Эверест-82

— Шопин, — объясняет мне Тамм, хотя я узнал его. — Вот еще один, кто по всем правам должен был быть на вершине. Он и Коля Черный. Мы знаем, что в Москве Шатаев дал интервью, в котором сказал, что один ослаб, а другой заболел. Они оба и ослабли и болели не больше других. Не их вина, что они не взошли.

А чья?

По плану все четверки должны были сделать три выхода на установку лагерей и прокладку пути.

Четвертый выход у вспомогательной команды должен был использоваться на установку предвершин ного лагеря, а у штурмовых — на восхождение. Но так получилось, что из-за болезни Славы Онищенко, из-за недомоганий других ребят, все очереди переместились. Надо было снабдить лагерь три кислородом. Мы попросили Шопина и Черного использовать на это свой четвертый выход.

Они понимали, что рискуют вершиной?

— Да.

А отказаться они могли?

Да, могли. Их вины не было в том, что нарушился график.

И шанса на восхождение у них не оставалось?

Шанс-то был…

Здесь мне бы хотелось вернуться к началу эпизода, к вопросу: «А чья?» (вина, разумеется) пересказать то, что написал на полях этой рукописи Анатолий Георгиевич Овчинников. Вообще, надеясь на доброжелательность читателей, я буду иногда (с разрешения редактора) цитировать заметки, сделанные на полях рукописи во время ее. подготовки к печати Е. Таммом, А. Овчинниковым, В. Ивановым, В. Балыбердиным. Они помогут нам точнее нарисовать картину, а вам яснее представить сколь сложны бывали ситуации, какую разную, порой противоречивую оценку получали у разных людей одни и те же факты и как непохоже воспринимались события… Эти комментарии выделены курсивом.

Значит, после вопроса: «А чья?»

— Овчинников написал на полях: Думаю, что здесь наложили отпечаток погодные обстоятельства и тренерский просчет. В тактическом плане было предусмотрено, что каждый участник будет переносить груз на маршруте (выше 6500 во время обработки) в 15–18 кг. Однако это был период акклиматизации, и вес переносимого груза составлял 13–15 кг. Погода не позволяла в течение 5–6 дней на выходах выполнять запланированную задачу.

Надо было руководствоваться тактическим планом, рассчитанным на самые неблагоприятные условия.

Высотные носильщики не сумели сделать то, на что мы рассчитывали.

Если уж быть откровенным, болезнь Онищенко предусматривалась (лично мной) и смещений очереди не было.

Что касается Шопина и Черного, то они отказаться не могли и по этическим соображениям и просто как альпинисты.

В своем рассказе я все время отвлекаюсь от той жизни, которой жил в Гималаях очень короткое время, и пересказываю, что слышал от других. Думаю, тут никто не в обиде. Если бы мне посчастливилось пожить в базовом лагере (выше — просто нереально мечтать), все повествование носило бы иной характер и, главное, была бы надежда на такое роскошество, как увиденные детали. Все-таки лучшая форма для любой книги об экспедиции или путешествии — это дневник. Тогда читатель проходит постепенно весь путь и смотрит на событие глазами одного человека. Даже если дневник содержит субъективные оценки. Впрочем, субъективный взгляд — это преимущество, которое доступно лишь участнику действия, а читателю тоже хочется посмотреть на все изнутри.

Как ни мила Лукла, пора ее покинуть. Потому что компания, которая обслуживает нашу туристско-журналистскую группу, торопит. Мы должны сегодня пройти еще часа два-три по тропе и где-то у реки стать лагерем. Оказалось, что спальные мешки можно было не брать из Москвы — компания снабжает. Кроме того, каждому дают по огромному пустому баулу — можешь туда положить хоть все свое имущество и идти налегке. Баулы грузят на яков, и они с погонщиками уходят вперед. Яки идут медленно, и мы их потом обгоним. Караван наш неожиданно оказывается очень большим — масса баулов, пакетов и ящиков, назначение которых мне пока непонятно.