Эволюция

Разные «незаменимые» вещи —
Полный чудес удивительный мир!
Ложка, стакан, самовар проржавевший,
Койка с пружинами в стиле ампир.

Валенки, шляпы, вдруг скальпель хирурга,
Деньги страны, что на карте уж нет,
Плесень в остатках еды и окурки,
Полуистлевший собачий скелет.

Марки почтовые, фотоальбомы,
Ценности прошлых и призрачных лет.
Пьяные словно садовые гномы,
Чёрные стринги, рекламный буклет.

С дыркой меж ног, сигаретой прожжённой,
Голая кукла лежит на спине.
Чёрные образы древней иконы,
С краю сгоревшей в голодном огне.

Старая грязная в клеточку юбка,
В узел завязанный презерватив,
Детская газоотводная трубка,
Надпись на траурной ленте: «Прости».

Так, через шмотки, сквозь судьбы людские,
Где каждая вещь, каждый миг – будто шрам,
Видно, как жизнь свою рвём на куски мы,
Сделав помойкой заброшенный храм.

Я – космос!

Я – космос! Но разве я слишком заносчив?
Как свет сквозь кристалл, сквозь меня льётся мир.
Умру я однажды – и скорбною ночью
Прервётся Вселенной прямой – мой – эфир.

Я – время! Конечно, обманщик. Я – время,
Иллюзий всех дилер и скульптор всей лжи.
Любимая, светлая, ты, не старея,
Прокляв пусть меня, свой исход задержи.

Я – сердце! Я бьюсь, захлебнувшийся кровью,
До кончиков пальцев качая тепло.
К чему ж, будто схимой, накрывшись тоскою,
Ты руки морозишь оконным стеклом?

Я – осень! Я снег, первый и ненадёжный,
Такой молчаливый непрошеный гость.
Твой след сохранив на мгновенья, я должен
Растаять под небом, под россыпью звёзд.

Дети божьи

Подвижников, ставших мирянам их тенью,
Аскеза сердечная строже и строже.
С распятою верой гвоздями сомнений
По землям бесплодным бредут дети божьи.

Подобные тварям подводным безногим,
Со страхом, снующим под склизкою кожей,
В чужих неприветливых мрачных чертогах,
В морях горевестных плывут дети божьи.

Небесный им свод будто бы плащаница,
И сытная пища им – грязь бездорожья.
Ветра ледяные стирают с них лица.
Меж звёздных пылинок летят дети божьи.

Их сны разбивает холодное утро,
Сердца в тесных клетках молчат осторожно.
В молитву без слов погружённые будто,
В метро и трамваях сидят дети божьи.

Пьяный Рембо