул ему руку. В нерешительности Билл огляделся и все же сделал шаг в направлении друга.

— Ты боишься меня? — Том прищурился.

Билл сделал еще шаг. Он все еще казался раздраженным, однако теперь его и Тома вряд ли разделяла пара футов. Том поманил его пальцем.

— У меня есть секрет, который я хочу тебе рассказать. Не знаю, понравится тебе или нет…

— Да говори уже! — Билл нервно облизнул губы. — Здесь же нет никого!

Том потянулся и схватил парня за руку с черными ногтями. Ветер подул из открытой двери, поднимая волосы Билла и принося с собой запах осени и перемен. Том дернул его к себе, чувствуя как коляска сделала рывок. Поставив колеса на тормоза он обхватил брюнета за талию. Тот только и успел тихо выругаться, но Том не дал ему и секунды передышки. Он притянул к себе его голову, нашел его губы и быстро зашептал в них:

— Я тебя люблю, Билл. Ты должен услышать от меня эти слова, даже если мне понадобится изменить еще сто жизней чтобы сказать тебе это, я так и сделаю. Нам с тобой нужно быть вместе, иначе ни ты, ни я никогда не найдем покоя. Я уже пробовал. Я ничего не хочу без тебя и не могу жить, зная, что ты не со мной. Я словно брожу один в темноте, откуда нет выхода. Пожалуйста, Билл, послушай меня и не ходи на вечеринку. Я хочу побыть с тобой сегодня вечером, ты можешь мне это пообещать? Пожалуйста. Пожалуйста…

Все это Том говорил где-то между поцелуями, на которые он сорвался в середине разговора. Он постоянно сбивался с дыхания и ловил Билла за талию. Тот хоть изначально и вырывался, но где-то ближе к концу речи прекратил бороться за свободу и позволил Тому утянуть себя вниз. Брюнет опустился на колени и ответил на объятия, подставляя под поцелуи шею, лицо, лоб. Выражение его лица сменилось с удивленного на отрешенное, затем на сосредоточенное. Он не ожидал ничего подобного и, конечно, не сразу понял, что ему делать. Том лишь на секунду позволил ему отодвинуться от себя, а потом снова коснулся его губ, надеясь, что друг его не оттолкнет.

В этой реальности Билл мог вытворить что угодно. Он был непредсказуем и сломан, однако взгляд его оставался ясным. Когда поцелуи прекратились, он посмотрел прямо на Тома, несколько секунд просто хлопая ресницами. Волнующая истома становилась все сильнее и сильнее; эта жажда была столь неутолима, что скоро переросла в боль.

— Поцелуй меня, — тихо потребовал Том.

Билл издал невнятный звук, то ли стон, то ли выдох. Еще секунду спустя Том ощутил его всего, его друг ответил на поцелуй и сделал это с такой отдачей, что в глазах начало темнеть. Том едва не умер от облегчения, он с радостью принял его в свои объятия, когда Билл налетел на него и крепко обвил руками его шею, словно он только и ждал этого момента. Из неуверенности рождалась страсть. Губы Тома пересохли, суставы онемели, но он все же держался. Внезапно тяжелая рука Билла легла на его талию и обхватив, сжала. От волнения Том едва не лишился чувств.

— Том… — вот и все, что сказал ему Билл, продолжая поцелуй.

Никакого ответа, только губы и язык, ищущие чего-то на других губах. Том обхватил его голову, кончики пальцев касались волос, путались в них. Дыхание сбивалось. В каждой реальности этот самый, незабываемый первый поцелуй менялся до неузнаваемости, но вместе с тем, оставался прежним. Билл всегда отвечал одинаково горячо, и его губы, мягкие и податливые казались такими нужными каждый раз. Менялась только его резкость и интенсивность действий, но прямо сейчас Тома уже не волновала эта мелочь. Каждый раз он чувствовал себя так, словно это происходило впервые, и его сердце билось так же бешено, готовое вот-вот вырваться из груди.

Он подъехал к Биллу ближе. Кресло мешало ему прижать парня к себе, мешало насладиться его теплом. Брюнет едва дышал, он обхватил Тома за шею, отвечая на его поцелуй. Несколько минут он ничего не говорил, только раскрывал губы, сам не понимая, что творил. По его реакции Том безошибочно понимал - Билл весь горел от напряжения, все в нем кричало - не останавливайся. Однако Том сдержал себя и посмотрел в безумное лицо. Мерфи словно не понимал, где находился. Том выдохнул, уговаривая себя расстаться с его губами.

— Никогда не привыкну к твоим поцелуям… Как глоток воздуха каждый раз, — пробормотал Том, прислоняя ладонь ко лбу.

— Каждый раз? Ты надо мной издеваешься, — руки брюнета дрожали. — Ты же не… Никогда… Почему…

— С ума по тебе схожу, — шепнул Том, прячась в его шею. — Я знаю, что ты отвечаешь мне взаимностью. Не отрицай.

Билл не отрицал. Вся его грубость, его резкость ушли. Он обнял Тома, комкая его свитер на спине и пряча нос в его шею в ответ. Они сидели вдвоем достаточно долго для того, чтобы сердца их успокоились, а дыхание выровнялось. По щеке Тома скатилась слезинка. Он вытер ее о шевелюру брюнета, покрывая поцелуями его разгоряченную кожу. Билл в его руках был напряжен как провод, и все же Том нашел способ, как его успокоить. Мерфи не был сговорчивым, не был ласковым, зато был немного дерганным. Но именно он потянулся за поцелуем снова.

— Как давно ты знаешь, что я… — только спросил он, теряя конец предложения в поцелуе.

— Всегда знал. Не понимал, как тебе сказать.

Способа лучше не нашлось. Прямо сейчас они оба падали со скоростью много миль в секунду, готовые разбиться на осколки. Том так хотел бы прижать его к себе полностью. Он бы все отдал, чтобы почувствовать его на своей коже. К счастью, этот Билл отвечал ему более, чем взаимно. Его поцелуи становились жадными и горячими, словно это был самый прекрасный момент в его жизни, и он хотел задержать его в памяти навсегда.

Когда Билл чуть отодвинулся, в глазах его посветлело. Том освободил его лоб от прядей и улыбнулся, прислоняясь лбом к его лбу.

— Я сейчас улетал очень далеко, а ты? — едва выдохнул он, переводя дыхание.

— Я до сих пор там. Ты нарочно сделал это, — Билл весь дрожал. — Я теперь думаю совсем не о вечеринке. Боже, у меня в голове такая каша…

— Значит, сработало, — Том мягко обнял его за плечи.

— Я не могу поверить в это…

— Что ты решил насчет вечера, Билл? — настойчиво спросил Том, сжав его бока. — Мы проведем его с тобой? Хочешь, Тайлера позови, хочешь Ханну, устроим свой собственный Хэллоуин, только пожалуйста без глупостей!

Билл смотрел на него так, словно его облили теплой водой. Мысли отсутствовали в его взгляде полностью.

— Билл? — Том засмеялся и потряс его за плечи. — Тебя контузило что-ли?

— Я думаю, — страдальчески вздохнул парень. — Наверное. Я не знаю. Все это как-то внезапно. Что такое «контузило»?

Том засмеялся и потянулся к нему. Билл обхватил его за шею, словно так и должно произойти, словно он всегда находился именно в этих объятиях. Том растворялся в облаках, к собственному счастью ощущая прилив крови к низу живота. Разобравшись с поцелуем, он немного отодвинул Билла и посмотрел вниз.

— Работает. Боже, как хорошо, что пострадала только моя спина!

— Придурок, — нежно прошептал брюнет, давя в себе улыбку.

Они провели еще некоторое время, обнимая друг друга и переговариваясь вполголоса. Том смотрел на него, и ему казалось, что на лице друга лежит печать глубокой тоски, хотя вместе с тем глаза его сверкали как драгоценные камни. Вокруг некоторое время все плыло, но затем Билл, кажется унялся, по крайней мере его прекратила бить дрожь. Том уткнулся в его макушку и пока тот не пошевелился, он не смел беспокоить хрупкую тишину. Их взгляды встретились в новой реальности, и тогда Билл все же изрек:

— Том… Ладно, черт с тобой. Останемся дома, но мне надо встать. Я сейчас должен буду кое-какие дела доделать, отец велел. Ты… Приходи к нам к шести часам. Я должен немного подумать над всем, что ты мне сказал. Что-то у меня голова кружится.

Том с опаской посмотрел на него.

— Куда ты пойдешь?

— Домой, конечно. Куда я могу пойти? Слава богу, тут недалеко.

— Точно домой?

— Точно!

— И не свернешь никуда по пути?

— Нет! — Билл твердо помотал головой. — Мне уже вообще ничего не надо.

— Я виноват?

— Ну не я же, — брюнет спрятал блуждающую улыбку в ворот. — Просиратель вечеринок.

— Заноза, — Том ласково склонил голову набок.

Несколько секунд они смотрели друг на друга. Пространство и перемены были не властны над ними именно в эти мгновенья. Теперь у них у всех было достаточно времени, чтобы переварить факты, чтобы свыкнуться с этим. Целая жизнь, чтобы жить ее так, как будет лучше для всех них. Но затем Билл все же развернулся и пошел к двери, разрушив магию. Его словно вело, он немного пошатывался, и Том в чем-то мог понять его.

— Приходи в шесть, — еще раз повторил Билл.

— Я приду, — бросил Том ему на прощание. — Точнее приеду!

Он готов был кричать от счастья, что теперь, после всех долбанных провалов этот ужас, наконец-то, кончится. Он хотел обнять весь мир и готов был дать Биллу сколько угодно времени на то, чтобы привести свой разум в порядок.

***

The day you left will always burn inside my soul

До шести Том не мог найти себе места. Он колесил по дому и улыбался, надеясь, что в этот раз они просто проведут вечер вместе. Ничего не случится. Они будут сидеть рядом и смеяться, вдвоем, громче, чем все остальные. Будут ловить взгляды друг друга и смущенно опускать ресницы. Потом они окажутся наедине и кто-то снова сделает первый шаг. Том видел прозрение, просвет в тучах, бесконечно нависающих над ним, ведь это мог быть он! Снаружи начался дождик. В своей голове Том перебрал все варианты возвращения в лучшее будущее. Щелк - они с Биллом снова становятся парой. Щелк - Симона перестает курить. Щелк - они поступят в институт и будут выполнять каждый свое предназначение и свои мечты. Щелк - они вырастут, будут вместе всегда, как Том и хотел. Щелк…

Неожиданно странное ощущение кольнуло под лопаткой. Том услышал подозрительный звук: ему показалось, будто бы зашуршали шины где-то неподалеку. Тихо завелся мотор. И гул капель дождя, по стеклу, монотонный и обычный, вдруг показался таким оглушающим в тишине дома.

Что-то внутри оборвалось. Теоретически, это могла быть чья угодно машина, просто проезжающая мимо по улице, но Том почему-то едва не закричал. В голове пронеслась одна мысль - Билл сказал, ему нужно сделать кое-что по дому. Но он не мог уехать?

Затуманенный разум не сразу дал сигнал к тому, что могло стрястись что-то плохое. Он ведь сказал никуда больше не пойдет!

Том застыл. В глубине души, он чувствовал, его надежда и уверенность начали ускользать, медленно, капля за каплей, как вода сквозь пальцы. Как дождь за окном – обречённо сползающий по стеклу. Своей барабанной дробью он вселял немую тревогу.

Парень выдохнул и рывком выкрутил колеса, едва не свернув инвалидное кресло набок своими неловкими движениями.

— Мать твою… — лихорадочно прошептал Том, даже не потрудившись надеть куртку.

Неповоротливая конструкция мешала двигаться проворно, если бы Том мог ходить, он был бы уже у порога Мерфи, бешено барабаня в их двери, но сейчас драгоценное время терялось, ускользало, скреблось, как песок по коже и затекало за шиворот ледяными струями октябрьского дождя.

Том молился, чтобы его подозрения не подтвердились, чтобы прошуршавшие по дороге шины были чьей угодно другой тачкой, лишь бы не машиной Мерфи.

Том задыхался. Его онемевшие руки крутили колеса с утроенной силой и он до крови прищемил палец колесом, когда увидел – гараж был открыт. Возле него стоял Тайлер, прикрывающий створки и задумчиво дожевывающий кусок салями. Он вытер руку о домашние штаны. С лязгом задвинул защелку. И только тогда повернулся, блеснув глазами в начинающих сгущаться сумерках.

— Том! — удивленно охнул он, заметив встрепанного, совершенно невменяемого на вид друга, — ты чего?

— Билл. Тайлер, твою мать, где… Билл?! - почти проорал Том, впрочем, уже прекрасно поняв, какой будет ответ. Он увидел следы шин на дороге. Примятые и разбросанные листья на лужайке перед домом. И абсолютную пустоту – он буквально почувствовал, что его нет рядом.

— Да вернется сейчас, минут через пятнадцать, сказал, хочет проветриться, — Тайлер сделал шаг вперед, не понимая ровным счетом ничего, — да чего ты, Том?

— Куда он поехал!? - Том, в ушах которого завывал ветер едва не срывал голос от крика, — куда?

— Да блин, он пришел домой, улыбаясь, как будто сожрал банку меда, лежал на диване, таращась в потолок минут пятнадцать, не отвечая ни на какие вопросы. А потом просто заявил, что ему надо за жратвой, чтобы мы могли вечером круто потусить и без вечеринки!

Тайлер изумленно всматривался в лицо друга. Том выглядел не лучше Билла – бледный, почти свихнувшийся от каких-то немыслимых идей, распиравших его голову.

— Тайлер, — Том схватился за голову. Холодный ветер не спасал его от жара – его колотило, словно температура подскочила. – Он не должен был уезжать, твою мать… никуда из этого долбанного дома… У него ведь даже прав нет!

— Есть! Он получил их, чтобы водить вашу семейную машину, как и я!

Тайлер сделал к нему еще один шаг.

— Пойдем, я завезу тебя в дом, ты весь трясешься!

— Да пошел ты, Мерфи! — выкрикнул Том, отнимая руки от лица и размазывая ледяные струи. – Ты не должен был его отпускать! Только не сегодня! Мать твою…

Снова пропасть разверзлась страшной пастью, готовая поглотить в себя целиком всю реальность. Картины – болезненные, беспощадные, яркие, кружились в сознании, подсовывая всевозможные жуткие расклады сложившейся ситуации. Все шло так хорошо! Последний шанс изменить реальность казался таким близким!

— Да чего ты, старик! Он ведь так сто раз делал! – прокричал Тайлер, в спину Тому, который уже спешно катил в сторону дороги. – Ведь все хорошо! Он вернется через пятнадцать минут!

— Он не вернется. Ты не понимаешь!

Том просто понял, что в итоге всей этой истории, он в очередной раз облажался, отпустив его от себя и доверившись богу случайностей, не знавшему пощады. Том понял это как никогда остро.

Кому было суждено уйти – тот уйдет, и задерживать его, пытаться оставить рядом с собой не имело абсолютно никакого смысла. Жизнь все равно поворачивалась так, что зигзаги ее скачков нельзя было просчитать, ни при помощи высшей математики. Ни при помощи чувств и предчувствий, даже самых тонких. Ни изменить при помощи желаний, пусть даже очень сильных…

— Билли. Черт тебя побрал, вернись, — сердце рвалось из груди, резонируя в пустоте своими тупыми ударами.

Колеса инвалидки скользили по мокрой дороге. Ледяной дождь тек за шиворот. На улицах не было ни души – не к кому бежать за помощью. Том видел, как Тайлер пошел следом, пытаясь остановить его или хотя бы добиться каких-то объяснений.

Тому было все равно, потому, что он понял, как дешево просчитался в очередной раз. Он знал, что поплатиться за это - жестоко и больно.

— Том! Да ты объяснить можешь наконец? - догнал его Тайлер.

— Он не вернется, — прошептал Том. — Я убил его!

— Что ты несешь, МакГрат? — зрачки старшего из братьев расширились.

Подобные привидениям облачка пара вырывались из его рта, моментально растворяясь в воздухе. Падающая с неба вода оставляла соль на губах и на душе. Том остановился на дорожке.

— Я плохо заботился о нем. Я недостоин его. Мы никогда не будем вместе.

— Вместе?!

Ехать дальше по улице, пытаться догнать Билла не было смысла.

— Том, пожалуйста, объясни! Мне вызвать врача? Тебе опять плохо? Что у вас случилось?

— Он… попадет в аварию один, — пустым и мертвым голосом, словно эхо, отозвался его друг. – Рядом с ним не будет никого, чтобы спасти его. Я проиграл…

— Что ты говоришь, твою мать! Он за продуктами уехал! Пять минут – и будет дома, прекрати психовать! – Тайлер и сам был не на шутку напуган, — поехали домой, МакГрат. Ты мне все в тепле расскажешь, я хотел только гараж за Биллом закрыть, а не бегать за тобой по улице, как долбанный псих!

