Эвита. Женщина с хлыстом

На бурной сессии в палате депутатов в 1948 году Фонд Эвы Перон получил статус общественной организации. Один из депутатов-радикалов заявил, что этот указ следует пометить, как помечали неисследованные территории на старинных картах: «Опасность! Здесь львы!» – поскольку, в противоречии с законами страны, он предоставляет фонду права общественной организации в сборе средств и свободу частному лицу в их расходовании. В пользу фонда взимались налоги, экспроприировалась или отдавалась в дар земля, например квартал в центре города, принадлежавший университету Буэнос-Айреса. Он имел право использовать для собственных нужд любую государственную благотворительную организацию, существующую на деле или только формально, а деньги из бюджета выделялись ему так, словно это была служба, подконтрольная правительству, – в 1949 году конгресс проголосовал за то, чтобы выделить фонду четырнадцать миллионов долларов; и Эве предоставлялась полная свобода расходовать это, словно свои карманные деньги. Никакая отчетность никогда с нее не спрашивалась; она могла потратить, вложить, пожертвовать или завещать деньги Фонда Эвы Перон как ей заблагорассудится.

Большинство из того, чем, как утверждалось, владела Эва, на деле принадлежало фонду, хотя стоит напомнить несомненный факт: Эва использовала фонд как инструмент в грандиозном замысле собственного возвеличивания. И ее мечты не ограничивались ее собственной страной или Латинской Америкой, она желала покорить весь западный мир. Эва лелеяла надежду прославиться больше, нежели миссис Рузвельт или мадам Чан Кайши; в своей стране она добилась власти большей, чем та, которой обладала любая из этих женщин, и едва ли какая женщина в новейшей истории использовала свое влияние с такой прямотой и жесткостью. На родине она праздновала победу, но ей этого не хватало; она стремилась к мировому признанию и использовала деньги фонда для достижения этой цели. После ее визита в Европу целый поток посылок с едой и одеждой – все очень аккуратно подписанное, как подарки от Эвы и Перона, – хлынул за море; где бы в Южной Америке ни произошло несчастье, где бы ни случился неурожай, землетрясение, туда прибывали самолеты от Фонда Эвы Перон с докторами, медперсоналом, лекарствами и едой.

В Латинской Америке, где маленькие страны искали покровительства или Аргентины, или Соединенных Штатов, благотворительность Эвы немало приветствовалась, ее именем называли школы и больницы, группы социальных работников и учителей приезжали в Аргентину изучать ее методы, как правило, в качестве гостей фонда. Показательно, что даже Бразилия – единственный серьезный соперник Аргентины в Южной Америке – посылала сотни молодых людей и девушек, учителей и социальных работников, в Буэнос-Айрес, и фонд принимал их по-королевски. В Европе подарки Эвы принимали без особого энтузиазма. Когда она отправила чек на двести тысяч франков вдове одного француза, погибшего во время автокатастрофы, та вернула деньги, предложив Эве истратить их на аргентинских бедняков. Но когда Папа прислал Эве письмо с благодарностью за продовольственную помощь бедным итальянцам, «Демокрасиа» раздула из этого такую историю, будто Эве пожаловали желанный титул. В Вашингтоне ее непрошеная благотворительность стала головной болью для Общества помощи детям, которое занималось обычным рутинным сбором пожертвований. Они рассчитывали не более чем на пяти-десятидолларовые взносы от каждого из жертвователей и поразились, когда им сообщили, что Фонд Эвы Перон выслал шесть контейнеров одежды для нуждающихся детей Вашингтона. Функционеры общества немного разозлились и хотели отказаться, члены правления грозили уйти в отставку, а местные вкладчики – лишить общество поддержки, если они этого не сделают; но Госдепартамент полагал, что будет более дипломатично принять дар, что они и сделали, под все сопутствующие подобному мероприятию фанфары.

Но Эва никогда не делала пожертвований, не имея определенной цели. Обещая ООН десять миллионов долларов для голодающих детей мира, она, судя по всему, собиралась сама возглавить Южноамериканский распределительный комитет; а когда выяснилось, что вряд ли ей это удастся, сделка не состоялась. Ее декалог прав престарелых, получивший необычайную известность и вошедший в новую конституцию, распространялся по всей Южной Америке и использовался в качестве повозки, к которой цепляли ее имя и доктрину перонизма. Когда в 1951 году в Буэнос-Айресе собралась Общеамериканская конференция по социальной защите, Эва настаивала на использовании в резолюции слова Justicialismo[26], бесформенного лозунга перонистского производства, включающего в себя «социальную справедливость», «экономическую независимость» и «политический суверенитет» – термины сами по себе достаточно неясные. Делегация Соединенных Штатов указывала, что слово не имеет хождения вне Аргентины, но после трехчасовых дебатов из латиноамериканских стран только Уругвай, Чили и Перу осмелились голосовать против желания Эвы, и слово Justicialismo было включено в итоговый документ.