Евгений Шварц. Хроника жизни

Я приехал в Майкоп через 70 лет, в сентябре. Город, как много лет назад, утопал в зелени. С громадных акаций свисали полуметровые стручки, а катальпы были обвешаны и вовсе для меня диковинными плодами — длинными, узкими, изогнутыми, гигантскими иголками. Спелые сливы падали на головы прохожих, изабелла спела в каждом приусадебном садике. Когда я с фотоаппаратом в Городском саду поднялся на колесе обозрения, чтобы снять город сверху, у меня ничего не получилось. За зеленью крон не было видно домов, и только трубы пивоваренного завода торчали наружу.

Трудно было фотографировать нужные дома и с земли. Их перекрывали стволы и листва деревьев. К тому же чересчур контрастны были тени от них и солнечные блики на белых стенах. Школу № 5, бывшее реальное училище, в котором учился Женя, удалось снять лишь фрагментами, сбоку: разросшиеся каштаны перекрыли все подступы к зданию, а с тыльной стороны плотным строем, будто солдаты, стояли вытянутые в струнку тополя. У входа в школу, на стене была закреплена мемориальная доска, посвященная их бывшему ученику.

Зато мне повезло в другом. Майкопчане, с кем приходилось общаться, находили дореволюционные майкопские открытки, в том числе с совершенно открытым фасадом реального училища, и я их переснимал.

Гулять Женю водили в Городской сад, раскинувшийся над рекой Белой, чье громыхание по камням круглый год разносилось по всему городу. На валунах вскипали белопенные буруны. Наверно, думал Женя, потому река и получила название Белой? Но однажды кто-то поведал ему легенду, в которой рассказывалось о черкесском князе, который жил на берегу этой реки в Золотом ауле, и о его дочери Белле. Дочь выросла редкой красавицей, и отец мечтал выдать её за соседского князя, чтобы объединить их земли. Но гордая и своенравная Белла полюбила джигита, молодого и смелого, пастуха княжеской отары. Зная, что отец никогда не согласится на их женитьбу, они бежали из родного аула в горы. Но люди князя догнали молодых.

Тогда князь приказал убить самого большого быка, содрать с него шкуру, зашить в неё влюбленных и сбросить их с высокого берега в реку. Но мать пастуха успела засунуть под шкуру нож. Долго несла их река и била о камни, пока юноша не перегрыз веревки, что стягивала его руки, и не вспорол шкуру.

Они поселились на том месте, где теперь стоит Майкоп. Построили хибарку. Питались тем, что находили в лесу, приручили дикую козу, и та давала им молоко.

А князь заболел от тоски по любимой дочери. Каждый день выходил он на высокий берег реки, которую в память о дочери назвал Беллой. Но мать пастуха не верила в гибель молодых и пошла вниз по течению искать их. И нашла в полном здравии и счастьи. Тогда она вернулась в аул, пришла к князю и сказала: «Ты можешь поправиться, если будешь пить молоко дикой козы, подаренной тебе любящим человеком», и привела ему козу своего сына.

«Кто же тот добрый человек, который любит меня и дарит мне свою козу?» — спросил князь.

И мать рассказала князю о чудесном спасении их детей. Так князь примирился с дочерью и излечился от тоски. А молодой джигит подвигами прославил родной аул.

Потом Евгений Львович узнает и версии происхождения названия Майкопа. Говорили, что в переводе с одного из горских наречий это означает: много масла, с другого — голова барыни; а по преданию — город был окопан в мае, откуда и пошло Май-окоп. Была ещё одна версия: мые — яблоня, къуа — долина, пэ — устье, т. е. устье долины яблонь.