Том поднял на него опустошенные, измученные глаза, полные слез.

— Нет. Ты… иди… Я буду ждать. Меня заберут, когда придет время, – тихий, как шелест бумаги, шепот.

У Тайлера опустились руки. Почему-то и он вдруг почувствовал: в словах друга определенно была правда, горькая, несправедливая и острая. И от этого чувства ему и самому вдруг скрутило желудок в грубом спазме. Он не стал больше ничего спрашивать.

— Я с тобой побуду. Подожди меня, я вынесу зонт, — тихо и серьезно пробормотал парень, скрываясь в пелене дождя.

И Том снова остался один. Наедине со своими страхами.

Билл не появился через пять минут. И через десять. И даже через полчаса.

Они с Тайлером так и стояли на дорожке, как две мрачные тени на страже ночной тишины, понимая, что слова сейчас излишни.

Тайлер до последнего надеялся, что его друг просто спятил. Но минут сорок спустя, на мокрой дороге появилась машина полицейских. Она освещала кроваво-красным цветом мигалок всю улицу, оставляя отблески на мокром асфальте и пронзая острыми лучиками пелену дождя.

Том еще успел задаться вопросом, как он будет теперь жить дальше, смотреть в глаза своему отражению в зеркале и понимать – это был он. Он испортил все. Своими руками принес несчастье тому человеку, которого любил больше своей собственной жизни.

Это все была его вина. Он недостаточно крепко любил, иначе никогда бы не смог разжать пальцы и просто отпустить, был слишком уверен в себе, не слушая ничьих советов. И был слишком ослеплен собственным эгоизмом.

Он перевел невидящие глаза на подъехавшую машину которая со скрежетом остановилась прямо возле них с Тайлером. Щелчок открытой дверцы. Полицейский вышел из машины и Том зажал уши ладонями, опустив голову и зажмурив глаза, крепко.

— Прошу прощения, мистер Гордон Мерфи живет в этом доме?

Губы Тайлера дрожали. Он тоже не мог поверить в то, что это было реальностью.

— Он… Я… Он на работе. Я… его старший сын.

Суровый взгляд стража порядка.

— Вам придется пройти со мной…

Том тихо вскрикнул и застонал, оползая со своего кресла под удивленным взглядами полиции и Тайлера.

В этот раз вырываться из реальности оказалось намного больнее, чем обычно.

========== 2011 год, 18 февраля, пятница. Измененная реальность. Попытка 4. ==========

Let’s pretend happy end. © Garbage

«Не хочу возвращаться… Я не хочу!» — Том готов был царапать стены и вырываться от демонов, которые волокли его тело и душу обратно в будущее, где была его настоящая жизнь — такая, какую он сам себе устроил.

Пустая. Мертвая. Никакая.

Его сознание пульсировало, темнота не давала уйти, удерживая липкими лапами. Том не мог дернуться или пошевелиться, он просто знал — в любом случае его вытряхнет обратно, в новый мир, где снова все не так, как он хотел. Где Билла не будет рядом.

В итоге всего история, ход времени, все равно взяли свое.

Теперь, глядя назад, в прошлое, отягощенный грузом переживаний и душевных травм, виной которым была самоуверенность, Том не мог представить ни одного столь неразумного решения. Он не знал, как он мог быть таким глупым, думая, что сможет переделать историю по своему желанию. Причинная связь, судьба, время — как ни назови, эта сила обрушилась на него всей своей мощью, подобно ревущей реке текущей от рождения к смерти. Ему казалось, что он сможет выйти из этого потока, пройти назад по берегу и изменить направление течения так, как ему хочется, однако, на деле оказалось — если реку перекрыть плотиной, то она просто выйдет из берегов, и горе тому, кто построил свой дом у ее русла.

Том это сделал. Построил на ее берегу свои мечты, приказывая истории принять эти перемены и продолжить свой ход, не заметив их. К сожалению, к тому времени, когда он понял, что двигался по спирали, ведущей вниз, стало слишком поздно.

С трудом открыв глаза, молодой человек сразу ощутил страшную головную боль. Она ударила его прямо в лицо, будто ждала его возвращения, чтобы напомнить ему еще раз: ты сотворил это сам.

— Билл… — тихо прошептал Том, выгибаясь от спазма и хватаясь за виски ледяными ладонями.

Возвращаясь раньше, он не сразу понимал, что происходило, где он был и что принесет ему эта новая жизнь, а сейчас осознание стало ярким, четким, что на секунду ослепило его. Парня начало тошнить прямо на одеяло.

— Позовите врача! У него приступ! — голос откуда-то издалека, доносящийся сквозь конвульсии и нервную дрожь. Том бился, принимая водоворот новых образов, которые со скоростью бурной реки хлынули в его сознание.

Он как на ладони увидел тот день своей последней надежды. Полицейских, что-то объясняющих бледному и полубезумному Гордону, сорвавшемуся с работы из-за экстренного звонка. Груду искорёженного железа у дороги, машину, намотанную на столб; ее пришлось разрезать автогеном, чтобы извлечь тело.

«Парень, не справился с управлением из-за плохой видимости и дождя», как гласило заключение. Затем возникло все то же чертово кладбище, которое Том ненавидел всеми силами души за то, что история постоянно кончалась именно там. Каменные лица, взгляды в пространство. Тяжелый кошмар от которого он бежал несколько жизней назад.

Затем ряд сменился. Том увидел, как он, Тайлер и Ханна втроем бросают камешки в озеро и думают, как быть дальше. Серые унылые осенние дни проходили без Билла, Ханна собрала вещи и уехала жить в другой город. Затем показался спивающийся и вялый Гордон, судьба которого в любой реальности скатывалась к одному и тому же печальному концу. Встревоженная и заплаканная Симона, беседующая с врачами. Затем почему-то палата в больнице. Какие-то люди, тихие разговоры, улыбающийся Брайтман. Светлые стены.

— Пффффххх-кха-кха, — Том свесился с кровати, оставляя кровавые пятна на простыни. Они расплывались на белом как красивые бабочки.

— Больно. Остановите! — закричал он, не зная, слышит ли его кто-то.

Топот ног и какие-то люди, голоса, яркие вспышки.

Тома начало трясти, он снова выгнулся на кровати, срываясь на крик от боли. Самое страшное — подсознательно, в своей раскаленной агонии, он знал, что заслужил это.

— Том, — знакомый голос со стороны, — ты слышишь меня?

Парень бестолково мотал головой. Он не хотел ничего понимать.

— Открой глаза, Том, станет легче! Иначе опять придется колоть тебе транквилизаторы, — почти приказ, чьи-то руки на лице, удерживающие его голову.

— Уйдите, я не хочу! — хрип, не похожий даже на шепот.

— Том, это доктор Брайтман. Вернись! Посмотри на меня!

Услышав знакомое имя, Том всё же сдался, резко ворвался в новый мир. Он сделал что ему сказали и приподнял веки.

— Майк. Что со мной?

— Ну. Очевидно, ты вернулся из своего очередного путешествия в прошлое, — холодный и спокойный голос.

— Нет! Нет! Нет… — Том даже не осознал услышанное. Он просто, наконец-то ушел в долгожданную темноту.

***

— Но он ведь очнется? — спросил кто-то обеспокоенно, прямо над ухом. Том приоткрыл один глаз, преодолевая страшный звон в голове. Что-то капнуло ему на руку. Слеза?

— Да, он очнется. Он просто только что вернулся, такие скачки для мозга очень непросты. Видишь ли, он возвращается в прошлое и фактически вмещает в себя новый и новый груз воспоминаний, удвоенный, затем утроенный. И так далее, — какое-то щелканье раздалось над ухом.

Ритмичный электронный писк возвестил о возвращении все в ту же жуткую реальность. Тихие голоса, звуки и странные запахи, которые было трудно определить с ходу.

— Как такое возможно? Я до сих пор не могу в это поверить. И Йорг, и Том?

— К сожалению, это реально. Мы отследили его мозговую активность во время потери сознания. В это трудно поверить, но, похоже, он действительно путешествует. Его мозг изменился буквально за секунды — словно оброс новой корочкой. Том будто получил черепно-мозговую травму, не вставая с постели, — донесся звук удаляющихся шагов, шуршание каких-то бумаг, — ты правильно сделала, что обратилась к нам, когда только нашла его записку. Поначалу я думал он не в себе, но теперь мы сможем помочь ему, хотя бы немного.

— Я не знаю, Майк, — тихий женский голос, полный отчаяния. — У меня такое чувство, что я его предала, он почти не выходит из больницы с того момента, я даже не знаю, как и быть. Я почти потеряла сына. Мне не хватает его!

— Ты не можешь его забрать, — тяжелый, полный сожаления вздох. — Иначе ты упустишь его окончательно. Он не прекратит свои попытки перемещаться и сойдет с ума, в полном понимании этого слова. Мне не нужно объяснять это тебе.

Том открыл глаз чуть шире, стараясь справиться с болью внутри головы. Ему было очень плохо, но еще и страшно от того, что он сейчас слышал. Даже в своем полусознательном состоянии он легко сопоставил два и два, поняв что происходило. Том не дышал и не шевелился, решив дослушать все до конца.

— Я знаю, — расплывчатый силуэт Симоны встал со стула и поплыл по направлению к окну, — я понимаю теперь, Йорг до самого конца лихорадочно сидел за книгами, вычитывая, выискивая какие-то семейные архивы и листал старый альбом с фотографиями, где они с сестрой были вместе. У него постоянно шла носом кровь. Он бился, будто в эпилепсии. Точно так же, как Том. Это было незадолго до того, как его пришлось отдать на содержание в клинику. Но ты никогда не говорил, что все, что он делал могло оказаться правдой. Получается, он не был сумасшедшим?

— Он стал им, — спокойно пояснил Майк. — Постоянно мучая свой мозг. Ты же помнишь, как он кинулся на тебя с ножом?

— Я никогда этого не забуду.

— Его состояние было агрессивным. Что касается Тома, — в голосе Брайтмана послышалось сомнение. — Трудно сказать, на какой стадии находится он, станет яснее, когда он очнется и мы сможем с ним поговорить.

— А потом что? Лечение? Его можно вернуть?

— Все зависит от результатов. Ты же понимаешь, Симона.

Тишина воцарилась в палате. Том не дышал. Значит, вот как? Она просто сдала его на содержание в клинику. И такое решение она приняла после той записки?

— Я не понимаю другого, для того, чтобы так себя мучить, должна быть очень веская причина. Ты можешь сообразить, что могло толкнуть его на такой поступок? — голос Майка раздался через некоторое время уже из другого угла палаты.

— У меня только подозрения. В записке он хотел изменить мою жизнь, предупредить о болезни. И все же, я думаю, он пытался спасти кого-то еще. С одной стороны — меня, а с другой… Кажется, дело не в этом, у меня из головы не идет одна вещь…

— Какая?

— Я не знаю, в праве ли я об этом говорить.

— Ну ты же хочешь помочь сыну?

Тяжкий вздох известил о том, что решение нелегко далось Симоне.

— Дело в Билле, том соседском пареньке с которым Том дружил…

— Я помню, ты говорила что-то.

— Он часто говорил о нем, их отношения не клеились довольно долго. Но после аварии все словно изменилось, ведь это из-за него Том остался навсегда парализованным.

Недолгое молчание, прежде, чем продолжать.

— Потом Билл пришел к нему сам, и они, кажется, поговорили. После этого они стали ближе и даже дружны. И если честно, я думаю, у них были чувства, Майк. Они и сами не осознавали этого, но я, как мать, видела это. После похорон Билла Том не хотел ни есть, ни спать. Только катался в своем кресле по дому и смотрел на фотографии, где они были еще вместе… — она не закончила предложение, дав Майку шанс додумать фразу до конца самому.

— Вот оно что, — Брайтман кивнул и Том перевел на него взгляд, все еще стараясь не шевелиться. — Просто поразительно, насколько чувства иногда ослепляют людей. И насколько меняют их жизни. Давно они познакомились?

— Да… С того момента, что мы живем в Эверетте, — тихо отозвалась женщина. — У них всегда была странная компания, иногда я ловлю себя на мысли, что ничего бы этого не произошло, не свяжись он с этим мальчишкой, который…

— Не нужно винить во всем этом никого, кроме меня, — внезапно услышал собственный голос Том.

Слова вылетели прежде, чем он успел остановить себя. Вздохнув, он повернул больную голову в сторону, заставив и мать и врача вздрогнуть.

— Я отвечу на любые ваши вопросы, но Билла в это вмешивать вы не будете!

— Том! — Симона на момент потеряла дар речи, прижав руки ко рту. — Ты очнулся!

Мать радостно бросилась к сыну. Слезы блеснули в ее глазах, однако женщина тут же остановилась, ошарашенная тем, с каким отчуждением посмотрел на нее ее мальчик. Майк Брайтман за ее спиной высунулся в коридор, в экстренном поиске медсестры, которая, как Том понял, могла бы вколоть ему успокоительное для буйных, если потребует ситуация.

— Что, не нашла решения умнее, кроме как сдать меня в психушку, мама? — прошипел Том, с трудом садясь на кровати.

Его бледные сухие губы еле шевелились, выговаривая слова.

Том был рад видеть свою мать живой, но он никак не понимал, за что она обошлась с ним так. Обида жгла его изнутри.

— О, Том, так это правда? Ради него? Все это? — Симона обернулась на растерянного Брайтмана, застывшего на пороге в нерешительности.

— Да, это правда. Билл был для меня всем, моим лучшим другом, человеком, который был со мной тогда, когда больше никто не стоял рядом. И теперь… — Том затрясся, не в силах свыкнуться с этой мыслью, — его больше нет. Из-за меня!

Голос парня дрогнул и сломался, он отвернулся от любопытных глаз Брайтмана и матери и уткнулся носом в подушку, надеясь, что они просто уйдут и оставят его одного. Вряд ли какие-то слова могли теперь помочь.

Даже собственная жизнь стала больничным кошмаром, еще более сломанная, чем до вмешательства. Ни друзей. Ни университета. Ни прошлого. Ни будущего. Лучше ад, чем такая жизнь.

Симона подошла к кровати и села рядом с сыном, не зная, как ему помочь. Плечи его содрогались крупной дрожью.

— Уйди, мам… Просто уйди и оставь меня в покое… Пожалуйста…

Симона беспомощно погладила его по голове. Им с Майком понадобилось много времени, чтобы понять все про механизм перемещений, сопоставить факты, что они знали о Йорге. Ей до сих пор не верилось, что такое возможно, и было трудно представить, насколько надо было любить человека, чтобы пожертвовать всем ради него. Но это должно быть очень большое и светлое чувство.

— Пойдем, Симона, — одними губами проговорил доктор Брайтман. — Мы… Присмотрим за ним.

Миссис МакГрат помедлила еще с секунду, а затем, еще раз оглянулась на сына, что выглядел убитым и сломанным, будто кукла, сброшенная с высоты. Наверное, в такие моменты, как этот, нужно действительно дать человеку немного свободы и времени, а потому мать просто вышла, прикрыв за собой дверь и оставив Тома наедине с его пустотой.

========== Год 2011, 25 февраля, пятница. Измененная реальность. Попытка 4. Неделю спустя. ==========

Время в больнице тянулось для Тома бесконечно долго в процессе рассматривания потолка на смятых и скомканных простынях его койки. Так заканчивалась его история: в итоге он оказался в той же самой клинике, что и отец, как Симона всегда и пророчила ему.

В жизни бывают такие моменты, когда цель просто пропадает, как таковая, заставляя человека бродить, как в тумане. На автомате просыпаться. На автомате открывать глаза. Зачем-то есть, позволять медсестрам осмотр. Зачем-то жить. Для Тома эта реальность оказалась именно такой — необъяснимо бесцельной.

Он и сам не знал, в своем он уме или уже нет. Все, что происходило с ним, казалось ненормальным, сумасшедшим, случившимся не с ним и в каких-то других реальностях.

Ему начало казаться, что ничего не было и даже, что Билл и его светлый образ — всего лишь плод больного воображения, несуществующий призрак, за которым он гонялся в пылу собственного бреда. Все они — Тайлер и Ханна, Гордон, Тревор, Андрэ, Бастер, Аманда и Кристин все персонажи прошлых жизней, возможно, вообще не существовали никогда. В пределах стен больницы все казалось нереальным и призрачным, всего лишь копией реального мира, даже копией, снятой с копии, пустой оболочкой, лишенной красок и звуков.

Реальной осталась только Симона. Она регулярно справлялась о состоянии своего сына и искренне пыталась помочь, заходила к нему два раза в день. Со слезами на глазах она просила рассказать ей все, что Том мог, все, что он хотел бы, чтобы только ему стало легче, однако ответом на ее просьбы и призывы было лишь негромкое: «уйди».

