Евгения

– Кто же ее возьмет-то, дырявую? – некрасиво рассмеялся Степан, обнажив ряд редких зубов.

– Стыдись, Стёпа. Нехорошо так на женщину говорить, с которой у тебя отношения.

– Ладно, – Степан перестал смеяться, лицо вмиг помрачнело.

Теперь его взгляд был устремлен куда-то вдаль. Он словно бы давал понять, что весь этот разговор считает для себя пустяшным, и что его ждут более важные и серьезные дела.

– Меня садовник ждет. Яблоки сегодня убирать станем. Еще три работника в помощь возьму. Как раз под вечер спадет жара. Легче собирать будет.

– Иди, Таня, на кухню, – Зотов оглядел девушку. – И старайся больше не грешить.

Танька хмыкнула и многозначительно посмотрела на хозяина.

* * *

Ночью он спал плохо, в библиотеке было душно. В голову лезли непрошеные мысли.

Вечером он ушел из супружеской спальни, на диван, в одну из соседних комнат. Алевтина жалась к нему большим животом и, хватая его руку, тянула ее к своему вздувшемуся от беременности, лобку. Сначала он хотел было предаться с ней утехам, но вовремя одумался, вспомнив слова врача. Чтобы не распалять Алевтину, он взял свою подушку и ушел ночевать в библиотеку.

Когда он уходил, Алька в досаде хныкала, некрасиво кривя губы, и просила мужа не оставлять ее одну. Но Зотов был неумолим.

– Утром встретимся за завтраком. Спокойной ночи, ma ch'erie. Нам надо было уже давно спать в разных комнатах.

И вот теперь он ворочался с боку на бок на неудобном кожаном диване. Перед его мысленным взором вновь всплыл образ незабвенной Женьки. Вечером, когда он выхаживал по имению с важным видом вездесущего хозяина, эта чертовка сидела на террасе и читала какую-то иностранную книгу. Ее сочные губы шевелились вслед за текстом. Она была так увлечена романом, что, казалось, не видела ничего кругом.

«О чем эта гадкая книженция? – думал Григорий, – что она целиком поглощена ее содержанием».

Один раз он специально прошел довольно близко возле нее, чтобы прочитать название романа. И чуть не поперхнулся, увидев красные буквы на французском. Книга называлась: «Amoureux»[4]! Так вот какие книги читает эта негодница! Совсем совесть потеряла. А еще институтка! И кто ей дал эту книгу? Неужто маман?

Но институтка и негодница так была увлечена чтением, что даже не заметила близкое присутствие зятя. Она нахмурила черные бровки и сосредоточенно водила глазами по строчкам. Местами она улыбалась, местами ее лицо розовело.

Интересно, о чем там? Он многое бы отдал за то, чтобы прочитать то место, из-за которого эта пигалица могла краснеть. Что там, думал Зотов, невинные поцелуи, или же нечто большее?

Перед его мысленным взором пронеслась обнаженная Женька, потом, совсем не к месту, он вспомнил повариху Таньку, с расстегнутой на груди блузкой. А потом память подкинула ему его давнюю любовницу Ольгу.

«Вот я дурак, – он хлопнул себя по лбу. – Я же завтра велел ей привести сестру».

От волнения он сел. Пальцы обхватили голову: «Что я делаю! Сколько во мне похоти… И все эта Женька! Боже, как заглушить в себе ее образ? Зачем она только приехала сюда?»

Он вспомнил о том, что, обещал Ольге заплатить за сестру. Зотов полез в кошелек и обнаружил там всего несколько смятых рублей.

«Надо пойти в кабинет к отцу и взять деньги из сейфа, – подумал Григорий. – Это хорошо, что отца нет дома. Не то пришлось бы что-то придумывать. А так скажу, что деньги понадобились на хозяйственные нужды… Нет. Пожалуй, он не поверит. Он дотошный как черт! Дожился! У меня нет даже собственного счета. Все отец. Живу здесь, словно пасынок. Я что, в конце концов, не имею права? Ведь работаю в имении с утра до ночи…»

Он соскочил с дивана и нервно заходил по комнате.

«Полно, а вдруг Ольга не приведет сестру? И сама не придет? А я поеду как дурак? Нет, она придет. Если не сделает по-моему, я ее прогоню с глаз долой. Интересно, какая у нее сестра? Похожа ли она на Женьку?»

Зотов так разволновался, что совсем позабыл о сне.

«Я пообещал денег на корову и на приданое. Вот дурак! Не слишком ли дорого мне обойдутся мои шалости? Черт, сколько сейчас корова дойная стоит? Кажись, рублей шестьдесят. Отец говорил. А я им две коровы наобещал. Ну нет, дам сто рублей и баста. Итак довольно».

Он решительно вышел из комнаты. В доме все спали. Стараясь ступать тише и не скрипеть половицами, Зотов двинулся в конец длинного коридора, туда, где находился кабинет отца. У него были ключи от отцовского кабинета – Иван Ильич оставлял их сыну на всякий случай. На весь коридор сейчас горел один круглый газовый фонарь, освещая темные переходы в огромном доме семейства Зотовых. Возле комнаты свояченицы Зотов замедлил шаги и постарался сильно не дышать. Ему казалось, что кровь в висках стучит так громко, что этот стук раздается эхом по спящему дому. Из-за двери Евгении светилась едва заметная полоска.

«Что это? Она не спит? Но, почему? Уже два часа ночи. Чем она занята?»