Евгений Шварц. Хроника жизни

«Радостный талант Евгения Шварца, мне кажется, недостаточно оценен у нас, — утверждал детский писатель Н. Дубов, — между тем Евгений Шварц не только создал превосходные поэтические и подлинно советские переработки старых сказок, но делает серьезные попытки создать сказку советскую… «Волшебники» — удачнейшая попытка создать сказку на советском материале… [это] — не только захватывающая, увлекательная, но тонко и умно поучительная сказка. В ней происходят всякие чудеса, волшебные превращение, но у всех у них есть реальная подоплека, жизненный трамплин…» (Театр, 1948. № 12).

А на Худсовете театра, подводящем итоги «театра за 1947 г.» 8 января, С. Н. Шапиро говорил: «Истекший год, год творчески интересный, год принципиальный. Спектакли, выпущенные в 1947 году, являются наиболее убедительными. Погоду истекшего года делал спектакль «ВОЛШЕБНИКИ» — спектакль на современную тему, выпущенный к 30-летию Великого Октября… Значение его очень большое. Нельзя не признать, что осуществить высокую, современную тему в условиях жанра кукольного театра очень трудно, осуществить так, чтобы не дискредитировать эту высокую тему. Спектакль «Волшебники» доказал, что с этой задачей Театр справился успешно и что современная советская тема перестала быть проблемой…».

То есть Шварц «указал» драматургам некий трафарет, по которому они могут следовать. Или что-то иное имел в виду режиссер?

Так что не случайно Президиум Ленинградского отделения Союза писателей выдвинул на Сталинскую премию за сорок седьмой год «по драматургии» пьесу О. Берггольц и Г. Макогоненко «У нас на земле», поставленную в БДТ, и «Волшебников» Е. Шварца. А ещё 8 декабря, обсуждая «о выдвижении кандидатом на Сталинскую премию Е. Л. Шварца за детскую пьесу «Волшебники»», постановили: «Комитетом по Сталинским премиям выдвинут на соискание Сталинской премии за 1947 год спектакль 2-го ленинградского театра кукол «Волшебники» Е. Л. Шварца. Правление Ленинградского Отделения Союза Писателей присоединяется к этому выдвижению и оценивает пьесу как одно из самых значительных явлений детской драматургии 1947 г. В пьесе «Волшебники» Е. Шварц возвращает к жизни подлинно-сказочную фантастику, обретающую особенную типичность от того, что мысль, страсть, взгляды и желания советского человека пронизывают её всю. Главная мысль «Волшебников» — это мысль о том, что сама жизнь и все живое на земле, и все, что делается творческими руками человека — прекрасно, как волшебство, и полно глубокого смысла и значения. Великолепная поэтическая фантазия Шварца помогла ему выразить эту мысль в похождениях своего маленького героя с большой внутренней искренностью и силой».

Если бы это происходило сегодня, номинацияна премию непременно была бы включена в «актив» драматурга, а тогда — будто ничего и не произошло.

А чуть раньше, 27 сентября, Театр марионеток под руководством Евг. Деммени показал премьеру «Сказки о потерянном времени» в постановке Ю. Позднякова с художником Гдалем Берманом (куклы Ю. Пикаллова и И. Ковенчука, композитор А. Розанов). И как отмечал С. Дрейден же, довоенный спектакль по этой пьесе «тогда вышел неудачным», зато теперь «достиг сравнительно б льших успехов», ибо «в этом спектакле бьется пульс настоящей жизни». «Эта работа тем более значительна, что это пока едва ли не первый удачный опыт создания современного спектакля для школьников и о школьниках на большую и важную тему» (Веч. Ленинград. 1947. 14 дек.).

Выходом на экраны «Первоклассницы» и её успехом у зрителей разных поколений и критиков, пожалуй, и завершилась эта белая полоса в жизни Шварца.

На распутьи

И вновь пошла не черная, а какая-то мутная полоса в жизни Евгения Львовича.

— Что определяет мой сегодняшний день? — задавался вопросом Шварц. — Попробую привести в ясность свои дела по пунктам, по разделам… Союз.Бываю там относительно редко. На заседаниях. По делу. Репутация каждого из нас в Союзе, точнее в руководстве Союза, меняется, и при этом меняется часто, и в большинстве случаев, по причинам для нас загадочным. За дверями комнаты президиума и парткома меня могут ругать, перетолковывать мои слова, приписывать то, чего я не говорил, а оправдаться невозможно. Все это делается заглазно… Как же я отношусь ко всему этому? Говоря по чести, в основном спокойно. Почему? Потому что пишу. Потому что беспечен от природы. Потому что выработались некоторые внутренние, гигиенические правила, помогающие почти без участия сознания не дышать отравленным воздухом. Тем не менее, ввиду того, что я человек общественный, люблю людей и люблю, чтобы меня любили, и когда по тонким приметам я чувствую, что моя репутация в глубинах Союза поколеблена — то расстраиваюсь. Впрочем, на несколько часов… На сегодняшний день, правда, в Союзе мои дела как будто ничего себе…