Том лежал и мечтал, запутавшись в своих простынях и в своих желаниях, и хотел бы, чтобы его ноги снова стали рабочими и он смог бы встать и хотя бы закрыть дверь в свою палату, чтобы все прекратили ходить туда-сюда и просто дали ему спокойно иссохнуть, превратиться в пыль на простыни и улететь куда-нибудь далеко-далеко отсюда. Он хотел встретиться там с ним. И выпросить у него на коленях прощение за то, что в каждой жизни, в каждом существовании лишь боль и страдания оставались постоянной величиной, и за то, что они оба так и не нашли заслуженного счастья.

Том ощущал бесконечное давление вины, бесконечно вспоминал тепло Билла, его губы и объятия, его теплые ладони. Его любовь, которой лучший друг, несмотря ни на что, готов был делиться всегда и в неограниченных количествах. Том вспоминал время проведенное вместе и жалел, что эти моменты больше нельзя вернуть.

Когда под вечер в палату, сразу после ухода Симоны заглянул Брайтман, Том даже не повернул в его сторону головы. Он думал о своих дневниках, зачем-то прокручивал моменты что вызвали у него затмение памяти. Его мучила лишь одна мысль: если бы был еще хоть один написанный момент, хоть один провал в памяти, который он еще не закрыл воспоминаниями, немного раньше или где-нибудь между теми событиями, хотя бы один шанс на то, что еще не все кончено. Эта мысль мучила его до боли. Том погибал, представляя, что ему придется провести целую вечность под грузом собственной вины и невозможных желаний.

Брайтман некоторое время стоял и наблюдал за тем, как шевелятся губы парня, словно он бесконечно бормочет что-то, за тем, как едва подергиваются его зрачки. Том похудел за эту неделю, как скелет из лабораторного кабинета в школе, и большую часть времени молчал, изучая пустым взглядом потолок. По виску его катились слезы, они текли по его бледным запавшим скулам без видимых на то причин.

— Привет, Том, — наконец поздоровался Майк, глядя на безжизненное тело. — Как себя чувствуешь сегодня?

Никакого ответа. Мертвые ведь не разговаривали.

Однако, Брайтмана не остановил его протест. Он взял стул и присел рядом, задумчиво изучая парня, которого знал с самого его детства.

Это был самый странный случай в его практике. И Том и его отец представляли собой удивительный феномен, не поддающийся никаким научным объяснениям.

— Я принес твои снимки… — Брайтман помахал распечатками, — не желаешь взглянуть?

Тусклый блеск глаз собеседника указал на то, что Тому абсолютно все равно.

— Нет? Ну как хочешь. Я тебе скажу на словах, дела твои не так уж утешительны. Кровоизлияния, нейронная перестройка, все это свидетельствует о том, что твой мозг подвергся серьезному воздействию во время скачков, это сказывается на твоем психологическом здоровье. Твоего отца это свело с ума, но ты удивительно стойкий парень. На данный момент ты все понимаешь и двигаешься, хотя видимых на то причин уже нет, потому что твой мозг почти мертв. Однако, — Майк указал на парня уголком слайдов, — я уверен, тебя еще можно спасти, Том. Мы можем прописать тебе курс лечения, восстановить структуру коры, если ты захочешь сам себе помочь.

Том слабо шевельнул указательным пальцем, что не укрылось от врача.

— Ты слышишь меня, очень хорошо. Если согласишься на лечение, мне хотелось бы провести на тебе кое-какие исследования, понять, как работает твой мозг. Это могло бы стать колоссальным прорывом для науки, ты ведь сам понимаешь! А мы, в свою очередь, будем знать, как помочь тебе. Для этого мне хотелось бы получить твое разрешение…

Том вяло шевельнулся. Слеза скатилась по его виску и он с трудом скосил на Брайтамна усталые, измученные глаза.

— Где… мои… дневники? — вместо ответа парень с трудом разлепил губы. Голос его был хриплым и тихим, похожим на шуршание наждачной бумаги по дереву, но Майк прекрасно расслышал его слова.

— Том. Твои дневники тут, в клинике, Симона привезла их по моему указанию, чтобы ты больше не мог ими пользоваться. Они заперты в моем кабинете, чтобы я мог их изучать и пытаться найти способ тебе помочь… Но ты не получишь их больше никогда! Мне не стоило говорить тебе их вести, это оказалось моей роковой ошибкой, и за это я прошу твоего прощения. Разве ты еще не понял, как это опасно?

От его слов волна жара пробежала по спине. Том уставился на Майка зло, словно акула, учуявшая кровь. Врач настороженно выпрямился в кресле.

— Это… личные записи… ты не имеешь права их забирать! Отдай их мне!

Брайтман устало протер лицо руками.

— Для того, чтобы спасти твою жизнь, понять, как тебе помочь, это мелочь, поверь мне. Твой отец в свое время не смог получить такого рода помощь, мы так и не понял, что с ним было. Но в твоем случае все встало на свои места!

Том скрипнул зубами. Экспонат для научных исследований — вот что он теперь был такое. На содержании в клинике для буйных, где вся мебель привинчена к полу, пахло хлоркой и лекарствами, а свет проникал сквозь зарешеченное окно, тень от которого полосами падала на замызганный, покрытый линолеумом пол.

— Брайтман, ты не получишь мое разрешение. Выпусти меня отсюда… Я не сумасшедший, я могу процитировать тебе сто учебников по психологии на память. Ты знаешь, что я не псих!

Врач поджал губы.

— Сожалею, Том. Это невозможно. Любое, даже малейшее воспоминание не вовремя может вызвать вспышку, твое нежелательное перемещение и твою смерть. Твой мозг не восстановится после еще одного скачка.

— Ты не можешь меня держать тут насильно, сука! — шепот сквозь сжатые зубы.

В палате на мгновение воцарилась очень напряженная тишина. Брайтман мягко смотрел на своего пациента, словно видел перед собой очень больного человека.

— Я все понимаю, тебе больно, — наконец изрек он. — Ты в один миг потерял все, что у тебя было, думая, что станет лучше. Нам нужно помочь тебе, Том. Отпусти свой страх. Мы сможем тебя вытащить, если ты расскажешь, как тебе помочь!

— Меня не нужно вытаскивать! Как ты не понимаешь! Это не жизнь - то, что вы сделали со мной! — взорвался парень дернувшись в сторону врача и заставляя того отпрянуть. — Я хочу вернуть его! Он должен жить, никто из них не должен был уходить по моей вине! Никто не должен был уходить, ты понимаешь?!

— Том, мне сейчас придется позвать медсестру… успокойся! — Брайтман опасливо приподнялся со своего кресла. — То, что было не возвращается. К сожалению…

— Брайтман! Отдай дневники! Вернись сюда! — Том слабой рукой дотянулся до тумбочки и схватил первое, что попалось под руку. Этим предметом оказалась небольшая миска с яблоками, которую Симона подсунула ему, чтобы сын съел хоть что-нибудь.

Майк попятился, легко уворачиваясь от летящего в его сторону предмета. Он не стал заключать Тома под особое содержание, как Йорга, парень был парализован и до того момента, как вернулся, был относительно в себе. Но сейчас в его глазах горело первобытное бешенство.

— Том… Ты вынуждаешь меня…

— Выпусти меня отсюда! — изо всех сил выкрикнул молодой человек, продолжая биться. Еще никогда он не чувствовал себя таким беспомощным и слабым.

— Медсестра! Нам нужно успокоительное в восемнадцатую палату!

— Брайтман! Брайтман, вернись сюда! Ты не имеешь права!

Глаза врача были грустными и полными сожаления.

— К несчастью, я имею право, твоя мать подписала все документы. Еще давно. Она хотела сделать как лучше, чтобы тебя не постигла участь Йорга.

— Твари, — прохрипел Том.

В его палату широкими шагами вошла высокая темнокожая женщина, которой Брайтман что-то быстро сказал. Она, кивнув вышла и через минуту вернулась с подносчиком, ампулой и шприцом.

— Не трогай меня, — заорал Том, из последних сил пытаясь защититься. Он не хотел, чтобы эти люди трогали его.

— Это лекарство. Тебе станет полегче, — пообещала женщина и схватила парня за запястье, дергая на себя его руку. — Это будет совсем не больно, просто не двигайся!

Ее острые когти, покрытые зеленым лаком впились в кожу, и Том закусил губу от боли. Игла от его движений прошла криво и женщине пришлось крепко мотнуть его в свою сторону.

— Не дергайся, парень, потерпи, сейчас отпустит! У него повышенная нервная возбудимость, — эти слова были уже адресованы врачу, который стоял прямо за ее спиной и наблюдал, как распущенные, немного спутанные волосы мальчишки мечутся из стороны в сторону по белоснежной подушке, как его зубы сжимаются, а плотно прикрытые веки расслабляются через секунды после того, как игла вышла из-под его кожи.

— Это побочный эффект его возвращения в новое сознание, он пережил слишком много, один бог знает, где он был и как менялась его жизнь, — Брайтман пригладил выбившиеся негустые волосы, растрепавшиеся от их небольшой перепалки, — нам просто нужно держать его под контролем.

Том выгнулся на кровати, тихо застонав. Ему было больно, но не от лекарства, которое жгучим ядом текло по его венам, сковывая, будто цепями по рукам и ногам. Ему было больно от того, что он сам загнал себя в эту ловушку.

— Билл, — тихий шелест, на последнем выдохе, перед тем, как окончательно вывернуться и упасть на лопатки.

Рука парня безвольно соскользнула на покрывало. Медсестра, наконец, отпустила его, вытирая запястьем пот со лба. Пустые безжизненные глаза парня, снова погрузившегося в спокойствие, бессмысленно уставились в потолок.

— Ну, что теперь? — женщина убрала надломленную ампулу и отставила на тумбочку поднос. — Он будет спокойным еще несколько часов, но мы не можем колоть его вечно, это очень сильное лекарство.

— Я надеюсь, что он больше не будет так себя вести. Это первое время, он сейчас потерян. Приведем его в порядок и потом начнем терапию, чтобы поставить на ноги, — Брайтман пожевал губу. — Не факт, правда, что в его состоянии все не станет еще хуже. Его мозг сейчас похож на пропущенный через мясорубку фарш, на восстановление могут уйти годы.

Медсестра кивнула, опуская глаза и поправляя одеяло. Зрачок парня дернулся, когда она случайно коснулась его руки.

— Пойдемте, — Майк взял ее под руку, — Я поговорю завтра с его матерью и мы обсудим все перспективы.

Том тихо заскулил. Он беспомощно смотрел на спины удаляющихся медиков и хотел только одного — просто закрыть глаза и больше никогда не проснуться. Это было хуже, чем кошмарный сон.

Carelessness is growing more every day

I can’t fight this on my own

I can’t make it go away

Oh, when darkness is fighting the light

I will be reaching out to you

I will be screaming out your name

No matter how far I wall away I’m promising

I will reach for you

Because I’m nothing without you

(Spoken — Nothing without you)

========== Год 2011, 26 февраля, суббота. Измененная реальность. Попытка 4. ==========

Симона получила сообщение от Брайтмана, в котором было сразу две новости. В одной из них говорилось, что ее сын наконец-то пошел на контакт после недели молчания. А во второй то, что этот разговор закончился транквилизатором.

Миссис МакГрат примчалась в клинику тут же, как только пришли известия. Мрачный Брайтман рассказал ей о перспективах и ухудшении общего и нервного состояния Тома, подробно расписав всё в красках, а также о минусах лечения, если придется постоянно применять успокоительное. Не утаил и о возможности дальнейшей госпитализации с последующим пожизненным вмешательством психологов, невропатологов и других специалистов соответствующей направленности. Произошло то, чего он боялся — Том выражал все признаки безумия.

Под конец беседы Симона чувствовала себя высушенной. Это было мгновение, которое ей хотелось бы остановить, не потому, что оно прекрасно, а потому, что каждый следующий день виделся еще более ужасным, чем предыдущий. Отчасти она начала даже понимать Тома, стремящегося останавливать минуты просто, чтобы не наступало завтра. Ей сейчас хотелось поступить так же.

Миссис МакГрат двигалась по направлению к его палате, произнося про себя как заклинание: «Почему все так… Ну почему, почему?»

Очнувшись, Том сразу же увидел ее заплаканные глаза. Как и всегда немой укор, очередное напоминание о бессмысленности существования и о том, что он причинял людям, которые любили его только боль и страдания.

Он тихо застонал. Это было все, что он мог. И вот к чему они с матерью пришли — просто сидели вдвоем, немо глядя друг другу в глаза и понимая: все зашло так далеко, что спасать это уже не было никакого смысла.

— Том… Поговори со мной, пожалуйста, мне тебя не хватает, — со слезами в голосе попросила Симона, желая взять своего мальчика за руку.

Том отодвинулся от нее и отвернулся в сторону. Его голова снова гудела, после транквилизатора приходить в себя было очень непросто.

— Какой в этом смысл… Что бы я ни сказал будет все равно использовано против меня, — тихо буркнул он.

Слезы по новой хлынули по щекам миссис МакГрат.

— Том… пожалуйста не надо. Я хотела как лучше для тебя, я… Не знала, что делать, когда нашла твою записку, — ее голос дрожал. — Я сначала думала это шутка, но когда умер Билл ты вел себя странно будто…

— Будто я спятил? — резко спросил Том, все тем же незнакомым матери, чужим голосом. — Знаешь что? Ты не хотела потерять меня, но ты сделала это, отдав меня в больницу, как подопытного кролика. Это — хуже, чем смерть! Что же, наверное это был бы оптимальный вариант, для нас обоих, мама!

Прошло минут пять, прежде, чем Симона смогла унять чувства.

— Ты просто должен знать, что бы ни случилось, я люблю тебя и хочу как лучше! Я на твоей стороне, малыш, мне очень жаль, что ты потерял того, кого… — она сделала паузу, собираясь с мыслями, чтобы договорить, — любил… Но ведь жизнь не кончается на этом. Ты должен быть сильным! И вместе, мы с тобой справимся, со всем!

Том горько хмыкнул, поворачиваясь к ней. В глазах его отражалась просто пугающая пустота.

— Да, мама… все будет хорошо. Брайтман получит меня на лоботомию. Ты будешь счастлива, и тебя наконец перестанут окружать психи.

— Не говори так, Том! — воскликнула Симона, вытирая тыльной стороной руки слезы. — Я хочу, чтобы ты был рядом. Я не понимаю, как ты мог так просто бросить все, сломать свою жизнь!

— И не поймешь. Никто не поймет, — зло отрезал Том.

В палате воцарилось молчание, пока мать тяжело смотрела на своего мальчика. Она не думала никогда, что можно поддаться чувствам настолько сильно, чтобы поставить все на карту ради них. Она уже очень давно перестала узнавать Тома. Даже сейчас перед ней был словно другой человек — в разы старше и насмерть запутавшийся в себе. Она с ужасом видела в нем то, что однажды нашла в своем муже — безумное, хлещущее отчаяние, безысходность на грани с отсутствием рассудка. По словам Брайтмана человек перед ней обладал памятью восьмидесятилетнего старика, и опытом, который под силу пережить не каждому взрослому.

— Я не пойму, малыш, наверное, никогда. Но в любом случае, все, что ни делается — к лучшему. Время… оно вылечит все твои раны, и те люди, что ушли от тебя безвозвратно — ты еще встретишься с ними. Когда-нибудь. Может, не в этой жизни. Но, поверь мне, Том, — это еще не конец.

— Мам… Я не хочу это обсуждать, — Том, вымученно развернулся к ней. — Принеси мне водички?

Симона крайне удивилась такой внезапной смене тона разговора. Она осмотрелась, не обнаружив на столике ни графина, ни стакана.

— А почему у тебя ничего нет? Я же просила присматривать за тобой! — её брови сошлись на переносице.

Том пожал плечами. Он не сильно задавался подобными вопросами до этого. Просто именно сейчас в его глотке стояла Сахара и он действительно хотел пить.

— В коридоре, я видел автомат, когда меня с утра везли на процедуры.

Мать кивнула. Она раскрыла свою сумку и достала кошелек по которому Том скользнул вялым взглядом. Однако, его тут же пробило будто током. Под рамочкой, в прозрачной пленке, сверху кредиток и каких-то дисконтных карточек, он увидел его — их с матерью фото, сделанное Симоной в день приезда в Эверетт, чтобы отметить новую жизнь.

«Йорг не расставался со своим фотоальбомом…»

«Никаких фотографий… Все твои дневники надежно заперты»

«Том… фотография на память, за нашу новую жизнь!»

