Эволюция Бога. Бог глазами Библии, Корана и науки

Этот новый космополитизм не искоренил чудесным образом расизм и ксенофобию, свойственные Египту в прошлом, когда он был изолирован от влияния извне, но оказал серьезное влияние. Некоторые чужеземцы-боги становились сыновьями или дочерьми египетских, некоторые чужеземцы-люди, в том числе рабы, вступали с египтянами в брак, повышая свой социально-экономический статус. Египетская литература, некогда изображавшая другие земли чуждыми, а иноземцев – презренными, теперь повествовала о египетских героях, которые отправлялись в дальние края, вступали с чужеземцами в брак, осваивались на новом месте⁹¹.

Следовательно, Эхнатон, провозгласив Атона единственным истинным богом не только египтян, но и человечества в целом, действовал в соответствии с духом того времени. В тогдашней египетской империи, как отмечал египтолог Дональд Редфорд, идея космополитизма витала в воздухе. «Эхнатон унаследовал этот дух универсализма и развил его в монотеистическом контексте»⁹². И действительно, выясняется, что предшественник Атона Амон также создал все человечество и разделил на расы⁹³. В одном гимне говорится о его озабоченности судьбами «азиатов» (то есть месопотамцев и жителей других земель к востоку от Египта)⁹⁴. В тексте, написанном, вероятно, еще до времен Эхнатона, сказано, что египетский бог «оберегает души» четырех известных «племен» человечества: азиатов, египтян, ливийцев и чернокожих (нубийцев, живущих на юге)⁹⁵. Все четыре изображены в земле умерших, «потустороннем мире», где им обещано блаженство в загробной жизни⁹⁶.

Египетская империя была не вечной, космополитизм то нарастал, то шел на убыль. Но сдвиг в сторону межкультурных связей продолжался, хоть и периодически, так как был в итоге движим научнотехнической эволюцией. Прогресс в развитии средств транспорта и коммуникации, благодаря которому стало возможным существование обширных империй, сопровождался достижениями в производстве, при этом все больше людей вступало в контакт друг с другом. Разумеется, зачастую они были настроены враждебно, и эта враждебность отражалась и в религиозных учениях, и в нравственных позициях. Уже в следующем столетии после правления Эхнатона один египетский поэт вложил в уста воюющего царя, который обращается к Амону, тому самому богу, которого некогда заботило благополучие азиатов, такие слова: «Что тебе эти азиаты, Амон? Грешники, не ведающие Бога?»⁹⁷

Однако к тому времени в истории древнего Ближнего Востока наметилось два принципиальных момента.

Во-первых, основная идея научно-технической эволюции способствовала тому, что игнорировать существование других народов становилось все труднее. Эта долгосрочная закономерность оказала влияние на развитие египетского языка, анализ которого провел египтолог Зигфрид Моренц. Слово, которое в середине III тысячелетия до н. э. означало «египтянин» и применялось для того, чтобы отличить египтян от подозрительных и, возможно, недостойных называться людьми жителей ближайших земель, к середине II тысячелетия приобрело значение «человеческое существо» и применялось даже к военнопленным, обреченным на рабство⁹⁸.

Во-вторых, отношения между богами одного народа и богами других народов зачастую зависят от экономических и политических связей. Торговые и другие отношения, в которых могут выиграть обе стороны – отношения с ненулевой суммой – приводят к тому, что бог одной стороны начинает заботиться о благополучии другой, а первая сторона признает богов второй; в любом случае отношения с ненулевой суммой с большей вероятностью будут предусматривать признание человеческих качеств у представителей другой стороны и распространение на них хотя бы некоторых нравственных установок. Конечно, войны и другие формы антагонизма могут способствовать теологии нетерпимости, нравственной индифферентности или чему-нибудь похуже. Если войну и можно хоть чем-нибудь искупить, то лишь тем, что следует за ней, когда завоеватель превращает разные земли в экономическое и политическое целое, а теология и нравственность распространяются соответствующим образом. В итоге в ритме торговли и войны растут масштабы действия фактора ненулевой суммы. Это отрадное обещание для расширения круга нравственных критериев.

Что же стало с Атоном, который в XIV веке до н. э. был самым наглядным на тот момент примером универсалистского монотеизма? Через несколько десятилетий после получения им статуса единственного бога он впал в немилость. По-видимому, отчуждение самых влиятельных жрецов Египта не входило в рецепт вечной жизни. Даже богу не обойтись без продуманно размещенных союзников на земле, чтобы предотвратить социальную революцию. Со смертью Эхнатона Атон лишился самого верного из своих друзей.

Кое-кто утверждает, что Атон тем не менее изменил мир навсегда. Зигмунд Фрейд в своей книге «Моисей и монотеизм» предполагает, что Моисей находился в Египте во времена правления Атона и вынес идею монотеизма в Ханаан, где она положила начало иудео-христианской цивилизации.