Эверест

В себя меня привели голоса детей. Они разговаривали очень эмоционально, но о чем, я понять не могла.

Открыв глаза, убедилась в собственной правоте. А они, заметив это, сели рядом, пересказывая подробности.

Буквально через несколько минут в палату вошла медсестра с пакетом, в котором оказались мои вещи. На странные переглядывания детей ничего ответить не могу, ибо сама не понимаю, кто мог прислать их. Но медсестра ничего не утаивая, очень подробно описывает внешность мужчины, принесшего пакет. Сомнений быть не может. Дима…

Дети снова переглядываются, и Маришка рассказывает, откуда все узнала, и какую роль в случившемся сыграли мой начальник и мой сын, который очень оперативно помог найти кровь для переливания.

Убедив их, что со мной уже все в порядке, отправляю детей по общагам, а сама набираю Дусю, чтобы из первых уст пояснить сложившуюся ситуацию.

А уже на следующий день моя дипломат приводит врачу массу железных аргументов о том, что дома мне, несомненно, будет лучше, чем в стационаре. Результатом становится его капитуляция, и транспортировка Иваном моего тела домой. В дороге пришлось сильно спорить, но я отстояла свое право жить с Мариванной...

А вечером меня ждал новый сюрприз…

Ко мне ввалились Мишка с Маришкой, и сын с порога потребовал разъяснений:

- Муль, объясни, зачем эта ненормальная потащила меня сдавать кровь?

- Когда? – Спрашиваю я, начиная догадываться, к чему все идет.

- Вчера, когда я пришел навестить тебя в больнице…

- А давай-ка мы у нее и спросим? – Пытаюсь оттянуть время, поворачиваясь к Маришке.

Но мою дочь так просто с толку не собьешь. Она превращается в детектива, который очень аргументировано начинает излагать свою версию событий:

- Раз у нас с Мишей группы крови совпадают, значит, мы родные брат и сестра.

Миша смотрит на нее и, пока она не видит, крутит у виска, усаживаясь на стул у моей кровати:

- В зеркало смотреть не пробовала? Совсем сдурела?

- Но у папы группа крови первая положительная. Я звонила и узнавала. Как и у тебя, мама. Это мне сказали в больнице. – После паузы она добавляет. – Когда моя кровь не подошла…

- А теперь, братец-кролик, - обращается она к оторопевшему Мишане, - вспомни-ка школьный курс биологии, и ответь, какая группа крови должна быть у детей, если у обоих родителей первая положительная???

Он, резко «сдувшись», и потеряв весь свой задор, обреченно констатирует:

- Первая… Положительная…

- А еще какая? - Не успокаивается дочь.

- А больше никакой. Только первая положительная, - говорит на автомате совершенно потерянный сын, впиваясь в меня растерянным взглядом. И я, кажется, впервые в жизни жалею, что они так хорошо учились, понимая, однако, что когда-нибудь, все же пришлось им обо всем рассказать…

- И это значит? – Подталкивает его к новому ответу Маришка, пока я смотрю на них, скованная страхом, не в силах вымолвить ни слова…

- Что мы… Приемные дети? – Выдает он первую, пришедшую в голову мысль, на эмоциях поднимаясь.

Теперь они, стоя рядом, смотрят на меня настороженно, интуитивно жмутся друг к другу, совсем как тогда, когда я увидела их в первый раз. Только теперь впереди стоит бойкая сестренка, а из-за ее плеча выглядывает обеспокоенный и растерянный брат…

Между нами повисает молчание, но я понимаю, что не имею права обманывать их, скрывая правду, как делал это столько лет со мной Леонид. Поэтому, приготовившись к самому худшему, говорю бесстрастным голосом, перечисляя только факты:

- Когда мы познакомились с вашим отцом, вы уже были у него. Вы - не приемные дети. Это я - приемная мать…

- Ч-ч-то??? – Вырывается у Маришки.

- Как это – «приемная мать»? – Вторит ей Михаил.

- Ну, в смысле, что я не рожала вас…

- Ну и что! – Тут же включается Мариша, аккуратно присаживаясь на край кровати у меня в ногах.

- Мам, поверить не могу! – Говорит Мишаня, подвигая стул к нам и снова усаживаясь на него. – Чудеса! А ты вообще собиралась рассказать нам об этом?

- Пока вы росли, Леонид не считал нужным посвящать вас в подробности. Вы считали нас своими родителями, мы считали и считаем вас своими детьми, что бы изменила эта правда?

- Или изменила? – С замершим сердцем задаю этот нелегкий вопрос.

- Нет, что ты! – Тут же говорит Мариша, и Михаил полностью с ней соглашается:

- С ума сошла? Ты - наша мама. Другой нам не надо, да Марин? - Обращается он к сестре.

- Не надо, - уверяет она, вызывая мой облегченный вздох. – Только хотелось бы знать, что случилось с той, что нас родила, - продолжает Мышь, и я делаю для себя две заметки. Во-первых, взыгравшую привычку дочери всегда докапываться до сути. И, во-вторых, то, что она не назвала ее матерью.

- Она, наверное, умерла? - Предполагает Миша.

- Нет, она жива, здорова, и прекрасно себя чувствует, - открываю я перед ними семейную тайну, решая, как обычно, идти до конца.

- И ты даже знаешь, кто она? – Зрит прямо «в корень» дочь.

- Я узнала об этом всего пару недель назад. До этого я знала лишь то, что она жива, и, со слов вашего отца, «нас никогда не потревожит».

- И… Кто она? – Задает Миша главный вопрос этого вечера.