«Ты еще встретишься с ними. Когда-нибудь. Может, не в этой жизни…»

Тома словно парализовало второй раз. Мысли, одна за другой, пролетели в его голове. Фотография могла и не помочь — это был не провал в памяти и не запись в дневнике, к которым он привык. Но если Йорг мог перемещаться так…

А ведь это был как раз тот самый день, когда он только познакомился с Биллом. И не было никакой собаки. Никакой аварии. Никаких шрамов… не было ничего!

Внутри ожила будто бы целая стая бабочек и Том, моментально проанализировав ситуацию, побледнел и застонал, хватаясь за голову.

— Черт, моя голова! Больно…

Симона от удивления выронила кошелек. Глаза ее округлились:

— Малыш! Что с тобой! — она подлетела к нему, хватая сына за плечи.

— Врача… Мам… Или медсестру… Пожалуйста… — тихо дышал Том, внутренне сжимаясь и надеясь, что его молитвы исполнятся. Ему нужно было всего ничего.

Симона кивнула. Ни на что больше не обращая внимание, она побежала прочь, а Том, тут же прекратил фальшиво загибаться и свесился с кровати, с трудом дотягиваясь до кошелька. Тот отлетел слишком далеко и парню понадобилось приложить усилия, чтобы достать кожаный прямоугольник. Миг — и фото быстро исчезло под матрасом его кровати.

Том надеялся, что в панике, мать не сразу хватится такой мелочи. Сердце его билось в горле, глухими ударами отстукивая миллисекунды.

Он торопливо бросил кошелек обратно на пол и быстро лег на кровать.

Это было очень вовремя, в палату, напуганная и белая, влетела мать, за ней — такая же напуганная, та самая темнокожая медсестра с железной хваткой и зелеными ногтями.

Том вымученно посмотрел на них.

— Я… Что-то в голове стрельнуло, но уже все прошло!

— Мне нужно позвать врача, чтобы он тебя осмотрел! — медсестра склонилась над парнем, проверяя его глаза, — Это может быть микрокровоизлияние!

— Нет. Все уже в порядке, — Том слабо кашлянул и с трудом сел. — Это просто, что-то вроде остаточного шока. Я буду жить.

— Голова не кружится? Звездочек нет?

— Нет. Я… Прошу прощения, я просто устал. Можно я немного отдохну?

— И все-таки, я схожу за врачом, — медсестра уперла руки в бока. — Я думаю, вам пора идти!

Эти слова были адресованы Симоне.

— С учетом общей слабости, ему пока нельзя напрягаться.

— Я все понимаю. Только принесите ему воды!

— Конечно. Идемте, я вас провожу, — Том смотрел, как Симона быстро подбирает с пола рассыпавшееся содержимое сумки. Оглядывается на него, в последний раз. И уходит.

Парень сел на кровати. Его слабое и больное тело умирало до этого, но сейчас в нем будто зажегся новый огонь.

Том судорожно вздохнул. В палату могли войти в любой момент.

— Пусть все получится! — он достал из-под одеяла фото. — Пожалуйста, пусть все получится! Только один раз, боже, клянусь я больше не возьму в руки свои дневники! Только пусть я смогу сделать его счастливым!

Было сложно сосредоточиться. Воспоминания роились в голове — множества разных жизней и реальностей, перепутавшихся, слившихся воедино. Бесконечные лица и улыбки друзей, родных, тех, с кем, возможно, уже никогда не сведет жизнь. Теплые летние деньки в Эверетте, первая школа, учителя, объясняющие материал. Затем драка и разбитая губа, недовольная Симона, которая прикладывала к ней ватку с перекисью. Злой Тайлер, шипящий и изрыгающий проклятия на полу общежития. Потом его лицо, добрый взгляд и объятия. Тревор, который поднимает дневник высоко над головой, какие-то слова срываются с его губ, но их уже невозможно разобрать, поскольку они остались в прошлой жизни. Билл. Безумно красивый, в клубе, улыбаясь, склоняет голову набок и говорит, что он согласен жить вместе. Его глаза блестят, как два глубоких темных озера, в которые можно бесконечно погружаться. Симона на больничной койке, аппарат искуственного дыхания делает за нее вдохи. Гордон, трусливо поджимающий губы и молящийся о пощаде. Собачий лай, гудок машины и пронзительный визг… Пальцы Йорга на горле… Том никак не мог найти среди них то самое, нужное воспоминание в день, когда они с Симоной разбирали коробки в новом доме.

Он пытался изо всех сил. Смотрел на их с матерью улыбающиеся лица, еле поместившиеся в кадр и представлял… Тот день.

Их старая машина. Заднее сиденье, заваленное коробками. Легкий ветерок влетает в окно, донося до него сладкий аромат последних, уходящих в даль деньков лета 1996 года — того самого, когда все это началось.

— Ну же, — Том отчаянно стиснул пальцы. Голова его нещадно раскалывалась и это отвлекало от основной задачи.

В коридоре раздались шаги.

— О нет… только не сейчас… — Том похолодел. Он представил свой дневник и начал читать, как если бы видел перед собой текст: — Мы с матерью едем на машине, это наш старый ржавенький пикап, у которого все время что-то грохотало справа. Мама снова курит, я ненавижу, когда она курит, потому, что от этого дыма мне тогда хотелось кашлять. Я играю в игру, которую проходил уже сто раз, даже на самом сложном уровне, мама отворачивается в окно и говорит мне, что все к лучшему, что наша жизнь навсегда изменится теперь, когда мы переезжаем.

Реальность дрогнула, откатываясь знакомыми волнами.

— Получается… Черт, Билли, помоги мне, — Том вытер набегающие слезы, от головной боли он уже не мог даже смотреть прямо. — Я… мама остановила машину перед нашим новым домом и я подумал тогда — зачем было переезжать, если он ничем не отличается от того места, где мы жили с отцом…

Реальность снова покачнулась и Том уже не разбирал, где пол, а где потолок. Он не понимал, получается ли у него на самом деле или его сознание плывет от боли.

Дверь в палату открылась внезапно и на пороге появилась все та же медсестра. За ней стоял доктор Брайтман, который что-то говорил людям в коридоре позади него.

— Нет! Этого не может быть! — воскликнул он, когда повернул голову и понял, что его пациент ускользает от него. Глаза его округлились.

— Я говорил матери, чтобы она не поднимала тяжелую коробку… Моя новая комната показалась мне чем-то похожей на предыдущую и я посмотрел в окно, когда…

— Том! НЕТ! — крик, донесшийся словно сквозь плотную вату.

Лицо врача в сантиметре, его пальцы выхватывают фотографию…

Рывок.

It well may be (Быть может, мы не встретимся в этой жизни)

That we will never meet again

In this lifetime.

So, let me say before we part: ( Но позволь сказать, прежде, чем мы расстанемся:)

So much of me

Is made of what I learned from you. (Все во мне создано тобой)

You’ll be with me

Like a handprint on my heart. ( И ты будешь со мной, как отпечаток на моем сердце)

And now whatever way our stories end

I know you have rewritten mine

By being my friend. ( И не важно, как пойдут наши пути. Ты переписал мою историю, будучи моим другом)

(Nick Pitera ans Sam Tsui — For Good)

— Мама сделала снимок, мы стоим у подножия лестницы! — крикнул Том, отчаянно прижимая фотографию к себе.

Он не должен был ее отпускать — она была его последним шансом! Но Том ощутил пальцами лишь пустоту, он прижимал к груди пустой кулак и чьи-то ладони все так же лежали на его плечах.

— Нет, я не отдам вам ее!

— Малыш! Что с тобой! — кто-то с силой развернул его к в сторону, заставив открыть глаза. На пол упало что-то тяжелое и Том резко хватанул ртом воздух.

— Мама, — прошептал он, в удивлении увидев перед собой лицо Симоны, которая так же обеспокоенно смотрела на сына, как это было только что, в палате.

Она помолодела, на ее лице не было ни единой морщинки и рыжие волосы без проседи топорщились непокорными кудряшками, обрамляя миловидное круглое лицо.

— Том! Ты будто отключался, неожиданно закричал, — она присела на корточки, заглядывая в лицо своему семилетнему сыну.

— Мама… Все в порядке, мама! — Том выдохнул. Он осмотрел свое тело, свои детские руки, и старую одежду. — Не могу поверить… Ты уже сделала нашу фотографию?

— Да, только что… Я только уронила фотоаппарат, но надеюсь, что он не пострадает, — женщина все еще пытливо всматривалась в лицо сына. — Ты напугал меня!

— Мам, я правда в порядке… Я… мне только хочется побыстрее осмотреть… задний двор. Можно мне?

— Погоди… Ты ведь собирался в свою комнату, — женщина удивлено отвела с лица рыжие волосы.

— Нет, — Том, казалось, уже не слушал ее. Взгляд его был направлен на заднюю дверь, поверх плеча матери. — Мне надо… Я увидел качели, через окно… Хочу покачаться!

Брови женщины поползли на лоб.

— Если ты так хочешь…

— Я помогу тебе, мам. Коробки таскать… Позже! — Том уже выкрутился из ее объятий и на полпути к двери обернулся, — Я… я вернусь!

— Хорошо, — Симона все еще сидела на корточках, не понимая, что нашло на ее сына.

Зато Том прекрасно понимал.

— Черт побери, как же я по вам скучал, — он отошел на безопасное расстояние и с удовольствием попрыгал, ощущая, что его ноги снова ходят. Он снова ощутил силу своего тела, своей души. Ему больше не нужно было умирать, сдаваясь в палате госпиталя. Наконец-то ему не надо было вертеть под собой колеса неповоротливой конструкции, которая заменяла ему существенную часть опорно-двигательного аппарата.

— Если все получится. Когда я вырасту, я буду любить физкультуру, честно. И к Грекам запишусь главным спортсменом. Только пусть все получится, пусть все получится… — Том сложил руки словно в молитвенном жесте.

Его горло сжалось, когда он вспомнил, зачем снова перевернул весь мир. Он закусил губу.

Возможно, ни одна реальность и не одно изменение сознания не были такими тяжкими, как-то решение, что Том принял сейчас. Он вспомнил одну важную вещь, сказанную однажды его лучшим другом — «а ведь я оставался здесь только ради тебя». Том помнил об этом всегда, но возможно именно сейчас эти слова показались самыми важными и самыми значимыми.

Том вытер рукой набегающие слезы. Это не он переписал историю Билла, а Билл переписал его. Все, что Том имел сейчас, все, что он мог и помнил было создано благодаря тому, чему он научился у лучшего друга. У лучшего друга и на своих ошибках. Но в этой жизни им было не суждено быть вместе, Том понял это за то время, что провел в больничной палате, думая о новом смысле жизни.

Иногда, приходится чем—то жертвовать, пусть даже это будет то, что однажды заменяло воздух. Несбывшимися мечтами. Сладкими надеждами. Самыми лучшими моментами в жизни… Просто ради того, чтобы сохранить жизнь тому, кто ее заслуживал больше, чем кто-либо другой на этом свете.

Он надеялся, что у него легко получится это последнее задание и надеялся, что на нем все наконец закончится. Больше прошлое никогда не вернется, чтобы водить его бесконечными лабиринтами времени и темными закоулками ошибочных идей о том, как сделать жизнь лучше.

То, что он собирался сделать, было ясным, как божий день. У Тома больше не было других мыслей.

А потому он унял бесконечно душащие его слезы. И решительно пошел по направлению к забору, что отделял их участок от участка Мерфи.

— Гав!

Ну, конечно, Бастер, как и всегда, летел в его сторону, весело помахивая хвостом и свесив розовый язык чуть ли не до земли.

— Привет, малыш, — мальчик грустно потрепал его по холке, оглядевшись по сторонам и давая себе последний шанс попрощаться со старым другом. — Ты отличный пес, я буду по тебе скучать.

Том смотрел на свои слезы, скатывающиеся по шерстинкам его меха и никак не мог удержаться.

— Фу, малыш, фу, — он вытер лицо рукавом толстовки которая теперь вся была покрыта длинными волосками. — Я не смогу … черт, я не смогу…

Том прикрыл глаза руками. Он должен был… Он просто должен был. Хотя бы как-то.

Когда он поднял взгляд, душа его ушла в пятки. У забора кое-кто стоял. Все тот же теплый взгляд, за который он готов был бы променять все — даже вечность, если бы кто-то предлагал ему выбор. Его лучший друг.

— Ты… Почему ты плачешь? — вместо приветствия тихо спросил встрепанный черноволосый мальчишка, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.

Никакого шрама на щеке. И такие невероятно ясные карие глаза.

Том стиснул зубы. И поднялся на ноги, опуская Бастера на траву.

— Потому, что у меня аллергия на псину! — он зло подтолкнул собаку кроссовком, отгоняя её в сторону забора. Бастер укоризненно посмотрел на него снизу вверх. — Какого хрена твоя собака делает на нашей территории?

Парень удивленно заморгал, не ожидая такого. Его рот немного приоткрылся и зрачки расширились, словно он чего-то испугался.

— Он… убегает. Я прошу прощения. Я его сейчас заберу, вот только… Ты ведь не скажешь моему отцу?

Том улыбнулся, злой, искривленной улыбкой.

— Скажу, как только встречу! Это наша территория. И если ты не можешь держать собаку под контролем, значит, лучше тебе ее привязать.

Тихий вздох. Билл быстро нагнулся, подбирая Бастера на руки.

— Я очень извиняюсь. Вы ведь будете нашими новыми соседями?

Том прикусил губу, скользнув по нему взглядом. Ему вспомнилось, как он обнимал эту лохматую черную голову, закапываясь пальцами в его волосы. Как целовал его, слушал его смех. Он не мог поверить, что ему придется как-то жить без всего этого.

— Нет. Я буду сам по себе, а ты — сам по себе, что бы ты там ни надумал в своей всклокоченной черной башке. Никакие мы не соседи. Мы в эту дыру ненадолго и я надеюсь, скоро это прекратится.

Парень вздрогнул еще раз. Том видел, как нелегко ему давался каждый вопрос и каждый новый шаг в его сторону.

— Ну тогда, я еще раз извиняюсь… Мы тут сами, возможно, ненадолго, пытаемся привести свою жизнь в порядок, после развода родителей.

Том закатил глаза.

— Ты всегда так много болтаешь? Как девчонка! Мне это не интересно. Вали откуда пришел и не подходи к этому участку. Тебе ясно?

Билл пискнул от удивления. Бастер вырвался из его рук и с громким лаем понесся куда-то в глубину участка. И Билл, глянув в последний раз на грубого мальчишку глазами полными слез, побежал за своим щенком, даже не прощаясь.

Том опустил плечи. Ну, вот. Это было все. Просто вернуться назад. И никогда не знать его. Он слышал где-то, что люди встречаются не просто так, что на все есть причина. Они должны приносить с собой какие-то уроки и переживания, заставлять задуматься о происходящем. Том задумался.

Он задумался о том — какой был смысл так любить человека и все равно оттолкнуть его от себя?

Нужно было просто сразу вырвать его из своей памяти ко всем собачьим чертям и дать ему жить нормальной жизнью с матерью, а не с отцом — придурком. Дать ему окончательную свободу, не держать около себя, как на привязи.

Том сделал это. Он всхлипнул пару раз. И еще. И в конце концов разрыдался, упав на колени под деревом с качелями.

Одному богу было известно, как сильно он начал скучать по нему уже с этого самого момента, но теперь все было сделано правильно.

— Прости. Мне будет не хватать тебя, Билли. Прости меня, — тихо прошептал Том, закрывая глаза и растворяясь в темноте в последний раз.

Просто некоторым вещам не суждено было сбыться. Возможно, их маленькая история была как раз таким случаем.

I’ve heard it said,

That people come into our lives

For a reason

Bringing something we must learn.

And we are led to those

Who help us most to grow if we let them.

And we help them in return.

Who can say if I’ve been changed for the better

But because I knew you.

I have been changed for good

(For Good — Nick Pitera and Sam Tsui)

========== Год 2013. Июнь. Новая жизнь. ==========

И это действительно было все. Конец старой жизни. Начало новой. Разрыв между двумя реальностями. Как ни назови то, что произошло в тот день сработало на ура. Том снова вылетел из прошлого и переместился в новую жизнь, которую построил для себя, однажды отказавшись от лучшего друга. Этим он словно написал поверх всей книги новую главу — ту самую, которой не хватало в их истории. Наконец, он угадал с продолжением.

По правде, Том не знал, переживет ли новое перемещение, ведь состояние его здоровья оставляло желать лучшего, и его удивило, что у него получилось. Когда он вернулся, его накрыло еще одной волной воспоминаний, еще более интенсивной, чем при прежних скачках. Его сосед по комнате, никто иной как Тревор Кувалда, едва не наложил в штаны, увидев, как приятеля колотит, зрачки его закатываются, а изо рта идет пена, словно по конечностям парня пустили электрический ток. Тревор, разумеется, вызвал скорую, как он делал это уже несколько раз во всех прошлых реальностях.

