Эвиал

Охотник видел не голубое небо. Нет, это был величественный купол гигантского храма, украшенного девственно белыми покровами облаков, возведенного во имя величайшей ценности мира сего — его Мулибии. Он покрыл бы ее изображениями все алтари Эвиала и сам бы возлагал на каждый свои скромные дары — частицы его жаркой и искренней любви. Он сравнял бы с землей все горы, чтобы собрать самые прекрасные драгоценные камни, он оборвал бы все цветы, чтобы вручить все это любимой.

Не солнце сияло высоко в небе. Это горел горячий гигантский светильник, пылающий, подобно их неистовой любви, согревающий, так приятно обжигающий и ласкающий, словно пытаясь превозмочь их страстные поцелуи.

Нет, не цикады стрекотали в придорожной траве. Это все твари Эвиальские тянули восторженные гимны, воспевающие ее страсть к этому темноволосому парню, восхищаясь его лицом, мускулистым телом, смелым сердцем, благородной душой и тысячами прочих достоинств, из-за которых она и влюбилась в него.

Все вокруг говорило ему о ней. Высокие холмы шептали о прекрасных формах Мулибии, зеленые стебельки трав были мягки, подобно ее длинным рыжим волосам, бегущий неподалеку ручеек искренне и с упоением, но все также безрезультатно пытался журчать хоть вполовину благозвучней голоска Мулибии.

— Я люблю тебя!

Сказали они одновременно, и весь мир вокруг в очередной раз исчез, растворившись в жарких поцелуях.

— Знаешь, дорогая — произнес Трэйби, когда они, утомившись дорогой, устроили привал и съели неприхотливую еду: хлеб, сыр, мясо, зелень, которые охотник достал из котомки.

— Помню, одна старая женщина сказала мне фразу, прочитанную ею в какой-то книге: «Сколь прихотливо сияние сапфира и сколь проста блеклость булыжника. Кто положит рядом прекраснейшую драгоценность и убогую дешевку?».

Он вздохнул.

— Услышав это, я был глубоко поражен. Ведь это про нас с тобой. Ты, Мулибия, красивейший драгоценный сапфир, ты с рождения привыкшая к богатству и роскоши, и я, простой булыжник, которые тысячами валяются под ногами, бедный охотник за монстрами, каждое утро отправляющийся на промысел и даже не знающий, не только удастся ли сегодня получить хоть какой-то заработок, но и, вообще, сохраню ли я жизнь. Долго эта фраза бродила в моих мыслях, причиняя страдания …

— Глупый!

Мулибия оборвала его, приобняв за плечи.

— Если я действительно драгоценный камень, то вставленный в самую красивую и дорогую, но и в самую прочную оправу, которая с каждым днем сжимала меня все больше и больше. Я мечтала о свободе, желая вырваться из-под опеки отца, думавшего, что он действует мне во благо, но не слушавшего моих мыслей и мечтаний, считая их возрастными бреднями, которые скоро пройдут.

Она теснее прижалась к парню.

— А ты, Трэйби, полагающий себя булыжником, забываешь, что этот камень свободен. Вольно валяется он на дороге, попадаясь под ноги всем без разбора: и богатому дворянину, и бедному крестьянину. Ты, обычный камень, не испугался проклятий и угроз моего отца, не устрашился общества известных своей жестокостью поури, не убоялся напасть на Святую Обитель, зная, что Красные монахи это так не оставят. Нет, если ты и булыжник, то самый лучший, и спускающий такое сияние, перед которым блекнет такой простой сапфир как я.

— Но дорогая …

Мулибия, не давая договорить, заткнула ему рот поцелуем, заставившим забыть все мысли, просившиеся на язык.

Когда, наконец, их губы разомкнулись, девушка заговорила первой:

— Но что будет дальше? Ты и, правда, не опасаешься погони?

Трэйби улыбнулся.

— Дорогая, самые сильные преследователи, которых пошлет Ригбор, не идут ни в какое сравнение даже с маленьким саблехвостом, которых я уничтожал в свое время немало.

— А если нас догонит сам папа? Что ты с ним сделаешь?

— Ты что Мулибия? Да он причинил мне немало гадостей, он приказал своим слугам избить меня, когда я наивно пришел свататься, но я не буду убивать его, этого отца моей будущей жены.

— Жены? Что-то я ничего об этом не слышала.

Трэйби упал на колени.

— Я как раз хотел поговорить об этом. Мулибия, мне так хочется, продолжить наше дальнейшее совместное существование в качестве супругов. Я знаю, в дневном переходе отсюда, в Зубъих горах, есть жилище Святого Отшельника. Он с радостью обвенчает нас. Ты согласна быть моей женой?

Восторг полосатым питоном обвил ее душу.

— Конечно же, да!

— Так поспешим же!

* * *

Нолия приехала на небольшой повозке, ведомой черным халистанским иноходцем, невозмутимо реагирующим на, бежавшего рядом, Кайру. Женщина не держала в руках поводья, зачем эти орудия управления монстрологу?

— А где Ваши спутники?

— Они присоединятся к нам у Обители. Именно там последнее известное пребывание Трэйби и Мулибии. Это, правда, существенно облегчит поиски?

— Вы не ошиблись. Но еще больше поможет какая-нибудь вещь, которая касалась их.

— Да, я знаю. Вот.

И Ригбор протянул магичке финифтиевый браслет.

— Его подарил моей дочери этот голодранец. Она забыла его дома.

Женщина осторожно взяла украшение и протянула его льву. Тот внимательным образом обнюхал его, а затем недовольно рыкнул.