Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

— А три тысячи франков вы завтра принесете на пристань?

— Понимаю! Вот тысяча франков, единственные, которые я имею с собой, это треть вашей суммы.

— Вы, значит, прежде не сказали всей правды.

— Я вас больше не боюсь, потому что вы завтра должны еще получить от меня две тысячи франков; вы повредили бы себе, если бы обманули меня. Такие суммы не всегда зарабатываются.

— Вы знаете, как делаются эти дела, — сказали греки.

— Поспешите, через полчаса полночь, — проговорил Эндемо. Греки совещались, кто из них вручит письмо.

— Этот мошенник хитер, — сказал Конон, который решился идти во дворец, — его не обманешь чужой рукой. Он не очень дорого заплатил, потому что если рабы схватят меня, то не удастся заманить франка в замок.

— Они не посмеют, когда у тебя есть поручение к иностранцу. Не думаешь ли ты, что у испанца завтра будет больше денег?

— Очень возможно, Ниниас. Он, кажется, богат.

— И лисица не без основания пригласил нас днем, на оживленную пристань.

— Ничего! Мы, надеюсь, перехитрим его. Ты будешь меня ждать возле замка.

— В роще, возле речки, — прошептал Ниниас и исчез; Конон протолкался через толпу перед замком и достиг входа, украшенного тропическими растениями и великолепными фонтанами.

У стены стояли мавры, арабские слуги, евреи и слуги европейских гостей. Конон, держа высоко над головой письмо, приблизился ко входу, у которого стояли два негра-стражника. Они схватили грека, когда тот хотел проскользнуть между ними в коридор. Конон показал им письмо; по его требованию подошел один из турецких старших лакеев и взял у грека письмо с наставлением передать его одному из советников хедива, чтобы он, как знающий гостей, передал его по назначению; Конон объяснил при этом, что будет дожидаться франкского офицера.

Хуан вышел в коридор, держа в руке письмо, которое заключало в себе лишь несколько слов и было запечатано кольцом Маргариты. Грек с какой-то почти нахальной доверчивостью подошел к молодому офицеру.

— Вы принесли письмо? — спросил Хуан.

— Да, господин, — прошептал Конон. — Прекрасная француженка Маргарита ждет вас сегодня в полночь возле замка.

— Там она живет, — прошептал Хуан, потом прибавил громко: — Не давала ли вам прекрасная француженка еще какого поручения?

— Нет, господин, я все сказал вам.

Хуан вынул из кошелька золотую монету и сунул ее в руку грека, который, почтительно поклонившись, ушел.

Когда он скрылся, подошел к Хуану один из негров.

— Молодой начальник, будь осторожен, — прошептал он на ломаном французском языке. — Греки злые собаки. Завлекут молодого начальника в западню и растерзают его тело.

Хуан посмотрел на негра, который, по-видимому, хотел его предупредить о возможной опасности.

— Он принес мне письмо, — сказал Хуан, готовясь поскорее уйти из дворца.

— О, греки хитры, как тигры; письмо фальшивое, чтобы заманить молодого начальника.

— Нет, нет, — смеясь, сказал Хуан, очень хорошо знавший печать. — Благодарю за твое предостережение, но в этом случае твои опасения неосновательны.

Он хотел подарить негру монету, но тот отрицательно покачал головой.

— Не ради получения монеты говорил Гассун, — сказал он.

— Ты хороший человек, Гассун, — похвалил невольника Хуан и, к удивлению всех стоявших, дружески протянул ему руку.

Гассун бросился на колени и поцеловал протянутую руку.

Хуан вышел из дворца хедива.

Он знал дорогу к замку; хотя он жил не там, а в отеле французского посольства, однако каждый вечер ходил к замку, надеясь увидеть Маргариту или поговорить с ней. До сих пор ему это не удавалось, и наконец ему представился случай.

Хуан не думал об измене, несмотря на предостережение негра. Мог ли он предполагать измену, когда получил письмо от самой Маргариты?

Ему удалось пробраться сквозь толпу в одну из боковых улиц; он шел быстро и не оглядываясь, так как была уже почти полночь, и Маргарита, вероятно, ждала его с большим нетерпением.

Хуан не видел, что в двадцати шагах осторожно пробирался за ним грек, который принес ему письмо. Но Конон не предполагал, что и за ним следили также зорко.

Негр Гассун украдкой пошел за французским офицером и, пройдя немного, заметил грека, скрывавшегося в тени домов; завидев мошенника, Гассун не переставал следить за ним; теперь он был убежден, что грек, как он и предвидел, хотел убить молодого офицера. Он стиснул крепкие, как слоновая кость, зубы и сильно сжал кулаки.

Едва слышно шел он по улице; нетерпение подстрекало его тут же броситься на Конона, не доходя до замка. Гассун не знал, что именно там предполагалось убить франкского офицера; он скорее опасался того, что грек бросится на свою жертву в первую удобную минуту и заколет его своим длинным ножом, который греки всегда используют для своих злодеяний.