Том после этого лежал в коме целую неделю и лишь с большим трудом пришел в себя. Там, во тьме, он долго плутал темными тропами, среди призраков и теней, и нашел дорогу обратно только с очень большим трудом. Когда он открыл глаза, его встретил новый мир — обеспокоенные лица мамы и Тревора, а также врачей, к счастью, не тех, что Том помнил со своего прошлого скачка.

Результаты томографии молодого пациента удивили и родных, и докторов. Они никогда не видели, чтобы у совершенно здорового парня мозг выглядел так, словно подвергся пяти черепно-мозговым травмам. К счастью, здесь никто не знал о дневниках, потому объяснений никто не требовал, не хотел приковать Тома к койке или вкатить ему лошадиную дозу транквилизатора. Добрый доктор Брайтман остался в Вашингтоне вместе со своими знаниями о истории болезни семейства МакГратов. Том не посещал его часто, как не знал припадков, сплошной черной полосы, как не знал Тайлера или Билла или всех, кто остался в Эверетте.

После возвращения ему пришлось пройти крайне долгое, дорогое и болезненное лечение. Несколько месяцев ушло на то, чтобы восстановить некоторые функции коры мозга, но парень справился. Он знал, что фактически обрек себя на постоянную жизнь во врачебной среде — ему велели появляться в больнице раз в неделю на регулярные осмотры, прописали кучи лекарств и таблеток, и отпустили с кучей предостережений и наставлений. Однако, после пережитого, его уже не пугало ничто. Тяжесть принятого решения казалась намного более значительной, чем страх за собственное здоровье.

Из воспоминаний, которые атаковали Тома в бешеном ритме он вспомнил, как однажды стоял на крыльце и смотрел на длинные вереницы грузовиков, занявших всю улицу. Из соседнего дома как раз выезжала семья. Воспоминание казалось нечетким и далеким, стертым сотней других моментов, но Том знал — это будет последнее, что он вспомнит о Билле. Братья уехали, а Гордон остался, где оставался и всегда. Кажется, он замкнулся в себе и работал в мастерской, не покладая рук, а Том с Симоной никогда не общались с ним, тем более, они сами не жили в Эверетте долго. Несколько лет спустя Том и его мама снова собрали вещи и тоже уехали — в Массачусетс, через всю территорию штатов — к заветной мечте — Гарварду, в который Симона так давно хотела отдать сына.

Дни в Эверетте остались позади, как осталась и та радость, те светлые чувства, те надежды, что Том испытал за много лет и много жизней в крошечном городке. Урок был получен. Болезненный, жесткий и в то же время такой правильный.

В новом мире, где Том оказался, первое, что пришлось сделать после возвращения из клиники — проверить свои дневники. Понадобилось некоторое время, чтобы решиться на чтение, потому что воспоминания и заточенные в них демоны могли снова вырваться наружу. Однако, тут Тома ждал сюрприз: тетрадей оказалось немного, всего три штуки. И самая первая детская запись на пожелтевших от времени страницах, гласила:

Мама беспокоится за меня. Потому она и доктор Брайтман попросили меня вести дневник, чтобы я помнил все, что со мной происходило. На всякий случай.

Я не знаю, что мне сюда писать и потому не думаю, что мне это пригодится.

Я не знаю, что еще сказать. Пока все.

После этого записей долго не было, примерно до того момента, пока Том не прочитал:

Странный он, этот соседский парень. Увидел меня и сразу припустился бежать, жаловаться мамочке, глядя на меня так, будто я чудовище.

Они уехали сегодня днем. Не думаю, что они вернутся.

Том усмехнулся. Да здравствовали перемены.

Он долго думал об этой записи, и именно тогда тоска колола в сердце особенно сильно. Том очень скучал по Биллу — как по другу и тому человеку, научившему его очень многим вещам: бороться, оставаться сильным и доверять сердцу. В своей памяти Том возвращался к нему всегда, не оставляя его, и терзаясь воспоминаниями, которые сохранил, как картины. Он повесил их в уголке своего сердца, чтобы постоянно смотреть на эти застывшие вне времени шедевры.

Поначалу было трудно свыкнуться с новым миром. Том ходил словно тень, пугая своим видом Тревора, который никак не мог понять, куда делся его приветливый и любящий развлечения сосед, и кто этот депрессивный, ссутуленный человек, отчего-то постаревший на десятилетия прямо на его глазах. Однако Том не хотел ничего рассказывать и попросту заверил друга, что он справится. Он всегда справлялся.

По ночам, пока Кувалда не видел, Том не спал. Его часто мучили кошмары и снилось, как Билл уходил от него в туман, а затем раздавался визг тормозов, крик и звон разбитого текла. Иногда Том проклинал все вокруг на чем свет стоит и мечтал, чтобы это прекратилось, но леденящие сны терзали его душу еще около полугода. В каждом из них светлая улыбка лучшего друга исчезала во вспышке холодного света, и тогда Том просыпался задыхаясь и не понимая, в какой из реальностей он находился. Его сердце билось как ненормальное и он часами уговаривал себя снова заснуть. Это был один из самых страшных периодов после реабилитации.

Когда прошло некоторое время, он все же нашел в себе силы дочитать оставшиеся тетради. Без интереса пролистав их все, Том нашел там много всякой ерунды про модели планет, про отца и мать, затем про нелегкую жизнь подростка. Он прочитал про то, как они с матерью оставили в Вашингтоне привычный уклад жизни, друзей и Йорга, который содержался под надежным присмотром Брайтмана. Симона регулярно переводила в клинику суммы за его лечение.

Больше важной информации в тетрадях не было. Закончив чтение, Том взял все дневники и решительно сжег их. Он долго смотрел, как сворачиваются пожелтевшие страницы, как огонь слизывает воспоминания и прощался со старой жизнью. С любовью. С дружбой. Со своими попытками перемещаться. И со светлой верой в то, что если двое любят друг друга — этого достаточно, чтобы сворачивать горы.

К сожалению, одной любви оказалось чудовищно мало. Чтобы очистить свою совесть и облегчить душу Том сказал себе: Билл счастлив теперь. Он это заслужил.

Время шло. После возвращения в новое будущее, Том сильно изменился, однако с каждым пройденным годом, с каждым прожитым днем он убеждал себя не бояться, а затем смог и вовсе оглядывался назад и больше не просыпаться в ледяном поту среди ночи. Ощущение того, что он что-то забыл там, за спиной, не покидало его, но он научился с ним жить. Том даже не пытался завести себе пару, даже случайных связей избегал, как огня. Он не позволял себе никаких чувств и целиком погрузился в учебу. В его груди, в его памяти и в его голове навсегда осталась выжженная дыра, которую была не в состоянии вылечить никакая терапия. Он больше никогда не вел тетрадей, журналов или каких-либо записей, кроме самых необходимых, и старался удостовериться в том, что именно он делал снимки, стараясь не попадать на фотографии. Он шел по жизни, держа свои воспоминания только в одном месте, — в своей голове.

У него получалось. Со временем, его визиты в клинику стали все реже. Внутричерепные боли почти прекратились. И даже ночные кошмары больше не мучили его так сильно.

Все налаживалось, к тому же, в семье Тома произошло одно счастливое событие: к моменту, как он добрался до конца последнего курса, Симона подарила ему очень крикливого маленького братика. Она уже давно нашла себе ухажера, вышла замуж и была счастлива в новой жизни. Чуть позже Том с отличием закончил институт и продолжал снимать с Тревором квартиру в Нью-Йорке, где они открыли частную практику. Профессор Мур направил их, найдя способы помочь им по знакомству. Он всегда считал своего ученика блестящим студентом.

Том продолжал жить дальше, нашел дорогу, приведшую его к достаточно успешной карьере. Их с Тревором дела шли в гору и наконец-то в жизни все пошло так, как ему и хотелось. Будучи психиатром, Том поработал сам с собой и научился не разрываться на части от тоски. Он научился не тянуться обратно и тогда каждая новая секунда прекратила тянуться как резина. Время шло, и шло только вперед и никогда назад, в этом Том себя убедил.

Он смирился с тем, что ему оставалось просто вздохнуть. И жить дальше.

========== 2013 год, 30 августа, пятница. Два года спустя, после возвращения в новое будущее. ==========

I whisper in your ear

The words you want to hear

You feel the wind and it reminds you

It happens everytime

You stop and close your eyes

You can’t deny what lives inside you

Well I know it’s hard to see

What is meant to be

When yesterday is so far behind you

В один прекрасный солнечный денек Том изнывал от жары, пересекая Центральный парк на острове Манхэттен между Пятой и Восьмой авеню. Он прогуливался по его солнечным аллеям в раннее утро, наслаждаясь тишиной и спокойствием, потому что никакой работы сегодня не было. Сразу два клиента отменили с утра свои визиты, так что появилась возможность оставить дома машину и не спеша дойти до офиса пешком.

Тому нравилась новая жизнь и работа, благодаря которой он смог немного разобраться в себе и уйти от постоянных проблем. Он немного обжился в центре Манхеттена, купил квартиру и себе, и маме, которая предпочитала остаться в пригороде. Теперь он полностью содержал себя, две дорогих машины и гардероб вещей о которых раньше мог только мечтать. Все складывалось очень успешно, и именно сегодня Том проснулся с мыслью, что жизнь, наконец-то налаживалась. Он брел своей дорогой и улыбался, сам не зная почему.

Накануне всю ночь лил дождь, и воздух был свежий. В кармане зазвонил телефон и Том поднял трубку. Оттуда, как и всегда, раздался бодрый мамин голос, спросивший, все ли хорошо.

— Да, мам, — негромко ответил Том. — Я завтра приеду, как и обещал. Сегодня еще пару пациентов после обеда, кое-какая встреча… И я весь в твоём распоряжении.

Симона пробормотала что-то, и Том закатил глаза.

— Нет, встреча строго деловая. Не переживай, ты узнаешь, если я захочу что-то изменить. Как я могу пропустить день рождения Майки? Сто лет не видел тебя.

Получив какой-то ответ, он улыбнулся.

— Я скоро буду на работе. Завтра с утра жди. Да, все… До связи.

Том нажал на отбой и убрал телефон в карман. Симона была счастлива теперь и погружена в заботы о своей новой семье. Поняв, что с ее сыном все в порядке, она довольно быстро оставила его в покое, и даже после последнего приступа Тому удалось успокоить ее довольно скоро. Единственным его обязательством осталась необходимость звонить каждый день и подтверждать, что с ним ничего не стряслось.

Том потянулся и зевнул, разминая плечи. Рожок мороженого, купленного при входе в парк, уже начал стекать по руке от жары. Парень тихо выругался и принялся шарить глазами в поисках питьевых фонтанчиков. Абсолютно случайно его взгляд, скользнул по ряду стройных деревьев, между которыми поблескивала зеркальная гладь озера, однако, приглядевшись, Том замер, как вкопанный.

На берегу озера кто-то сидел.

Мороженое выскользнуло из ослабевших пальцев молодого человека и с чавканьем шлепнулось прямо на асфальт, брызнув во все стороны клубничными каплями.

Сердце остановилось.

Одетый в обыкновенную черную майку и синие джинсы, Билл сидел на берегу. Он скрестил ноги, положив на колени большой альбом, темные волосы струились по его плечам, отросшие почти до лопаток. Он повзрослел и похорошел, но лицо его было так же прекрасно, а солнце словно выделяло его фигуру из остального массива парка, делая её резкой, именно так, чтобы Том заметил. Потрясение от такой неожиданности было столь сильно, что парень пошатнулся на месте, не в состоянии поверить собственным глазам.

Билл смотрел куда-то в даль, задумчиво подгрызая кончик карандаша, будто думая о том, что ему хочется нарисовать. Словно и он ждал здесь все это время, надеялся, что случай вернет в его объятия кого-то, о существовании кого он даже не подозревал.

— Гав! — к Тому с заливистым лаем подбежало, помахивая хвостом лохматое нечто.

— Бастер, — выдохнул молодой человек, посмотрев вниз на старого знакомого.

Том в удивлении смотрел на собаку. Конечно, это не мог оказаться Бастер — слишком много лет прошло. Это просто был безумно похожий на него пес. Но Билл совершенно точно остался сам собой.

Вихрь картин, таких до боли знакомых, снова пролетел перед глазами. Том не пытался узнать о Билле ничего, не пытался выйти на контакт и восстановить связь, он только знал, больше из старых воспоминаний, чем из новых, что миссис Мерфи жила во Флориде, куда и забрала своих сыновей. Это было так далеко. Тогда что Билл мог делать здесь в этот ранний час?

— Триггер! Ко мне! — молодой человек у пруда обернулся, его глаза задержались на Томе на мгновение дольше, чем необходимо. Он посмотрел на незнакомца, на несколько секунд встретившись с его взглядом.

Том стоял на дорожке, не зная, что делать.

— Я кому говорил, не убегать? Что за непослушный пес?

Билл шутливо щелкнул собаку по носу, и клубок черной шерсти заливисто тявкнул, повертевшись на одном месте. Брюнет неуверенно отвернулся, впрочем, искоса продолжая наблюдать за незнакомцем.

Миллионы причин «почему» и «почему нет» в одну секунду пронеслись в голове Тома и, положа руку на сердце, он так и не смог придумать, почему стоило принять во внимание хоть одну из них. Он стоял, открыв рот, очарованный знакомой улыбкой.

В этой жизни ничего не бывает случайно, это Том уже уяснил для себя. Что тогда это было такое — очередная злая шутка судьбы? Еще одно испытание, которое ему предлагалось пройти? Просто случайность?

Он почувствовал, будто стоял на краю пропасти, где все могло решиться одним шагом — либо пустота, вечное падение в никуда и осколки. Либо шаг назад, вздох облегчения и ощущение твердой почвы под ногами. Оглядевшись, Том понял, что разорванные нити времен, по которым он путешествовал снова сошлись вместе в один момент выбора. Этот момент наступил для него в этом месте и в это время — сейчас.

Молодой человек неуверенно вздохнул. Он сделал шаг, затем еще. Затем еще. Он знал, что просто не сможет пройти мимо, не спросив, каким образом Билл оказался здесь.

Том подошел к красивому брюнету, заслоняя тенью его рисунок. Ни кровинки не осталось в его лице, а когда брюнет поднял глаза, зрачки его чуть расширились.

Словно он узнал.

Они молчали. Некоторое время лишь ветер и дыхание Триггера нарушали тишину парка. Затем Билл моргнул, словно стряхивая оцепенение и магию момента, и сказал:

— Простите… Вы…Что-то хотели?

— Красивый рисунок, — Том смотрел на него спокойно и прямо.

— Спасибо, — Билл приложил руку к глазам козырьком.

— Ты часто рисуешь на природе?

— Я больше рисую для выставок, моя экспозиция сейчас в Нью-Йорке. Тут я просто собираюсь с мыслями, в свободное от работы время, — пояснил Билл, сам не зная зачем.

— Какое совпадение, — Том присел рядом с ним на корточки. — Тебя ведь Билл зовут?

Маленькая черная собака тут же с радостью накинулась на нового гостя и принялась вылизывать его ладонь.

— Триггер прекрати! — Билл оттащил пса за ошейник, — простите, он себя так не ведет при… посторонних. Я вас знаю? Мне кажется, будто вы знаете меня… Мы встречались?

В его глазах мелькнуло что-то, будто еще одно далекое воспоминание.

— Я просто догадался. Просто ты выглядишь, как… Билл! — Том протянул ему ладонь.

Парень мягко пожал ее.

— Приятно познакомится.

— И мне, — севшим голосом сказал новый знакомый. — Я – Том. Я… могу присесть рядом и посмотреть, как ты рисуешь? Очень красиво.

— Вы критик или искусствовед? — Билл все еще старался проследить связь.

— Нет, я врач-психиатр. Это имеет значение?

Такой ответ, казалось, удивил Билла. Молодой художник покраснел, опуская глаза.

— Вообще-то… — он хотел дать отрицательный ответ, но что-то в этом парне, в его чуть грустной улыбке, заставило повернуть назад. — Я не против компании, — закончил он вопреки своим первоначальным намерениям.

Новый знакомый серьезно кивнул. Билл скользнул взглядом по ямочкам на щеках, аккуратно переплетенным брейдам и светлым карим глазам. Этот парень был такой привлекательный и смотрел на него как-то странно, будто видел насквозь, знал все его секреты. Но от этого не становилось неприятно, наоборот, словно щекочущее тепло разлилось по коже и под ней.

— Только тень на меня не отбрасывай, хорошо? — справившись со своими мыслями, ответил Билл.

— Не буду.

Том тоже оторвал глаза от его гладкой, совершенно без шрамов кожи и, закинув руки за голову, улегся рядом прямо на траву.

В его душе, как по мановению палочки раскинулась такая же безмятежная тишина и спокойствие, как в голубом небе. Пальцы слегка подрагивали, но он изо всех сил старался унять себя, хотя ему было очень сложно дышать и говорить.

