Эверест, юго-западная стена

Оказывается, участок 7500—7700, который снизу казался нам ключом маршрута, значительно проще того, что встретился на высотах 8000—8200. Как они лезли по этим микрозацепкам, присыпанным снегом, в тяжёлой и громоздкой одежде, в рукавицах и кислородных масках, которые так мешают при тонком лазании! К тому же этот чёрный непрочный сланец плохо держит крючья, а трещины забиты снегом и льдом.

Наконец мы с Эдиком опять оказались в зоне пряной видимости. Он был метров на сто двадцать ниже, и я с трудом докричался:

— Светлого времени не больше двух часов! С таким грузом до темноты в лагерь не успеем. Давай оставим здесь по девять-десять килограммов, а завтра вернёмся...

Эдик кивнул, не снимая маски, и поставил рюкзак. Я попросил только не оставлять верёвки: кислорода на завтра ему хватит того, что есть в лагере-4, а без верёвок, крючьев и карабинов мы не сможем обработать дорогу наверх.

Оставив три баллона в снежной нише, я продолжал подниматься, досадуя на себя, на маршрут и на тяжёлый рюкзак. Знал бы я, что здесь будет так круто, не канителился бы утром и не тратил времени на киносъёмку.

Стенка шла за стенкой. Я попытался торопиться, но от этого работал менее рационально и быстрее расходовал силы. Надвигались сумерки. Вот уже маршрут стал заметно выполаживаться, некрутые участки между взлётами становились всё длиннее, а лагеря нет и нет.

Вдруг снизу совсем близко слышу голос. Эдик? Как он сюда попал? Ведь разрыв между нами постоянно увеличивался. Эдик спрашивал меня, как лучше пройти эту верёвку. Я объяснил и подождал. Оказывается, он оставил рюкзак, и это позволило ускориться. Молодец! Лучше хорошо отдохнуть в палатке и утром сходить за грузом со свежими силами, чем карабкаться всю ночь по этим сумасшедшим стенкам.

Ещё тридцать метров — и мы на остром снежном гребне. Срублено несколько кубометров снега, и в этом проёме стоит палатка. Окоченевшими пальцами с трудом развязали рукав входа. В полном изнеможении вползли и некоторое время лежали в темноте...

Но уже через несколько минут я распаковал рюкзак и достал рацию. В назначенное время (18.00) мы не вышли на связь, так как находились на трудном участке. Внизу волновались, держали рацию на постоянном приёме. Мы сообщили, что у нас дела идут относительно нормально. Евгений Игоревич как мог ободрил нас и сообщил, что за нами поднимается группа Иванова, которая постарается помочь кислородом.

Сначала казалось, что в палатке тепло и хорошо, но скоро почувствовали, что пальцы на ногах онемели и надо срочно разуваться и отогревать их. Да и с ужином следовало спешить. Раньше ляжешь — раньше выйдешь... Но спешить не получалось. Усталость, холод и теснота — серьёзные помехи даже в этом нехитром деле. Эдик лёг, стараясь мне не мешать, а я присел на корточки перед примусом и газовой горелкой поближе ко входу, чтобы удобнее было доставать снег снаружи. Есть почти не хотелось, но пили много — сначала растворяли сублимированные соки, потом заварили чай. Эдик с удовольствием пил молоко из порошка. Движения наши из-за усталости и объёмной одежды были неуклюжими, и мы иногда опрокидывали кастрюли и кружки. Приходилось опять топить снег и кипятить воду.

Я впервые был на высоте 8250. Обычно после первой ночи на новой высотной отметке болит голова и утром тяжело включаться в работу. А работа предстояла сложная, к тому же совсем неизвестная: дальше этого лагеря никто не ходил.

Чтобы исключить утренние неприятные ощущения, я решил попробовать спать с кислородом, расходуя 0,5 литра в минуту.

По связи вечером мы сообщили базе, что завтра возвращаемся за грузом, однако утром я предложил не терять рабочий день сразу двоим. Пока Эдик ходит за своим рюкзаком, я смогу начать обрабатывать маршрут. Эдик согласился.

Я взял пять верёвок, крючья, молоток, карабины. Подойдя к концу перил, оставил груз, повесив на себя только железо. Закрепил конец верёвки, пристегнулся к ней зажимом и пошёл, организуя промежуточные точки страховки. В случае срыва я повисал на системе “зажим — верёвка — промежуточный крюк”. К счастью, срывов удалось избежать. Этот метод — так называемая система одиночного хождения — конечно, менее удобен, чем работа в связке, но всё-таки он позволил нам выполнить дневной план. Неудобство заключалось в том, что каждый участок приходилось преодолевать трижды — вверх, вниз, вверх. Навешивая верёвку, я лез, конечно, без рюкзака, потом возвращался, чтобы поднять его к подножию очередной стенки и достать следующую верёвку. Если спустить эти скалы на высоту кавказских вершин, то они не представят особых трудностей для опытного скалолаза.

1 Мая в базовом лагере. В это время передовая двойка находилась на пути к лагерю-5.