Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов

Кто правильно с благочестием подходят к сущим вещам и не прибавляют к этому никакого поведения напоказ, те обретают приветствующие их пресветлые созерцания сущих вещей. Они влагают в них точнейшее постижение, о котором говорит закон: войдите и унаследуйте города великие и прекрасные, которые вы не строили, и дома, полные всех благ, которые вы не приумножали, и рвы, пересекающие землю, которые вы не копали, виноградники и оливковые рощи, которые вы не сажали. Кто не для себя живет, но для Бога, исполняется всеми божественными благодатями, которые нельзя было увидеть из-за дерзкого бунта страстей.

Душа не может подняться до ведения Бога, если Сам Бог по Своему снисхождению не возьмет ее и не вознесет к Себе. Ведь ум не может сам по себе так высоко подняться и принять хоть какой-то божественный свет, если Сам Бог не поможет ему, насколько тот в силах, обрести покой и не просветит его этим божественным светом.

Кто выполнил предварительное условие и совершил дела праведности, тот обрел безмятежность таинственного созерцания, в котором, воспринимая боголепно смыслы сущих вещей, он избавляется от суеты мыслей вокруг этих вещей.

Шестой день — это совершенное исполнение всех отвечающих природе практических действий, направленных на утверждение добродетели. Седьмой день — это итог и вкушение всех созерцательных естественных помыслов, несказанное ведение, обусловленное добродетелью. А восьмой — перемещение и переход всех достойных людей к обожению.

Кто исполнил шестой день, как велит Бог, вручив Богу и дела свои и помышления, кто с помощью Бога завершил все свои дела, кто в постижении миновал все, подвластное обычной природе, и саму ипостась времени, тот вступил в таинственное созерцание веков и порядка вечности. Он непостижимо субботствует в уме, воспринимая и превосходя все сущее.

А кто удостоился восьмого дня, тот из мертвых восстал, миновав все сотворенное Богом чувственное и мысленное, все слова и помышления и стал уже жить блаженной жизнью в Боге, единственным истинно сущем, так что и сам он стал богом по обожению. Бог — наследие достойных. Кто удостоился этой благодати, уже располагается над всеми веками, временами и областями, ибо его место пребывания — Бог. Как сказано в Писании: "Будь мне твердым прибежищем, куда я мог бы укрываться" (Пс 70, 3).

Всем знающим необходимо практическое богатство добродетелей. Кто имеет мешок (то есть ведение и добродетель), то возьми его, также и суму (то есть обилие добродетелей, щедро питающих душу). А у кого нет (то есть ни ведения ни добродетели), продай одежду свою и купит меч (Лк 22,36)

Вручи, как сказано, свою плоть трудам добродетели и научись мудро сражаться со страстями и с бесами ради мира с Богом. Меч — это, по глаголу Божьему, различение лучшего и худшего, уже вошедшее в привычку.

А пока мы не очистили разум и не вышли из области всех сотворенных сущностей, неуклонное делание добродетелей еще не вошло у нас в привычку. Но как только мы выполним это требование любви, познаем смысл божественного возвещения. Нужно только верить, что для достойных Бог все учреждает непреложно, поэтому ум, предвосхищая это с помощью любви, черпает в Боге свою силу. А кто еще не отделился от самого себя, не оставил все умопостигаемое и не вступил в область выше всякого постижения, еще не может быть свободен.

Великий Моисей поставил свою скинию вне стана, то есть выстроил размышление и мысль вне видимых вещей; а чтобы поклониться Богу, вошел во мрак, то есть безвидное и нематериальное место ведения, где пребывал, совершая священнейшие действия.

Мрак — это безвидное, нематериальное и бестелесное состояние, заключающее в себе образцовое знание сущих Еещей. Внутри этого мрака человек, как новый Моисей, оставаясь в своей тварной природе, познает бессмертное. И тогда, достигнув красоты божественных добродетелей, он становится как легкое для подражания изображение, отразившее в себе исконную красоту. Такой человек выставляет себя для всех, кто хочет подражать добродетели, и тем самым показывает человеколюбие и преизобилие воспринятой им благодати.

Слово Божие подобно горчичному зерну, которое до пахоты представляется крохотным. Но если землю хорошенько обработать, оно вырастит таким огромным, что величественные смыслы умопостигаемых и чувственных созданий, вроде птиц, укроются в его кроне. Все смыслы могут быть вмещены словом Божиим, а оно само не может быть вмещено ничем из сущих.

Поэтому у кого есть вера с горчичное зернышко, тот может словом горы передвигать, то есть отдалить власть дьявола, покушающуюся на нас, и поколебать ее до самого основания, хотя привычка ко злу кажется с трудом преодолимой.