Брюнет занес карандаш над бумагой, но рисунок отчего-то не получался. Мысли были совсем о другом. Некоторое время Билл сидел, в попытке сосредоточиться, потом отложил карандаш.

— У меня странное чувство, — тихо сказал он. — Будто мы действительно знакомы. Почему?

— Может, это сродни-де жав ю? Или произошло в прошлой жизни?

Билл прищурился.

— Я не верю в такие вещи. Я думаю жизнь всего одна. Такая, какая она есть прямо сейчас.

— Я думаю, ты прав, — Том улыбнулся. — Билл? Я могу тебя спросить?

— О чем?

— Честно говоря, ты мне понравился. И если у тебя нет планов, ты не хотел бы… Встретиться как-нибудь, попить кофе? Я бы расспросил тебя про твои рисунки, про твою жизнь.

Брюнет смутился, опуская глаза, и длинные ресницы как и всегда отбросили тень на его щеки. Он улыбнулся солнечному лучику, коснувшемуся его лица.

— Ты всегда так прямолинеен при первой встрече?

— Только если понимаю, что шанс один на миллион, и за него нужно хвататься.

— Я не занят, — коротко сказал молодой человек, все еще смущенно улыбаясь. — Сегодня вечером?

— Да. Сегодня вечером.

Почему-то Билл почувствовал себя удивительно хорошо именно сейчас. Том тоже понял это. Он украдкой пролез под очки и смахнул настойчиво ползущую по щеке слезу.

Он вдруг понял с удивительной отчетливостью: на сей раз никто не помешает им быть вместе. По-настоящему.

С этой мыслью он снова уставился в голубое небо.

The tides take a turn

Another lesson learned

I’m right here but still you wonder

Would you say that you need more

And it’s not what it was before

It was before your on your own and going under

Deep inside your soul knows I’m always there

You made me believe the day you surrender to me

The memory will never die

The love that you gave

I’ll never throw it away

The memory will never die.

Комментарий к 2013 год, 30 августа, пятница. Два года спустя, после возвращения в новое будущее.

Память никогда не умирает. Спасибо за то, что дочитали этот фик. Для тех, кто не сможет выкинуть его из головы несколько клипов, в которых главная тема — это поворот времени вспять и желание оттянуть неизбежное. Один из них саунд к самому фику, эх, как знали, как знали, что текст и видео друг друга найдут.

http://www.youtube.com/watch?v=RB-RcX5DS5A

http://www.youtube.com/watch?v=BxR3kCK4_fs

http://www.youtube.com/watch?v=JrbMNBNMksk

http://www.youtube.com/watch?v=fdXNNveYOfU

Всем удачи. Принимайте верные решения, ведь время не знает пути назад!

========== ЭПИЛОГ. Немного о настоящем и будущем, 2 года спустя. 2015 год. ==========

ЭПИЛОГ, ОН ЖЕ ВБОКВЕЛ, ОН ЖЕ ПОЛЕЧИТЬ НЕРВИШКИ И ЧИТАТЬ ЭТО НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО, В ПРИНЦИПЕ, ФИК УЖЕ БЫЛ ЗАКОНЧЕН. НО ЧЕГО УЖ, ВЫЛОЖУ.

Отпустив однажды, можно найти намного больше при другой возможности; счастье не стоит пытаться удержать насильно — это будет так же бесполезно, как зачерпывать воду пальцами, ловить солнечного зайчика на полу комнаты или верить в то, что в жизни все сложится словно по мановению волшебной палочки. Увы, стечение обстоятельств не станет прислушиваться ко всяким «хочу» и «пожалуйста», оно будет бесконечно трясти свою капсулу с кубиками, выкидывая разные комбинации и играя с людскими жизнями, словно с легкими песчинками и лишь сделав все правильно, пожертвовав всем ради других, можно достичь желаемого результата.

Наверное, до конца Том понял глубину этой иронии только через пару дней, когда прилив времени окончательно принес Билла в его объятия. Кто-то из двоих парней (ни один из них позже не мог сказать, кто именно) поднял взгляд и внезапно поцеловал того, второго, потянувшегося за ответной лаской. Прижимаясь друг к другу всем телом, и целуясь, торопливо и жадно, оба думали лишь об одном: какое прекрасное чувство эта нахлынувшая внезапно теплота, та волна, что поглощала их с головой в эти минуты. Их губы не размыкались, оба молодых человека теряли самих себя в безумных объятиях и не понимали, как все произошло так быстро. Том в это время задавался вопросом: не сошел ли он с ума? Сомнения мучили его до конца вечера.

Билл тоже немного сдвинулся со своей оси. Ему казалось, будто он знает Тома целую вечность, даже несмотря на то, что с их встречи прошло всего три дня. В тот раз он всего лишь задержался, чтобы сказать свое «пока», но вместо этого прощание растянулось гораздо сильнее. Том даже думал, что сердце не выдержит и разорвется напополам от переполнявшего его счастья. Билл растворялся на коже своего друга, сходя с ума от его близости. Он тоже не ожидал от самого себя такой напористости.

Разорвав сладкий поцелуй, темноволосый художник, конечно извинился за несдержанность, признавшись, что никогда не вел себя так с людьми, которых знал от силы несколько суток. Встрепанный Том смотрел при этом только на его губы. Он хотел бы рассказать Биллу так много, о всех тех чувствах, что мучили его, о том, как он скучал по нему, по его дыханию, и по его голосу, по его рукам, но не мог выжать из себя и слова. Он не хотел его пугать. Ему хватило сил разве что извиниться в ответ, выждать ради приличия секунд тридцать, и наброситься на Билла снова. Парни не прекращали поцелуй, пока им обоим не стало плохо от нехватки кислорода. Том едва не выдавил спиной Билла стекло в двери у подъезда, и, если бы кто-то не вышел и не прервал их «прощание», он точно довел бы дело до конца.

Они ухнули с головой в один и тот же омут и, точно так же — вместе, не захотели выныривать из него. Уходя, Билл зажал пальцами прокушенную губу, а Том опасливо потрогал свои синяки на ребрах. Оба взглянули друг на друга очень озадаченно. Том сказал лишь одно:

— Билл, я увижу тебя завтра? Пожалуйста.

— Конечно увидишь. Вечером?

— Вечером.

Так все это началось в тысячный раз.

Том добрел до дома как в тумане, с трудом разбирая дорогу. Он не знал, что чувствовал Билл, но лично на себе он поставил большой и жирный крест, потому что с этого вечера его душа снова не принадлежала ему. Он никогда не отпускал мысли о Билле до конца, а теперь сдерживающая цепь оказалась слишком слаба, и старые, едва забытые эмоции хлынули наружу с прежней силой. Красивый черноволосый парень, пришедший к нему из новой реальности, забрал его всего. Дома Том долго смотрел в стену, содрогаясь от перспектив. По старой памяти он представлял себе многие и многие цепи случайностей, которые могли привести его к страшному исходу, и тогда просто не верилось в то, что момент счастья так долго ждал его, что он наконец дожил до него после стольких лет тьмы.

На следующий день он даже боялся звонить Биллу, боялся, что происходящее, лишь мерещится ему, однако, тот первый нарушил молчание. Он набрал среди дня и попросил подтвердить, что все, что происходит — правда. Том сидел в своем кабинете, и уговаривал себя в том же. У них с Биллом были разные причины сомневаться, но Том тогда сказал ему:

— Билл. Все будет правдой, если мы сами того захотим. Правда?

— Правда, — раздался тихий шепот в трубке.

С этого дня они не расставались. Том боялся дышать, боялся спугнуть счастье по неосторожности, но каждый день Билл разуверял его, рассеивал все опасения, когда целовал и позволял ласкать себя в ответ. Том любил его гораздо больше, чем отдавал отчет самому себе. Понадобилось время чтобы прекратить сомневаться в собственном решении. Когда схлынула неуверенность, а юный врач начал понимать, что Билл не уходит, он по заново научился верить его темным глазам, его губам, его ласковым и горячим поцелуям. Он не сомневался в его чувствах, потому что Билл, хоть и боялся это признать, тоже влюблялся в своего «нового знакомого» все сильнее. Это было видно по его глазам и по тому, как он все дольше задерживал поцелуи, по тому, как он дышал и даже говорил, по тому, как он улыбался. Прекрасный сон становился все больше похожим на явь для обоих, а Том с удивлением понимал: им никогда не сбежать друг от друга.

Поначалу, ему было страшно от мысли, что лучший друг не сможет полюбить его так сильно, но он смог, и оттого хотелось закричать на весь мир о своем безумном счастье. Обоим парням не понадобилось много времени, чтобы сблизиться и заново влюбиться друг в друга без памяти. Том привыкал к этому и успел тысячу раз попросить у судьбы прощения за свое вмешательство, а заодно поблагодарить ее за счастливые карие глаза, которые открылись в его постели в одно утро, сблизив две души навечно.

***

В один солнечный выходной день, неделю спустя после первой встречи, двое парней шли рядом по парку, засунув руки в карманы джинсов и глазея по сторонам — на залитые солнцем лужайки, на детей, весело играющих в траве, на собак с их хозяевами, проходивших мимо. Жизнь казалась такой замечательной в моменты, вроде этого. Том искоса посмотрел на высокого брюнета рядом с собой.

Его рука потянулась и вытащила из кармана ладонь Билла, которую тот будто нарочно держал при себе. Он переплел его пальцы со своими, любуясь на то, как их руки смотрятся вместе. Утонченные пальцы художника идеально ложились в его широкую ладонь. По сравнению с ладонью Билла, собственная рука казалась Тому грубой и наспех вытесанной из дерева. Он ласково провел большим пальцем по его мягкой коже, и Мерфи улыбнулся ему.

— Не могу поверить, что мы вместе, — внезапно выдал он, тоже опуская взгляд. — Я в жизни никогда не думал, что у меня однажды появится парень. Причем… Такой как ты.

Том ответил на его улыбку.

— Какой это, как я?

Билл задумчиво прочесал копну черных волос.

— Такой. Не похожий на других. Такой красивый и уверенный, такой умный…

— И что, есть много с кем сравнить? — заинтересованно спросил Том.

Они пока не обсуждали эту тему. Молчание послужило ему ответом. Взглянув на друга, Том заметил, что тот быстро отворачивается.

— Не много. С этим сложно. Я очень любил рисовать, много посвятил карьере. Скажем так, у меня было не много романов.

— Один-два?

— Скорее ближе к нулю.

На этой ноте он закончил свое повествование и неловко пожал плечами. Том не поверил своим ушам.

— Что? Но Билл… От тебя ведь глаз оторвать нельзя! — молодой человек вышел вперед и заглянул ему в лицо. — Ты такой невероятный. Как это возможно?

— Наверное именно потому я не хотел ничьего общества. Я никогда не мог отличить — чего они хотят. Меня самого? Мою внешность? Чего-то серьезного или просто одну ночь? Не было такого парня, которому я мог бы стопроцентно доверять. Не знаю, назови мои взгляды средневековыми…

Том крепче сжал его руку. Вся степень доверия Билла только сейчас показала свою внушительность.

— Это самое прекрасное, что я когда-то слышал. Но как ты понимаешь, чего хочу я? — в прострации спросил Том, скорее у самого себя, чем у Билла, однако, получил свой ответ:

— Не знаю. Но при всей своей осторожности, я чувствую, что твои намерения — светлые. Не знаю почему, просто чувствую и все. Я доверяю тебе.

Том перевел взгляд на деревья. Своим откровением Билл убивал его последние нервные клетки.

— Жизнь такая удивительная штука, — сказал Том вслух, когда справился с собой. — Она иногда оборачивается так, что ты сам не понимаешь, как это случилось. Я убеждался в этом так много раз. Мы будто ждем тех, кому суждено пойти с нами по одному пути, и пока они не окажутся рядом, мы не можем идти дальше. Ты понимаешь, о чем я говорю?

— Я прекрасно понимаю, Том. У меня такое чувство, что… Не знаю. Я словно ждал именно этой встречи. И тебя…

— Ну и… Как ты думаешь? Ты нашел кого-то особенного?

— Мне бы так хотелось в это верить.

Вереница мурашек побежала по спине Тома.

— И мне. Если что, для меня это так же ново, как для тебя, я не планировал ввязываться в долгие отношения. У меня даже рыбки в аквариуме дольше двух дней не живут. Но ты нарушаешь все мои планы.

— Как и ты мои. Я ведь приехал сюда всего на месяц, пока проходит моя выставка. Но вместо этого я провожу чуть ли не все свое время с тобой.

— Я помню о выставке, — Том прищурился.

Он пока не знал, к чему они с Биллом шли. Технически, Мерфи все еще жил во Флориде, теперь он был художником и путешествовал туда, куда забрасывала его работа. Конечно, Том верил в то, что ничто теперь не разлучит их, однако, не мог не признать, что его немного тревожил тот факт, что Билл и сам не знал, чего ждет от завтрашнего дня. Том хотел бы увериться лишь в одном:

— Но ты же не жалеешь, о том, что происходит с тобой сейчас? Этого бы не было, если бы ты не остался здесь, — на всякий случай спросил он.

— Жалею? Как тебе могла прийти в голову такая мысль? Я просто не представляю, как все это получилось так… незаметно?

— Я тоже.

Они помолчали. Глаз Тома немного дернулся от тика. Тремор всегда проявлялся, когда молодой человек начинал нервничать. Чтобы успокоиться, он решил сократить дистанцию. Рука его незаметно перекочевала на талию брюнета. В ответ Билл согласно обнял своего парня за плечи.

— Сегодня жарко. Хочешь, я тебе куплю мороженого? — прошептал Том ему на ухо, нежно сдувая черные волосы.

Он не хотел думать ни о чем плохом сегодня.

Они бродили еще некоторое время, просто болтая обо всем на свете. О работе, о детстве, об интересах. Том узнавал много нового о Билле, и не мог отделаться от чувства, что при всем, что разделило их, при всех жизненных новшествах, его друг мало изменился. Он все так же любил рисовать, любил свою семью и своего пса. Он остался добрым и мягким, немного застенчивым и в то же время таким притягательным. Тому было легко угадывать его мысли, и знать наперед все, что он собирался сказать в следующую минуту. Это грело его душу. Их связь лишь крепла с каждым днем, а чувство становилось все более глубоким.

Парни вышли на оживленные улицы города и зашли в какое-то кафе, объевшись там десертов. Билл сказал что-то смешное, и Том едва не упал носом в тарелку. Друг тоже смеялся от одного его вида. Он потянулся через столик и стер пальцами клубничные усы от мороженого, что остались у Тома после их обеда.

— Ты такой смешной, — Билл продолжал улыбаться другу невыносимо приятной улыбкой.

— Сам иногда ржу, — отшутился Том, довольно и сыто откидываясь на спинку стула.

Билл снова рассмеялся. Колокольчики его голоса тронули Тома до глубины души. Оба парня были счастливы, что провели этот день вместе.

Вечером, взявшись за руки, они тихо брели к дому. Том всегда провожал Билла, чтобы тот не ходил по темным закоулкам один. За своей приятной встречей, они совершенно не заметили, как день склонился к закату, а затем и вовсе перевалил за полночь.

Парни остановились у подъезда. Ресницы Билла, смущенно опустились.

— Ну вот. Я тебя задержал. Тебе же завтра на работу рано вставать, — негромко объяснил он асфальту.

— Да какая разница. В любом случае, если я просплю, это будет стоить того, — Том подошел ближе к нему и обхватил за шею. Их прощания перед подъездом каждый раз становились все дольше. Карамельные глаза посмотрели прямо на него и молодого врача как и всегда прошило разрядами электричества. Он не мог смотреть на Билла спокойно.

Брюнет потянулся и коснулся губ, соблазнительно маячивших перед его лицом. Ему кружил голову аромат одеколона, руки, которые легли и сразу же пробрались под его футболку. И он и Том были слишком напряженные, но с каждой секундой они прижимались все ближе, расслабляясь в объятиях друг друга. Это был самый простой способ снять усталость после трудного дня или долгой рабочей недели — просто побыть рядом, передать тепло своего тела человеку, который легко забирал все себе. Билл увлекался, все больше и больше отдаваясь процессу. Поцелуй так не хотелось разрывать. Том провел языком по губам парня, доставляя им обоим очень приятные ощущения.

— Том, я… Немного не договорил тебе сегодня… кое-что… — Билл нежно потянул его за брейды. — Это я к вопросу о своей выставке.

Том издал какой-то утвердительный звук. Прямо сейчас его интересовал только сам художник. Он целовал его шею, чувствуя, как Билл шевелится и пытается сделать так, чтобы его слушали.

— На самом деле, пару дней назад они предложили мне остаться и продолжать рисовать здесь, — выпалил брюнет, все же оттягивая Тома за ворот.

