Евгения

– Просто я любил тебя. – усмехнувшись, сказал Максим. – Мне было всё равно, чем ты захочешь заняться и сколько родишь детей, лишь бы ты была рядом.

– Ради Бога перестань, а то я сейчас зареву. – жалобно попросила Евгения.

– Реви. – разрешил Максим. – Я дам тебе платок.

– Нет, потрясла головой Евгения, – давай уж поедим, а то перед официанткой неудобно. Здесь вкусно готовят.

– И выпьем. – С задумчивой улыбкой добавил Максим. – За взаимопонимание.

На улице стоял трескучий мороз. Редкие прохожие перемещались трусцой, нахлобучив шапки на глаза, кутая носы в воротники и шарфы. Бродячие собаки жались к канализационным люкам. Максим не ощущал холода. Евгения скользила на каблучках по утоптанному снегу, придерживаясь за его локоть, смеялась над рассказанной забавной историей. Максим смотрел, как сонные снежинки медленно тают на рыжих волосах, слышал биение собственного сердца, звучащее в такт её лёгким шагам и вновь ощущал себя безумно влюблённым мальчишкой, пылким романтиком, у которого всё впереди.

– Вот мой дом. – Сказала Евгения, указывая на выплывшую из сумрака монолитно-кирпичную башню со скруглёнными углами, небольшими синими балконами на французский манер. – С него всё и началось. Я имею в виду мой бизнес. Седьмой этаж, счастливый. Извини, зайти не приглашаю – у меня бардак.

– В другой раз. – Сказал Максим. – У тебя волосы заиндевели. Можно?

Он высвободил руку из перчатки и осторожно коснулся рукой непокорных завитков, одновременно мягких, как шёлковая нить и жёстких, как проволока. Медлил перебирая упрямые локоны. Тонкие пальцы Евгении легли на его запястье, дрогнули, задержались, обжигая своим трепетным теплом, пушистые ресницы на секунду сомкнулись, скрыв укоризненный взгляд, а когда разомкнулись вновь, Максим не понял, что таилось на дне чёрных, как зимнее небо, расширившихся зрачков.

– До завтра. – Произнесла Евгения почему-то полушёпотом.

– Да завтра. – эхом повторил Максим.

Евгения сделала шаг назад, затем повернулась на каблучках и быстро, опережая стужу, нырнула в подъезд. Максим дождался, как закрылась дверь, отгородив Евгению от него и остального мира, и уж тогда ощутил, как ночной холод прокрался под кашемировое пальто и вовсю шурует по спине, в рукавах, поднимается к голове, сползает в ботинки – дорогущие импортные дизайнерские, абсолютно бесполезные в двадцатиградусный российский мороз.

Весь следующий день прошёл как в тумане. Максим отвечал на звонки, вёл переговоры, обедал в Думе, принимал решения. Но мысли постоянно возвращались ко вчерашнему вечеру. Максим даже поймал себя на том, что пристально разглядывает руку, словно стараясь почувствовать вновь вчерашнее прикосновение янтарных завитков и тёплых трепетных пальцев.

Ночь была беспокойной. Он метался на смятых простынях, вставал, курил, пил кофе, снова ложился, включал телевизор, забылся под утро на каком-то тягомотном фильме.

Звонила Ирина. Ответил ей ровным спокойным тоном – привык врать. А она, наверное, привыкла верить или делать вид, что верит. Ради детей, ради собственного благополучия… Почему жена не может просто взять и уйти, как сделала это Евгения? Их чувства давно перегорели и остыли, превратились уже даже не в головешки – в холодную золу. Он же не подонок, его семья ни в чём бы не нуждалась, жизнь не стала бы менее сытой и комфортной, чем теперь… Дети? Он бы никогда про них не забыл. Что ещё держит её возле вечно занятого, безразличного мужа? Статус? Неуверенность? Привычка? Любовь? Последнее вряд ли. Это слово давно не использовалось в их отношениях. Они оба считали, что выросли из него, позабыли на антресолях далёкой юности наряду с пыльными учебниками, дребезжащей гитарой, наивными мечтами о светлом будущем…

Максим кое-как покончил с делами. Он не мог дождаться такси. Такси ехало медленно, ползло, как черепаха – проклятые пробки… Прибыл в агентство в начале шестого, как договаривались. Встретила изящная, как японская статуэтка, брюнетка с короткой стрижкой, вежливо улыбнулась:

– Евгения Владимировна просила, чтобы я занялась Вашим делом. – Словно окатила ледяной водой.

– А что с ней?

– К сожалению, пришлось срочно отъехать по одному важному делу.

Стандартная отговорка. Её пускают в ход, чтобы отменить нежелательную встречу.

– Прошу прощения, – сухо произнёс Максим.

Он вышел из офиса, набрал мобильный Евгении, услышал прорывавшийся сквозь шум города голос.

– Что-то случилось? – спросил тихо и безнадёжно.

– У меня срочный выезд.

– Хорошо, встретимся завтра.

– Завтра я тоже не смогу.

– Послушай, в чём дело!? – Не сдержался Максим. – Я не хочу другого маклера, изволь довести работу до конца.

– Макс, так будет лучше для всех… – вздохнула Евгения.

– Не надо решать за меня, что для меня лучше! – Вспылил Максим.

– Я не могу говорить, сложно рулить. Извини.

Короткие гудки. Максим сдавил трубку в руке и, чертыхнувшись, хряснул её изо всех сил о стену офиса. Проходившая мимо дамочка в мехах перепугано шарахнулась в сторону.

– Устаревшая модель. – Коротко пояснил Максим.