Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

– А три тысячи франков вы завтра принесете на пристань?

– Понимаю! Вот тысяча франков, единственные, которые я имею с собой, это треть вашей суммы.

– Вы, значит, прежде не сказали всей правды.

– Я вас больше не боюсь, потому что вы завтра должны еще получить от меня две тысячи франков; вы повредили бы себе, если бы обманули меня. Такие суммы не всегда зарабатываются.

– Вы знаете, как делаются эти дела, – сказали греки.

– Поспешите, через полчаса полночь, – проговорил Эндемо. Греки совещались, кто из них вручит письмо.

– Этот мошенник хитер, – сказал Конон, который решился идти во дворец, – его не обманешь чужой рукой. Он не очень дорого заплатил, потому что если рабы схватят меня, то не удастся заманить франка в замок.

– Они не посмеют, когда у тебя есть поручение к иностранцу. Не думаешь ли ты, что у испанца завтра будет больше денег?

– Очень возможно, Ниниас. Он, кажется, богат.

– И лисица не без основания пригласил нас днем, на оживленную пристань.

– Ничего! Мы, надеюсь, перехитрим его. Ты будешь меня ждать возле замка.

– В роще, возле речки, – прошептал Ниниас и исчез; Конон протолкался через толпу перед замком и достиг входа, украшенного тропическими растениями и великолепными фонтанами.

У стены стояли мавры, арабские слуги, евреи и слуги европейских гостей. Конон, держа высоко над головой письмо, приблизился ко входу, у которого стояли два негра-стражника. Они схватили грека, когда тот хотел проскользнуть между ними в коридор. Конон показал им письмо; по его требованию подошел один из турецких старших лакеев и взял у грека письмо с наставлением передать его одному из советников хедива, чтобы он, как знающий гостей, передал его по назначению; Конон объяснил при этом, что будет дожидаться франкского офицера.

Хуан вышел в коридор, держа в руке письмо, которое заключало в себе лишь несколько слов и было запечатано кольцом Маргариты. Грек с какой-то почти нахальной доверчивостью подошел к молодому офицеру.

– Вы принесли письмо? – спросил Хуан.

– Да, господин, – прошептал Конон. – Прекрасная француженка Маргарита ждет вас сегодня в полночь возле замка.

– Там она живет, – прошептал Хуан, потом прибавил громко: – Не давала ли вам прекрасная француженка еще какого поручения?

– Нет, господин, я все сказал вам.

Хуан вынул из кошелька золотую монету и сунул ее в руку грека, который, почтительно поклонившись, ушел.

Когда он скрылся, подошел к Хуану один из негров.

– Молодой начальник, будь осторожен, – прошептал он на ломаном французском языке. – Греки злые собаки. Завлекут молодого начальника в западню и растерзают его тело.

Хуан посмотрел на негра, который, по-видимому, хотел его предупредить о возможной опасности.

– Он принес мне письмо, – сказал Хуан, готовясь поскорее уйти из дворца.

– О, греки хитры, как тигры; письмо фальшивое, чтобы заманить молодого начальника.

– Нет, нет, – смеясь, сказал Хуан, очень хорошо знавший печать. – Благодарю за твое предостережение, но в этом случае твои опасения неосновательны.

Он хотел подарить негру монету, но тот отрицательно покачал головой.

– Не ради получения монеты говорил Гассун, – сказал он.

– Ты хороший человек, Гассун, – похвалил невольника Хуан и, к удивлению всех стоявших, дружески протянул ему руку.

Гассун бросился на колени и поцеловал протянутую руку.

Хуан вышел из дворца хедива.

Он знал дорогу к замку; хотя он жил не там, а в отеле французского посольства, однако каждый вечер ходил к замку, надеясь увидеть Маргариту или поговорить с ней. До сих пор ему это не удавалось, и наконец ему представился случай.

Хуан не думал об измене, несмотря на предостережение негра. Мог ли он предполагать измену, когда получил письмо от самой Маргариты?

Ему удалось пробраться сквозь толпу в одну из боковых улиц; он шел быстро и не оглядываясь, так как была уже почти полночь, и Маргарита, вероятно, ждала его с большим нетерпением.

Хуан не видел, что в двадцати шагах осторожно пробирался за ним грек, который принес ему письмо. Но Конон не предполагал, что и за ним следили также зорко.

Негр Гассун украдкой пошел за французским офицером и, пройдя немного, заметил грека, скрывавшегося в тени домов; завидев мошенника, Гассун не переставал следить за ним; теперь он был убежден, что грек, как он и предвидел, хотел убить молодого офицера. Он стиснул крепкие, как слоновая кость, зубы и сильно сжал кулаки.

Едва слышно шел он по улице; нетерпение подстрекало его тут же броситься на Конона, не доходя до замка. Гассун не знал, что именно там предполагалось убить франкского офицера; он скорее опасался того, что грек бросится на свою жертву в первую удобную минуту и заколет его своим длинным ножом, который греки всегда используют для своих злодеяний.