Зрачки последнего чуть расширились. Его руки замерли на полпути до задних карманов Билла.

— Что? Но… Это… Значит… Почему ты мне сразу не сказал? — с трудом найдя слова, спросил Том.

— Не знал как ты отреагируешь. Я до последнего старался держать при себе свои планы, но не могу молчать, когда ты так целуешь меня. Я таю, как масло, Том. Рядом с тобой все решается как-то само собой.

— И что ты сказал им, Билл? — парень прижал его к двери подъезда.

Он уже слышал подобное. Неужели они с Биллом снова шли все по тому же заезженному пути? Мерфи выглядел немного растерянным, словно боялся реакции.

— А что я мог сказать. Андреас, ты помнишь, я говорил про него? Он мой деловой партнер… Он не дал мне и слова сказать, он мечтал о Нью-Йорке так давно. Но я думаю, я поддерживаю его решение…

Том не дослушал. Он схватил Билла за голову, несильно ее сжав.

— Какое решение? Билл, я не хочу на тебя давить. Пожалуйста, делай так, как считаешь нужным! Так, как хорошо для тебя!

Брюнет ласково сжал его пальцы.

— Я уже подумал. С каждой секундой, что я провожу с тобой, я понимаю, что не хочу оставлять тебя. Но я верю, что мне стоит принять этот шанс. Это звучит безумно, я знаю…

Том тоже знал. Точнее, он верил, что они оба не в своем уме. Он хотел этого всеми силами своей души, но как же он боялся, что Билл снова навредит сам себе.

— Билл, скажи мне пожалуйста, что ты все обдумал!

— Я обдумал, — Билл прижался спиной к стеклу подъезда, ощущая широкие ладони на собственной пояснице. — Я хочу быть с тобой.

Том удивился, как у него не пошла носом кровь. В голове вдруг запульсировало, точно мозг увеличивался внутри, и он начал серьезно опасаться, что ему придется нанести очередной визит к врачу и пожаловаться на нервы уже там.

— Я тоже этого хочу. Но еще я хотел бы сделать все, что угодно, лишь бы ты был счастлив, — прошептал Том Биллу в губы.

— Я счастлив. С тобой.

— Билл…

Они целовались, уже не отрываясь друг от друга в порыве страсти, охватившей их тела и души.

Оба парня начали терять контроль. Их дыхание становилось все горячее. Билл, кажется, перешел через внутреннюю границу, которую поставил сам себе. Облегчение — вот что проскальзывало теперь в его поцелуях.

Он сильно прижимался к Тому, начавшему плыть от его напора. Пальцы заползли под одежду, нежно поглаживая контуры тела. Лопатки брюнета прижались к входной двери сильнее, а Том начал сдавать позиции и ощущать, что его сейчас возьмут прямо здесь, на коврике перед входом. Билл все для себя решил. Они оба дошли до состояния нервной дрожи.

— Мне было сегодня очень хорошо с тобой, — сумбурно прошептал брюнет, — Ты странно на меня действуешь. Как алкоголь или наркотики. Так сложно сдерживать себя, если бы ты только знал…

— Если это ты так сдерживаешься, то я вообще мать Тереза. …Билл… Стой, — Том прикрыл глаза. — Ты… сегодня слишком буйный. Я… не смогу себя держать в руках.

— Я буйный. Да, я очень буйный, — несвязный шепот. Ладони под футболкой поползли наверх и коснулись сосков парня. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Уже поздно.

Том удивленно оторвался от нежной ямочки на его шее. Поздно. Что он имел в виду?

— Ты хочешь…?

— Пойдем ко мне? Пожалуйста…

Они безумно и горячо обменивались укусами. Это было уже даже не похоже на поцелуи, скорее на попытку раствориться друг в друге, без остатка. Обильное потоотделение и дрожь помешали Тому внятно выразить мысль вслух. В голове, криво начертанная словно на белом листе бумаги, висела только одна мысль: «О. Боже.»

Том заглянул в доверчивые глаза, которые сейчас казались глубокими, как бездна. Каким уверенным и твердым выглядел Билл.

Настойчивые объятия тянули его в самое пекло. В туманной дымке непрекращающихся поцелуев они поднялись на этаж. Темнота и тишина городской квартиры, которую Билл снимал, пока оставался в городе, обступала их со всех сторон. Все, что помнил Том были горячие и жаркие объятия. Его лопатки, прижатые к двери. Руки, бесконечно ищущие самые чувственные точки на теле.

Триггер, радостно кинувшийся навстречу хозяину, удивленно застыл на пороге, склонив голову набок. Он не очень понимал, что происходило, и Том отчасти разделял его чувства.

— Марш к своей миске, — неразборчиво прошептал псу Билл. Ему сейчас было не до питомца.

Четвероногий друг попятился и послушно закосолапил куда-то вглубь квартиры. Ему происходящее тоже было совершенно не интересно.

А поцелуи все менялись, они медленно превращались из плавных в страстные и откровенные, а в следующий момент Билл уже стягивал с Тома рубашку прямо в прихожей.

— Билл, — безумный шепот в темноте, больше похожий на полуобморочный выдох.

И снова поцелуи и объятия, родные и такие знакомые. Том приложился затылком о дверь, когда откинул голову слишком резко.

— Не ускользай от меня, мы же еще не закончили, — Мерфи положил пальцы на шею парню, умиравшему под его касаниями.

— Ты не представляешь, что ты делаешь со мной, — еле слышный ответ.

— Тогда… Как насчет того, чтобы принять душ. Вместе? Перед тем, как продолжать.

Том кивнул. Ему действительно надо было остудиться. Он не знал, как от его кожи еще не валил пар. Его трясло при одной мысли, что он снова сможет видеть его тело, гладить его и любить до потери чувствительности всех нервных окончаний.

— Ты чего там застрял? — майка полетела прямо в него. Оказалось Билл стоял уже в дверях ванной. На фоне квадрата света был виден силуэт парня, ни секунды не сомневающегося в правильности происходящего.

Том пошел за ним, собравшись с мыслями. В глаза бросилось сразу все. Хаотично наброшенные на полотенцесушитель джинсы. Отдернутая занавеска. Пар, струящийся оттуда. Том видел перед собой Билла, открывающего краны.

— Слишком много одежды, — укоризненно заметил он повернувшись.

Том не мигая смотрел на брюнета.

— Ты боишься? — спросил Билл и протянул ему руку.

— Нет. Я… У меня такое чувство, что я уже видел это. В каком-то далеком-далеком сне.

— Может, твоему сну пора стать правдой?

Они снова поцеловались. Так было чуть менее страшно шагать в неизвестность. Вместе. Соприкасаясь губами. Скользя по разгоряченной коже. Прижимаясь друг к другу.

Руки Билла настойчиво стащили с Тома футболку. Тот не стал возражать, он сумасшедше водил руками по телу своего парня, на котором осталось значительно меньше одежды. Они пошатывались и едва не падали, углубляя поцелуи. Пар в ванной валил уже не от воды, а от поверхностей их кожи. Том вбирал в себя язык Билла как можно глубже, демонстрируя свое намерение перейти к самым близким отношениям прямо здесь. Билл медленно стащил с него джинсы. Том заглянул ему в глаза, словно спрашивая разрешения пойти дальше, а брюнет только прикусил губу.

— Не бойся. Я знаю, что ты везде красивый, — уверил его Том. Его пальцы скользнули по бедрам Билла, настойчиво сжимая их. Смущенно опущенные ресницы стали чем-то вроде сигнала к продолжению. Ткань боксеров плавно поползла вниз. Том не отрываясь смотрел на открывшуюся ему картину, ту самую, что загоняла его на пик возбуждения каждый раз. Тысячи жизней, тысячи времен, одинаковых образов неслись мимо, но из всех из них только один имел значение сейчас. Билл немного напрягся в обнимающих его руках. Том поспешил накрыть его губы ртом.

— Даже лучше, чем я ожидал, — шепот в губы трепещущему от нервов брюнету.

Через момент и Тома решительно освободили от всего лишнего. Он почувствовал пальцы на своем теле, знакомые проглаживания. Мускулатура пошла спазмом от приятных, тянущих ощущений.

— Полагаю, раз мы в равных условиях, то можем продолжать, — неуловимо прошептал ему на ухо брюнет.

Том охватил петлей рук его шею, наслаждаясь легким касанием губ и языка. Его кожа была сейчас слишком чувствительна, а возбуждение зашкаливало за грань.

Они оба шагнули под душ. Том сразу же оказался припертым к запотевшей кафельной плитке. Бегущие дорожки воды ласкали кожу, еще сильнее распаляя желание. Влажные волосы прилипли ко лбу Билла, когда он нырнул под теплые струи вслед за своим другом. Том перехватил его за талию и крепко обнял, меняясь местами. Теперь уже Билл оказался у стенки, с прижатыми к ней руками. Том завел их за голову и продолжал целовать его, не думая останавливаться ни на минуту.

В глазах было темно от страсти. Туман липкого возбуждения окутывал их, погружая в атмосферу этого приятного вечера. Погружая их друг в друга. Том сжимал тело в своих руках так крепко, что обоим не хватало дыхания. Он боялся сейчас даже моргнуть, только бы не оставаться без его присутствия даже на миллисекунды. Вода смывала все границы и теперь было уже не так страшно продолжать.

— Ты не представляешь, как долго я тебя хотел, — зашептал Том, ласково касаясь его щеки. Его глаза были теперь напротив, можно было говорить ему все, что было на душе.

— Представляю, — Билл гладил его плечи, продолжая улыбаться.

Все остальное стало не важно. Билл выдавил немного геля на ладонь, лаская пальцами широкую спину Тома. Они хотели смыть с себя весь жар этого дня, чтобы на чистой коже остался только след их новой жизни. Том нежно водил руками по животу, по бедрам парня, ощущая под ладонью его возбуждение. Все было, как в прекрасном сказочном бреду.

Они не заметили, когда вышли из душа. Том подхватил брюнета под ягодицы и поднял его вверх. Он смотрел на Билла прямо, честно и открыто, не оставляя никаких сомнений в своих намерениях. Он обнял его руками за талию, а Билл в свою очередь обвился ногами вокруг его бедер.

Том перерождался внутри, чувствуя ладони на своей пояснице и быстрое, взволнованное дыхание на щеке. Плавно опустив Билла на лопатки он заглянул в его нервное лицо, белеющее в полумраке спальни. В его взгляде отразилось слишком много всего. Брюнет провел пальцами по скуле, отводя с плеч влажные брейды и отвечая на этот долгий взгляд.

Склонившись к брюнету, Том очертил языком контуры его губ. Билл послушно раскрылся для его поцелуя, чтобы больше не отрываться от своего партнера. Том скользил по его щеке, по нёбу, лаская их кончиком языка. Билл тихо замурлыкал от его поцелуев. В памяти снова вспыхнул многие моменты, проведенные вместе. Самый первый поцелуй в шалаше. Самый первый раз перед расставанием. Все те грустные и счастливые мгновения, которые оставили неизгладимый след на здоровье и памяти. И все же Том ни о чем не жалел. Билл стоил всего этого.

Брюнет дрожал от нервов и возбуждения. Влажные дорожки от языка, оставались на тонкой коже. Том вдыхал свежий аромат геля для душа и продолжал свои настойчивые действия, впивался пальцами в горячую кожу, вызывая безумное, клокочущее наслаждение, которое Билл не скрывал. Спина брюнета покрылась испариной. Под своими ладонями Том чувствовал капли его влаги. Подсунув руку под грациозно извивающее тело он сжал в кулаке его ствол, начиная медленно двигаться вверх и вниз. Ответом был хриплый, тягучий стон, который поджег все тело и сделал его пластичным, как воск.

— Перестань… Перестань, все, хватит, — не выдержал лишенный чувств брюнет уже через несколько томительных секунд. — Ты мне всю душу наизнанку выворачиваешь. Я не хочу закончить так.

Том послушался. Он подтянулся на руках и лег на растянувшегося под ним парня, осторожно отодвигая волосы с его уха.

— Немного расслабься, — Том провел ладонями по его матовой коже. — Я буду осторожен.

Он прижался ко входу во влекущее его тело и молился, чтобы его хватило хотя бы на пару движений, прежде, чем волна дури накроет с головой. Обстоятельства были слишком возбуждающие, а Билл под ним — слишком красив. Капельки естественной смазки текли по напряженному стволу не переставая. Том сжал зубы.

Билл под ним дернулся и подался назад. Его тихие, короткие стоны оседали на коже шелковой паутиной. Том толкнулся вперед до самого упора. Это было удивительно ощущение, совсем как в первый раз, когда он не мог пошевелиться, чтобы не бояться кончить сразу же. Пульс не проходил по телу. Все вокруг застыло. Существовали только два тела, бешено двигающиеся друг другу навстречу. Движения становились все более раскованными, в некоторые моменты даже немного грубыми. Надо было входить осторожнее, Том помнил про это, но после первых пяти минут обволакивающего все тело наслаждения уже не мог сказать себе «стоп». Мерфи еле дышал, его бедра плавно терлись о живот, заставляя Тома хотеть терзать их еще резче. Протяжный голос брюнета немного дрожал. Он все еще стоял на коленях, стараясь полностью отдаться процессу.

Том просунул руку и снова сжал его под животом, чтобы немного придержать. Это было слишком эротично. Он продолжал медленно надавливать бедрами, пригибая парня к кровати еще ниже. Билл зарычал, ощущая, как его соски проехались по грубому одеялу.

Удовольствие волнами проходило по телу, нарастая, как девятый вал. Руки, губы, вздохи слились воедино в темноте комнаты, ставшей свидетелем дикой и сумасшедшей влюбленности, нашедшей, наконец, свой выход в немыслимом упоении. А еще, городская тишина стала свидетелем того, как время вернуло все на свои места. Как затерлись старые ошибки и шрамы. Как уходили самые большие страхи, уступающие место новому, прекрасному моменту. И как с последним выдохом:

— Как же бьется сердце, боже, — Том рухнул на содрогающегося под ним брюнета.

Это было безумие. Этот первый раз был не менее сладким и прекрасным, чем все остальные. Проплывающие мимо картины создавали ощущение полного динамичного бреда. Том не пытался их поймать, что бы они ни значили. Все самое нужное находилось сейчас в его дрожащих руках. Мокрый и встрепанный, как воробей, Билл еле дышал под его ладонями, пока Том все еще прижимал его сверху.

— Где я, — приходя в себя, осведомился брюнет. — Том это… должно быть так хорошо? Каждый-каждый раз? Меня чуть не парализовало…

— Нет… это… ненормально, — такой же рваный ответ. — Как будто мир на секунду умирал.

Том скатился с влажной спины парня, укладываясь рядом и отводя черные волосы, чтобы открыть кожу за ухом. Глаза Билла раскрылись на секунду, как у засыпающего кота.

— Обними меня. Меня всего колотит, — тихо попросил он.

— Это от нервов. Я тоже дрожу, — Том прижался к нему. — Не бойся. Я буду с тобой.

Билл обхватил его и уперся носом ему в грудь, вдыхая приятный естественный запах.

— Я кажется очень сильно влип, — шепнул он. — Для меня все это становится серьезно, Том. Надеюсь, что я такой не один.

— Для меня все это стало серьезно, как только я тебя увидел. Если бы ты только знал, насколько.

— Ты ни о чем не жалеешь?

— Билл. Как тебе могла прийти в голову такая мысль?

***

Когда наступило утро, Том проснулся раньше первых лучей света. Он почему-то сразу дернулся. Билла не было рядом, ни на подушке, ни в пределах комнаты, и молодой человек сел, скидывая с себя остатки сна. Он точно помнил продолжительные и сладкие поцелуи, не прекращающиеся до глубокой ночи, помнил затихающее дыхание и подрагивающие веки, закрывающиеся от внутренней и физической усталости. Помнил парня, засыпавшего в кольце его рук.

От его отсутствия стало неприятно, потому что под утро вернулся старый кошмар. Тому снилось, что он снова держал в руках дневник, а время жидкостью вытекало из него, синими чернилами, пачкая руки и оставляя на одежде пятна, напоминавшие кровь.

На секунду ему показалось, вокруг снова воцарилась другая реальность. Как это было возможно?

— Том, ну ты все испортил! — возмущенный выдох раздался откуда-то со стороны окна.

Том посмотрел туда. Билл сидел на широком подоконнике, замотанный только в простынь.

— Зачем ты проснулся. Ты был такой идеальный!

— А сейчас? — Том выдохнул и расслабленно опустил плечи, поняв, что ему только показалось. Это был просто сон.

— А сейчас ты всю позу уничтожил. Мне придется начинать заново! — брюнет опустил руки и отложил свой планшет. Том только сейчас заметил, что в руках его был карандаш.

