Евгения, или Тайны французского двора. Том 2

Вскочивший с кровати Олимпио обвивал руками большого волкодава и душил его с нечеловеческой силой. Последний раздирал своими острыми когтями полунагое тело больного, в то время, как хозяйка, точно мегера, напала на больного, чтобы освободить животное и помочь ему. Олимпио не в силах был обороняться от этой сильной женщины, потому что не мог выпустить из рук шею и голову бешеного животного.

— Прочь, женщина, — закричал маркиз, впрыгивая через окно в комнату с ружьем, взятым у часового. — Прочь или смерть тебе!

— В безумном лихорадочном бреду он душит мою собаку, мою любимицу, которая на него залаяла, когда он до меня дотронулся…

— Животное взбесилось, — закричал Олимпио, глаза которого ужасно сверкали; он, казалось, не чувствовал боли, которую ему причиняли когти собаки, рвавшие его тело.

Маркиз увидел текущую по полу кровь. Марфа, как будто ничего не боясь, продолжала бороться с Олимпио. Если бы Клод пришел минутой позже или если бы Олимпио не увидел, проснувшись, и не схватил бросившейся на него собаки, то последняя укусила бы его, и было бы достаточно одного ее укуса, чтобы Олимпио погиб ужасной смертью. Марфа Марковна уже несколько дней не давала собаке воды, и она, по-видимому, взбесилась — изо рта бедного животного шла пена. Марфа хотела освободить собаку из рук Олимпио, державших животное, как в тисках. Если бы это удалось ей, погибли бы оба ее врага, и никто не мог бы ее обвинить в их смерти.

Но она не знала, с какими решительными и проницательными людьми имела дело. Маркиз прицелился в женщину, которая, как бешеная, снова бросилась на Олимпио, чтобы, как она говорила, освободить любимое животное.

— Назад! — закричал он грозным голосом. — Хотя вы и женщина, однако я вас застрелю, если замечу ваше желание броситься на больного. Души собаку, сдави ее еще крепче, Олимпио, через минуту она будет безвредна.

С необузданной яростью, собрав все свои силы, быстро вырвала Марфа Марковна животное из рук дона Агуадо и бросила его с притворным криком жалости на землю. Брудша был напрасно принесен в жертву; собака лежала в судорогах и не могла подняться.

— Вы убили моего любимца, — кричала женщина, ломая руки, — будьте прокляты…

— Будьте довольны и благодарите Бога, что вы не поплатились жизнью за свою измену, которую я хорошо вижу, — сказал маркиз с возвратившимся спокойствием. — Посмотрите туда, посмотрите на кровь, которая течет из ран моего несчастного друга!

— Оставь, Клод, раны не опасны, — заметил Олимпио со своим обыкновенным добродушием.

Маркиз подвел его к постели и потом сказал Марфе Марковне, все еще стоявшей на коленях возле собаки:

— Знаете ли что было бы с вами, если бы мы не предпочитали милосердия правосудию? Ваш дом обратился бы в развалины! Благодарите же Бога, что ваш замысел не удался! Уйдите отсюда и захватите с собой издыхающую собаку.

Скрежеща зубами, Марфа покорилась силе; она видела, что план ее не удался.

Раны Олимпио были неопасны. Когда приехавшие на другой день в Камыш медики рассказали, что штурм не удался и что многие погибли, Олимпио непременно хотел казаться здоровым и оставить постель. Он только тогда успокоился, когда посетивший его Канробер уверил, что до его выздоровления не будет нового приступа. Маркиз же, не объясняя причин, хлопотал о том, чтобы ему и Олимпио вернуться в лагерь.

Вскоре приехал и Камерата из Франции, и это радостное свидание хорошо подействовало на Олимпио. Он мог уже выходить из палатки, и его первая прогулка в сопровождении друзей была в траншею, из которой они с маркизом предприняли опасную экспедицию на Малахов курган. Подземный ход был уже давно загорожен, и вода, проникшая в верки, удалена.

Пелисье уже начал готовиться к решительному штурму. Земляные работы союзников продвигались дальше, их пушки в последние дни и ночи произвели заметное опустошение не только в городе, но и в Севастопольской крепости и ее крепостных верках.

Главное руководство над войсками генерала Боске и Мак-Магона, назначенными для штурма Малахова кургана, было поручено маркизу и Олимпио, потому что им была известна слабая часть этого кургана, считавшегося неприступным ключом крепости. Англичане же должны были напасть на так называемый Редан.

Камерата остался при Олимпио, Хуан при маркизе.

После жестокой пушечной пальбы наши друзья направили легкие колонны штурмовать Малахов курган, и колонны скоро вышли на более доступные места. Смерть свирепствовала, но колонны неудержимо шли вперед.

Олимпио и Клод водрузили трехцветное знамя на занятом кургане, между тем как Камерата и Хуан вели новые войска, потому что русские, защищенные внутри укрепления множеством крытых ходов, отчаянно сопротивлялись.