Эверест-82; Восхождение советских альпинистов на высочайшую вершину мира

Кошки мы надели в палатке и, связавшись 30-метровой веревкой, вышли вверх в 18 часов. Пройдя около 100 м, вышли на Западный гребень. Рация была у нас на приеме, и мы связались с Балыбердиным. Он сказал, что видит нас на гребне внизу, но мы их не видели. Он посоветовал нам идти правее гребня, но путь все время проходит левее. Он просто перепутал. Гребень представляет собой сланцевые плиты, покрытые снегом. Местами попадаются стеночки. Тогда мы идем попеременно. Миша идет впереди, рация у

* По уточненным данным, В. Балыбердин был на вершине в 14.35, точное время прихода Э. Мысловского на вершину не засекалось. В личном разговоре 3. Мысловский предположил, что он пришел минут на 8--10 позже. В. Балыбердин подтвердил это.--Рад.

Него на приеме, но вскоре от мороза сел аккумулятор, и связь прекратилась.

Мы идем довольно быстро, чтобы по светлому времени успеть пройти побольше. Расход кислорода поставили по 2 литра, в минуту. Мы еще с таким расходом не ходили. Темп у нас высокий, и временами становится жарко. Я расстегнул змейку ветрозащитной куртки. Но конденсат, который капает с маски, подмерзает на змейке--пришлось застегнуться. И вовремя, так как больше нам жарко не было. Ветра почти нет, но из Тибета и с юга тянет облачность, и это нас беспокоит больше всего. К 20 часам мы прошли рыжий пояс и подошли к скальному взлету гребня. Обходить его начали слева. Миша идет первым. Здесь уже видны следы предыдущих экспедиций. Под взлетом видны остатки палатки. На скалах висит 8-милли-метровый красный репшнур, который оказался очень кстати. Идем с попеременной страховкой. Миша идет впереди с айсбайлем и подбивает старые крючья для страховки. Скалы заснежены. Лезем в двойных шерстяных варежках, в темноте. Луна уже взошла, но мы находимся на теневой стороне, и нам от нее пока не легче. Чтобы не разминуться с ребятами, временами кричим им, сняв маски.

Необычно восхождение ночью. В лунном свете рельеф приобретает совершенно иной вид. Труднее определять расстояние и ориентироваться. Вокруг, как в сказке, в серебристом сиянии вырисовываются вершины Лхоцзе и Нупцзе. Остальное пространство забито облачностью, временами накрывающей нас и посыпающей снежной крупой. Наши ветрозащитные костюмы покрылись коркой льда, которая переливается в лунном свете, а при движениях трещит, как скорлупа. Конденсат, который выбрасывается из центрального клапана маски, замерзает на одежде, и на груди образуется ледяной панцирь.

Через 3 часа хода, перевалив через гребень и крикнув, я услышал ответ. Мы были рады, что встретили ребят. Больше всего мы боялись разминуться с ними. Ребята стояли и ждали нас. Эдик был без кислорода--он у него закончился 1,5 часа назад. На вопрос, как он себя чувствует, Мысловский сказал:

*- Нормально.

А Володя сказал:

-- Все, приехали.

Миша занялся Мысловским, а я Балыбердиным. Прежде всего надели маски и подключили кислород. У Балыбер-дина не было рюкзака, и я ему привязал баллон на петлю-оттяжку и повесил на плечо. Затем они попили компот, который был еще немного теплый, так как фляги были под пуховками; дали карманное питание и таблетки для бодрости, которые предусмотрительный доктор Орловский посоветовал нам взять из аптечки V лагеря.

Балыбердин оставил рюкзак выше по склону и спускался без него. Нести рюкзак, сказал он, нет никаких сил, а завтра утром он из лагеря V вернется за ним. Мы сказали, что все будет хорошо. Ледоруб он при подъеме уронил и спускался с трофейным молотком. Скалы были заснежен-ны, и спускаться без кошек было медленно и опасно. Мысловский оставил свои кошки в V лагере еще утром, а Балыбердин при восхождении оставил их под скальной стенкой и при спуске прошел мимо, не взяв их. Все это говорит о том, что без кислорода они плохо соображали. Какой альпинист на заснеженных скалах в ботинках на резиновой подошве вибрам пойдет без кошек!

Перекусив и подышав кислородом, ребята приободрились. Тогда мы им задали вопрос, смогут ли они сами идти вниз. Они согласились, но очень удивились, что мы хотим ночью идти на вершину. Мы сказали, что другого шанса у нашей группы не будет. На вопрос, сколько времени от этого места до вершины, Бэл сказал, что 3--4 часа. Встретили мы их на высоте примерно 8750, и вершина была где-то рядом. Но мне кажется, что в своем бескислородном

состоянии у него были свои представления о времени и пространстве. Связавшись с базовым лагерем, мы рассказали, в каком состоянии ребята, и попросили разрешения идти на вершину. Вначале Тамм категорически сказал:

-- Нет!

На этом наша рация опять отключилась. Тогда Володя достал из-под пуховки свою и подтвердил, что они сами пойдут вниз. Я взял у него рацию и закричал:

-- Почему нет?!

Тогда Тамм задал вопрос, сколько у нас кислорода и сколько времени идти до вершины. Я ответил, что кислорода у нас еще по 300 атмосфер, а до вершины 1,5--2 часа. И он нам разрешил идти на восхождение.

Уже получив согласие на выход, мы засомневались насчет состояния ребят. Но они сказали, что чувствуют себя в порядке и пойдут сами.