— Чего тебе не спится? Мне без тебя холодно, — Том поежился и натянул одеяло, сползшее чуть ниже его бедер.

— Не знаю. Думал. Обо всем… Потом посмотрел на тебя и мне пришла в голову мысль.

Том закончил с процессом утепления и провел рукой по кровати рядом с собой, подманивая парня, который улыбнулся одним уголком рта. Билл слез с подоконника и пошел в его сторону, придерживая на поясе простынь. Он лег рядом, моментально принося тепло своего присутствия. Том прочесал пальцами его встрепанную черную гриву.

— И какие же идеи посещают теперь твою голову? — спросил он с ласковой усмешкой.

— Я хочу тебя нарисовать, — Билл открыто глянул на него.

— Угу, — очень сурово сведенные брови. — И потому ты даже не спросил моего разрешения?

— Я не должен, — брюнет намотал на палец одну из его косичек.

— Это еще почему?

— Потому, что ты теперь моя собственность, — серьезно заметил он. — Я могу делать с тобой, что хочу.

Улыбка сползла с губ Тома при виде его абсолютно серьезного лица. Они оба знали, что Билл прав.

— Поэтому сделай вид, что ты все еще спишь. Пожалуйста, — Билл коротко поцеловал его в щеку.

— Ты наглый тип, Мерфи. Тебе только палец протяни, ты всю руку откусишь.

На его глазах Билл взял его ладонь и подтянул к своим губам. Том замер. Брюнет несколько секунд внимательно смотрел на руку, которая вчера ласкала его тело, а затем поочередно облизал пальцы, не отрывая взгляд от лица парня. Внизу живота немедленно стало твердо. Том застыл от вида его розовых губ, влажных и таких притягательных. Том хотел потянуться и поцеловать его, но тут же получил отпор.

— Да, так отлично видны все твои выгодные черты. Ложись обратно, — тихо потребовал брюнет. — И чтобы ни звука в ближайшие полчаса. Я собираюсь подарить его тебе, на нашу… эээ незначительную дату с первой встречи.

Билл толкнул парня на кровать, оставляя его удивляться переменам, произошедшим после вчерашней ночи. Он отсел на окно и критично осмотрел свою натуру.

— Поднимись выше, голову чуть вниз. И закрой глаза, — скомандовал Билл деловым тоном.

— Когда я до тебя доберусь, ты пожалеешь, Мерфи, — угрожающе прошипел Том, смотря на него очень горячим взглядом. Строгий художник поспешно опустил ресницы. Краска залила его щеки.

— Потом — может быть. А сейчас помолчи.

Том послушался. Он не закрывал глаза, пожирая ими Билла и гадая, что с ними будет дальше.

Ни единого сомнения, ни в словах, ни в действии. Как будто так было всегда. Взгляд брюнета периодически поднимался на модель, которая, лежала и смотрела на него через всю комнату. Под косой челкой Тому было трудно поймать направление его взгляда или мыслей, но одно он знал наверняка: с этого момента они с Биллом были снова связаны. Просто теперь их время было совсем в другой системе, где не нужно было считать дни, спешить, бояться того, что может не произойти. Они могли просто быть.

Согнав с себя истлевшие остатки дурного сна, Том откинулся на простыни в послушном ожидании того, когда Билл закончит свое очередное произведение. По крайней мере, в это время никто не мешал прокручивать в голове зловещие планы о том, что можно сделать со своим парнем, как только тот соизволит отложить карандаш.

И Биллу действительно стоило опасаться: все эти идеи были крайне неприличного содержания.

***

Когда первый страх немного схлынул, а Том позволил времени течь в своем темпе, дышать стало немного легче. В один момент, некоторое время спустя, он понял, что с того памятного момента, прошло уже полгода, а он и Билл все еще были вместе.

Они преодолели самый сложный период — период неопределенности, резкого начала отношений, период сомнений в будущем и даже в самих себе. На протяжении долгого времени Том еще испытывал трудности с восприятием, ему иногда казалось, будто он уснул, и все, что окружало его, оказалось лишь прекрасным сном. Прошлое было сложно вспоминать без дрожи. Иногда страх сживал молодого человека со свету, но он старался не давать ему контролировать свою жизнь. Его Билл все так же оставался с ним, и это все, что имело значение. Том закрывал глаза вечером, а когда открывал, друг не исчезал. Он никогда не говорил ему о своих кошмарах и вообще избегал разговоров о прошлом, не обсуждал свои медицинские проблемы и всегда отшучивался тем, что теперь он будет жить, возможно, лучше, чем любой другой человек на этой планете. Если Билл спрашивал в чем причина редкого угрюмого настроения, Том попросту ссылался на переутомление от работы. Он не впутывал в их жизнь собственных демонов.

Со временем их с Биллом влюбленность переросла в любовь, дружбу и доверие, и уже через год они оба оказались уверенными в том, что нашли того единственного — ту вторую половину, которую многие ищут в течение всей жизни.

Том делал все возможное, чтобы Билл был счастлив. У него получалось, так сказал однажды сам Мерфи, распаковывая некоторые свои вещи в его квартире через восемь месяцев после их встречи. Билл действительно остался работать и жить в Нью-Йорке, вместе со своим другом Энди. Иногда он оставался дома, но со временем, все чаще и чаще, Том утаскивал его к себе, потому Биллу было проще иметь запасной комплект предметов первой необходимости.

Том с неохотой отпускал его от себя даже на полдня, когда им обоим поневоле приходилось уходить на работу. В остальное время он следовал за другом неотступной тенью, вызывая очень частые вопросы: чем можно было заслужить такое внимание. Том только пожимал плечами и ничего не отвечал, пряча лицо в любимую шею.

Кошмаром для него оборачивались те дни, когда Биллу нужно было ездить домой к своей матери, на временные семейные встречи. Так случилось одним летом, когда Мерфи в очередной раз уехал во Флориду на две недели, пока ему не нужно было оставаться в Нью-Йорке по работе. Тогда Том не выдержал. Прометавшись весь вечер от стенки к стенке, он выкурил целую пачку сигарет за пару часов, от паники возобновив вредную никотиновую привычку. Боязнь одиночества и загадочных игр судьбы загоняла его на стену, он звонил Биллу не переставая, чтобы убедиться, что с ним все хорошо.

Когда Мерфи вернулся, его едва не хватил удар — Том обнаружился у них с Энди дома и взирал на мир парой красных, выдающих полное отсутствие отдыха, глаз. Энди потом говорил Биллу, что Том невменяем, он не спал последние трое суток и только ждал своего друга, сжимая в руке телефон. Билл хотел спросить, в чем дело, но Том втолкнул Мерфи в его комнату и очень доходчиво объяснил ему, что он не собирается больше жить отдельно. Билл только стонал и слушал его горячие претензии, уже перебирая в своей голове, что он возьмет с собой, потому что аргументы Тома были слишком глубокими и убедительными.

Билл проснулся на следующее утро и увидел, что его чемоданы уже собраны, а Том, ждет его у двери. Он оказался непреклонен. Ему надоело просыпаться в ледяном поту, и потому он слышать ничего не хотел про отдельную жизнь. Он был сыт ей по горло за многие годы.

Больше всех эта история расстроила Андрэ, которому срочно пришлось искать нового соседа, потому что прежний, виновато опустив глаза, взял за руку своего сумасшедшего бойфренда и ушел с ним.

Том был очень доволен, что получил Билла в свое безграничное распоряжение. У него возникли очень серьезные планы на друга, и он осознавал всю глубину своего сумасшествия с каждым днем, как и его вторая половина, потому что Билл тоже никогда не испытывал к кому-то настолько сильной привязанности.

Они были счастливы вместе, и не заметили, как с их знакомства прошли полтора года, а затем два. И тогда Тому в голову пришла одна затея. Он не стал откладывать ее в долгий ящик и однажды решил исполнить их с Биллом давнюю мечту, которую они делили на двоих в далеком, к сожалению, несуществующем в этой реальности детстве.

***

Морской бриз ласкал кожу, пока два молодых человека смотрели на закат. Билл улыбался, сидя в объятиях Тома и любуясь на гладкую поверхность моря. Сегодня наступил третий день их чудесного отдыха, и они провели этот день только в компании друг друга.

— Я очень сильно люблю тебя, Билл, ты ведь знаешь это, да? — вдруг сказал Том, положив голову ему на плечо.

— Конечно знаю. Ведь это более, чем взаимно, — ветерок донес до него тихий голос.

Парень уткнулся в его влажную шею. Брюнет все еще тяжело дышал, потому что предыдущие полчаса они провели за активными телодвижениями, рваными и протяжными выдохами и крайне приятной расслабленностью.

Солнце припекало нещадно. Том поводил ладонями по плечам своего друга. Теплые руки, скользнули по животу чуть верх. Билл легонько выгнулся, давая больший доступ к своему телу, зависая в состоянии невесомости и позволяя Тому обнять себя. Темнота никак не отпускала его сознание. Он был более чем счастлив со своей второй половиной и на самом деле не хотел никуда уходить с этого берега. Его волосы набрали белоснежные песчинки. Они, будто хлопья снега, налипали на черные, влажные от жары пряди, а Том раздул их, игриво прячась от солнца.

— В номер сам меня понесешь, — сказал ему разомлевший от жары Билл. — Я не хочу никуда уходить отсюда, да и не могу двигаться.

— Я понесу тебя, куда скажешь, — привычно отозвался ему Том.

Безлюдный пляж позволял им обоим даже не брать с собой одежду, когда они выходили из номера. Том хотел сделать все именно так: только для них вдвоем.

— Ты крупно выложился за этот отдых, да ведь? — тихо поинтересовался Билл, чуть поворачивая голову.

— Какое это имеет значение. Я просто обещал тебе, что мы будем вместе и однажды уедем далеко. Я хотел, чтобы так оно и было.

— Когда я просил тебя о таком? — Билл сполз по его груди, наслаждаясь лучиками солнца.

— Во сне, — Том обнял его крепче.

— Мне такого и присниться не могло. Даже Тайлер сказал, что мне невозможно повезло с тобой, ты слишком хорош, чтобы быть правдой.

— Просто он нам завидует, — Том хмыкнул. — Но он же нашел себе, наконец, работу? Пускай тоже свозит куда-нибудь свою семью!

— Куда ему, с двумя детьми, ему придется подождать, пока они не вырастут, — сказал Билл, поворачиваясь назад.

Он столкнул Тома с себя, заваливая того на лопатки и внимательно изучая тонкие красивые черты, обрисовывая глазами его задорную мальчишескую улыбку. Он отбросил книжку, которую читал до того, как на него подло набросились со спины. Том поймал краем глаза фотографию автора на задней обложке. Улыбающаяся светловолосая девушка в очках была знакома ему.

— Эй… Это же Ханна! — Том подобрал издание, удивленно рассматривая счастливое лицо.

— Да, а что… Ты тоже знаешь ее? Я читаю потому, что Тайлер прорекламировал. Мы с ней дружили в детстве, когда еще в Вашингтоне жили, но недолго. Я почти не помню ее.

Том усмехнулся уже второй раз, удивившись, как тесен этот мир и тому, что ему в руки попала эта книжка. Конечно, Билл читал именно ее. Он поднял томик, легонько хлопнув им брюнета по носу так, что тот смешно поморщился.

— Много будешь читать, скоро состаришься.

— Так откуда ты знаешь Ханну? — продолжал допытываться Билл.

— Ниоткуда, кто-то из моих клиентов упоминал… ее как автора. Откуда я могу ее знать?

— Вот и я думаю. Ты ведь не жил в Эверетте.

— Конечно нет. Я жил в Сиэтле, я тебе говорил.

Билл помнил тот разговор. Том мало что рассказывал о себе, словно его жизнь до встречи имела для него мало значения.

— Ты полон тайн, Том. Когда-нибудь я смогу узнать их все?

— Ты и так их знаешь. Ты — самое главное, что есть в моей жизни, вот мой самый большой секрет.

— Иногда это пугает меня. Ты сконцентрирован на мне почти на сто процентов. Что было бы, если бы мы не смогли быть вместе? Что бы ты делал тогда? — Билл нежно провел пальцем по его щетине.

Том аж вздрогнул от его вопроса.

— Не хочу даже думать об этом, — уверенно сказал он, мотая головой. — Ты должен быть со мной. Я просто знаю это.

— Это еще почему? — Билл засмеялся от его убежденности.

— Потому что. Ты сам это знаешь. Я бы тебя достал и получил бы, даже если бы ты был занятым. Или натуралом. Даже с того света бы достал, только чтобы ты был рядом.

Том поиграл пальцами с темной прядкой его волос, пощекотав ею Биллу нос и заставив его поморщиться. В такие моменты Биллу казалось, что его друг говорит вполне серьезно, как будто он уже переживал нечто подобное. Но как это было возможно?

— Я так и знал. Ты что-то скрываешь. Я всегда подозревал, что ты завербовал меня не случайно, — брюнет легонько подул перехватил ладонь Тома. Тот только таинственно пожал плечами оставив без ответа и эту реплику.

Билл улегся набок, подкладывая его руку себе под ухо и подползая к нему, максимально близко.

— Ну, а если серьезно. Какой он, твой секрет? Ты никогда мне не рассказываешь… Откуда ты знал меня до нашей встречи?

Том мягко обнял его, прижимая к себе, слушая его расслабленное дыхание.

— Я не знал тебя. Я просто увидел тебя и понял, что мое сердце уже не будет биться так же. Мой секрет в том, что я не помню и не хочу помнить ничего до тебя. Я был тенью, всего лишь наполовину живой и всего лишь тихо скользящей по этому миру. Мой мир был не интересным, скучным. Думаю, мне не нужно тебе это объяснять.

Ни следа улыбки не было на его лице, когда он говорил эти слова. Билл тоже стал серьезным. Ему показалось, что Том хочет сказать что-то еще.

— Хотя, наверное, ты прав. Есть одна вещь, которую я тебе еще не говорил, — Том свел брови на переносице, очень сурово посмотрев на брюнета, — Ты о ней даже не знаешь. Она могла бы изменить многое в наших жизнях.

Взгляд Мерфи стал настороженным, а сердце дрогнуло в предвкушении.

— Какая? — он слегка пододвинулся к Тому. Его сердце гулко забилось в горле от предчувствия.

Том кивнул, соблюдая торжественность церемонии. Он поманил друга пальцем.

— Это большой секрет. Ты никому не скажешь?

— Конечно нет, — Билл пододвинулся к нему очень близко, так что Том смог потереться носом о его щеку.

— Ты не догадаешься, о чем будет разговор?

— Том? Я начинаю нервничать…

Вместо ответа Том дотянулся до покрывала и достал из-под него заранее припрятанную вещь. Билл не мигая смотрел, как его друг открывает коробочку. В руку Билла опустились безумно красивые и дорогие часы, на которые он когда-то честно собирался променять половину своей квартиры. На ободке блеснула надпись: «Я очень люблю тебя. Том»

— Ты что с ума сошел? — дыхание Билла тут же исчезло при виде такого дорогого подарка.

— Они твои. И я тоже, — Том поцеловал Билла в щеку. — Это все, что имеет для меня значение.

— Том…

— Просто прими это как есть, хорошо? Я хочу, чтобы ты был счастлив.

Билл замолчал. Его ресницы опустились, а затем снова поднялись. С минуту они с Томом не говорили ничего. Затем руки брюнета обвились вокруг шеи молодого человека.

— Том тебе не нужно было. Ты ведь и так знаешь, как сильно я тебя люблю!

— Я всегда это знал, — Том обхватил его в ответ. — Но я хочу, чтобы мы сделали самый последний шаг вместе, Билл. Ты примешь мои руку и сердце?

На этом моменте Мёрфи подозрительно замолчал. Он больше не задавал никаких вопросов, и только его пальцы сжались на плечах Тома чуть крепче. Для того, чтобы выразить все, что было на душе, ни ему, ни Тому не было нужно слов, было достаточно просто того, что они могли оставаться рядом. Оба мысленно запомнили этот момент, как одну из тех картин, к которой можно всегда возвращаться в своей памяти. Для двух людей этот миг уже не собирался меняться никогда. Билл едва нашелся в словах, когда заговорил:

— Конечно я приму, всего тебя. Как ты мог подумать что-то другое?

Они оба не пытались гадать, что будет дальше, этого никто не мог знать. Но они точно могли сказать, что как бы не повернулась их жизнь, их счастье вряд ли могло стать больше.

— Это то, что я хотел услышать от тебя. И ради чего я прошел свой путь, — сказал ему Том, крепко зажмуривая веки.

All this time

I can make it right

With one more try

Can we start again?

In my eyes,

You can see it now,

Can we start again, can we start again?

Emptiness inside me, wonder if you see

It’s my mistake and it’s hurting me

I known where we’ve been

How did we get so far?

What if, what if we start again?)

(RED — Can We Start Again?