Эвита. Женщина с хлыстом

Когда Перон принимал президентство, он, как положено, представил формальную декларацию своего имущества, которая была отпечатана и отдана на хранение генеральному прокурору. Эва тоже составила нечто вроде декларации своей собственности. Перон заявлял, что у него имеется дом в Сан-Винсенте, «кадиллак» и небольшое наследство от отца – вероятно, он имел в виду земли на юге. Неизвестно, что декларировала Эва, но существует история, что Перон, увидев перечень не более чем на миллион песо, воскликнул обиженно: «Это – все, что у тебя есть?!» На что Эва, говорят, сурово ответила: «Остальное я потратила на то, чтобы сделать тебя президентом».

Когда некий депутат оппозиции потребовал от палаты произвести инспекцию доходов Перона, состоялась церемония вскрытия опечатанной декларации Перона в присутствии министров, официальных лиц и прессы. Перон негодующе заявил, что он опровергнет обвинения в воровстве, предъявляемые оппозицией, что он владел поместьем в Сан-Винсенте, которое было основным пунктом обвинения, еще до того, как принял дела, и закладывал его для того, чтобы провести реконструкцию. Декларацию Эвы не вскрывали, но весь этот спектакль не объяснил оппозиции, каким образом имущество на сумму в три миллиона песо – со времен девальвации песо его стоимость увеличилась в десять раз – оказалось в руках человека, который должен был жить на зарплату полковника. Вскоре Перон в речи, которую он произнес перед рабочими профсоюза железнодорожников, притворно изумлялся, что владение в Сан-Винсенте оценивают так дорого, и заявил, что с удовольствием продаст его любому, кто предложит за него пятьдесят тысяч песо. Депутат от радикалов Каттанео, который настаивал на расследовании, немедленно захотел купить его за эту цену, вежливо добавив, что он охотно позволит президенту останавливаться там во время сессий. Перон выпутался из этого затруднительного положения довольно легко: полковник Каттанео, чье любопытство казалось ему слишком настойчивым, был отозван из палаты и вынужден бежать через реку в Уругвай.

Вероятно, полностью источники доходов Эвы и Перона мы никогда не узнаем, если только Мигель Миранда не опубликует в Уругвае свои воспоминания. Но самого поверхностного знакомства с финансовыми делами страны достаточно, чтобы предположить, откуда брались эти богатства. Взятки и мошенничество среди аргентинских государственных деятелей, к сожалению, не новинка. Иполито Иригойен – один из немногих, кто поднялся на вершину власти и остался бедным человеком. Но ни в какие другие времена аргентинской истории махинации не достигали такого размаха, как в последнее десятилетие; политика Перона, нацеленная на индустриализацию исконно сельскохозяйственной страны, подорвала благосостояние нации, которая потенциально была одной из самых богатых в мире, превратила в недостижимую мечту реальность десятилетней давности, когда хлеб с маслом давали нищему, он бросал его собакам, а собаки обнюхивали его и оставляли, потому что досыта наедались мясом. Теперь молоко покупали на чашки, а в некоторые дни его вообще невозможно было купить; хозяйки платили мяснику заранее, чтобы достать хороший кусок мяса в городе, где прежде вырезку покупали по пятнадцать центов за фунт, а пастеризованное молоко стоило четыре с половиной цента за кварту.

Перон, будучи еще кандидатом в президенты, создал Центральный банк и наделил его полномочиями, которые практически подчинили ему все другие банки: требовалось получить разрешение Центрального банка для того, чтобы обменять любое количество иностранной валюты. Во главе этого учреждения он поставил Мигеля Миранду, тучного, сварливого бизнесмена, владельца дюжины или около того заводиков. В том же 1946 году Миранда открыл колоссальное государственное торговое агентство, известное как ИАПИ – Instituto Argentino de Promocion del Intercambio, которое контролировало всю зарубежную торговлю. Благодаря ИАПИ и Центральному банку Пероны (Эва тоже не осталась в стороне) и Миранда держали за горло весь бизнес в стране. Под тем предлогом, что правительственному агентству гораздо сподручнее вести торговые дела с иностранцами и устанавливать более выгодные цены на аргентинское мясо и пшеницу, ИАПИ скупало всю продукцию фермеров. И в самом деле агенты ИАПИ назначали высокую цену, хотя в некоторых случаях, как это было с льняным маслом и дубильным экстрактом, экспортировавшимися в Соединенные Штаты, они зашли так далеко, что потеряли рынок, но фермеры с этого ничего не имели; цена пшеницы, которая покупалась у аргентинских фермеров по цене в 1,35 доллара за бушель, при экспорте в Европу доходила до 5,75 доллара за бушель, но аргентинские фермеры так же проигрывали в этой сделке, как и голодные европейцы. Перон провозгласил, что стараниями ИАПИ цены на продукты в Аргентине снижаются, страна невероятно развивается, а на вырученные деньги будет закуплена импортная техника.