Евгений

Неужели это были они? Что они хотели? Лучше ничего не отвечать. Но губы юноши шептали против его же воли: его зовут не Черневог, он Евгений Павлович, он из Киева златоверхого, но теперь туда ему просто нет дороги. Отец запретил ему покидать дом, но он оседлал Белицу и ускакал…

Но вот только почему-то выскочило из памяти — что заставило его с такой поспешностью бежать из Киева. Кажется, он мчался по тесным улочкам к какому-то дому…

Он был влюблен! Но в прошлом, не сейчас! Кажется, к нему кто-то был добр. Но опять же — не теперь. Отцу стоило только приказать, а его никто не смеет ослушаться.

Петр и Саша дали ему на этот раз чаю с медом, и заговорили наперебой. Он слышал, слушал, понимал, но не мог поверить в их слова: оказывается, он прошлой ночью утонул в ручье. Но как это так, если он сидит здесь!

Саша подошел к юноше и сказал, что ему все же лучше лечь вон на ту широкую лавку и как следует выспаться, тогда придут силы, восстановится полностью понимание и ориентация в пространстве. Но Евгений решительно замотал головой — кажется, во сне он видел белокурую девушку, которая строго-настрого наказывала ему ни под каким видом не разговаривать с этими людьми и не слушать их. И, конечно, не спать. Голова снова начала гудеть, ему показалось, что кто-то начал ломиться в дверь бани. Вот Петр встал и направился к двери. Он отворил ее, в темное помещение снова ударил ослепительный солнечный свет.

В этом солнечном свете стояла девушка, его спасительница.

«Где он, я хочу взглянуть на него!, — капризным тоном сказала она, — где он?» И тут же послышался голос Петра, который, оказывается, был ее отцом: «Мышонок, иди и делай то, что сказал тебе дядя! Тут тебе сейчас нечего делать!» Девушка отошла в дверном проеме на шажок влево и заглянула-таки в темноту, ее глаза жадно смотрели на спасенного. Но отец тоже был проворен — медленно, но настойчиво он оттер Ильяну наружу и закрыл дверь. Повернувшись, он объяснил Евгению, что послал ее за дровами — нужно ведь поддерживать в печи огонь!

Юноша посмотрел на стоящего у печи Александра, и выражение его лица было каким-то неприятным, даже злым.

— Евгений Павлович, ты ложись, ложись!, — забормотал Саша, заметив на себе взгляд отрока, — ты же не выспался! Так потеряешь сознание, упадешь в обморок! Головой ударишься, и душа из тебя выйдет! Мы же тебя не для того из лесу привезли!

Евгений уловил в этих словах какой-то зловещий смысл, и затрясся пуще прежнего. Но нет, нельзя показывать этим людям своего страха — может быть, они только и ждут этого! Усилием воли юноша опустился на скамейку и уставился в огонь, куда Саша одну за другой швырял мелко наколотые древесные чурки. Несмотря на тепло, он продолжал дрожать. Кажется, он вспомнил виденный сон.

— Евгений, — нарушил Саша тишину, — а который годок тебе?

— Семнадцать, — отозвался юноша, но Саша понял, что он все-таки значительно старше.

— А что тебя занесло в наш лес?, — любопытство ворожея не иссякало.

— Чтобы… — начал юноша, но осекся под внимательным взглядом.

Конечно, была какая-то причина, не просто желание удрать от чего-то. Но что сказать? Конечно, эти люди не отстанут, пока не удовлетворят свое любопытство. Но лучше об этом не думать, они же не умеют читать мысли. В самом деле, что его занесло сюда? Ведь причина, выгнавшая его из дома, была в том, что…

Снова бухнула дверь, ударил сноп солнечного света. Это пришел Петр, принес охапку дров. Саша подсел на лавку рядом с юношей и показал на Петра: «Ты слышишь меня? Понимаешь? Как его зовут?» — Петр!

— А меня?

— Саша! Александр Вас…

— Ну-ка, быстрее говори мое имя!, — распорядился колдун таким тоном, что сердце у юноши упало.

Ну конечно, Александр Васильевич, пронеслось в его голове.

Но говорить отрок ничего не стал. Он знал, что это была правда.

Он был сейчас в бане. Она принадлежала паромщику. Паром ходил по реке, ниже по течению которой находился град Киев. Та девушка, что стояла в дверном проеме, тоже была чародейкой, а потому, значит, опасной.

Вдруг с ужасом Евгений понял, что он начинает сходить с ума — словно какая-то частица страха прошила грудь и свила гнездо в его сердце, не желая выходить обратно. Он закрыл лицо ладонями и попытался вспомнить, как он попал сюда, кем был его отец. Почему он не помнит матери? Ах да, она умерла уже давно…

— Кажется, я не ошибся!, — сказал Саша, — он вообще не хочет разговаривать с нами!

— Да я душу из него вытрясу!, — грозно сказал Петр. Евгений ужаснулся, глядя на него расширенными глазами, но Саша вовремя удержал свояка: «Нет, этим его не проймешь! Да и не пристало так делать! Будь терпелив!» Подойдя к Евгению, Саша положил ему на голову руку. Он явно чего-то добивался, только вот юноша не мог понять, чего именно.

Но Петр продолжал что-то бормотать. Кажется он говорил о веревке, о том, что нужно обвязать его, Евгения, и вытащить его на свет божий.